Пиши, мой друг, пиши!

Гоголь приехал в Царское Село почти сразу после приглашения Пушкина. Но в этот раз ему сказали, что Александр Сергеевич почивает и просил не беспокоить. По его распоряжению, Николая Васильевича отправили в гостевую комнату, ему подали чай и оставили наедине с собой. Гоголь переживал, барабаня пальцами по столу, он обдумывал, какие вопросы хочет задать Пушкину. На мгновение ему вспомнился тот жаркий и быстрый поцелуй. Нежные руки Александра надёжно удерживающие его рядом с собой. Сами воспоминания об этом вызывали в Николае стыдливость и он снова закрыл лицо руками. Это все было так неправильно и в голове писателя сейчас боролись желание и страх греха. Он провел в верном ожидании несколько часов. За окном потемнело, но летняя ночь все равно оставалась теплой. Двери в гостевой распахнулись и туда вошёл Пушкин улыбаясь Николаю — Извините, что заставил ждать, — начал поэт, подходя ближе, — как вы? — Все хорошо, — кратко ответил Гоголь, вмиг все вопросы, которые он так долго продумывал, пропали. — Тогда, пойдёмте, я исполню свое обещание, — на расстоянии друг от друга они дошли до небольшого озера, которое было освещено только одной луной. От всего мира его скрывали разросшиеся старые дубы. — Вот, Николай, теперь вы можете прикоснуться к звёздам, — подойдя близко к воде с улыбкой произнёс Пушкин. Его улыбка передалась и Гоголю. Он присел проводя рукой по воде, в отражении которой сияли тысячи звёзд, она была теплая, подобно парному молоку. От чего все дурные мысли в голове исчезли. Николай поднялся, с тревогой оглядываясь, Александр присел около дерева и внимательно наблюдал, за Николаем. — Как вода? — спросил Пушкин, когда Гоголь сел рядом с ним. — Прелестна, — ответил писатель. Какое-то время вокруг мужчин воцарилась тишина. Но её нарушил шорох травы, Гоголь осмелился положить свою руку на лежащую рядом руку Пушкина. От такого касания, Николая словно молнией ударило, но он не подал виду боясь отпугнуть Александра. Пушкин и не сопротивлялся наоборот такое смелое поведение будто развязало ему руки. Одним толчком он повалил Гоголя на спину, оказываясь сверху. От него не притаилось сбивчивое слегка испуганное дыхание Николая. Тихим голосом он спросил. — Ты боишься меня? — на что Гоголь замотал головой, вызывая улыбку Александра. Одна его рука теперь прижимала руку Николая к земле, а другая легла на щеку писателя. Погладив ее большим пальцем, рука двинулась дальше на шею, оттуда на оголённую часть груди, а, чтобы продвинуться дальше, ему мешала рубаха. Избавлять друга от одежды, Пушкин не спешил, а только жадно впился в его губы, беря на себя весь контроль. Продолжая нежно проводить рукой от щеки до шеи. Теперь это. Поцелуй был долгим, опьяняющим, Гоголь не сопротивлялся, а теперь полностью отдавал себя в руки Пушкина. Они прервались, задыхаясь от нехватки воздуха, хотя его было предостаточно вокруг. — Это сон, Саша? — спросил Гоголь, — если да, то я не хочу просыпаться. Пушкин улыбнулся, снова проводя пальцами по щеке Гоголя. — Хочешь, можем проверить? — улыбку сменил хитрый взгляд, и Александр легко поцеловал подбородок, а за тем и шею Николая, он легонько прикусил нежную кожу, от чего Гоголь вздрогнул издавая тихий стон в темноту. За одним лёгким укусом последовал и второй. После чего Пушкин торжествующе отстранился. — Странно, я до сих пор не исчез, правда? — но ответа он не ждал, потому как вновь завладел слегка опухшими от предыдущего поцелуя губами. Больше тянуть Александр не стал, пуговица за пуговицей обнажая бледное тело. И спуская поцелуи ниже на ключицы, затем на грудь. Отдышка и стон, которых так стеснялся Гоголь, накрыли его. Стараясь быть тихим, он прислонил ко рту свободную руку закрывая себе возможность издавать звуки. — Коля, — требовательный, неофициальный