***
Евгении было 12, когда перед самым носом ее мечту отобрали. Евгении было 12, когда она узнала, что даже самые близкие люди способны предать, способны причинить боль. Евгении было 12, когда она перестала верить в себя, когда маленькая, наивная Женя превратилась в Евгению, которая не могла никому всецело довериться, глаза которой не светились, а потухли, словно сгоревшие лампочки, которые горели так долго, что от собственного напряжения погибли. В один из солнечных дней поздней осени 1865 года, когда вся листва лежит на дорогах, застилая ее от холода, словно одеяло, когда еще не так холодно, что от ветра продрогнешь, но знойная жара тоже начинает спадать и сменяется комфортной прохладой, которая обволакивает тело невидимым пузырем уюта и незыблемой безопасности, Жанна Медведева и ее младшая дочь Женя решили прогуляться по старому парку, который находился не так далеко от их имения, чтобы собирать для этого весь экипаж. Проходя по аллее, которая была словно анфилада из деревьев, Женя подходила к растениям, наклоняясь, собирала листву в свои ручки и взбрасывала ее вверх вместе со всей пылью и землей, которую подобрала. Глаза девочки светились счастьем от приятной погоды, от того, что она может коснуться природы, ощутить ее энергию, взять от нее все самое лучшее, что она может дать. Детский заводной смех лился по аллее, словно ручей, он также гармонично вписывался в окружающую обстановку, что нельзя было отличить - смеется ли это ребенок, либо щебечет птица. Жанна была недовольна тем, что девочка собирает очень много грязи, ее резиновые сапожки, выполненные в желтом цвете, выглядели коричневыми из-за скопившейся на них капель воды из луж и прилипших листьев. - Женя, ну что же ты делаешь? - едва вскрикнула женщина. - Видишь, что ты замарала низ платья и сапожки из-за своих прыжков по лужам? - женщина подошла к ребенку и попыталась отряхнуть пыль и грязь с платья. - Мамочка, в этом нет ничего страшного, если ты хочешь, мы можем вместе постирать это платье, не просить Марию Ивановну. - и девочка заливалась новой порцией смеха, ей было так весело, что замечание матери не имело никакого значения для нее, ей казалось, что сейчас существует только она, мама и листья, лежащие на траве, словно никаких ограничений и запретов не было. Жанна Медведева безмерно любила свою дочь, поэтому смех, который исходил из девочки, был как бальзам на душу, ей не хотелось, чтобы девушка грустила и, тем более, переживала за грязь на платье, ведь это действительно было не так значительно по сравнению с теми эмоциями, которые хотела испытывать и испытывала ее девочка. Проходя дальше по аллее, девочка заметила мужчину, который сидел на раскладном стуле на полянке, его взгляд был обращен к деревьям, перед ним стоял мольберт, на который был прикреплен холст. Его пальцы обвивали палитру, на которой лежало множество масляных красок, а также большое количество кистей разной толщины. - Мама, а что это такое? - дергая за рукав маму, прошептала Женя, чтобы не спугнуть ту атмосферу, которую вокруг себя создал мужчина. Она заворожено смотрела на это зрелище и не вполне понимала, чем мужчина занят. За все 12 лет девочка не видела уличных художников, да и с этим видом искусства была плохо знакома. - Это художник, дорогая - спокойно ответила мама. - Видишь, - наклоняясь к девочке и направляя палец на холст. - он рисует природу, смотри сколько у него на палитре оттенков зеленого и желтого, с их помощью он пытается отразить всю глубину и красоту леса. Женя была изумлена тем, что делает рука творца. Конечно, она видела картины, которые повсюду были развешаны у них в доме, но она никогда не видела мастера за работой, никогда не видела этого вдохновленного взгляда, расслабленных плеч, легких движений кисти по холсту, которые в полете превращались из красок в настоящую картину. Мгновение, и девочка уже загорелась идеей о том, чтобы стать художницей, рисовать людей, природу, воплощать на бумаге все свои фантазии, делать свою жизнь осмысленнее и ярче. Ей показалось, что этот