Respect my fucking authority!

— Ну и? — Что «ну и»? Картман сидел с разведенными коленями, на которые упирался локтями, и внимательно смотрел на Венди, творящую не пойми что со своим огромным чемоданом-аптечкой (иначе Картман и понятия душевного не имел, как назвать это нечто). — В какую задницу вы попали на этот раз? — спокойно спросила Венди, смотря на синяки под костюмом Кенни. — Причем здесь «мы»? — усмехнулся Картман. — Потому что там, где есть ты, постоянно происходит какой-то пиздец, от которого страдают другие люди. — Я не виноват. — Венди осуждающе и недоверчиво глянула на него. — Эй, я серьезно. Могу, конечно, признать: моя жизнь полна всяких приключений, но это явно не тот случай! Кенни взбалмошный нарик, неудивительно, что есть люди, которые его ненавидят. — Не оправдывайся. Картман фыркнул. Признать, что он и есть ключевое звено, из-за которого жизнь Кенни была полна опасностей и страданий, — не в его духе. И все же иногда, до беспамятства редко вина настигала Картмана и будила в нем совесть. Как сейчас. Венди продолжала его ругать, но он не поднял взгляд и ничего не сказал, почувствовав себя беспомощнее новорожденного. Звук из прихожей породил в нем интерес: «Как прошла встреча Кайла со Стэном и была ли она?» Не успел он выйти, как столкнулся носом с Крейгом, чья крепкая рука тут же потянула его обратно в комнату. Парень наклонился, прошептав: — Не думаю, что Кайлу стоит видеться сейчас с Венди. — Зато стоит увидеться со мной, — парировал Картман, проходя мимо. Кайл был похож на Кенни. Но чем Картман недопонимал, приглядываясь к его худым рукам и мешкам под глазами. Подойдя ближе, он подловил мимо проходящую кошку к Кайлу. — Эй, вообще-то я обещал, что потискаю её, когда вернусь. — Кайл недовольно и демонстративно отодвинул чемодан, освобождая руки. — Аж завидно, — с усмешкой пробурчал Картман, держа кошку на уровне своего носа. Мурчание не заставило долго ждать, доказывая, кто настоящий хозяин этого дома. Гордость Кайла была немного и немало задета. — Верни ее… — С чего бы? Она моя. Импульсивности у Кайла не было, потому он просто подошел и стал гладить шелковую короткую шерсть прямо в руках Картмана, то и дело почесывая ее уши и подбородок. что кошка млела, полностью расслабляясь. — Все еще завидно, — повторил Картман. Он попытался повторить движения Кайла, но у него получилось столь неуклюже и грубо, что кошка, не потерпев и десяти секунд, цапнула его за палец, а потом вовсе вырвалась, убегая на кухню в поисках еды — антистресса. — Как-нибудь научу тебя обращаться с нашими младшими друзьями, — засмеялся Кайл. — Иди нафиг со своими гейскими приколами, жид. Тебе нужно уменьшить количество времени, которое ты проводишь с Крейгом — посмотри, какое влияние он на тебя оказывает! Позади стоящий Крейг дал подзатыльник Картману, спровоцировав на потасовку. Кайл, уставший из-за постоянных конфликтов, ретировался в пустую комнату, также решая не тревожить восстанавливающегося Кенни. Картман увернулся от удара Крейга, продемонстрировав удивительную для его грузного тела ловкость. И несмотря на общую колоссальную массу тела, что явно на первый взгляд превышала допустимую норму, выглядел Картман грозным за счет широких рук и устойчивых ног. Он всегда держал спину прямо, выдерживая ту уверенность, которой обладал в переизбытке. Если бы пришлось сравнивать Крейга и Картмана, то пришлось бы сказать, что они не так сильно отличались; единственное, при равной битве можно было поспорить, кто вышел бы победителем: опыт или большая