Хватит шутить про свою смерть.

5 июня 2005г «Я решился. Сенджу вселила в меня какую-то чудотворственную уверенность в себе, чтобы наконец-то быть абсолютно честным с Хару. Он не заслуживает моей лжи. На худой конец, если меня оттолкнут и прогонят, не имея способности принять меня с моим грузом, заслуживаю ли я этого человека? Я думаю, Хару не такой. Он действительно меня примет и полюбит. Обязательно полюбит. Так удивительно, ведь всего пару месяцев назад я считал свою скорую кончину высшим даром, долгожданным покоем и отдыхом от всего того, что пережил. Однако сейчас мне так тоскливо от того, что наша с Хару история, что развивается так стремительно, вынуждена закончиться так ничтожно быстро. Я ведь действительно не знаю, сколько мне осталось, сколько еще выдержит мое тело. У меня почти не свертывается кровь, я все больше и больше теряю вес, мои колени в сливовых синяках. Синяки эти не сходят, так как я стою на них перед сортиром добрую часть своего дня и извергаю из себя то, что смог поесть вперемежку с кровяной кашей. Жуткое зрелище. Обезболивающее перестает работать. » Сегодня над Токио льет непроглядный дождь, но кажется, что это самый важный вечер в нелегкой жизни Риндо. Легкая спортивная ветровка промокла насквозь, а крупные прозрачные капли лениво стекают по логотипам именитого бренда на рукавах. Хайтани звонил Хару с час назад и попросил о неотложной встрече. Идти от метро до набережной оказывается куда тяжелее, дождинки острыми иглами летят прямо в глаза, бьются об бледную кожу. Солнце село еще давно, поэтому улица освещается лишь тусклым светом фонарей, а в нос проникает прохладный воздух с запахом мокрого асфальта. Рин чувствует, что сердце его стучит, кажется, в самых ушах, пульсирует на корне языка, пальцы покалывает вовсе не от холода. Ему страшно. Он действительно боится потерять Хару. Он не готов терять Хару. Тем не менее он чувствует, как сбрасывает с себя оковы вновь и вновь, освобождаясь от утаивания своей страшной тайны. Да, он чертов гей, невозможно влюбленный в лучшего и единственного друга. Он понимает, что может разрушить все, что есть, но в то же время может вывести все на новый уровень. Уже завтра его могут побить в школе, называя «голубым», по классам пойдут недобрые шепотки и каждая собака на улице будет косо на него смотреть. Сейчас ему плевать на это. Он готов. Фигура Хару виднеется во мрачном свете. Он облокотился на перила моста, бездумно смотрит куда-то вдаль. И вновь его мокрые персиковые локоны липнут к шее, влажные ресницы подрагивают от ветра. –Хару!–Рин ускоряет шаг. Акаши встрепенулся и глянул в сторону друга, задорно помахав ему рукой. Сейчас все решится, а Рин так отчаянно хочет запомнить его улыбку. –Рин-Рин, к чему такая срочность? Что-то случилось? Сердце пропускает пару ударов. –Хару, я очень хочу с тобой поговорить. –У Хайтани пересохло во рту.–Пожалуйста, послушай меня. Ничего не говори, пока я не закончу, у меня может исчезнуть смелость. Санзу понимающе кивнул и выпрямился, скрестив руки на груди. –Ты пояивлся в моей жизни очень спонтанно, так внезапно и..Очень сильно ее поменял. Я никогда не знал, что такое друг, как нужно правильно дружить, что говорить и делать, но ты меня этому научил.–Риндо провел языком по влажным губам.—И я уверенно считал, что ты самый лучший друг на свете, что таких как ты больше нет, а потом я понял кое-что о себе. Разве можно..С таким удовольствием и трепетом целовать лучшего друга? И хотеть только его поцелуев? Мне..Мне было страшно, очень страшно, что я какой-то не такой, что я противен, что ты видеть и знать меня больно не захочешь. Мне казалось, что после этого осознания, каждый прохожий косо глядит на меня, жаждет моей смерти. Но сейчас мне не страшно сказать, что, кажется, я влюбился в тебя, Хару.. Улица словно стихла: капли ливня застыли в воздухе, шелест шин прекратился, даже море в миг достигло удивительного штиля. И вокруг ничего. Только Рин и Хару. Юные, промокшие, с совершенно обнаженными душами. В бездонных глазах Хару мелькнуло некое облегчение, умиротворение, с лица не сходит улыбка. –Слава Богу…–Акаши запрокинул голову назад, всхохотнул и накрыл лицо руками, продолжив шепотом.–Я так ждал этих слов..–Однако вскоре голос его сменился стойкой серьезностью.–Рин-Рин, прежде, чем я отвечу тебе взаимностью, я хочу, чтобы ты тоже кое-то обо мне узнал. Видишь ли, я очень не люблю недоверие к себе. А еще не люблю, когда мне врут. В ответ на удивление в лице Хайтани, Харучие продолжил. –Все говорят, что тебе вырезали аппендицит, что операция была сложной и все такое, так? Ты сам об этом говорил. Но тогда, на озере, я не мог оторваться от твоего тела. Ты сильно похудел буквально за пару недель, но самое главное, я не увидел у тебя на животе ни одного шрама от операции. На уроках ты постоянно выбегаешь в туалет, а когда возвращаешься, то весь красный, с мокрыми глазами и под ногтями у тебя кровь. А еще, когда мы были у тебя дома и делали проект по биологии, я случайно наткнулся на твои больничные выписки в стопке с тетрадями..Риндо, что, черт возьми, с тобой происходит? Мир потихоньку начал рушиться. Белый шум в ушах. Стало невозможно трудно дышать, все тело мелко мелко затряслось, а слова Хару били сильнее кнута. Он не планировал это рассказывать. Он не хотел, чтобы Хару знал. –Скажи мне, Хайтани Риндо.

