Духом и Сталью: Сильнее тебя

      Лес тихо шумел, покачивая кронами под порывами поднявшегося ветра. Сёстры луны лишь изредка пробивались через тучи, пришедшие с севера и делавшие ночь непроглядной. Среди казавшихся чёрными зарослей на поляне, окружённой лесом, сероватым пятном выделялись светлые волосы девушки, разметавшиеся по траве. Чуть приоткрыв глаза, всё ещё тускло сияющие зелёным светом, Марика посмотрела на змею, пристроившую голову меж её рук, обвиваясь вокруг всего тела. Рептилия почти сразу чуть повернула голову, словно бы готовая слушать. — Я думала, что змеи холодные, — прошептала Марика, слегка коснувшись большим пальцем покатого лба змея, осторожно поглаживая.       Тот лишь чуть вздрогнув, ещё сильнее обвился вокруг девушки, сместив голову и почти коснувшись шеи Огинь. Блондинка всё больше задумывалась о том, что эта рептилия что-то гораздо большее, чем необычная лесная гадюка — змей её понимал, притом ещё и будто бы даже без слов. Они так лежали ещё с самого захода солнца, когда девушка наконец-то смогла успокоиться, хотя скорее было это от слабости из-за столь продолжительных внеплановых тренировок. Марика, словно камень из катапульты, влетела в лес, едва ли не снося всё на своём пути. Злость и ярость до боли словно бы сдавливали тело, заставляя его неметь.       Лишь к наступлению ночи появился хоть какой-то просвет в чувствах, будто с заходом светила пропал источник энергии её ярости. Лёжа в прохладной, слегка мокрой траве, становилось ещё лучше, и плевать Марике было на грязь, ветки и листья, что когда-то давно ей самой казались мерзкими. Её руки были перепачканы землёй и травой, рубаха небрежно сдвинулась чуть вверх, оголив низ живота, а штанины задрались, оказавшись слегка выше сапог.       Переведя взгляд в бок, девушка посмотрела на отражение редких звёзд, проглядывающих через проплешины в тучах, на поверхности небольшого озера, которое будучи таким тёмным днём, сейчас, наоборот, стало похоже на проблеск выхода замковой арки. Вздохнув, блондинка аккуратно и медленно полностью перевернулась на спину, дабы не придавить ненароком змея, хотя Огинь почему-то была уверена, что ему было всё равно.       Смотря на быстро несущиеся в небе тёмные тучи и осмысливая в очередной раз всё произошедшее, Марика задумалась, а был ли вообще смысл ей поступать в гвардию? Конечно, поначалу она пошла сюда именно ради выгоды. Девушка хотела выгоды, но больше всего она хотела свободы. За богатством и властью она могла остаться в отчем доме — положение семьи Огинь с лёгкостью позволяло осуществить подобное, но ведь девушка отбросила подобный вариант. Ей хотелось в первую очередь свободы. Именно свобода и неподчинение даже самым влиятельным семьям и сделала гвардию столь привлекательной для Марики. Но теперь даже эта особенность стала ей безразличной. Зачем нужна гвардия, если она и сама вполне смогла бы отбиться от всех?       Чуть улыбнувшись, Огинь вытянула руку вверх, смотря сквозь пальцы на небо. Глаза вспыхнули, она резко сжала кулак, ощущая, как сила толчками пульсирует в теле вместе с кровью. С каждым днём она ощущала и чувствовала эту силу внутри себя всё отчётливее. Раньше это всё казалось чем-то скрытым внутри, тем, что появляется лишь по каким-то своим правилам, иногда не в самое подходящее время. Но сейчас Марика поняла, что всё было иначе — просто это она не могла её почувствовать. Блондинка теперь хорошо знала, что непонятная сила постоянно течёт в её теле, она не дремлет и не приходит по первому зову. Она просто сливается с её телом, словно бы растворяясь, но стоит лишь пожелать, как, словно бушующее пламя, она вмиг вырывается на свободу. Главное, не потерять контроль, сдержать этот порыв, подчинить своей воле. — И всего этого я достигла сама… — прошептала беловласая.       