весовая категория. — Надоел, — отошел Картман, косясь на парня. Кухонный стол сверкал, отражая яркий свет лампочек над ней. Рядом довольно хрустела кошка, старательно размельчая куриные лакомства из миски. В комнате Кенни по-прежнему горел свет: Венди тщательно наблюдала за его состоянием, боясь возможного ухудшения. То лихорадка, то озноб, а Кенни нечем было помочь. — Ты ссыкло, Крейг. Пришел сюда и даже не взглянул на Кенни. — Картман щелкнул по чайнику. — Не будь, как Кайл. — Ты о чем? — вопрос Картмана заглушился кипятящейся водой. — Да о том, что пока мы курили на балконе лестничной клетки, он сказал мне примерно то же самое. «Эй, Крейг, чего ты так боишься? Почему ты не заходишь?», «Поговори со мной, тебе станет легче…», — Крейг фантомно и злобно сплюнул, будто слова Кайла задели за живое. В целом он и так ненавидел вопросы запретного характера, а все, касающееся Кенни — интимно. — «Крейг, тебе нужно быть честнее с собой!» — Ого-о, — потянул Картман, — и что же ты ему ответил? …Чего молчишь? Слушай, Кайл с виду идеальная жилетка для соплей — ты сильно ошибся, если побрезговал. — Я ничего ему не сказал. Дело не в том, что мы были мало знакомы или в недоверии — мне на такое плевать, если чувствую, что человек охуенный. Я просто не смог. Последние слова Крейга потупили глоток Картмана: шея стиснулась, горло обожгло. В налитом черном чае плавали лимоны, тянувшиеся в водоворот, когда Картман размешивал сахар. Он глядел в них пустыми глазами, постепенно все глубже пропадая в далекие воспоминания. — Ты реально придурок, — вдруг высказался Картман, — хотя я не считаю, что ты виноватый придурок. — Спасибо? — Ладно, короче, слушать твои нюни я больше не хочу, пойду, — он поднял кружку в направлении своей комнаты, — двое суток уже не спал. — До сих пор кошмары? Картман замер у двери, но не обернулся. Ничего не говоря, он сел за компьютерное кресло, довольно откинувшись на спинку и выпив горячего чая с бергамотом. За окном настоящая тьма, а на кровати растрепанный и сопящий Кайл, который полностью свернулся в плед. «У евреев точно есть склонность к самоудушью», — размышлял Картман, оттянув плед с лица Кайла. На тумбочке стояла его несуразная кружка без надписей и рисунков, нагоняющая Картмана на мысль, что ее нужно давно поменять. В доме Лиэн, в давнем детстве, у него всегда висели плакаты любимых супергероев, музыкальный групп и игр, потому сейчас эта большая комната, заставленная лишь мебелью первой необходимости, выглядела неприятно пустой и неуютной. Кайл резко зашевелился, повернулся на другой бок, лицом к Картману, и утих на все оставшееся время. Похож на мертвеца больше, чем Кенни — не двигался вовсе, если не считать редкое дергание пальцев, которыми он сжимал подушку. Чем больше Картман на него глядел, тем больше хотел спать, и не посмев игнорировать эту простую, но очень желанную потребность, лег на спину рядом с ним. Укрыться было нечем, да и не нужно. Картман положил руки на грудь, сомкнув их замком, и прикрыл глаза. Он поочередно припоминал, где у него лежали острые и колющие предметы в доме, где его черный короткий пистолет с глушителем, а также во сколько он примерно должен будет проснуться. Восемь утра — потолок диапазона: более четырех часов подряд Картман никогда не спал. В другой комнате, за стеной, Венди с неизмеримой усталостью упала на диван к Крейгу. Они оба смотрели на наконец-то уснувшего Кенни с одновременной печалью и озадаченностью. В отличие от Крейга, она не была в столь близких с ним отношениях, но в те редкие