Хватит шутить про свою смерть.

30 мая 2005г. «С каждым днём я теряюсь все больше и больше. Я буквально ощущаю, как из меня медленно утекает жизнь, я слабею всё заметнее, боли участились, становятся просто невыносимыми. Однако сейчас я даже не верю, что мне действительно суждено скоро помереть. Вроде бы все стало так хорошо! Впервые за все мои годы я могу сказать, что действительно становлюсь счастливым. Оказалось, быть счастливым не так сложно. Хару упорно и неосознанно учит меня этому. Никогда не мог бы подумать, что буду радоваться причудливым облакам, полюблю гладить дворовых котов, улыбаться вкусу клубничного пломбира. Более того—я никогда не думал, что так быстро привяжусь к одному придурку. Можно ли назвать это вообще привязанностью, мне неизвестно. Мне страшно. Мне страшно привязаться к человеку, ведь я вырос в полной симуляции того, что окружающие меня люди непременно злы и опасны, и я никак не могу избавиться от этого, полностью довериться. Кажется, все это обман и приманка, чтобы как-то причинить мне вред, ведь все слишком хорошо для того, что могло бы со мной случиться. Страшнее всего то, что я охотно на эту приманку ведусь, а сам того не осознаю. Мне хочется верить в эту красивую сказку, хочется внимать каждую еë секунду. Однако глупо скрывать, что меня действительно страшит предательство. Я не хочу быть преданым этим человеком, ибо слишком с ним хорошо. Порой так удивительно: Ран всеми силами возводит вокруг меня золотые стены. Я не знаю отказов в покупке чего-либо, даже если оно не особо-то и нужно мне, я видел мир из окон самых шикарных автомобилей, ел еду в роскошных ресторанах, а мой шкаф практически полностью меняет своë наполнение каждый месяц, но испытываю ли я от этого что-то большее, чем короткое удовлетворение? Ответ, к сожалению, отрицательный. Когда имеешь что-то в изобилии, то, как известно, перестаешь это ценить в полной мере. Денег же ты начинаешь бояться. Тем более когда твой родной старший брат по локоть руки замарал в крови, будучи ведомым нуждой в достатке. Не скажу, что обеспеченность это плохо, но какой ценой? Нужно ли было убивать в глазах Рана жизнь ради мягкого кашемирового пальто за полмиллиона? Это был выбор только Рана. И поскольку он единственный мой опекун, то это негласно и мой выбор тоже… » Утренний холодок ещё не успел покинуть сероватый асфальт и воздушные массы над ним. Солнечный ореол неспешно выползает, цепляется за малахитовые верхушки деревьев и кончики травинок, подбадривает голосистых пташек. Их звонкое пение совсем еле слышно из бесконечности веток, а глушит его звериный рëв мотора. Старенький «харлей» без тени страха мчит по автотрассе. За рулём охваченный азартом скорости Хару, позади него Риндо, который сжимает крепко чужую талию где-то под курткой, жмётся щекой к холодному черному кожзаму. Улыбка безжалостно вцепилась в покусанные персиковые губы и, кажется, даже сводила впалые щеки не хуже кислючей конфеты. Младший Хайтани изо всех сил старается плотно запечатать в своей памяти эти медово-сладкие мгновения абсолютного комфорта и радости: горячий серый асфальт под колесами, копны кустарничков в кювете, запах фальшивой кожи с куртки Хару, ослепляющий ветер. Еще подбирая младшего Хайтани у дома Хару воодушевленно заявил, что едут они в особенное место — на озеро. И что же может быть такого в удачно сложившимся ландшафте, скрытым толщей воды? Справедливости ради: Акаши Харучиё способен внести магию в любые вещи. И вот мотор начинает громыхать сильнее, асфальт сменяется рыхлой землей и примятой травой, копчик бьется об сиденье с каждым крошечным камешком под колесами. Теперь деревья сцепляют свои ветви в единый зеленый коридор, что приветливо встречает парней в своих владениях. Розоватые волосы Хару перестает путать ветром, скорость мотоцикла уже не так ошеломительна, но холодные руки Риндо не спешат слабить свой замок на чужих рёбрах. Впалая скула все еще умиротворенно липнет к мальчишескому плечу, а в глазах отражаются куски неба. И когда Рин стал таким нежным? –Ну все, на месте, чувак.