Respect my fucking authority!

Налитые свинцом веки поднимались медленнее груди Кенни во время вдоха. Нос чуял запах помоев: гнилая еда, выброшенные бутылки дешевого спиртного, разлитые какие-то вещества. Что это? Он приподнял руку, стряхивая странную вязкую жижу. Помял пальцами ладонь, чтобы избавиться от твердой корки на коже, и с разочарованием осознал — запекшаяся кровь так просто не отдиралась. — Эй, чувствуешь запах? — кто-то в стороне громко щебетал. Уши Кенни заложены, и он не разбирал ничего, кроме тонкого, плохо разборчивого звукового давления. — Ты о чем? — Запах помойки и бомжей. Мы на верном пути! Согнутый торс загудел продолжительной и острой болью, сопровождающейся вибрацией и замершим дыханием Кенни. По правой щеке падала леденящая слеза. Воздух, пропитанный ядом разлагающихся веществ, был ледяным, неприятно морозящим худые щеки. Кенни трясся, держась одной рукой за сломанное плечо. Превозмогая боль, он думал, что сможет подняться быстро, но едва его тело село вертикально, как снова впился нож в бок — а это всего лишь открытая пластиковая бутылка из-под воды. Перед глазами размытая стена из старого кирпича и такой же забитый под завязку мусорный контейнер. Где-то левее, в месте, которое точно Кенни не мог разобрать, валялся серый от грязи плед. Рядом несколько картонных коробок, вместительностью, наверное, больше, чем половина его туловища. Логово. Логово разбитых и бедных, его знакомых нищих, воняющих мочой и плесенью. Он набрал больше воздуха, от чего легкие твердо уперлись в сломанные ребра. Дыхание замерло. «Как тяжело…» — подумал Кенни, сдерживая скребущую по горлу тошноту. От осознания никчемности Кенни мог лишь улыбнуться уголками губ и выпустить смешок, означающий презрение к самому себе. И хоть есть больше оснований восхищаться людьми, чем презирать их, Кенни хотел абстрагироваться как можно больше и в то же время тайно желал быть спасенным. Весь он был поглощен голодной тоской — на помощь он не рассчитывал. И Кенни не смог бы вылечиться от этого нервного недуга, каким он недомогал, потому что его болезнь — он сам. А люди… Люди как правило не могли на него повлиять, потому что людьми он не интересовался. Люди могли его только волновать, но никогда не вызывали ни искреннего одобрения, ни протеста. Кенни привык защищаться от внешнего мира, от людей в нем. Но чувство вины резало его, как самое острое лезвие, оно выворачивало его словно наизнанку. Он держался и из последних сил еще не терял мутное сознание. Он привык к тому, что часто оказывается при смерти и мысль умереть казалась ему даже своеобразным утешением. Так он и жил всегда, один меж прочих. Ранее, Кенни не казалось, что он может пасть так низко. Хотя бы просто потому, что ниже своей постели он физически не мог упасть. Очертанья чьих-то силуэтов во мгле. А Кенни был волнуем одной безутешной мыслью: «Когда этому придет конец? Когда все будет кончено? Заслужил ли я мгновенья счастья?» Кто-то подошел и Кенни хотел было напасть. Нанести удар чем-нибудь тяжелым — и тем самым обнажить отсутствие совести. — Черт. Кенни медленно поднял взгляд, он узнал этот низкий голос, даже будучи в таком состоянии. Сдержанное раздражение, вперемешку с беспокойством. Мгновение после, Кенни почувствовал, что его от чего-то отряхивают. — Чувак, ты ужасно выглядишь… — послышался другой голос. Более нервный, более удручающий. Кайл опустился на уровень с Кенни, сочувственно вздыхая. Картман стоял рядом, скрестив руки на груди, пока Кайл заботливо осматривал Кенни и с трепетной аккуратностью помогал ему подняться. Рядом из нор высунули носы бомжи, одновременно со страхом и заинтересованностью наблюдая за