А ведь она тренировалась не так уж и долго. Её так и не покидала мысль, а что бы было, если она начала раньше? Не тратила время на бесполезные построения, да на тренировку отстающих? А если бы и вовсе начала свои тренировки ещё в детстве? Как далеко бы она зашла? И в этот миг слегка едкий и раздражающий внутренний голос точно подметил, что именно благодаря всему произошедшему в лагере у неё и возникло желание начать тренироваться. Не избегать того, с чем родилась, а попытаться жить с этим, использовать. В конце концов, не попади она в гвардию, точно бы пошла по другому пути…       Но что раздражало блондинку ещё больше, так это мысли о людях, с которыми познакомилась тут. Например, Агидель. Пускай её иногда так хотелось придушить, да и бесила эта выскочка до сих пор, однако вычёркивать её из жизни не хотелось. Именно это рыжеволосое недоразумение познакомило её с Сильвией — вот кого Марике точно не хотелось терять. Обдумывая варианты своего будущего, почти так же часто блондинка ещё пыталась придумать, каким бы образом могла встретить Сильвию. Но за всеми этими людьми крылась ещё одна девушка.       Одна лишь мысль о кареглазой дочери гор в одночасье вызывала бурю из самых разных противоречивых чувств. И ярость из-за её поступка, и теплота, с которой та относилась к Марике, хотя и отчаянно пыталась это скрывать… Разные чувства, мысли, каждая не давала выбрать окончательный исход. Ярость застилала порой разум, заставляя вспоминать тот удар, но сразу волной накрывало и сожаление, что опять злило, стоило только вспомнить, что Селима напала не на кого-нибудь, а на Сильвию. Ярость вспыхивала мгновенно, стоило вспомнить этот миг…       Сталкиваясь, и сливаясь друг с другом, эти мысли начинали злить. Так и хотелось снова встать, снова попытаться сбить, выкинуть из головы эту злость и эти… Голоса. — Убей, разорви на части, она этого заслуживает… — равнодушно тихо сказала Марика, повторяя то, что слышала в голове. — …и ля-ля-ля. Курва! Как же вы меня замучили уже! Когда-то я вас боялась, а теперь вы меня бесите! — закричала Огинь и тут же где-то в стороне спугнула стаю спавших птиц, взмывших в воздух. — Вот-вот! Вы уже свалили, а мне это каждый день слушать! — крикнула с обидой девушка в след улетающей стайке.       Марика частенько после своих тренировок задумывалась о природе этих голосов. Далеко не всегда те заставляли лишить кого-то жизни, иногда словно звали, как в тот раз в лесу. Беловласая быстро догадалась, что тот зов скорее был зовом ползучего гада, лежащего под боком, но подобное, хоть и редко, бывало и раньше, задолго до того, как они с Агидель пришли сюда.       Марике вспомнилось сооружение, рядом с которым их отряд становился на отдых по дороге к будущему лагерю. Пускай в тот раз голосов она не слышала, но ощущения всё равно были такие же странные. Это ей не нравилось. Одной из причин, почему Марика отрицала существование высших сил, была как раз та, что доводила её до белого каления. С самого раннего детства ей постоянно внушали мысль, что разговаривать с богами, просить их о милости — хорошо. Но стоило как-то самой Марике, будучи ещё маленькой, спросить родителей, а хорошо ли, если боги отвечают и говорят ей, что надо делать, как те не на шутку переполошились. Отец так и вовсе потом показывал на всяких уличных безумцев, утверждавших, что они слышат волю богов. Подобное отношение к вере стало для девушки неприятным открытием. Что же это за вера такая, если боги, к которым обращаешься, только и могут молчать в ответ? Почему они изредка отвечают лишь каким-то людям из числа верховных служителей, и тогда тех людей едва не распирает от своей значимости и святости, а если о подобном скажет обычный человек, то он непременно сумасшедший? Да и не странно ли это, что служители интересовались причиной визита в храм, хотя, раз они могли общаться с богами, то должны были знать обо всём?       