мужчина, который сидел сейчас перед ней четко знал свое место в жизни, свою цель, свое предназначение, казалось, его нельзя сдвинуть с места, если он сам этого не захочет, настолько в его взгляде читалась уверенность в себе и своем творении. Мужчина, заметив чужие взгляды со стороны, обернулся. Его лицо действительно было очень живым и уверенным. Большие голубые глаза придавали лицу неимоверно доброе выражение, немного вскинутые брови выражали недоумение вперемешку с удивлением, морщинки, которые расходились по щекам, словно паутинка, указывали на то, что мужчина был не так молод, хотя на это также указывали и средней длины седые волосы, которые приятно обрамляли круглое лицо мужчины. Серебряная борода придавала загадочности, даже сказочности этому незнакомцу. Одет он был достаточно просто: льняная рубаха, две пуговицы которой были расстегнуты, открывая вид на грудь мужчины, холщовые длинные штаны, на ногах красовались рабочие ботинки. Незнакомец не создавал впечатление бедного человека, но и зажиточным или богатым назвать его было никак нельзя. - Здравствуйте, я могу чем-то помочь? - вопросительно спросил незнакомец. Чтобы рассмотреть девушек, что стояли перед ним, ему пришлось развернуться всем корпусом к ним. - Здравствуйте, - от неожиданного приветствия плечи женщины дернулись. - Нет, извините, просто моя дочь заинтересовалась вашим занятием, не может оторвать глаза. - Жанна по-доброму усмехнулась и потрепала дочь по волосам. - Не может оторвать взгляда, значит. - мужчина тоже улыбнулся. Пристально посмотрев на девочку, он подозвал ее к себе. - подойди ко мне, пожалуйста. Девушка не ожидала, что мужчина позовет ее к себе, поэтому долго переминалась с ноги на ногу, стоя рядом с матерью и боясь пошевелиться. - Иди-иди, Женечка, не бойся, я с тобой. - женщина ободрительно погладила ту по спине и немного подтолкнула в объятия мужчины. Робкими шагами Женя ступала по листве, которая в ответ на шаги хрустела, приятно согревая слух и сердце. Сейчас, идя к мужчине, ей казалось, что она идет навстречу чему-то новому, неизведанному и определенно поворотному. - Как тебя зовут? - медленно касаясь к плечам девочки, спросил мужчина. Теплые и большие руки успокаивали Женю, дарили ей чувство безопасности, комфорта и уюта. Возможно, лежа на таких больших руках девочка запросто смогла бы уснуть. - Меня зовут Женя - словно эхом откликнулась девушка. - Приятно познакомиться, Женя. - мужчина пожал маленькую руку девочке. - Меня зовут Михаил Александрович я рисую картины, как ты могла заметить. - он поднял свои глаза и взглянул прямо в Женю. При взгляде в глаза Михаила Александровича у девушки внутри все остановилось. Его глубокие голубые глаза были, словно море, в котором можно плавать и нечаянно затеряться. Глаза мужчины были добрыми, без капли фальши, они хотели что-то рассказать, но Женя не понимала что именно. - Хочешь попробовать? - вдруг произнес мужчина. - Что? - девочка не совсем расслышала то, что сказал мужчина, а может, просто не поняла, о чем тот говорит. - Хочешь попробовать рисовать? Я могу дать тебе сделать мазок кистью по моей картине, тогда мы вместе будем ее создателями. Глаза Жени загорелись еще больше, с самого первого взгляда на мужчину она только и хотела, что прикоснуться к кисточкам, краскам, сделать мазки краской на холсте, быть причастной к искусству. - Конечно хочу! Спасибо! - Женя от радости и переполняющих ее эмоций начала хлопать в ладоши. Мужчина положил палитру на траву, сам взял девушку под подмышки и усадил к себе на колени, затем, наклонившись, поднял палитру. - Что бы ты хотела добавить в этой картине? - спросил художник с интересом разглядывая девочку. - Мне бы хотелось добавить светлых тонов на елке, мне кажется, что получается слишком темно. - Женя говорила по-взрослому, по профессиональному, она очень серьезно отнеслась к поставленной ей задаче. - Хорошо, тогда давай возьмем немного светлой краски и нанесем ее на картину. - мужчина вручил девочке тонкую кисть и поднес к ней палитру. - Вот, можешь обмакивать