Пиши, мой друг, пиши!

      Прошло несколько недель с момента знакомства Гоголя и Александра Сергеевича. После этой встречи жизнь Николая Васильевича стала совершенно другой. Вернулось то самое долгожданное вдохновение, из-за которого поэт вставал рано утром, садился за бумагу и перо и делал множество различных набросков, изредка убирая падающие пряди волос с лица. Гоголь практически перестал есть и не выходил на солнечный свет несколько недель. Даже женщина, у которой он снимал комнату, каждый раз заходила проверить его, но натыкалась лишь на бледного занятого писателя. Так пришла весна, и только эта пора года смогла немного взбодрить Николая. И, наконец оторвавшись от черновиков, он подошёл к окну, потирая виски. Тут же встрепенувшись проговорил:        — Ах! Ведь Александр Сергеевич приглашал меня к себе! — От мысли, что Пушкина удастся увидеть вновь, лицо Гоголя просияло.              Быстрым шагом подойдя к своему столу, собрав в охапку весь свой месячный труд, Гоголь поспешил просить хозяйку, чтобы ему подали кибитку. «Я смогу на какое-то время остановится в Павловском, а оттуда рукой подать до Царского села.» — думал поэт. Именно туда и решил сразу держать путь Николай. От предвкушения встречи с Пушкиным у него даже вспотели ладони, и, чтобы не намочить черновики, он отложил их в сторону до конца поездки. Странные чувства блуждали в душе поэта. Он словно летел, что-то совсем неземное заставляло парить в небесах его душу. Окрестности Царского села вызвали у Гоголя ещё больший восторг, все эти земли он считал святым местом, ведь тут рос его кумир. По прибытии его провели к самой двери кабинета Пушкина. От предвкушения Николай, забыв о нормах приличия, вошёл туда без стука и застал Александра в конфузном положении. Тот стоял посередине комнаты с обнажённым верхом, держа в руках заляпанную чернилами рубаху.        — Ох, простите меня Александр Сергеевич, — от неожиданности вскрикнул Гоголь, ощущая на лице жар. Но сам Пушкин не спешил прикрыться, наоборот, реакция гостя его даже рассмешила.        — Что же вы, Николай, без стука заходите, а коли я бы был полностью обнажён? — Александр засмеялся и снова взглянул на свою рубаху, покачав головой, — Прошу прощения, что вы застали меня в таком виде, я неуклюже пролил на себя чернила, — взглянув на Гоголя снова, Пушкин заметил, как он продолжал смотреть на его оголенное тело.        Наконец их взгляды встретились. Неизвестно сколько бы ещё прошло времени, не реши Александр пойти за новой рубахой. Когда тот отошёл, к Гоголю вернулось сознание. «Боже мой, я ведь любовался им, нет, я не должен был, не мог…» — он в волнении стал ходить по кабинету, потирая руки. И только вернувшийся Пушкин смог остановить его хождения.        — Рад видеть вас, Николай Васильевич, в полном здравии. Ходили слухи, что вы захворали, — сев за письменный стол, Александр смог теперь снизу-вверх рассмотреть гостя, остановившись на его лице. «Что же это было?» — пронеслось в голове Пушкина, но он не подал виду и улыбнулся остолбеневшему Гоголю.        — Это пустые слухи, — осмелившись наконец подойти, Гоголь положил перед Пушкиным свои черновики, — мне очень нужна ваша помощь и критика…        Александр с интересом взглянул на наброски, начиная быстро читать. Николай же разрешил себе сесть поодаль от поэта, на небольшой диванчик у стены. Он завороженно наблюдал за эмоциями на лице кумира, которые очень быстро сменяли друг друга. За каждым движением, будь то обычные вздохи или вздрагивания кадыка при глотании. Кудрявые волосы изредка непослушно сползали на глаза поэта, от чего он каждый раз зачесывал их назад. Наконец, закончив чтение, Пушкин восторженно заявил.        — Это начало нового шедевра, клянусь, мой друг, ваши произведения будут помнить ещё долго, — Пушкин, сделав два шага, сел рядом с Гоголем, и тот сразу ощутил тепло исходящее от тела кумира и запах кофе, выпитого на завтрак.        — Знайте, а пусть главный герой не просто будет ездить к помещикам в гости, а будет, ну скажем, скупать у каждого крестьян. Даже не просто крестьян, а мертвых крестьян, это будет такой хитрый план, чтобы заложить их и получить потом деньги, — Пушкин вернул Гоголю его черновики и предложил, — мы могли бы пойти в одно местечко, и там бы вы сделали ещё пару набросков, если, конечно, позволяет время и вдохновение.        — Да, с удовольствием. Ваша идея интересная, но не знаю смогу ли я передать ее нужным образом… — снова вздрагивая от руки Пушкина, оказавшейся на его плече, Гоголь поднял глаза.        — Уверен, с этим у вас проблем не будет.        Тем же днём, отужинав вместе, Гоголь и Пушкин направились в только ему известное место. Этим местом оказалась небольшая поляна, окруженная берёзками, писатели устроились в тени, и каждый занялся своим делом. Нет, в воздухе не витало напряжения, скорее тут царила рабочая обстановка, Николай занимался доработкой черновиков, а Александр внимательно читал сегодняшнюю газету. Сделав небольшую передышку от статьи, он посмотрел на Гоголя. Тот казался очень серьезным и собранным. Отчего Пушкину захотелось чуточку развлечь и себя, и своего гостя        — Гоголь, а вы танцевать любите? — с любопытством спросил Александр, откладывая газету на траву. В его голосе звучал азарт, только вот в ответе Гоголя он прочитал некую грусть.        — Знайте… К сожалению, я не помню, когда мне приходилось танцевать и умею ли я вообще, — Николай оторвался от своих набросков. Ему казалось, что Пушкин рассмеется над ним или, мало того, начнет расспрашивать, как такое получилось. Но то, как повел себя Александр Сергеевич, сбило Гоголя с толку. Мужчина поднялся и, подойдя к Николаю Васильевичу, протянул ему руку.        — Тогда, я сочту за честь показать вам пару танцевальных движений, — некоторое время Гоголь с испугом смотрел на своего кумира, прежде чем его, насильно поднимая за руку, заставили отложить черновики.        — Кладите свою руку мне на плечо, я поведу, — Пушкин усмехнулся, рука Николая Васильевича аккуратно легла ему на плечо, а сам он резким движением прижал Гоголя к себе за талию.        — Я считаю — мы двигаемся, поняли?        Николай растерянно кивнул, чувствуя ладонь Пушкина на своей талии. Начался счёт, и они закружились в вальсе. Гоголь ощутил себя скверным учеником, часто наступая на ноги Александру и краснея от этого сильнее прежнего. А вот Пушкина это забавляло, и он смеялся с неловкости гостя. Они остановились только тогда, когда Николай почувствовал усталость в ногах. Но друг от друга отошли не сразу. Александр, словно в трансе, осторожно провел рукой от поясницы вверх по позвоночнику Гоголя. Испугавшись своих же мыслей, он отпустил Николая, поправляя свою одежду.        — Кхм, думаю, вы устали, вам нужно отдохнуть, а я буду ждать вас с новыми набросками.        Николай, боясь посмотреть в глаза Пушкину, только поднял с земли свои труды и отдал поэту поклон.        — Благодарю за помощь… — только и сумел выдавить он, прежде чем направиться назад, оставляя Александра позади.        Уже у себя он лежал в кровати, улыбаясь потолку. Нет, сон не шел, и усталости не было. Резкий порыв заставил Гоголя подняться и подойти к столу. Найдя чистый лист, он сел писать. «Мне не забыть ваших голубых глаз, вашего звонкого смеха, движений. Вы — мастер не только в поэзии, но и в танце. Александр. Саша. Я брежу, у меня жар. На меня свалился самый настоящий грех. Я грешен, и мои мысли ведут меня прямиком в ад. На моих плечах сидит ангел и демон. И, кажется, именно демон склоняет меня к этому, к запретной любви, я люблю тебя не любовью поклонника к кумиру. Я желаю тебя. И давно продал свою душу Александру Сергеевичу Пушкину…» От написанного Гоголю стало стыдно, он сложил листок пополам пряча это письмо где-то в других своих листах на столе. «Нет, я явно болен или сплю и скоро проснусь, нужно лишь лечь» — успокоив себя, Николай снова оказался в кровати, так и заснув.