цвета любви

тепло. так чертовски тепло и венти тонет в мягком большом пледе и этом вечере, тонет в любви и тонет в чужих объятиях. он касается альбедо везде: лезет тёплыми ладошками под растянутую пижаму, голову кладёт на чужое плечо, прижимается так близко, будто отпусти он возлюбленного хоть на секунду — и этот волшебный момент прервётся и музыкант снова проснётся в тёмной одинокой квартирке, откуда так хотел сбежать. на большом экране телевизора снова сопливая мелодрама, которую выбирал венти. оно и видно — фильм слишком простой для альбедо, который предпочитает детективы и документалки про космос. и венти бы, конечно, тоже посмотрел что-нибудь про чёрные дыры, звёзды и галактики, лишь бы с альбедо, с его личной звездой, луной и небом, с его собственной вселенной, но фильм забыли оба через десять минут после начала, увлекая друг друга в мягкие поцелуи и долгие объятия. в груди от щемящей нежности сжималось беспокойное сердце, и они будто существовали где-то за пределами этой реальности, там, далеко, в одном из их снов о прекрасном, в одном из стихов венти или в одной из картин альбедо — они были где-то далеко. — я люблю тебя. — венти повторяет это раз за разом, целует осторожно в уголок тонких губ и чувствует чужую такую до боли простую улыбку. альбедо улыбался так только для него. — люблю, люблю, люблю, — венти знает много слов, пишет песни и стихи, но подобрать не может нужных, чтобы рассказать, как сильно привязан, чтобы описать разливающееся по телу тепло чужого не прикосновения даже — простого присутствия достаточно. — и я тебя люблю, мой милый маленький светлячок. — альбедо зовёт по имени всех, кроме, пожалуй, кли и венти и от того эти его слова отдаются в сердце ещё сильнее, его поцелуи на шее ощущаются ещё жарче и венти почти лужицей растекается от чужого-родного взгляда, видит в чужих глазах лишь любовь, такую безграничную и простую, но одновременно такую запутанную. — я могу...? — и венти, конечно, уверен, что его поймут правильно: они с альбедо знакомы не долго — каких-то полтора года, но даже так они создали вместе больше, чем одно целое — будучи целыми и раньше они стали теми, кем когда-то и не мечтали, аккуратно друг друга дополняя и поддерживая равновесие в вечном хаосе. — только если ты хочешь, моя любовь. и венти хочет. тёмная макушка скрывается под мягким пледом,что теперь висит лишь на красивых плечах альбедо, и через пару секунд копошений венти показывается между ног химика. он спрашивает снова: «могу я?» и снова получает тот же ответ, теперь уже уверенно стягивает до щиколоток чужие забавные зелёные штаны с котами. венти, кажется, собирается сделать что-то не очень приличное, но, честно, чувствует лишь нежность, лишь любовь, лишь спокойствие. как и всегда, когда он с альбедо. музыкант целует сквозь бельё чужой, пока не до конца твёрдый, член, и смотрит снизу вверх так, что альбедо, кажется, возбуждается до предела лишь от одного такого взгляда. маленький чертёнок. художник тянется к чужим волосам, заправляет за ухо чёрные прядки с тихим «пожалуйста» на губах. а венти не может устоять — или не хочет — и послушно стаскивает с чужих худых бёдер бельё. одна маленькая вольность (хотя ведь всё это действо — лишь вольности и шалости музыканта) — он оставляет маленький укус внутренней стороне бедра альбедо, там, где чужие поцелуи-касания-засосы особенно ярко ощущаются. и художник тихо хрипло стонет, цепляется длинными пальцами за тот же красный плед. на экране всё ещё милуется пара из фильма, когда венти проводит кончиком языка от основания члена к самой головке, дразнит лишь слегка и тут же наконец берёт в рот сколько сходу получается, пока альбедо гладит его по волосам, по щекам, куда может дотянуться и тихо стонет в кулак. венти сосёт неспеша, помогает себе руками и сам же от того возбуждается не меньше художника. от ритмичных движений начинает немного побаливать шея, когда альбедо кончает: сжимает на затылке тёмные волосы чуть сильнее и венти почти недоволен. он сплёвывает белёсую сперму в две салфетки — а ведь изначально их сюда заботливо принёс альбедо на случай, если глупый фильм о любви растрогает венти слишком сильно. — прости меня, моя любовь. — художник виновато улыбается и жестом приглашает венти к себе на колени, обнимает поперёк спины, стоит музыканту усесться на него, и тянется за поцелуем, уже не таким невинным, как прежние. — не противно теперь со мной целоваться? — венти тихо смеётся и на поцелуй всё же отвечает. фильм заканчивается.