***
Почти все в деревне пошли на работы, остались разве что старики да девки незамужние или дети. Алёна старалась идти быстро, чтобы никто не заметил и матери не настучал. Слухи пойдут — забот не оберёшься! Она свернула с дороги, ведущей на пахотное поле, и побежала в лес. Алёна отыскала то место, где встретила Дикого. Нога заболела, когда Алёна увидела злополучную корягу. Остановившись, она осмотрелась. Лес стоял тихий и мрачный, но сегодня хотя бы светило солнце. — Эй, лихо!.. — робко позвала она. Потом уже смелее: — Дикий! Выходи, глупенький, я пришла с подарком! Ну же, покажись! Я знаю, что ты тут!.. Алёна прошлась взад-вперёд по поляне и уже почти отчаялась, но потом повернулась и чуть не врезалась в него. — Тьфу ты, напугал! — возмутилась она. — Нельзя же так подкрадываться! Дикий сдвинул чёрные брови. Алёна вспомнила, что пришла отблагодарить, а не ругаться, и смягчилась. — Ладно, прости. Я принесла тебе поесть. Давай сядем? Она отыскала глазами тот ствол поваленного дерева, на котором недавно сидел Дикий, и села, расстилая полотенце. Дикий подошёл ближе и хотел сесть, но Алёна остановила его: — Не-не, сначала штаны надевай! Что за срам, за стол и голышом? Так не делается. Она дала ему штаны, что свистнула у брата. Дикий недовольно заворчал, но оделся. — Другое дело, — похвалила Алёна, — совсем как человек стал. Ешь! Пока Дикий ел, Алёна смотрела на него и думала. «Что же он такое? Лихо это точно, оборотень, наверное. И что мне с ним делать? — она поставила локоть на коленку и подложила под щёку кулачок, вздыхая. Дикий был очень красивый со своим смуглым, резким лицом и яркими глазами. Алёна вздыхала. — Как я его оставлю теперь? Хороший он, просто… как собачка». Поел он с удовольствием, чуть за ушами не трещало. Алёна подумала, что пирожки у матери сплавные вышли и квасок хорошо пошёл. — Изголодался ты, бедненький. Правда нет у тебя никого? Ни мамки с папкой, ни жены даже? Жалко тебя. Алёна поднялась и оправила подол. Дикий посмотрел на неё с интересом. — Что глядишь так? Домой мне надо, пока не хватились. Завтра ещё приду, жди. Она собрала полотенце и крынку, закинула на плечо и пошла в сторону деревни. Медленно, надеясь, что он за ней увяжется. Так и получилось. Дикий скоро догнал её и шёл не позади, как вчера, а рядом и убирал ветки от лица, чтобы не убилась. — Всё, пора прощаться, — она остановилась у дороги, но пока не вышла из-за деревьев. Алёна улыбнулась на прощание. Дикий наклонился, и она не сразу поняла, что хочет. — А, поцеловать тебя? Вот ты какой, лихо лесное! — усмехнулась Алёна. Она чмокнула его в щёку, как накануне, и погладила по лицу, заметив белый шрам на скуле. Дикий зарычал, но Алёна не одернула рук. — Больно тебе было, да? — прошептала она и опустила глаза ниже, рассматривая его грудь и живот. Там тоже были шрамы, старые, белые. Их никто не зашивал.***
О тех шрамах Алёна вспоминала ещё по дороге назад. Шла задумчивая и грустная. Неожиданно на пути попался небольшой конный отряд: трое всадников на разномастных лошадях. Они были ещё молодые, загорелые до черноты, с саблями в ножнах на поясах. — Эй, селянка! — окликнул её самый взрослый из них, с черными длинными усами. — Иди сюда, не бойся. «Обычно, когда так говорят, надо бояться», — подумалось Алёне, но она нерешительно подошла и подняла голову, закрывая глаза от солнца ладошкой. — Здравствуй, девка. Есть тут постоялый двор? — спросил старший. — Есть, дяденька. Могу