парнями. Густые темные брови на широком лице нахмурились, встали треугольником, от чего незнакомцы, как мышки, пискнули и сделали шаг назад. Взгляд Картмана раздраженно бросился им в ноги, медленно поднимаясь до грязных лиц. «Точно крысы. Ищут чем полакомиться», — про себя цокнул, отвернувшись. — Кто это сделал? — твердо и кратко спросил Картман, нагибаясь к Кенни, чтобы подхватить его под руку и отвести к машине. Не ответив, Кенни опустил голову, мысленно скребя на асфальте царапины, примерно такие же, какие он представлял, когда болели внутренности. Он шипел, делая каждый шаг, грыз губы, прикусывал щеки и язык, не давая вылиться слезам. Тело Кайла, смотрящего за сменяющимися эмоциями на лице Кенни, непроизвольно дернулось, и он болезненно выдохнул, представив на себе эти страшные ранения. Вдруг его шаги замедлились, позже вовсе остановившись — черные глаза с вопросом уставились на него. — Картман… — он мялся, не зная, как начать, — домой приходили какие-то люди в черном, стучали в дверь, тебя искали. Это как-то связано с… — Кайл демонстративно кивнул на Кенни. — Нет, — отрезал Картман. Любопытство Кайла неприятной обидой ударило в груди. Ему ничего не объясняли и мало чего рассказывали, но оно и понятно — Картман человек не слишком открытый, наоборот. Даже сейчас, когда они садились в машину, Кайл на заднем сиденье вместе с Кенни смотрел на отражение лица Картмана в салонном зеркале. Мрачное, темное, и снова эти глаза, которые чернели гневом. Почему-то Кайл ощутил себя некомфортно и то веселье, какое было всего пару часов, насовсем улетучилось. — У тебя есть аптечка в машине? Под вскользь кинутым взглядом Картмана Кайл неприятно съежился, протягивая худую руку к аптечке. Пару бинтов, какие-то таблетки от головы и банка атаракса, феварин по сто миллиграмм. — Антидепрессанты? — опешил Кайл, перечитывая названия. — Зачем? Он знал, что это такое: его мать после тюремного заключения отца пила их каждый день. Причем, пила до неадекватности много, что даже лечащий ее тревожную депрессию врач приезжал домой и ругал. Но ей было плевать. Шейле Брофловски было свойственно делать все по-своему, а когда кто-то пытался вразумить, в том числе и Кайл, она только поднимала крик и закидывала новую дозу, вновь становясь амебной. Передозировки часто заканчивались тошнотой и редкими галлюцинациями, в которых она видела своего мужа. — «Зачем?» — недовольно переспросил Картман. — Наверное за тем же, зачем и ты пьешь свои таблетки. Я не обязан отвечать на вопрос. Кайл, отворачиваясь от Картмана, потупил глаза. Ему не хотелось чувствовать себя навязчивым, поэтому решил присматривать за Кенни. Он устало вздохнул и облокотился на спинку сиденья машины. Скрестив перед собой руки и положив их себе на ноги, он внимательно глядел на небольшое зеркальце в салоне, где был виден Картман. — Погоди, я сейчас остановлюсь где-нибудь подальше от этого грязного и полного крыс места. Ты подлатаешь как то будет возможно Кенни, а я выйду ненадолго покурить, — вполголоса сказал Картман, смотря лишь на свои пальцы, крепко держащие руль. В скором времени Картман решил притормозить возле закрытого китайского ресторана, кинул Кайлу медицинских бинтов и таблеток обезболивающего. — Если вдруг это создание решит непослушно себя вести, зови меня — я буду недалеко. Или ударь-ка его легонько в бока, он сразу сляжет. — Картман, вряд ли хорошая мысль давать это обезболивающее. Кенни точно подойдут эти таблетки? — спросил Кайл, но вновь остался без всякого ответа — Картман уже удалился. Он шел медленной грузной походкой с красным мальборо вдоль пешехода, закуривая и смотря в монотонное ночное небо. «Ну и черт с