моменты, когда он приходил в «Тигриные Киски», начиналась суматоха и приключения. Та острота ощущений, которой ей часто не хватало из-за постоянного совмещения работы в борделе и учебы в медицинском колледже. — Завтра я снова приду, чтобы сделать ему гипс на плечо и принести поддерживающую повязку на ребра. Предположительно у него трещина в правом ребре. Благо, ничего более страшного с ним не произошло, — на выдохе пояснила Венди, тяжело вздыхая. — Вряд ли Картман завтра будет дома, — довольно тихо отозвался Крейг. — И… в целом, дома никого не будет, поэтому я останусь с ним. — Хорошо, тогда я пойду. Счастливо, Крейг! — с улыбкой Венди помахала рукой и вышла из комнаты. — До встречи. — Он поднялся, чтобы закрыть за девушкой дверь. Делал ли это Крейг ради Кайла или себя, было неизвестно по крайней мере ему самому. Он смотрел вслед удаляющейся Венди с комом в горле и беспокойством, какое внешне никак не проявлялось. Рядом с Кенни он чувствовал себя идиотом и тварью, хотя точно знал: все их проблемы можно было решить простым разговором, только вот… Мало того, что Кенни не разговаривал, так в нынешнее время совершенно не шел с ним на контакт, всячески избегая. Пододвинув кресло поближе к постели, Крейг сел рядом и смотрел на расслабленное лицо. Сколько прошло? Два года с тех пор, как он видел его таким спокойным? — Помнишь, когда раньше мы зависали вместе, в гараже моего отца, с бутылками дешевого пива и закусок, твоим любимым местом был кожаный диван в самом углу. — Крейг наклонил голову, потянув руку к волосам Кенни. — Сейчас твое лицо выглядит куда беспокойнее, чем когда ты засыпал на нем. Притворяешься? Приподняв светлую челку, Крейг увидел небольшой шрам, который Кенни получил из далекого детства. Его друг был достаточно невезуч, чтобы в него упал саморез, когда они проходили мимо стройки, и достаточно везуч, чтобы этот саморез оставил лишь царапину на лбу, а не на глазу. Крейг орал изо всех сил, но строитель на третьем этаже ничего не сделал, кроме того что виновато пожал плечами. Веки Кенни открылись. Все время Крейг знал, что его слушали, а Кенни знал, что ему скажут. И все равно эта неловкость зудом пошла по бедрам. Крейг уставился в окно, дабы не встречаться взглядом, и тихо присвистывал. Свист — одна из его привычек, когда он нервничал, и Кенни об этом знал. Картман и сам в какой-то момент общения с их общим другом перенял ее. «Раздражает» Кенни хотел было отвернуться — но больно. Приходилось терпеть помимо боли еще и Крейга, и это точно было выше всех его сил. Не хватало кого-нибудь вроде Кайла или Венди, которые по одному лишь его недовольному взгляду вывели парня из комнаты. В противоположность им Кенни подумал о Картмане: «Этот ублюдок был бы из тех, кто читал бы рэп под его свист» Рэпер Эрик Картман. Кенни замечтался. Точно, на рождество он найдет на рынке позолоченную толстую цепочку и огромную кепку с вшитыми белыми цифрами специально для него. Перекошенное в ухмылке лицо Кенни ненароком испугало Крейга и он перестал свистеть, озадаченно на него косясь. Если предположить, что при сломанном плече ломался еще и мозг… — Кенни, че с тобой? — искренне обеспокоился Крейг. Ответа не последовало, но целая рука Кенни зашевелилась. Крейг внимательно наблюдал, думая: «Он хочет мне что-то сказать!». В воздухе повисло напряжение, кряхтение Кенни стало громче, на лбу Крейга выступила капля пота. Что же там? Он прищурился, дабы разглядеть в темноте руку и увидел это… Он моргнул. И еще раз. Точно… Это был он… Поднятый средний палец.