Со временем Марика сумела разобраться во всех тонкостях подобного подхода и очень сомневалась в его искренности, поскольку служители, порой, именем богов объявляли, что необходимо повысить подати в церкви. Все эти храмы, монастыри и прочие святые места лишь год от года распухали от богатства, а люди как жили, так и продолжали жить, зачастую, становясь ещё беднее. Не то чтобы беловласой было дело до этих простаков, уж по чести, она считала их знатными дураками, верившими любому слову церковников, но вот удивительное дело, люди, окружавшие её в гвардии, тоже верили в богов, но верили как-то иначе. Чище, без подобострастия, искренне. Иногда это было даже смешно. На ум сразу приходили мгновения, как Сильвия, например, просила свою заступницу не гневаться на слова Марики, или как Селима искренне считала любую неудачу происками тайхрана, а благоприятный исход волей Матери гор. Но было и то, что заставило Марику немного иначе взглянуть на всю веру. Не раз она видела, как какой-то из кадетов, которому было трудно, обращаясь к покровителю, потом находил в себе силы сделать то, что требовалось. Всё это можно было бы посчитать лишь самовнушением, да только, а что же тогда творилось с ней самой? Почему, слушая эти голоса, поддаваясь их влиянию, она получала такую силу? И с каждым разом, всё больше осваиваясь с этой силой, она лишь понимала, что их присутствие становится настолько неотъемлемым, что уже трудно понять, где её собственные мысли, а где те, что приходят извне? Марика находила, что далеко не все советы голосов были так уж бесполезны, а некоторые так и вовсе разделяли её скрытые желания.       Она не могла остановиться, прервав свои тренировки, делая заметные успехи, но не могла и допустить потерю собственной личности. Если её выгонят из Коронного войска из-за неумения обращаться с этой силой, куда она пойдёт? Кому она вообще будет где-то нужна, и как сможет жить, если все вокруг будут считать её умалишённой и опасной до той степени, что попытаются убить? Поддаться голосам и дать волю тем, кто их произносит? Нет, сила силой, но это она должна её контролировать, а не наоборот. Мало было того раза когда она чуть не убила Селиму, и вот снова? А ведь в этот раз, если бы не Сильвия и Агидель, всё могло закончиться очень плохо. И не то чтобы кареглазая курва не заслужила хорошей взбучки, ещё как заслужила, но убивать её было бы верхом глупости. Но ведь она и не собиралась этого делать. Или нет? Почему Агидель и Сильвия так переполошились, кинувшись на защиту Селимы? Словно бы они увидели то, чего абсолютно не видела она сама. — Всё, хватит! — решительно заявила Марика, потрясая сжатым кулаком, а потом крикнула, — Огинь не подчиняются никому! Это я заставлю вас слушаться!       Что-то переменилось в окружающем мире, ветер на миг стих, его резкий порыв волной прокатился во все стороны, как расходятся в стороны круги на воде от брошенного в неё камня. Этот порыв дошёл даже до лагеря, едва ли кем-то замеченный, но Инги, мучавшаяся от ночного кошмара, в провале темноты, сменившейся ярким пламенем, подскочила на месте, едва успев зажать руками рот, чтобы не закричать от страха. Ужас, что она испытала, был всепоглощающим. Тело покрылось липким холодным потом, а руки мелко подрагивали. И хуже всего то, что в эти видения, преследовавшие её ещё со времён бегства из Империи, вклинилась новая деталь.       Огнепоклонники, хоть и заявлявшие о своей принадлежности к Фаэре, на деле были едва ли не бесами, что поднялись из самых мрачных глубин земли, всё больше виделись девушке в кошмарах именно чудовищами. Лица их искажались, рты наполнялись клыками, руки превращались в когтистые лапы, и лапы эти тянулись к Инги, которая не могла ни убежать, ни защититься. Война оставила слишком сильный и глубокий отпечаток в памяти, равно как и те зверства, что творили победители. Брат тоже рассказывал, что ему виделось нечто подобное, но его-то это всё потом отпустило, а вот девушке доставалось, будто за двоих. Все эти нелюди в длинных бордово-кровавых балахонах гонялись за ней, говоря, что она виновна и её надлежит сжечь, но прежде и вовсе разорвать на части, выбив признания в самых мерзких грехах. И вот, сегодня, главный среди них, глянув в лицо Инги, ещё и блеснул взором, который был знаком девушке. Зелёно-чёрный, отравленный цвет глаз и те самые искры, которые она хорошо помнила по поединку с Огинь… — Ин… Ингвар, — охрипшим и напуганным голосом позвала сестра, через раз глубоко дыша, пытаясь успокоиться, слыша мерное и спокойное дыхание парня, — Ингвар, проснись…       Но брат и ухом не повёл, только чуть плотнее завернулся в одеяло, натягивая его едва ли не себе на голову. Инги хотела было взять да и растолкать его, даже руку протянула к плечу, но остановилась. Чего бы она добилась, добудись Ингвара? Ну, послушает он её, посочувствует, а потом снова завалится дрыхнуть, да поутру будет ворчать, что не выспались оба нормально. Пусть уж отдыхает. Инги догадывалась, что брату, возможно, тоже до сих пор снятся подобные кошмары, но он к ним привык и не воспринимает так близко к сердцу.       