ними» — Кайл убрал сомнительные таблетки прочь. — Не думаю, что Картман вообще разбирается в лекарствах, — продолжал уже вслух размышлять Кайл. — Кенни, ты можешь приподняться немного? Да, спасибо, так лучше… Потерпи чуть-чуть, скоро все будет кончено. Кенни неприятно щурился от боли, но более шипения никаких звуков не издавал. Он давал себя бинтовать в местах с открытыми ранами и с недоверием оглядывался вокруг. Его дыхание уже нормализовалось и лишь тело непрестанно дрожало. — «Кончено? — жестом повторил Кенни. — Что кончено?» Кайл испуганно посмотрел на Кенни, который, оказывается уже длительное время смотрел на него со взглядом, полным удрученной обиды. — Что-то определенно кончено. Пожалуйста, верь мне. Оба парня сильно дернулись, когда услышали постукивания по боковому окну машины. — Не скучаете? Тебе лучше? — Картман сел обратно в машину и повернулся к Кенни. — «Если такое было бы возможно, я хотел бы нирваны, тогда я был бы очень рад. Но смотря реалиям моей жизни в лицо, единственное, чего хочу — спать». Картман уже не был так сильно сердит, осмотрев результат работы Кайла над Кенни, он одобрительно кивнул и пригласил Кайла сесть на переднее сидение, чтобы пока они ехали домой, Кенни смог вздремнуть. Парни какое-то время ехали в полной тишине, если не считать уличный шум, шум начавшегося дождя; и шум извечно путающихся мыслей в головах у каждого. Чуть позже Картман включил негромкую музыку и все вздохнули с облегчением, ушло напряжение и они задышали покойнее. Однако к самой музыке никто не прислушивался. Это был не то рок, не то ню-метал — не все ли равно, когда даже глотать дается с трудом? В какой-то момент Кайл потерял связь со временем, что случалось с ним редко по той простой причине, что обычно он всегда был обеспокоен своей успеваемостью. Так и проходит жизнь, в вечной борьбе со стрелкой на часах. Правда же, вся жизнь была особенно хорошо видна с единственного лобового окна машины. Фонари тоскливо сверкали, дождь уже шел ливнем и стекал по стеклам машины. Остекленевшим взглядом Кайл смотрел на знакомые улицы города. Он был во власти своего потока сознания. — Кайл, ты в порядке? — низким, хрипловатым голосом спросил Картман, когда Кенни уснул. — Я? — удивленно переспросил Кайл. — Что? Посмотри на Кенни! Я беспокоился, что он нахрен сдохнет! О, и не говори, что он живучий хер, я это понял. Пожалуй, тебе больше стоит волноваться за него и за чистоту своего салона. Картман оставил это без ответа и лишь спустя десяток секунд устало, на одном вздохе протянул «Агааа-аа», постукивая пальцами по рулю машины. — Значит, сейчас будем подъезжать. Возьми ключи от дома, а я потащу Кенни. Кайл вышел из машины перед Картманом и отвлекся на вибрацию телефона в кармане узких черных джинс. Двадцать третье число августа, пятый утренний час. «Этот день всегда был отвратительным». Ниже короткое сообщение: «Где ты?» так и осталось непрочитанным. Под мокрыми волосами, выпрямившимися из-за веса, ничего не выражающий взгляд был направлен на Картмана, старающегося разбудить нахмуренного и бледного Кенни. В рамках нескольких минут он открыл глаза, недовольно махнув рукой. Удар пришелся ровно по щеке Картмана и тот, выплеснув гнев, поднятым до семидесяти децибелов крика проклял «нахальные и тощие руки несчастного наркомана». — Гребанный говнарь! Я тебя из жопы вытаскиваю, чтобы ты меня по харе бил? С одним открытым глазом Кенни подставил перед лицом Картмана раскрытую ладонь, и Кайл точно перевел это как «заткнись». — Вот тебе рука, с ней и разговаривай, да? — усмехнулся Кайл, встретивший легкую улыбку Кенни. — Давайте шевелитесь задницами, я уже весь промок. — А! Да ты