***

День наступил для Кайла незаметно. Он не сразу понял, где находился — непривычные светлые обои, черные занавески, помятая чистая постель. Его голова гудела от долгого сна, но на общем состоянии организма он чувствовал себя прекрасно: лучше, чем когда-либо. Впервые за долгое время он сразу же не потянулся к телефону с целью проверить сообщения. «Наверное, это и значит быть свободным» Яркий свет не пробирался с улицы в комнату, и это радовало его чувствительные глаза. Кайл спокойно встал, потянулся и заправил постель. Ему показалось, что он просыпался посреди ночи и видел кого-то рядом с собой, но точно ничего не вспомнил. Лишь на тумбочке стояла белая кружка с выпитым черным чаем. На кухне сидел Крейг, который тут же поприветствовал Кайла жестом руки, но вяло; видимо, ночь у него была неспокойной. — Выглядишь херовее меня, чувак, — справедливо заметил Кайл, доставая зерновой кофе. — Что-то произошло, пока я спал? И где Картман? Как Кенни? — Твою мать, Кайл, можно поменьше вопросов с самого утра? — с негодованием ответил парень, стараясь выглядеть беззлобно. — Я не мог уснуть после того, как узнал, что Кенни меня ненавидит. — Он тебе сказал что-то? — искренне удивился Кайл. — Нет! Я просто по взгляду прочитал: «Крейг, пошел нахуй». И я бы пошел, если бы только у него вдруг не поднялась температура и он не начал бы биться в конвульсиях, когда я пытался ему помочь. — Что ж, очередной утренний пиздец. Мог разбудить меня. — Картман съебался в девять утра. Я думаю, он лунатик или зомби, никогда не спит, — Крейг сменил тему, опустив голову так, чтобы лоб касался прохладного стола — его разум мутило. Последние дни были полны приключений, поэтому Кайл удивлял факт, что потратив столько энергии, Картман не вырубился вместе с ним на половину дня. Странно — бесспорно, — но возможно это была особенность его организма? Психики? Или он робот, которого разработали Китайцы с целью вторжения в Америку? Кайл закусил губу, думая о том, что очень не хотел бы оставаться один. — Я буду здесь до тех пор, пока он не вернется. Дня два, — будто прочитав эмоции Кайла, Крейг оставил незаинтересованный комментарий. — Так долго? Картмана настолько часто нет дома? — Ха! — Крейг усмехнулся. — Два дня — это, считай, нисколько. Уже скучаешь, что ли? — Завались! — Да что ж меня все так ненавидят, — притворно расстроенно сказал Крейг и ушел на балкон, пуская в дом прохладный осенний воздух. Сегодняшний день — последний день отпуска Кайла. В экране телефона, который он все-таки взял спустя полчаса «завтрака», было уведомление о предстоящей смене в кофейне. Там он подрабатывал, чтобы платить за квартиру. И несмотря на то что сейчас ситуация изменилась, а Картман о деньгах не упоминал, Кайл все равно не хотел сидеть ни на чьей шее — влияли гиперответственность и совесть. Оказавшись в полном спокойствии и тишине, Кайл почувствовал себя дискомфортно. В кровати соседней комнаты лежал Кенни, уставившись в потолок. «Как мумия». — Плечи Кайла передернуло. — Как ты? Палец вверх все сказал сам за себя. Кенни никогда не жаловался. У него всегда было все или хорошо, или терпимо, как сулили записки, которые он протягивал Кайлу, когда слышал один и тот же вопрос. И Кайл думал, что он нагло ему врал, хотя, с другой стороны, Кенни скорее похож на честного человека; как противоположно, он не хотел беспокоить других. Зашедший Крейг молча сел на диван. Запах сигарет постепенно разлетался по комнате, но улетучился также быстро, как и появился. — Что за одежда? — На Крейге была красная футболка, которая была велика ему как минимум на два размера. — Это? Одежда Картмана. — Не может быть!.. Он не настолько огромный. — Конечно нет. Знаешь ли, Кайл, у него жизнь активнее нас всех вместе взятых, — Крейг откинул голову на сидушку, — просто она старая. Такую он уже давно не носит, а надеть было нечего. — Будь я на твоем вместе, я бы в ней утонул. Минута молчания. Крейг то цокал, то играл с языком, проводя им по чистым почищенным зубам, смакуя вкус мятной пасты. Его шея затекла, и тогда он посмотрел прямо на Кайла с его фирменной злодейском улыбкой. — Утонул, захлебнулся и умер. Кенни бросил записку в Кайла: — «Я бы посмотрел. Еще никто не умирал от футболки Картмана. Это был бы шикарный фильм». — Слышьте, раз вы такие шутники, то сами в нее и укутывайтесь. — Не катит, Кайл. Мы не такие тощие, — заметил Крейг. — Да пошел ты. Кайл поспешил выйти из комнаты, хлопнув дверью. — Что это с ним? Обращение к себе Кенни проигнорировал. Заперевшись, Кайл сел на бортик ванной. Ванная комната — единственное место, где он чувствовал себя безопасно. Потому что именно это место в доме собирало воспоминания о всяком шлаке. Он здесь как рыба в воде, в знакомой обстановке, прекрасно зная, что его здесь не достанут, не тронут, не помешают. Над ним издевались, и он в это верил. Сколько Кайл терял веса, сколько не ел, сколько старался быть меньше, худее и стройнее, и все ради чего?.. Чтобы над ним подшучивали? В отражении Кайл видел человека с лишним весом, некрасивого, с непослушными не уложенными волосами, слабого и мягкотелого. Он себя ненавидел от бессилия и страха стать насмешкой для других. «Хочу есть», — отчаянно подумал Кайл, умываясь холодной водой.