кисть в краску. Для Жени это был первый раз, как ни странно, за двенадцать лет девушка ни разу не брала в руки кисть, не рисовала, поэтому сейчас это был очень трепетный момент для нее, ей хотелось сделать как можно лучше, как можно красивее. Не хотелось разочаровывать художника. Она медленно поднесла кисть к палитре и начала осторожно погружать ее в краску. - Бери больше краски. - серьезно произнес художник. Тогда девочка без капли сомнений резко опустила кисть в краску, заставляя кисточку пропитываться яркой субстанцией все интенсивнее, все глубже. - Теперь веди кисть плавными движениями сверху вниз. - мужчина показал движение, которое должна была совершить Евгения. Все это было настолько трепетно, щемяще и по-новому, что у Жени начало колотиться сердце, казалось, она слышала только его стук. Собрав всю волю в кулак, девочка наконец прикоснулась волшебной кистью к холсту, и ее как будто поразил ток, мурашки незамедлительно прокатились по всему телу. Девушка ощутила невероятное чувство свободы и легкости. Мазок по холсту шел очень уверенно и легко, хотя внутри Жени все тряслось, настойчиво пытаясь сбить ее настрой. Девочка остановила кисть там, где посчитала нужным и обернулась к лицу Виктора Алексеевича, дожидаясь реакции. - У тебя очень плавное движение рукой, очень хорошо наложила краску, остановилась как раз там, где это было необходимо. - его глаза были такими же добрыми и успокаивающими, как будто смотришь на воду, которая под ветром немного покрывается рябью. Мужчина быстро спустил девочку со своих колен и поставил обратно на землю. - Ты молодец, у тебя бы хорошо получилось. - в знак подтверждения своих слов мужчина начал кивать. - А теперь беги к своей маме, я был очень рад с тобой познакомиться. - мягко проговорил художник. Женя до сих пор находилась в неизгладимом впечатлении от только что произошедшего, поэтому только и смогла из себя выдавить. - Спасибо вам большое! До свидания! Девочка спокойно подошла к своей маме, чувствуя, что только что прошла какую-то собственную точку невозврата, то место, после которого все становится определенным и точным, каким-то совершенно другим, но от этого не менее прекрасным. - Ну как тебе, Женечка? Понравилось держать кисть в руках? - Жанна спрашивала это участливо и вполне искренне. Глаза Жени до сих пор находились где-то не здесь, как и ее мысли, но маме она все-таки ответила. - Мам, ты не представляешь, как я хотела бы начать рисовать...***
По возвращении домой, мать Жени попросила дворецкого - Ивана Михайловича, приобрести все, что будет необходимо для рисования Евгении: палитры, мольберт, холсты, акварельные и масляные краски, бесконечное количество кистей разной толщины и формы, чтобы каждая могла найти себе место и рассказать свою историю. Как только Иван Михайлович уехал за всем необходимым, девочка находилась в нервном предвкушении, ей так не терпелось поскорее заняться тем делом, что еще два часа было так далеко, но уже сейчас девочка не представляла как дышать без красок и мазков кистями на плотной бумаге, которая негласно разрешала писать на ней свои истории, выплескивать все эмоции и мысли. Каждые десять минут девочка бегала в комнату к матери и, нетерпеливо дергая ее за рукав, спрашивала. - Мамочка, ну где же Иван Михайлович? Почему он так долго, я уже не могу ждать, я так хочу начать... - и девушка надувала губы. - Детка, Иван Михайлович уехал в Москву, как только он выберет все необходимое, сразу же приедет, я думаю, это случится где-нибудь через час - парировала Жанна. Евгения находилась в томительном ожидании, ходила из стороны в сторону, не могла заставить себя присесть. Сейчас ее тело была как натянутая тетива у лука, казалось, один стук в дверь, и девушка бегом пустится к той самой двери, за которой стоит ее мечта. Время тянулось, словно самый вязкий мед, стрелка на часах упрямо не хотела идти быстрее, как бы девочка ни пыталась. Последние тридцать минут она сидела перед ними и, словно заговаривала их. Наконец прозвучал долгожданный стук в дверь, и девочка понеслась