–Ты вот так просто сдашься им?
Кадзуха тут же резко дёрнулся, вызывая недоумение у стражника, и попытался высвободиться из сильной хватки. Правда, вышло совсем неэффектно, но плечо отпустили, и самурай выхватил свой меч из ножен. — То ты на меня нападаешь? Что ж, хорошо, сам напросился.—Вправо!
И парень повинуется голосу клинка, будто зачарованный. Или, вернее, одержимый?—Видишь, он ведь нападёт снова. Скорее всего, снова слева. Как только ударит, ты атакуешь.
И солдат снова атакует, со злостью пронзая воздух оружием, словно хочет проткнуть незванного гостя. И, стоило Кадзухе замахнутся для удара, как мужчина снова атакует, и на этот раз уже более успешно, хотя атака была вовремя заблокирована. А потом меч в крепких самурайских руках снова опускается на преступника, задевая руку. Ронин шипит от боли, чуть не выпускает оружие в порыве схватиться за рененную руку — к счастью, левую — так что бой продолжить он сможет. Вдруг фиолетовый клинок оживает, светится, и парень чувствует, что кто-то сам двигает его рукой, блокируя следующий выпад и нанося быструю атаку в ответ. И этот удар был ронину незнаком. Он был точно не его собственным. Это был лёгкий и непринуждённый взмах того, чем был этот меч. А затем был ещё выпад на солдата, теперь сбоку, будто недавно найденный клинок, охваченный азартом, пытался выяснить слабые места соперника, и, похоже, ему это удавалось чертовски быстро и просто. Каэдэхара пытался запоминать чужие движения, чтобы обязательно попытаться повторить их в будущем. Следующий удар живого меча пришёлся самураю чётко в левое предплечье, как прежде блондину. Мужчина вскрикивает, и парню кажется, что сюда вот-вот прибежит остальная стража, и тогда ему конец. Поэтому, быстро осмотревшись по сторонам, он прыгает куда-то в кусты, слыша тяжёлое озлобленное дыхание позади. В голове только одна мысль: «Беги, беги беги!». А на земену ей приходит следующая: «Ты только что серьёзно ранил человека». Пусть, может, не он сам, но от его руки пострадал какой-то самурай. Хотя, кто знает, что сделали бы с самим Кадзухой. Двигаясь прочь от лагеря, он не один раз задался вопросом об этом клинке, не понимая, как оружие может взять над ним контроль. — Что же ты за клинок-то такой?.. — бормочет он себе под нос, и мимолетом бросает взгляд на светло-фиолетовую сталь.—Когда-то потом я тебе расскажу.
Этот ответ его совсем не устраивал. — Ты порезал руку несчастному самураю, каким-то образом получив контроль над моей. Это все говорящие клинки так делают? — ему тут же следует встречный вопрос:—А ты, наверное, очень хотел отсидеться в темнице, отвечая на вопросы командира?
Парень молчит. Знает же, что не прав. Лишь раздосадованно вздыхает, а потом выдаёт: — Что это за стиль такой? Это твой собственный? Твои движения они такие... профессиональные. Твоим прошлым владельцем наверняка был кто-то могущественный.— Да, стиль мой. И, кажется, в ближайшее время мы будем тренироваться вместе, потому что тебе явно не хватает практики.
Кадзуха смотрит на раненную руку, стараясь придумать, что делать. Рана была, к счастью, не слишком глубокой, но серьёзно кровоточила. Он опускается на песок, откладывает меч и снимает шарф. Парень не знал точно, куда и как именно накладывать повязку, но что ему ещё оставалось? Левый рукав был безжалостно разрезан — лезвие тогда вошло под доспех, оставив след почти что до запястья. И, несильно дёрнув за один из краёв, ткань поддалась, с треском разрываясь. Ронин прижимает край шарфа к ране, а затем максимально плотно обматывает её, морщась от неприятной ноющей боли. Кое-как запихнув другой конец чёрно-красной ткани под слой повязки, он снова взял клинок, и неспеша поднялся. Им нужно было на Ясиори. А попасть туда без лодки можно только через побережье Надзути, которое было где-то на западе Татарасуны. Но где тут запад без солнца не определишь. Хотя нет, определишь. В любом случае, лагерь Кудзё позади, а значит, им точно не туда.—Стоит идти вдоль берега. Так точно выйдешь на ту отмель.