показать, — простодушно предложила Алёна. Мужчины переглянулись. Она постаралась разглядеть их получше, кто такие? Двое других были помоложе, даже красивые. Один в шапке, второй с чубом рыжим и веснушками на носу. — А давай, покажи, — согласился старший. — Садись к Никитке, он помоложе и покрасивше меня будет! Они втроём посмеялись, Алёна засмущалась. Тот Никитка оказался как раз рыжим и чубатым. Он подал руку и помог забраться в седло. — Держись, красавица, — бросил он и пришпорил своего гнедого. — Но! Конь присел на задние ноги и побежал впереди остальных. Алёна испугалась высоты и быстроты, с которой бежала лошадь, и вцепилась в руки Никитки. Она вся дрожала и хотела просить, чтобы спустил обратно и не трогал никогда! Даже Дикого она так не боялась, как Никитку и его коня! — Т-там, за поворотом будет, — указала Алёна пальцем, — не проедете, дом большой и синий. Спусти меня, мне домой пора. Никитка натянул поводья, но не спешил останавливать коня. Алёна ощутила, как он дышит в затылок. Она вздрогнула и вытянулась, когда Никитка прижался губами к её шее. — Как тебя зовут, девка? — спросил он вполголоса, трогая её за грудь. — Алёнка я. Отпусти, прошу. Мамка… мамка отругает. Пожалуйста, отпусти! Конь остановился и загарцевал. Алёна увидела, что вокруг собрались селяне и все смотрели на неё. Лицо начало гореть, потому что её — незамужнюю! — увидали с чужим парнем в обнимку. Она чуть не заплакала от стыда. — Пусти её, Никитка, — строго приказал старший, когда все трое остановились у постоялого двора. — Видишь, девка вся уже белая? Не позорь. Никитка спрыгнул с седла и спустил Алёну на землю. Она оттолкнула его руки и побежала домой, отбивая пятки о землю. — Эй! Спасибо, Алёнка! — крикнул Никитка, а потом кто-то засвистел. «Позор! Какой позор! Зачем я, дура, согласилась?!»***
— Ах ты сучка такая! Ах ты дрянь малолетняя! Перед мужиками хвостом вертишь?! — А-а!.. Не верчу-у-у!.. Они сами-и-и! Мать отстегала розгами по мягкому месту. Алёна думала, что уже взрослая для такого, но оказалось матери всё равно, сколько ей лет: шесть или шестнадцать. Она лежала на лавке со связанными руками и с задранной юбкой. Было не только больно, но и позорно, потому что на это смотрели и братья, взрослые братья, а их жены посмеивались. — Что прячешь? Перед мужиками юбку поднимать не стыдно, а тут нате вам?! — мать ещё отсыпала пару хлестких ударов. Алёна взвыла и зарыдала. — Всё, угомонись уже, — вмешался старший брат Егорка. Он взял мать за руку, не давая бить. — Поняла она. — Э, заступничек! — мать зло сплюнула. — Вот смотри, принесёт нам в подоле! Мать ушла. За ней в дом потянулись и другие, только Егорка остался. Он разрезал верёвки ножом и помог Алёне подняться. Она всхлипывала и шмыгала носом, хотела сесть, но не смогла. — Больно-о!.. Егорка поправил ей юбку. — А с какими-то лиходеями в седле кататься не больно было? — упрекнул он. Алёна опустила голову и всхлипнула. Егорка обнял за плечи и притянул к груди. — Ладно, потерпи уж. Скоро найдём тебе жениха побогаче и уедешь отсюда. Глядишь, не будет тебя по заду бить. А может будет, не знаю. Не реви. Егорка взял её за плечи и заглянул в глаза. Алёна поджала губы, глядя на бородатое лицо брата. Вот не было бы мамки, был бы он хозяин и, глядишь, по-иному бы жила!.. Ушёл и Егорка. Алёна осталась стоять в сарае. Корова Маруська тяжело замычала, будто утешала. Алёна вытерла нос. — А Дикий меня ни разу не ударил.