что? — выплеснул Картман. — Принцесска! Покрутив указательным пальцем у виска, Кайл достал ключи и ушел открывать дверь. Внутри подъезда теплый воздух обдал щеки, а едва заметный гнилой, чуть сладкий запах застрял в носу. Подошедший Картман, держащий Кенни под боком, издал непонятный звук. Зашипел, будто загнанная кошка. — Опять кто-то чернягу варит. Перекастрирую каждого, сука… — Что это такое? — Очень вонючее наркоманское дерьмо. Они ехали в лифте в тишине, что нарушалась редким болезненным хрипением Кенни. Эти секунды, которые они провели вместе, показались Кайлу такими долгими, что он, все еще ощущая отвратительный запах наркотиков, нервно жал на кнопку пятнадцатого этажа. Лифт предательски не ускорялся, но Кайл верил, что именно из-за этого двери открылись быстрее, чем обычно, впуская в легкие более свежий воздух. Пока Картман затаскивал Кенни в квартиру, Кайл смотрел на пол, выискивая хоть одно доказательство того, что приходившие недавно устрашающие люди ему не приснились. В двух метрах от двери он нашел упавший сверток фольги и едва видную ровную линию, нарушившую тонкий ковровый слой пыли. В прихожей их встречала толстая, но милая широкомордастая кошка, прильнувшая к ногам Картмана. Ее отпихнули, точно мешок с картошкой, и прошли мимо, оставив без внимания. Кайл неловко потрепал ее за серым ушком тыльной стороной ладони и ушел в ванную, чтобы умыть лицо горячей водой. Он взглянул на себя, прикусив белые губы; на его носу с горбинкой была маленькая царапинка. Откуда она появилась, было неизвестно. Впрочем, Кайл такому уже давно перестал удивляться: синяки, царапины, ссадины появлялись у него регулярно из-за тонкой кожи. Под тусклым светом прикроватного фонаря лежал Кенни неподвижно. Если бы не редко вздымающаяся грудь, Кайл был бы уверен, что он давно мертвец. — Почему мы привезли его сюда, а не в больницу? — Потому что этот сифилисный уебок даже со сломанными ногами и руками побежит за первой медсестринской юбкой. А как ты знаешь, они там все еще и с накаченными сиськами, он сдохнет от передоза эндорфина. — Очень смешно, Картман, — съязвил Кайл, неудовлетворенный ответом. — Ты в курсе, что он может… — Блять, да, прикинь, Кайл, я в курсе, что он может сдохнуть, провалявшись хер знает сколько в мусоре с открытыми ранами и переломами! Не лезь в мои дела, черт возьми. Я просто НЕ МОГУ его отправить в больницу, ясно? — Картман слегка толкнул Кайла в грудь, выводя из комнаты и хлопком закрывая дверь. — Я вызову знакомого врача. Хватит об этом дебиле беспокоиться так, будто он твой сосунок! — Ты сам о нем беспокоишься, как о сосунке, а я задал нормальный вопрос, — гаркнул Кайл. — Заколебал истерить на ровном месте, я просто хочу помочь. Они долго смотрели друг на друга, прежде чем Кайл недовольно цокнул. Он не мог понять Картмана, сколько бы не пытался и не старался. То их общение могло сойти за теплое и дружеское, то они грызлись похуже кошкой с собакой. И при этом, испытывая эти странные противоречивые чувства, Кайл был уверен, что прямолинейнее Картмана никого не встречал. Да, его раздражало незнание и недоверие, однако в то же время Кайл интуитивно верил в его слова. — Проехали, — он отвел взгляд с сжатых в полоску губ, — я пойду забрать вещи от Стэна. Если что-то будет нужно, позвони по номеру… Идиот, запиши хоть! — Я запомню. — Картман скрестил руки на груди. На недоверчивый красноречивый взгляд Картман незаинтересованно зевнул, блаженно закрыв глаза. Он кивнул, когда Кайл закончил диктовать. — А теперь иди забирать вещи, — поторопил Картман. Тихое «ага», и Кайл вышел на балкон, чтобы немного остудить голову. «Почему рядом с ним я постоянно на эмоциях?» — он