Алёнка и серый волк

      Летний зной душил. Пыльная дорога жгла босые ноги, но Алёна не хотела возвращаться домой, где мучается Наташка. Наверное, дома сейчас такая суета…       Она остановилась у зарослей, за которыми начинала путь к Дикому, огляделась: никого — и свернула. Алёна спряталась в тени деревьев. Сразу стало легче идти, солнце перестало печь непокрытую голову, а трава ещё хранила прохладу росы.       «Интересно, а он где?»       Алёна улыбнулась, радуясь, что её ещё долго не хватятся, и задорно позвала:       — Эй, лихо! Лихо моё, выходи!       «Выходи и люби меня», — улыбнулась она и чуть не замурлыкала от удовольствия.       Алёна спряталась под деревом, в тени, и стала ждать. Услышал, значит, придёт. Ну а если нет…       «Отдохну и домой пойду», — решила она.       Но Дикий пришёл. Алёна успела задремать в тенёчке и проснулась, когда он наклонился и облизал ухо. Она поморщилась, закрывая лицо.       — У-у!.. Хватит, слопаешь меня! — засмеялась Алёна.       Дикий заурчал, облизывая шею и плечи. Алёна вспомнила, как он брал её той ночью, и вытянулась, застонав. Ей стыдно было просить, чтобы взял опять, но она посмотрела ему в почерневшие глаза и закатала юбку до бедра.       Он лёг сверху и взял по-зверски и грубо. Алёна часто стонала, цепляясь пальцами за траву. Пот тёк по спине под платьем, а ещё по ногам.       — Дикий!.. — позвала она, жмурясь, а по щекам текли слёзы.       Наверное, можно было научить его быть ласковее, но времени не было. Дикий брал её сзади, как любятся собаки, и ворчал её имя у уха. Он кусался, но это было почти не больно. Алёна хотела раздеться и тоже вести себя как животное, но не могла. Казалось, что их поймают и её снова побьют.       — Меня ночью в сарае закрывают, — рассказала она, когда Дикий насытился ею. Они лежали в траве под деревом. Дикий урчал, Алёна положила голову ему на плечо и гладила широкую грудь ладошкой. — Там есть оконце, но я не достаю. Ты бы достал, ты высокий… Приди ко мне ночью, любимый! Нас никто не будет трогать до утра, и мы сможем…       Она укусила губу и перестала ласкать его. Дикий перевернулся и наклонился к ней. Он улыбался.       — Я с тобой одичалая совсем, — смутилась Алёна, прижав руки к груди.       Настало время уходить, скоро уже родные с поля вернуться. Алёна поднялась, вытерлась подолом и поправила юбки. Дикий наблюдал за ней, сидя на земле, и щурился от солнца. Он проводил её почти до самой деревни, а дальше Алёна побежала одна.

***

      Наташка родила первенца, сына. Назвали его Ярославом, славное имечко. Алёне дали его подержать, такого маленького, красного, в пеленках. Она села на лавку и не могла поверить в то, что такое возможно: родить маленького человека. Почему-то к глазам подкатили слёзы, стало тоскливо, что этот мальчик чужой и кормить его будет не она.       К ней подошёл Егорка.       — Эй, ты чего раскисла? — улыбнулся брат.       — Он такой маленький! И слабый!       — Ты тоже такой была.       Алёна покачала чужого ребенка и представила, как бы возилась с ним и кормила грудью. Только вот у Наташки грудь, да, как раз кормить младенцев, большая! А у неё… смех да и только.       — Тоже такого хочу! — воскликнула Алёна.       — Будет и у тебя. Как вот замуж выйдешь, так и будет.       Вечером пришли обещанные братом гости. Это были старик Захар с сыном Митькой. Алёна не очень хорошо их знала, но кажется, Митька был младшим из детей деда Захара. Их дом стоял на окраине, был маленький и без хозяйки. Старуха давно уже померла, а все сыновья разбежались: кто в вояки ушёл, кто уехал в город за деньгами. Там и осели, женились, только младший остался: такой же гуляка, как его отец.       — Проходите, садитесь! — распорядился счастливый Егорка. В доме было суетливо, людно и шумно. Старик с сыном сели за стол, и Алёна с другими женщинами принесли ужин.       Алёна сразу поняла, что удумал брат: замуж её отдать хочет, за Митьку! Митька поглядывал на неё, тоже понимал, что к чему. Он был вчерашний мальчишка, с короткими волосами, худой и бледный. А ещё лопоухий. Алёна отвернулась от него, потому что никого не хотела, кроме своего Дикого.       За столом текли обычные разговоры, о полях, о делах, о прошлом. Мужчины пили, женщины шушукались о своём. Алёна сидела около брата и ковырялась в тарелке. Есть не хотелось.       — Как тебе? — забубнил Егорка в ухо.       — Что? — сделала вид, что не поняла, Алёна.       — Не что, а кто! Жених как? Пригож?       — Мне один пригож, других не хочу.       Егорка выругался вполголоса.       — Хотеть не надо, надо слушаться. Сказал, пойдешь за него, значит, пойдешь. Они согласны тебя порченую взять. Вся деревня судачит, что ты уже нагулялась, — мрачно рассказал он.       Алёна поджала губы.       — А я сбегу, — заявила она. Егорка засмеялся. За столом все стихли и посмотрели на него, хохочушего. Он уже изрядно выпил и был пьяным.       — Ты посмотри, сбежит она! Куда?! — воскликнул Егорка. — В лес? Да там житья нет, помрёшь ещё до зимы!       Алёна вскочила из-за стола.       — Ну и пусть! Зато счастливая помру!       Она поймала на себе восхищённый взгляд Митьки и озадаченный его отца. Алёна фыркнула, вздернув нос, и пошла прочь. Егорка окликнул её:       — Куда собралась? В сарай пойдёшь!       Они вышли из дома, Митька тоже увязался с ними и с любопытством спросил:       — А в сарай почему? На постеле удобнее, не?       — Чтоб к выродку своему не сбежала, — процедил Егорка и затолкал её в сарай. Митька потёр подбородок, а потом дверь в сарай захлопнулась и загремели ключи, закрывая замок.