–Акаши довольно выгибает натруженную поясницу, и позади сидящий блондин отстраняется от него, точно потревоженная бабочка. –Ну и где оно, озеро? –Рин недоверчиво морщит нос, подталкивая очки выше. –Как это где? Да вот же, слепыш–Хару слезает с мотоцикла и неспешно перешагивает через кочки на свет. Позади него небрежно опускается на землю потертая кожаная куртка, старая футболка с лого какой-то группы. Рин заинтересовано слезает с мотоцикла и спотыкаясь следует за ним. Надо же, в самом деле озеро! В объятиях тонких деревьев, с ювелирно тонкой каёмкой золотистого песка лежит в своей усыпальнице водная гладь. Не такая бескрайняя как могло ожидаться, но кристально чистая, наверное даже отлитая из серебра высшей пробы. Ветер запускает игривые волны, по воде то и дело пробегает легкая рябь. Так спокойно и прекрасно. –Раздевайся давай.–Хару ободряюще пихает завороженного друга в плечо и удаляется ему за спину, дабы поискать что-то в багажном отделении мотоцикла. Вообще Риндо не был по жизни большим фанатом купания в подобных водоёмах. Проще говоря у него просто не выпадало возможности. У семьи на это не было денег, а у брата времени. Так и не посчастливилось выбраться хоть куда-то. Однако попробовать всегда стоит, правда? Тем более, в компании с таким замечательным другом. Хайтани расстегивает джинсы и отправляет их куда-то к вещам товарища, сверкают торчащие ребра, когда он выгибает спину, чтобы избавиться от футболки. Юноша хотел было окликнуть Хару, как вдруг вниз по позвоночнику скользят его холодные пальцы. Мягкие подушечки друга проходятся по волне рельефа выступающих позвонков от загривка до поясницы, поднимаются к угловатым лопаткам. Все эти касания от чего-то до ужаса жгут бледную кожу, и Рин, точно напуганный кот, отскакивает от них. –Что ты за нахуй…–Шипит он, ощетинившись. –Воу, полегче. Никогда не видел, чтобы аппендицит у людей превращал их в мечту кабинета биологии. На место пластикового скелета, сечёшь? –Хару игриво подмигивает. –Ты, придурок, совсем ахуел? –Рин совсем не обижается, игриво тыча Акаши в живот. –Ай! –Слышится в ответ недовольное кряканье.–Ты ведь напросишься сейчас. –И что ты мне сделаешь, биолог хренов? –Риндо скидывает очки в ближайшую траву и продолжает свои нападки на бока Хару, пытаясь их беспощадно защекотать. Розовласый отпрыгивает от него подобно кузнечику, сжимается и хохочет, отпихивается. –Ну все, тебе крышка.–Санзу совершает разбег и крепко обхватывает худощавую фигурку Риндо, сталкивая его. И только сейчас несчастный Рин вспомнил, что стояли они на приличном таком обрыве, а снизу плещется водное серебро. Сердце пропускает удар. Свист ветра в ушах. Три.Два.Один. И все звуки глохнут, сменяются бульканьем воды, щеки обдают мелкие пузырьки, становится прохладно и мокро. Нечем дышать. Хару держит крепко. Один. Два. Три. Звуки постепенно проникают в голову, глаза снова видят. Риндо судорожно хватает ртом воздух, а Харучиё чувствует, как в клетке его ребер бешено стучит сердце. –Ха.Ты.Я…Я тебя утоплю сейчас, еблан.