«Нет-нет! Я не могу!» –Риндо, я хочу знать чертову правду, что с тобой?!

«Тебе не надо это знать, нет-нет-нет!»

«Да пошло оно.» –Я умираю, Хару. Через несколько месяцев меня не станет.–Голос Риндо тише дождя, слова, точно ком иголок и лезвий, царапают горло. Акаши застыл, точно восковая статуя. Кажется, словно на его фарфоровом лице выступили трещины, в морях его глаз начался ураган. Хару был разбит и сломлен, не в силах как-либо отреагировать на такую новость от того, кому намерен был сказать «я тебя люблю». –Блять. Риндо, прости, я..–Шаг. Еще один. Шаг назад.–Я не могу.. Акаши развернулся и быстрым шагом стал удаляться, держась руками за голову и глотая слезы. Улыбка впервые спала с его лица. –Стой, Хару, куда ты? –Рин пошатываясь стал следовать за ним, отчаянно вытягивая к Хару руки.–Хару, не уходи! Не уходи, Хару! Ватные ноги заплетались, а Санзу все ускорялся. Риндо падает на колени, сидит в какой-то холодной луже. –НЕ БРОСАЙ МЕНЯ, ХАРУ!–Голос его надрывается, цепляется за уходящую фигуру того, по кому болит сердце.–ПОЖАЛУЙСТА, НЕ УХОДИ, ХАРУ! Вместе с холодным дождем по лицу стали стекать горячие слезы. Крик мешается со стонами и всхлипами. Нет-нет, Рин не может так просто все потерять, ни в коем случае! Это конец. Полная капитуляция. Хайтани кричит так, что легкие пылают огнем, но дождевая симфония безжалостно поглощает его молебный вопль. Кулаки разбиваются об шершавый асфальт, раскидывая вокруг брызки. Лужа быстро окрашивается в красный, также быстро очищаясь вновь. Больно. Больно. Внутренности горят, сейчас лопнут. Глотка горит. Все горит. Риндо беспомощно глядит вдаль, пытаясь уловить в воздухе хотя бы призрачный запах Хару. Его плечи трясутся, челюсти плотно сжаты и пульсируют виски. Он чувствует себя брошенным ребенком, которого оставила мать, несчастным щенком, которого вывезли в лес на верную смерть, чувствует себя убитым. Он снова один против всего мира, снова сам с собой, в коконе вечного одиночества и боли, без единого намека на радость. Скорее всего он заболеет уже этим вечером, а обычная простуда собьет его с ног надолго. На этот раз ему плевать. Риндо снова хочет, чтобы он поскорее умер. Почему именно с Риндо жизнь из раза в раз обходится так жестоко? Почему ломает все, что ему дорого? Быть может, это суровая ковка железной воли, воссоздание истинной силы, коей может обладать обычный человек? Только вот зачем Хайтани нужна эта сила, если он так и продолжает ныть, сидя на асфальте? Зачем так мучить, если смерть все равно неизбежна?