тон Пушкина и вот он перед лицом Гоголя отводит его руку в сторону, — не стесняйся, когда нужно будет я сам приглушу твои стоны. Сказав это действия Александра продолжились, прислонившись губами к одному из сосков Николая, он провел по нему языком, чувствуя дрожь проходящую по телу Гоголя. Она передавалась не только телом, но лихорадочным дыханием. «Забавно, насколько Николай чувствителен» — пронеслось в голове Пушкина. На нем все ещё оставалось много одежды, и он отстранился с высока глядя, на тело Гоголя, стал снимать с себя верх, одежда полетела в сторону. Рука Александра пройдясь по тому же пути, что и губы тоже остановилась на груди, пальцами он сжал все ещё влажный сосок. Наблюдая, как Гоголь вскидывает голову и протяжно стонет. — Знаешь сколько раз я перечитал ту бумагу? — шепотом спрашивает Пушкин, его рука переходит на другой сосок и повторяет с ним те же манипуляции, — Повтори эти последние слова, ну же! Умирая от смущения Николай смотрит прямо в глаза Александра, при свете луны они словно горят, и он на выдохе произносит. — Я продал тебе свою душу… Пушкин улыбается, ему нравится владеть им, слышать умоляющий продолжить голос Николая. Вот он перед ним, такой покорный и дрожащий от каждого прикосновения. Рука спускается ниже и от плоти Гоголя его отделяет только ткань. Но там такой же пожар, как и у самого Пушкина. Терпение на исходе, и пары резких движений хватает, чтобы оставить Николая полностью обнажённым. Александр опускается, целуя живот Гоголя, выпирающую кость таза, а дальше касается губами возбуждённой головки, тело писателя двигается с жаждой, желая большего, но Пушкин только усмехается, рукой сжимая плоть и совершая медленные, постепенно ускоряющиеся движения. К ним добавляется и рот Пушкина, от которого Николай чуть-ли не вскрикивает. Сделав пару движений и поиграв языком с головкой, Александр смотрит на Гоголя. — Ты так просто не отделаешься от меня, — усмехаясь произносит Пушкин, хорошенько облизывая свои пальцы, он поочерёдно начинает вводить их в Николая, сталкиваясь с небольшим сопротивлением. Когда Гоголь привыкает к одному, к нему подключается второй и вот писатель уже сам насаживается на них, при этом издавая стоны. Приготовления закончены, и Александр переворачивает Николая на живот оттягивая назад ягодицы. Они сталкиваются с уже достаточно возбуждённым членом Пушкина. Он тоже уже успел остаться без одежды, и аккуратно стал входить в Гоголя стараясь принести как можно меньше боли. Когда медленные движения сменяются толчками, Пушкин притягивает к себе Гоголя целуя его лопатки, а одной рукой зажимая ему рот. Другая же рука берется за плоть Николая, и построившись от скорости толчков начинает движения. Продолжается все не долго, Николай довольно быстро заканчивает, а спустя какое-то время за ним повторяет Пушкин. Обессиленно они падают на траву, переводя дыхание. Они лежат так какое-то время прежде чем, Александр поднимается, ласково произнося. — Нам не мешало бы окунуться. Подняться на ноги Николаю немного трудно, тело отзывается усталостью, но он делает последние усилия шагая в воду. Теперь она кажется холодной, но быстро привыкнув, Гоголь заходит в воду по шею, и закрывает глаза. К его плечам осторожно прикасается Пушкин. Он прислоняется к его спине своей грудью. Лёгкий поцелуй в шею, заставляет Николая выдохнуть и расслабиться. — Сегодня ты уже останешься у нас, — произносит Александр где-то над ухом писателя. — Могу ли я просить остаться в твоей спальне? — вопрос умиляет Пушкина, под водой он проводит руками по талии Гоголя, неожиданно хватаясь за ягодицы. — Хочешь умолять о том, чтобы я остановился? Николай поворачивается, глядя в лицо Александра со всей серьёзностью. Что вызывает у Пушкина смех. — Хорошо, я понял, ты будешь умолять о продолжении.