«И, может, встречу кого-то. Кого-то, кого можно будет попросить хотя бы дать воды». Пока ещё не вышло солнце, двигаться было легче. Ночь была прохладной, а вот даже утро, не говоря о самом дне, наверное, было бы уже жарким с безжалостным небесным светилом.***
Только-только восходящее солнце где-то за спиной тонкими лучами разрезает небосвод, окрашивая сине-чёрное ночное небо росчерками бледно-жёлтого, бросает тонкою полосу света на дом-ракушку и башню впереди. «Дом-ракушка? Вот это да. Таких я не видел ещё в Инадзуме. Может, если там кто-то до сих пор живёт, не испугавшийся силы Татаригами, он поможет чем-то?». О Татаригами и его силе. По пути парню не встретился ни один монстр, ни один кайраги. Хотя вторых, кажется, он ещё встретит много на их излюбленном побережье с выброшенными на берег огромными суднами. Ракушка представляла из себя небольшое помещение, которое соответсвовало её размерам. Внутри был молодой паренёк, крутившийся вокруг трёх сундуков. — Простите, господин, что отвлекаю, но могу ли я у вас попросить воды и хоть немного еды? – если честно, то Кадзуха не помнил, когда в последний раз пил что-нибудь и ел. Казалось, что это было в прошлой жизни. Осталось в каком-то из летних тёплых дождливых вечеров за столиком с Томо в Призрачной беседке. — О, давно я тут никого не видел! Воды я дать могу, но вот остальное за даром не отдам. Если найдёшь тут в округе ракушки три, приноси, открой один из сундуков и забирай, что найдёшь!— парень обернулся к гостю, дружелюбно улыбнувшись. — Моё имя Такаси, и подожди минутку. — Тот пробегает мимо ронина куда-то на вышку. Хотя вся конструкция этой раковины с башенкой снаружи не выглядели будто способны уместить кухонку, наверное, и кровать например. Но не ему судить. — Вот, возьми. — Такаси вернулся быстро, как и обещал. От Каэдэхары не укрылся заинтересованный взгляд торговца, или как можно было назвать этого странного коллекционера ракушек, брошенрый на светлый клинок. Который, кстати, не проронил больше ни слова. —Спасибо, а ракушки только в воде или и на суше? — уточняет парень. — Поищи, где посчитаешь нужным. Ронин только вздыхает. А потом слышит ворчание:— Неужели так сложно уточнить, хитрец чёртов? Давай поищем сначала тут в песке, а потом уже на мели. И зачем ему эти ракушки?.. Может, он их сам закопал? А потом нашедшим предлагает открыть сундук?
Первая ракушка нашлась довольно быстро в сером мокром песке среди мелких чёрных камушков. Она была почти такая же, как и раковина-дом Такаси, но меньше а десятки раз, понятное дело. А вот за второй пришлось лезть в воду. Несмотря на, казалось бы, солнечную погоду и чистое небо, та была холодной. Даже ночью, кажется, была теплее чем сейчас. Кадзуха поначалу шагал быстро, цепляясь за надоедливые водоросли, поднимая песок наверх, делая воду мутной. Но потом, когда на водной глади было уже ничего не разглядеть, он решил впредь ступать более медленно и осторожно.—Неизвестно, насколько быстро ты будешь продвигаться, так что, будь я на твоём месте, то собирала бы всё, что считаю съедобным.