Где-то на окраине Южного Чикаго.

Прозрачная пепельница была забита дорогими сигаретами, названия каких Картман не знал — не интересовался, — а рядом возвышалась бутылка старого коньяка. И именно возвышалась, потому что за все двадцать три года Картман ни разу не видел столь огромной бутыли под алкоголь. Напротив один молодой бритый паренек, прячущий взгляд под стол, рядом с ним мрачный старик, статный и властный, что было видно по его раскрепощенной позе и заполненному не до конца снифтеру в огромной руке. Стуки морщинистых пальцев раздражали, и каждый раз, когда тишина в небольшой и пустой комнате нарушалась, бровь Картмана дергалась. — Что ты забыл в моем доме? — Картман крутил в руке пистолет, как игрушку. — Твой отпуск затянулся. — Два дня ты называешь «отпуском»? — раздался саркастических хохот. — Перекур, не более. — Эрик Картман, — старик хлопнул свободной ладонью по столу, продолжая с выраженной строгостью, — в твоем положении нет места шуткам, ты всего лишь молокосос, который возомнил себя Богом, которому все дозволено. — Урод, — Картман поднял ствол на голову мужчины. Сидевший парень дернулся, вытянув пистолет в ответ. Так они и сидели напротив друг друга с угрозой для жизни, и все же лицо Картмана не дернулось и не изменилось: ему было все равно; смерть, как неизбежное, его не пугала, а раззадоривала. Всего метр разделял два оружие, но больше разделяла пропасть между двумя людьми — подчиненным и Эриком Картманом. — Ты явился в мой дом и напугал моих соседей с кучей бандитосов, — щелчок, — говори, блядина, что тебе нужно, пока я не пристрелил твою пыльную лысую башку. — Ты не посмеешь. — Мужчина отвел взгляд, зажигая сигарету. — Посмею. Я же «Бог», не забыл? Так что вам нужно? — Ты прав лишь в одном — нам нужно, чтобы ты вернулся к работе прямо сейчас. Владимир, знаешь ли, сейчас очень недоволен: сначала Маккормик стал появляться все реже, а теперь еще и ты. — Его голос стал тяжелее, голова Картмана загудела. — Мы те, кто обеспечивает вас деньгами и защитой в обмен на навыки. Еще один прокол — и мы распрощаемся. Бледные губы стиснулись в полоску. Мысли выстраивались в ряд, анализ ситуации привел Картмана к выводу, что выбор сейчас у него невелик: за пазухой не так много свободных и безопасных денег, а Кенни лежал в критической ситуации в его доме. При воспоминании, когда он уходил из квартиры, его лоб сморщился, брови встали дугой, пальцы на крючке задрожали. Беспокойство. У Кенни снова случился припадок — Крейг старался, и все же никто, кроме Картмана, не смог бы его успокоить. «Я в дерьме», — уселась напряженная мысль. — Ты серьезно мне угрожаешь? — засмеялся, убирая пистолет обратно в широкий карман. — Я предупредил тебя, когда заявился в твою квартиру, — старик вяло стряхнул пепел, делая тягу и выдыхая дым в лицо Картмана, — так что да, это угроза. Данные получишь через час. Теперь уходи. Дверь хлопнула. От грохота картина, держащаяся на одном гвозде, зашаталась и упала. Мужчина вздохнул и помассировал виски от играющих нервов. Каждая встреча с этим странным и безбашенным парнем выматывала его сильнее, чем редкие посиделки с женой и ее подругами. — Почему Вы терпите его? — неловко спросил подчиненный. — Такие коллекторы в наше время на вес золота. К тому же, — он углядел в окно, на уходящего Эрика Картмана, который по дороге от злости ударил столб, не поморщившись, — это прихоть верхушки. Выбивать деньги Картман стал с далеких пятнадцати годов, когда ему впервые стало не хватать на карманные расходы. Тогда работа у Лиэн не задалась, а точнее, тогда был наплыв эмигрантов в их городе, которые могли сделать с его матерью столь страшное, что он в слезах и на коленях, держа ее за дряхлую ткань на ногах, умолял не водить в их дом мужчин. Лиэн так и поступила, но вместо того чтобы бросить, стала уходить сама. Картман в одиночестве, без еды и воды, часто