Хватит шутить про свою смерть.

3 июня 2005г. «Находясь одной ногой в могиле буквально на автопилоте включается режим экономии. И это совсем не про деньги, это про время. Мне осталось не так много, и я стал вдруг задумываться: а точно ли я верно трачу остаток своей жалкой жизни? Хотя кто мне судья. Думаю, это тот немногий выбор, который я могу еще сделать сам. Даже Ран тут мне не помеха. В последнее время он стал слишком странным. Я уже не первый раз просыпаюсь среди ночи, чувствуя кожей испепеляющий взгляд, а потом открываю глаза и.. ничего. Могу поклясться, я чувствую в воздухе совсем свежее облако его парфюма. Еще Ран стал много пить. Он напивается, а потом закрывается у себя в комнате и кричит в подушку. Он говорит, что ему больно смотреть на меня. Это звучит дико, но я скучаю по его вниманию. Его стало куда меньше. Мне сложно представить, какие бы скандалы были у нас дома, если бы я полгода назад позволял себе возвращаться домой заполночь, проводить время с таким человеком, как Хару. Ах, Хару.. Я уже не знаю как мне быть. Я чувствую себя таким противоестественным, ошибкой. Парней с деньгами вроде меня должны интересовать хрупкие очаровательные девушки в юбках ниже колена, или наоборот броские, вульгарные, как та, что лезла к Хару. Но я не могу понять, как так вышло, что я желаю целовать только его губы, теряться только в его глазах и ощущать кончиками пальцев только его бархатистую кожу, гладить только его запястья. Быть может, я и не гей вовсе, ведь кроме Хару мне никто не нужен. Я однолюб? Однолюбы ведь могут любить свой пол? Но почему тогда я никогда не влюблялся до этого? » –Эй, ботаник.–Порыв ветерка колыхнул ароматный ореол цветочных духов в сторону Рина.–Ты чего так задумчиво там пишешь? Неужели тебе не плевать на домашку?–Зазвенел нежный девичий смех. Риндо, казалось, ощутил, будто по позвоночнику прошел разряд тока. Он моментально захлопнул свой несчастный дневник и бегло осмотрел выросшую над ним фигуру. Те же развязанные шнурки на розовых кедах, белые спущенные гетры и укороченная вручную юбка, из под которой тянутся прерывистые полосы свежих шрамов от лезвия. Ветер игриво треплет белоснежные волосы, а сверху вниз глядят до боли знакомые бездонные аквамарины. При плохом зрении запросто можно вопросить: Хару? Но изящная талия и упругая грудь отчаянно выдают в этой персоне всего-навсего до безумия схожую с ним девушку. Ту самую девушку, что так отвратительно и мерзко лезла к Акаши тогда в коридоре. Хайтани недобро нахмурился от нахлынувших воспоминаний. –Чего тебе? Девочка брякнула браслетиками на запястьях и уверенно уселась рядом на стадионную скамью. –Ну наконец-то я тебя поймала. Хару столько о тебе рассказывал, ты бы знал! Вообще я всегда думала что ты и твой братец на голову отбитые психи, но Хару хоть и общается с хер пойми кем, но так не рассказывал еще ни про кого. Позвоночник опять ударило током. Хару думает о нем. –Вы встречаетесь?–Все еще угрюмо и злостно процедил Риндо, впиваясь ногтями в собственные ладони. Блондинка удивленно уставилась на Хайтани так, будто у него на лбу вылез третий глаз. –Что? Я? С Харучиё?–Она, кажется, еще не отошла от шокирующего вопроса, но спустя пару секунд не выдержала и залилась звонким смехом.–Нет конечно, он мой старший брат, придурок! Брат? Риндо покрылся густой пунцой. Стыдоба то какая, они же выглядят как две капли воды. О чем ты вообще думал, дурак? В один момент стало стыдно за свою бредовую ревность и истерику в вонючей туалетной кабине. В мгновение ока девочка перестала быть противной. Лик ее очистился и теперь казался воплощением ангельской милости, кружевное белье, просвечивающее из под блузки уже не казалось вульгарным, а наоборот, будто бы подчеркивало ее детскую невинность и чистоту. –Так-с, ну, твое имя я уже знаю. Меня вот Сенджу зовут. Рада познакомиться, Рин–Она обворожительно улыбнулась и протянула ему руку. Хайтани, все еще застывший в изумлении, что-то неразборчиво буркнул и осторожно сжал чужую ладонь. –Ну..А вы? – С азартом спросила Сен. –Ч-что мы?–Рин дергает головой. –Вы с Хару встречаетесь? Он мне про это ничегошеньки не говорит, а интересно, смерть просто! Рин продолжал краснеть с каждым новым вопросом. Его острые колени плотно прижимались друг к другу, во рту пересохло. –С чего ты вообще это взяла? Мы просто дру.. –Да-да, у нас ведь все друзья-парни обжимаются на озере!