к ней быстрее света. Открыв дверь, перед ней стоял отец, Арман Медведев. Разочарованию девочки не было предела, поэтому она даже не обняла отца, как делала это обычно. Разочарованно она поджала губы и обошлась лишь коротким: - Здравствуй, папа. - и Женя развернулась, чтобы пойти в свою комнату. - Здравствуй, Женя. - мужчина удивленно смотрел на дочь, её поведение было неожиданно для него. По обыкновению, девочка должна была обнять его или хотя бы встретить его с улыбкой, но ни того, ни другого не наблюдалось. - Что случилось? - Ничего, папа, просто я ждала Ивана Михайловича, он должен был привезти краски, кисти, мольберт... - Для чего? У нас в семье появился человек, который будет рисовать? - вскинул брови мужчина. Он не ожидал такого ответа дочери. - Да, мы сегодня гуляли с мамой и увидели на улице художника, который рисовал природу, он даже дал попробовать порисовать на своем холсте. - от приятных воспоминаний на лице девочки вновь появилась искренняя улыбка. - Мне очень захотелось начать рисовать, связать с этим всю свою жизнь... - на выдохе произнесла Женя. - А где мама? - лицо мужчины не выражало практически ничего, только глаза, которые были опущены, как будто излучали недовольство и... разочарование? - Мама.. - Евгения на секунду замешкалась. - Она, должно быть, в комнате. - Хорошо, спасибо. - и мужчина зашагал по направлению к своей с женой спальне. Женя тихонько, словно тень, проследовала за ним. - Жанна, ничего не хочешь мне объяснить? - довольно громко сказал Арман, явно выражая свое недовольство. - В каком смысле? - Евгения видела через замочную скважину, как женщина развернулась к супругу. - Что случилось? Женя с детства знала, что подслушивать чужие разговоры, особенно разговоры родителей - очень неприличная черта, но сейчас она ничего не могла с собой поделать, ей казалось, что сейчас каким-то образом вершится ее собственная судьба. - Ты не знаешь, почему наша дочь решила стать художницей, захотела связать с этим занятием всю свою жизнь? - Арман скрестил руки на груди и приподнял брови. - Ах, ты об этом. - она подошла к супругу и успокаивающе начала гладить его по спине. - Мы сегодня гуляли, и Женя увидела уличного художника, ее глаза так загорелись этим, я видела, что наша девочка действительно хочет начать рисовать, я не могла ей отказать, ты бы видел ее глаза... - Дорогая, ты же знаешь, как я к этому отношусь. Я не хочу, чтобы наши дочки связывали свою жизнь с искусством. Это просто неприлично. Я еще могу допустить, что она будет рисовать просто так, для себя, не вынося это за пределы своей комнаты, этого дома, но я не допущу, чтобы Женя начала рисовать на продажу, действительно поверила, что на этом можно заработать хоть какие-то деньги. Это же будет позор для нашей семьи... - Дорогой, почему же позор? Что такого в том, что Женя будет зарабатывать художеством, я уже отправила Ивана Михайловича в Москву, чтобы он купил все самое необходимое для рисования, даже подумала над тем, чтобы пригласить к ней преподавателя... - Нет! - вскрикивая, перебил супругу мужчина. - Такого не будет! Я не хочу, чтобы наша дочь занималась этим в серьезном русле. Ты знаешь, что мы должны выдать наших дочерей замуж, и только тогда в их жизнь прольется свет, но этого не случится, пока они будут заняты с собой. Я не хочу, чтобы получилось так же, как и с Валентиной. Пускай она выходит на природу и рисует деревья так, как получается, дабы избежать для нее серьезной карьеры художника. - мужчина резко отошел от женщины и взглянул ей прямо в глаза. - Но Женя профессионально этим заниматься не будет. Глаза мужчины метали искры, было видно, что он не доволен решением, которое приняла жена без его ведома. Арман ходил из стороны в сторону по комнате, выворачивая свои пальцы, пытаясь хоть как-то успокоиться. Услышав все это, Женино сердце опустилось, в секунду тот идеал человека, которым представлялся ей ее отец, разбился на миллиард кусочков, но девочка, быстро отойдя в свою комнату приняла решение ни за что не отказываться от своей мечты.