сокрушался этим фактом, вспоминая Картмана. «С кем поведешься…» На маленьком столике, где во вторую их встречу Кенни и Картман играли в карты, лежала помятая черная упаковка сигарет. «Собрание?» Он не видел таких сигарет у Картмана, но мог предположить, что их потерял кто-то с недавней вечеринки. Достав предпоследнюю сигарету, Кайл зажег фитиль рядом лежавшей зажигалкой. Пахло мокрым асфальтом и приближающейся осенью. Подумать только, насколько его жизнь изменилась за пару жалких дней. Казалось, что еще неделю назад он сдавал экзамены, а сейчас уже успел переехать в Чикаго, расстаться с парнем, найти новых сожителей, один из которых обдолбанный калека, а другой — настоящее гадкое зло. Он побывал в борделе, в бомжатнике, на помойке, поездил в машине под музыку, что не в его вкусе, поучаствовал в вечеринке и познакомился с разными людьми… Даже раскрыли его проблему, связанную с едой. «Что за пиздец? Звучит как история, ведущая к развратному стилю жизни, — размышлял Кайл, делая уже более уверенные, но все еще неглубокие затяжки. — Я только что завуалированно назвал себя шлюхой?» — Я не знал, что ты куришь. От этого голоса Кайл дернулся, выронив сигарету. За его спиной, чуть ниже, на балконе стоял Стэн, от которого веяло меланхолией и скукой. Его пальцы держали средних размеров стакан, какой, если Кайл правильно помнил, использовали для виски. — Черт, а я думал я выбросил их все. После произнесенного выражение лица Стэна стало довольно сложным. Он наклонил голову, приоткрыл губы, но тут же сомкнул их. Как всегда, нерешительный и пассивный Стэн Марш оправдывал свой статус по жизни. «Похуист» — разочарованно подумал Кайл. — Я приду, чтобы забрать вещи. — Но… Не успел Стэн договорить, как Кайл повернулся спиной. Утробное кошачье урчание под ногами утешало трепещущее сердце Кайла. Он неловко и с осторожностью вновь потрепал серое ушко указательным пальцем, и кошка, встав на задние лапы, попыталась поймать его за руку. Её огромные желтые глаза с интересом глядели на Кайла, а хвост завернулся крючком, но когда он убрал руку, она недовольно мявкнула, прильнув к правой ноге. — Я скоро вернусь, — ласково оповестил он. Под зазывающее мяуканье Кайл вышел из квартиры. Играясь с ключами, он то и дело бросал взгляд на свои серые от пыли когда-то белые кроссовки. Ногти впивались в середину ладони, оставляя красноватые овражки. Приносимая тупая боль не привела его в чувства, а потому нижняя губа с содранной кожей из-за зубов также осталась незамеченной. Колени при неправильном шаге сгибались сильнее обычного, и он спотыкался, невольно бурча под нос. Нервы. Эти нервы, мешающие ему жить… «Не хочу встречи с ним». Былая уверенность Кайла исчезла, палец замер у кнопки первого этажа, более не двигаясь. Двери лифта сами по себе закрылись, а он задержал дыхание. Открытые глаза должны были сохнуть, но их смачивала не перестававшая поступать влажность. Ему нужно было держаться — и хоть он так думал, не мог ответить на вопросы «Ради кого?» или «Для чего?». «Я жалок», — гнобил себя Кайл, привыкший жить с полным эмоциональным контролем. От дрожащего подбородка зубы скрипели друг о друга так сильно, будто бы вскоре посыпались. Решительная мысль: «Я должен» подтолкнула Кайла нажать на кнопку и он поехал, не поднимая головы. На четырнадцатом этаже, где раньше все было родным и привлекательным, теперь было только чужое. Кайл помнил радость, когда они только переехали, но еще не забыл горечь после осознания, сколько нелюбим он был. За скрипом дверной ручки он увидел стоявшего человека и горько усмехнулся. — Знаешь, когда-то я мечтал, чтобы ты встречал меня вот так, — обратился он к Стэну. Под «вот