думал, где мог найти её, что с ней, в каком состоянии: жива или мертва; избита или пьяна. Со временем он нашел способ прокормиться: подделывал чеки, электронные и бумажные, какие-то слал на почту, другие подбрасывал в магазинах, где-то находил людей пожилого возраста или в хлам пьяных людей, подстрекал их на фиктивные покупки на его сайте, а после звонил. Угрожал, умолял, рыдал, злился, присылал ненастоящие фото их родственников с побоями, когда те по «случайности» попадали в аварии, в переулки. Но это все было в прямом смысле детскими шалостями, поскольку Картман таким способом только изучал степень дозволенного и того, насколько люди доверчивы. Если пожилые добрые бабушки при виде ребенка могли сжалиться, то взрослые мужчины, зачастую не имеющие эмпатию, слали его куда дальше или угрожали. Пришлось думать о новой тактике и, в конце концов, он ее нашел. Картман знал больше лиц, чем кто-либо другой: каждый приходящий к матери в итоге был сфотографирован и записан. Он за ними следил, узнавал; он нюхал их шприцы на помойках, от которых его тошнило; знакомился с семьями, как потерявшийся подросток, постучавший в дверь; сбегал из дома во время, когда они дебоширили на улицах. Эрик Картман знал каждую мелочь, впитывал и глотал дрянь ради того, чтобы в конце все рассказать, отомстить. Сколько секретов было найдено — столько он и порушил семей. Каждое сообщение от него выглядело, как: «Либо ты приносишь бабки, либо сегодня вечером ты тухнешь в тюрьме, урод» И красноречивое фото ниже со всеми друзьями, родственниками и… секретами. Кто-то ему верил и боялся, кто-то с усмешкой отмахивался, и тем не менее Картман никогда не останавливался. Он подстраивался, потому что был своего рода отморозком, который выжил бы в любой ситуации. Некоторые считали этого анонима народным героем, некоторые его порицали из-за разрушения чужих жизней, но на деле он ни разу не делал добро во благо. За решетками сидели люди, с которыми Картман имел личные счеты. Быть подростком — означало быть ограниченным в действиях, но все грани стирались, когда он действовал от третьих лиц, которых раз и два смог подкупить, благодаря деньгам, полученными от дома престарелых. То было аморально с точки зрения общественности, но со стороны Картмана это было более чем справедливо: он считал, что люди, которым осталось жить всего ничего, не имели права отсылать свою мизерную пенсию разбалованным внукам, не умеющими распоряжаться финансами. Подделка номера карт, подделка адресов почтовых ящиков, угрозы и шантаж в сторону материных уже бывших клиентов, продажа наркотиков в борделях, подкуп полицейских, обман невинных людей — существование, кормившее его на протяжении года. Нечто похожее не могло случаться с похожими на Картмана детьми, которые имели врожденный талант к вранью и шантажу, с отсутствием совести, с ненавистью к окружающим, потому что те либо жили лучше беспомощного к миру насекомого, либо не обладали подходящим складом ума. — Как ему это удавалось? — подчиненный захлопнул папку с портфолио. — Все просто: Эрик Картман — гений. — Но… Почему здесь все обрывается после того как ему исполнилось шестнадцать? Дальше лишь записи о том, как он появлялся в разных городах по всем штатам. — Мы не знаем. Единственное, именно в шестнадцатый день рождения Эрик Картман получил что-то, из-за чего начал жить в бегах. — Старик с тоскливым взглядом затушил сигарету о пепельницу. — Предполагаю, получил наследство от бабки, а теперь бегает от пришибленных родственников. Я так думаю, потому что все, кто его ищут, связаны с ним кровно. Ты знаешь, я, конечно, могу быть кем угодно — убийцей или говнюком, — но даже у меня есть семья. — Адольф, вы сочувствуете ему? Мужчина встал. Усмешка, брошенная в ответ, осталась несказанной: «Моя бывшая жена отдала ему все свои сбережения. И раз это ее воля — так тому и быть, какой бы тварью он не вырос»