–Вырывается с уст Рина, пока тот пытается убрать прилипшие к лицу волосы. –Да ладно тебе, лучше помолчи и прислушайся. Хайтани хоть ничего не ответил, но унять недовольное фырканье и тревожное дыхание не смог. Процедура не быстрая, но через пару мгновений он таки услышал: тихий звон играющих волн, где-то всплеснула прыжком маленькая рыбка, в тени лесных макушек звонко трещат звучные птицы. Но самое главное — звук спокойствия. Безопасности. Здесь нет людей. Нет их вечной тараканьей суеты, телефонных звонков и стука каблуков о кафель, нет скрежета тормозов автомобилей, сирен карет скорой помощи, гудения путанных проводов на столбах. Лишь еле слышное дыхание Хару. Какой же он, черт возьми.Придурок. Но, блять, как он способен замечать все эти тонкости? Риндо смотрит в глаза дрейфующего друга. Он не видит в них ничего кроме собственного отражения. Необычно пустое зеркало для того чтобы быть глазами такого человека. Его влажные губы подрагивают в самодовольной улыбке, брови напряженно сведены к переносице. Это не угроза. Это его гордость. Гордость за то, что он способен показать ближнему. А Рин и слова сказать не может. Сквозь нарочный фоновый шум мыслей лезут идеи о том, какой же Санзу красивый. Его мокрые волосы, прилипшие к тонкой шее, разорванные мимические мышцы на щеках, скрытые белёсыми шрамами и образующие очаровательные ямочки, яркая лазурь в глазах, окруженная удивительно светлыми и длинными ресницами. Ему бы больше пошло быть куклой, нежели чем то живым и дышащим. Будто бы кто-то ошибся, спутав наилучший фарфор с набором костей и мяса. Хайтани что есть сил подавляет в себе пугающее желание прикоснуться к нему, точно он музейный экспонат. А так хочется прикоснуться.Проверить, точно ли Хару есть живой человек, ощутить, как под пальцами податливо впадает упругая и теплая кожа, дотронуться до аккуратной родинке у него под губой и удостовериться, что она не нарисована, в конце концов как же хочется поцеловать. В смысле куклы ведь не целуют в ответ? А как иначе кто-то может быть настолько приторно-идеальным и внутри и снаружи. –И сколько ты еще решаться будешь, Рин-Рин? –Шепот Санзу ощущается не менее трепетно, чем кончик его «кукольного» носа, легонько касающийся своего собственного. –Что. –Да целуй ты уже, недотрога. Будто бы изныв от ожидания Хару делает шаг первым. Его губы действительно мягкие и немного прохладные после озерной воды, но поцелуй выходит уверенным, пылким. И все как тогда: где-то под ребрами закопошилось, что-то вспыхнуло так ярко, что обожгло изнутри. На пару секунд стало тяжело дышать и в глазах потемнело. Наверное Рин сейчас как дурачок оцепенел и ничего не может сделать, но Хару это и не нужно. Чужие руки под водой уже куда увереннее скользят вдоль изгиба позвоночника, ложаться на тонкую талию и по-собственнически сжимают ее, сам Харучиё так близко, что аж нутро переворачивается вверх дном. Риндо так и не приходит в себя, но что-то иное заставляет его руки лечь на плечи юноши, зарыться во влажные пряди и слегка потянуть их. И вот сейчас, на трезвую голову, в полном одиночестве и практически под водой все ощущается куда ярче. Даже с отсутствием земли под ногами кружится голова и покалывает в носу, немеют кончики пальцев и прохладные тела припадают близко-близко, стараясь слиться воедино. Столь чисто и невинно, но столь желанно и совершенно не омраченно похотью. Удивительно, что люди ищут единение в сексе, когда можно так просто наслаждаться моментом, сминая чужие губы в искреннем поцелуе, ощущая все мелочи до предела, тяжело дыша из-за руки, осторожно давящей на кадык, с невозможностью оторваться. Хайтани видел озеро. Оно было великолепно.