таким» Кайл подразумевал растрепанного, но милого Стэна, укутавшегося в темно-синий хлопковый халат и с кружкой горячего шоколада. Кайл признавал, что это не просто мило: еще соблазнительно желанно. «Я мерзость», — выдал себе Кайл, отмахнувшись. Более ни проронив и слова, он вытащил чемодан и стал собирать вещи, которых в самом деле у него было всего ничего. Картман когда-то сказал точно: он выглядит, как деревенщина, и это даже не обзывательство, а данность. — Ты даже не хочешь меня выслушать, — последовал за ним Стэн. Не услышав ответа, он заговорил громче: — Да куда ты пойдешь?! У тебя ни гроша в кармане, ты же не вернешься к своей… — Мне есть, с кем жить, — вдруг выдал Кайл. Между ними повисло молчание, означавшее полную шокированность Стэна. Как такое возможно? Его лицо ожесточилось. Из стукнувшейся о стол кружки вылилось несколько капель, а изо рта следующие слова: — Ха, правда? Мне тоже. — Бровь Кайла дернулась. — Окей, собирай вещи и уходи. Противопоставить Стэну было нечего, кроме как: «Эй, тебе действительно наплевать на меня?» Но Кайл утопил эти чувства, как новорожденных котят: безжалостно. Было ли блефом заявление Стэна о новом сожителе, он не знал. И не хотел знать. У Кайла Брофловски есть особенность. Если он однажды решил поставить точку в взаимоотношениях с человеком, то себе не изменит. Он убьет свои чувства, несмотря на все горести, которые придется перенести. «Начало конца?» Их совместная фотография, где они стояли на вокзале с чемоданами и счастливыми улыбками. Шерон Марш тогда сильно плакала и сделала пару памятных фото, отдав одну им. Лучшим друзьям в ее глазах. Погладив по шершавой деревянной рамке, Кайл оставил фото на столе и ушел. Колесики чемодана громко катились, раздавая эхо в подъезде, и все же единственное, что слышал Кайл — голос в голове: «Собирай вещи и уходи» На свежем воздухе, как правило, мысли приходят в порядок, а у Кайла наоборот. Его не покидало стойкое ощущение, что его выгнали, и он разозлился, вслух выругавшись: — Да кто он такой! — Злобный шаг расплескал глубокую лужу. — Ты о ком? — А? В метре от него, у подъезда, стоял Крейг, выкуривая сигарету. Кайл стушевался и слегка покраснел — неприятно быть пойманным с поличным. — Ни о ком, — поправил, подойдя ближе. — Какими судьбами? — Да так, — в этот раз неловко почувствовал себя Крейг, замявшись перед ответом, — слышал Кенни опять в передрягу попал. Картман позвонил Ве… — он прервался, вспомнив ситуацию Кайла и Стэна, флиртующего с Венди, — короче, решил заглянуть. — Волнуешься, значит. — Да не то чтобы. — Ага, пизди больше: у тебя на лице все написано. — Крейг задумчиво уставился на Кайла. — Ну что, заходить будешь? Краткий кивок, и они оказались в замкнутом пространстве, морща носы и не переглядываясь. — Знаешь, — начал Крейг, — ты проницательный ублюдок. Мне действительно неловко быть рядом с Кенни после того, что было. — Ты о чем? — Как-нибудь потом расскажу, — он слабо улыбнулся. — Просто я дурак… Интересно, твоя проницательность и с Картманом работает? — Если бы это было правдой, мы бы не ссорились. Крейг довольно присвистнул. — Скажу так, Картман ссорится по двум причинам: во-первых, он злобный колобок, который ненавидит девяносто девять процентов населения земного шара; во-вторых, он всегда пытается вывести на эмоции людей, которые ему интересны. — Ты хочешь сказать, что я вхожу в девяносто девять процентов, потому что я еврей? — скептически отнесся к его заявлению Кайл. Крейг прыснул смехом и после пожал плечами. — Ты дурак, Кайл. — Почему это? Кайл посмотрел по направлению пальца Крейга, который указывал на ключи от дома Картмана. Это был исчерпывающий ответ.