–Сенджу махнула рукой. –Да не встречаемся мы, он мне даже не нравится..–Кажется эти слова Риндо пришлось выдавливать сквозь болючий ком в горле. –Даже не нравится..–Девочка улыбнулась краешком своих пухлых губ, с какой-то несвойственной никому материнской нежностью глянув на собеседника.–Я не слепая, Рин-Рин. Ты можешь в этом вопросе обмануть кого угодно, но не восьмиклассницу. Будто бы в подтверждение ее слов над стадионом поднялся легкий ветер, всколыхнувший аккуратный красный галстук на ее шее, запутавшись в белесых волосах. –Чего же ты боишься? Действительно, чего. –Я не гей, и не нравится мне твой брат.–Хайтани сел в закрытую, защитную позу, обхватив себя руками. –А ты боишься им быть?–Сен, кажется, была настроена очень серьезно. Ее спокойный голос гипнотизировал, внушал доверие. Быть может, Рину просто необходимо с кем-то поговорить? –Я не боюсь. Просто..Просто это все..–Речь парня дрогнула.–Это все так сложно, понимаешь? Я чувствую себя не в том теле, не в то время и не в том месте. Будто бы я не должен быть таким, меня не так воспитывали, понимаешь? Это кажется таким неправильным, неестественно уродливым. Я боюсь, что я все испорчу, что Хару ну..Он другой. Он невероятный. Он достоин куда большего, чем я. Я так не хочу делать ему больно, Сен. Рин уставился на новую знакомую взглядом полным боли и горечи, но слез в нем не было. Он и сам не понимал, как так можно откровенничать с тем, кого знаешь минут пятнадцать. Однако внутри лилось чувство, будто бы Сенджу была послана сюда свыше именно для этого разговора, что необходим как глоток воздуха. –Не надо бояться быть тем, кем ты являешься.–Хайтани почувствовал теплую хрупкую ладонь поверх свеой. Младшая Акаши сейчас была так магнитяще близко, заглядывала немигая в самую душу.–Раз это существует, значит оно необходимо и нормально. Ты в любом случае прежде всего любишь человека: его глаза, его запах, его шутки и рассказы, возвращения домой поздно ночью за руку, объятия по утрам, ты любишь именно тот чай, который варит тебе твой человек, когда ты болеешь. Так какая разница, что у этого человека между ног? Он в первую очередь человек. А дальше–это уже вопрос того, как в утробе матери сложились его мышцы, кости и сухожилия. Знаешь, такая любовь она..Она, наверное, безумно крепкая. Ты день за днем будешь воевать за нее, ведь не все рады твоему счастью. Но знаешь, в этом есть своя сила, своя высокая ценность. Сенджу вздохнула, белоснежные ее ресницы дернулись. –Ты когда-нибудь слушал «Богемскую рапсодию»? Знаешь, а ведь ее сочинил открытый гей. Но его слова, его музыку, ценят до сих пор. Причем даже те, кто зовет себя гомофобом. И знаешь, что это доказывает? Знаешь, почему Фредди Меркьюри не забыт? Он был собой. Он был чудным, харизматичным, он любил красоту своего пола и свой пол. И именно поэтому его личность носит статус легенды. Он слал всех, кто осмеливался упрекать его за что-то. Поэтому важно, чтобы ты не терял себя, чтобы Хару не терял себя, и тогда мир улыбнется вам. Ты не проблема и не ошибка, просто ты индивидуален. Судьба дает тебе подсказку, где искать свое счастье. Риндо восхищенно ловил каждое ее слово. Как четырнадцатилетний ребенок может так мыслить? И ведь в этих словах лошадиная доза правды. Ему казалось, что он на физическом уровне чувствует, как терзания отпускают его, как буря в его душе сменяется штилем. Но ведь это было не все, что мучало и гноилось где-то внутри. –Сен..Это..Это не все.–Хайтани опустил голову и закрыл лицо руками.–Мне никогда не обрести свое счастье. Понимаешь, я..Я очень болен. И, черт, я не наркоман, я не псих. Я смертельно болен. –В горле снова забился ком. Дышать, говорит, все вдруг сделалось так больно, а под сердцем закололо.–У меня лейкемия. Я не знаю, сколько мне осталось. Именно этого я боюсь больше всего. Я боюсь близости с людьми, чтобы никому не сделать больно. Я каждый гребаный день вижу, как Ран страдает. Он не может на меня смотреть. Я похож на оживший труп. Я выгляжу как скелет, обтянутый кожей, я кашляю кровью, сижу на тяжелых обезболивающих.