Ох точно. Эти водоросли можно есть. Наверное, не сырыми, хотя так тоже попробовать можно, и стоило бы поискать крабов или другую живность. Рыбу, например. На небольшом каменистом выступе впереди под солнечными лучами нежились ракушка и краб. Быстрым движением левой схватив морского обитателя, парень тут же пожалел о том, что сделал это не правой. Рана заныла, пуская вдоль предплечья волны боли. Запомним, в следующий раз он будет хватать крабов правой. Вот только куда его деть-то? Ракушки он держал, как и клинок, правой, а носиться с живностью будет, возможно, проблематично. —Ты же не будешь обижаться, если я засуну тебя за пояс?—Нет, что за глупый вопрос.
Так и сделав, парень частично освободил правую конечность. А ракушки... он запихнул их под чёрную часть кимоно. Третья валялась подле неизвестно что забывшей тут колоды. Рядом с ней были те водоросли, и юноша решил их попробовать. Они напоминали чем-то капусту. На всякий случай он набрал пару пучков и положил их к ракушкам, и краба туда же. Ну мокрые они, и что с того. Он почти весь вымок, пока искал эти раковины. Водорослями меньше, водорослями больше — разницы он особо и не видел. —Такаси! Вот ракушки. К сожалению, больше я не нашёл. Тот принимает находки и указывает на сундуи за своей спиной. «Один. Только один открыть. Но какой?» Нахмурившись, Кадзуха вспомнил какую-то детскую то ли считалочку, то ли песенку. Что-то про тэмари... Как же там было? Идём, идём, идём! Сыграем в тэмари! Раз, два, раз, два, три. Тэмари карабкается на Священную сакуру. Четыре, пять, четыре, пять, шесть. Вжик! И перелетает через Ёго! Семь, восемь, семь, восемь, девять... Выпало на левый сундук. Кадзуха тут же подошёл к нему и открыл. Там лежали лишь два картофеля и томат. —Неплохо, кстати. Удачи тебе, путник! — И тебе спасибо, Такаси.***
На поросшем зеленью берегу показался костёр с несколькими хиличурлами. Уж с чем-чем, а с ними он справится. —У нас там хиличурлы по курсу. Покажешь себя ещё раз? — Кадзуха осторожно вынимает клинок из-за пояса и тихо подходит к танцующим существам. Его рука сама возносится над самым ближним, молниеносно атакуя и переходя к следующему. К счастью, их было лишь трое, и без шамачурлов, митачурлов, или кого-то ещё. Два пока что живых разъяренно махали дубинками, по очереди бросаясь вперёд. Точный взмах над правым — и тот падает, сражённый. Оставшийся тоже присоединяется к товарищу, стоит клинку соприкоснутся с его торсом.— Теперь огонь твой.
— Спасибо. Он садится на песок, опускает краба на огонь вместе с картофелем. — Как думаешь, до Надзути ещё далеко? А там до Сопротивления на Ясиори?— Нет, до того побережья ты успеешь к обеду. Тут недалеко. Если повезёт, то, может, встретишь кого-нибудь из Ватацуми. Тут, наверное, часто шныряют кайраги и нападают на их торговцев по пути к лагерю.
—Откуда ты об этом знаешь? — ответ последовал не сразу:—Скажем так... я правда запечатана в клинке. Пока что. И мне было известно о Сопротивлении. И о том, как у них обстоят дела.
— Что ты предпочитаешь в еде? — вдруг интересуется парень.—Десерты. Однажды я пробовала молоко данго... вкусно. А как насчёт тебя?
— Морепродукты. — Он аккуратно тушит огонь, снимает с углей краба.—Приятного аппетита.
***
Кайраги. Их было полным-полно. Они ходили туда-сюда вдоль кораблей, о чём-то громко говорили, стукали своими мечами и явно не горели желанием пропускать путешествинника вперёд. Вдруг его за рукав кто-то дёргает. —Пойдём со мной, я проведу тебя. — поймав на себе заинтересованный взгляд, незнакомец представился.— Я Горо, генерал армии Сопротивления.