цвета любви

"в питер" — недовольно ныл венти в трубку, когда чжунли спросил, куда сяо и итэр потащили его на этот раз. венти ворчал на промозглую осень, на медленных серых людей, таких непривычных после родной москвы, ворчал на серость улиц, хотя восхищался центральным районом вместе с друзьями и скучал в исторических музеях. он, весь такой необычно-неподходящий романтичному городу, совсем не вписывался в своей лягушачьей шапке и яркой зелёной куртке в общую картину унылых дней и, что удручало ещё больше, друзья всё чаще уходили на свидания и экскурсии одни, оставляя венти развлекаться на случайных концертах и кататься без цели на автобусах и троллейбусах. он мог бы уехать один или жаловаться целыми днями чжунли по телефону, какой его племянник предатель и как снова сбежал с итэром в театр, но не стал — пытался из нового города и нового опыта вытрясти всё, что мог. он знакомился на улицах, играл в парках по многу часов и бесцельно бродил мимо памятников культуры, пока однажды среди рыжих листьев и серых лиц не увидел будто личное солнце. он был до безумия красивый, живой, он светился изнутри чем-то неземным, чем-то звёздным и таким прекрасным, что венти не затыкаясь рассказывал чжунли про альбедо, чей номер забыл взять, ослеплённый чужой красотой. и это было, пожалуй, самое лучшее, что дала ему спонтанная поездка с друзьями — этот альбедо будто писался умелым сказочником по позолоченным страницам, настолько он был, по мнению венти, идеален. подобно всем жителям города он был романтиком, читал классику и никуда не торопился, но вместо раздражения как все прочие, он вызывал лишь трепет в груди, заставляя венти из раза в раз ждать у ворот его университета, приносить на встречи сладкий-сладкий кофе из кофейни рядом и вечерами болтать в переписках о всяком, от звёзд и истории до поста гаи около перекрёстка, где они всегда прощались. их история, сумбурная, прекрасная в своей унылости петербургских дней, должна была закончиться с отбытием венти обратно в родную москву, в которую совсем уже и не хотелось, но они всё так же болтали ночами о теориях заговоров и смеялись, созваниваясь почти ежедневно, влюбляюсь всё сильнее, чтобы возможно признаться однажды. возможно, следующей осенью, когда альбедо между делом обещал приехать.