«Зачем я это говорю?»

–Мы опоздали. Мы обратились к врачам слишком поздно, уже ничего нельзя сделать. И самое ужасное..Я просто не могу сказать об этом Хару. С ним я чувствую себя таким живым, потому что он не хоронит меня раньше времени, как все.

«Зачем ей это знать?» –Возможно я эгоист, но я так не хочу, чтобы он об этом знал. Мне будет проще уйти молча и тихо, но провести свое небольшое отведенное время с ним так..Будто бы все хорошо.–Речь Хайтани срывалась на безысходный шепот, прерывалась. Каждое слово выговаривать невероятно тяжко, фактически насильственно. Сенджу молчала. Девочка никак не была готова к таким откровениям, да и в целом не знала, как отвечать на подобное. Это не ее проблема, она не должна жить с грузом этих эмоций и мыслей. –Ох, черт..Я не знала, что все так.. Боже мой, прости, тебе, наверное, очень тяжело..Не хотела задевать за больное. Черт, черт. Прости я..–На море в ее глазах начинался шторм. Она бегала взглядом из стороны в сторону, пытаясь подобрать нужные слова. В конце концов Сенджу сдалась и крепко обняла худощавые дрожащие плечи несчастного. –Просто знай, я думаю, что Хару не такой. Он примет тебя любым, он не бросит тебя..Хару лучший старший брат, о котором я могла только мечтать, и я очень хочу, чтобы он был счастлив. –Белокурая закусила губу.–Но правда, пусть даже и такая, будет для него куда большим счастьем, нежели потерять тебя резко и без каких-либо слов. Поговори с ним, Рин-Рин. Вам обоим это нужно. Я верю, что вы справитесь с этим всем. Риндо вдруг почувствовал нечто новое. Будто бы в животе закружились давно вымершие бабочки слабой надежды, что все будет хорошо. Это тепло. Странное тепло расползлось по его венам и артериям, давая омертвевшей душе какой-то призрачный шанс. Дышать стало куда легче, пусть и слегка кололо в носу. Это чувство –слом старой личины и рождение новой, выход за пределы своей оболочки, воодушевление. Вся эта цепь событий: Сен, Хару, этот стадион и разговор, все случилось не просто так. Это нечто высшее, незримое обычному человеку, но ощутимое избранному. То роковое обстоятельство, которое должно было сложиться, чтобы покинуть границы своего разума. В этот момент, даже когда тонкие руки Сенджу отпустили его шею, Хайтани твердо решил, что непременно поговорит с Хару. Хару заслуживает правды, какой бы она ни была. –Всем привет. Вижу, вы подружились? –На скамью приземляется он. Виновник всех этих домыслов и разговоров. – Извини, Рин-Рин, никак не мог найти тебя вчера, чтобы познакомить тебя с Сен. Не ведись на нее, она еще маленькая.–Хару игриво рассмеялся, пихнув Хайтани в бок. А Риндо просто сидел и пялился с глупой улыбкой на это недоразумение, словно болванчик. Он был так рад просто видеть его, слышать его смех, ощущать невесомый аромат вишни его шампуня. –А знаете что? Давайте поедим рамен? Я угощаю.–Рин поднялся со своего места, складывая в сумку личный дневник. Парнишка впервые за, кажется, всю свою жизнь так ярко светился от искренней радости, ведь ноша упала с его плеч. Он теперь не один. –Тут неподалеку есть отличный ресторан, пойдемте..–И Хайтани пошел прочь со стадиона, подзывая друзей за собой. –Что это с ним?–В недоумении спросил старший Акаши.–Обычно хмурый ходит, еле живой. –Не знаю, думаю, день удался.–Сенджу мило улыбнулась брату и тоже подорвалась с места.–Кто последний выйдет за территорию школы-тот дебил!