Сглотнув ком в горле, девушка резко, с присвистом, втянула в себя воздух, помотав головой и запустив руку в волосы. Она закрыла глаза, продолжая сидеть в палатке и понимая, что ей совершенно не хочется спать. Только не после такого. Ей одновременно было и душно, и до сих пор как мороз до костей пробирал. Решив, что лучше уж немного развеяться, чтобы хоть как-то прийти в себя, Инги тихо натянула сапоги и выскользнула на улицу, ощущая, как прохладный ночной воздух вновь заставляет поёжиться. Но уж лучше было так. Это был просто воздух, просто погода и ряды палаток вокруг стояли так же привычно, как и всегда. Костры к этому времени почти прогорели, но всё ещё отдавали достаточно тепла, так что Инги быстро прошествовала к тому, где они собирались с остальными и, опустившись на бревно, плотнее закуталась в свой дублет.       Чуть пригревшись, подкинув пару поленьев, девушка задумалась о том, почему в самом конце так изменился её кошмар, напомнив о новом страхе, так и продолжавшем преследовать, даже не смотря на то, что совсем недавно она смогла нормально поговорить с Огинь. Хотя, причина-то была вовсе не удивительна. Только Инги успела подумать о том, что беловолосая является простым человеком, как и все остальные, так увидела, что творилось сегодня на стрельбище. Закончив тренировку чуть раньше, Эверстейн посоветовала кадетам попробовать потренироваться в другом отряде или просто помочь соратникам. Девушка направилась к стрелкам, где и узрела как Марика ударила Селиму. Инги находилась достаточно далеко, и её никто не успел заметить, зато она всё видела слишком хорошо. Дер Зиг прекрасно помнила, как Сильвия и Агидель бросились наперерез Огинь, а сама она и с места не смогла сдвинуться, чувствуя, как предательски трясутся колени. О, этот взор Марики она знала очень хорошо, в этот раз он был ещё более зловещим. И только потому, что блондинка потом направилась как раз в сторону, где скрывалась Инги, та поспешно бросилась со стрельбища наутёк, решив никому не показываться на глаза пока не сможет успокоиться. Её, уже бывалого воина, настолько это пугало, что не было никакой возможности терпеть. А ещё было очень стыдно перед Агидель и Сильвией. На помощь подругам Инги не пришла, и это было непростительно. До самого вечера она бегала от всех своих друзей, ни с кем не желая общаться, говорить и смотреть в глаза. Страх довлел над ней. Не было никакой возможности ему противостоять, но если раньше это касалось только самой Инги, то теперь из-за её бездействия могли пострадать друзья, и мириться с тем было нельзя. Она всё больше вспоминала разговор с Эльгой о соплеменниках, которых поглотил страх. Дер Зиг ни за что на свете не желала стать такой же, она бы предпочла пасть в бою, чем такую судьбу. Дер Вартен была права, и ей нужно что-то с этим делать — её изменившиеся кошмары это лишь первые отголоски, предостерегающие, напоминавшие о том, что Инги ещё в состоянии всё изменить.       Сжав зубы, Инги прислонила к вискам пальцы, начиная медленно массировать кожу, пытаясь собраться с силами и размышляя о том, что теперь делать. Вспоминая разговор с Эльгой, сразу же возник вопрос, стоит ли вообще пытаться что-то делать? Что она вообще может сделать, если Марика это самый настоящий кошмар, который никуда не делся, а до поры был лишь скрыт под маской безразличия? Но ведь и дальше так жить попросту невозможно! Сегодня едва не пострадали её друзья, а она самым позорным образом сбежала оттуда, ничего не сделав. Да любой бы её земляк после такого перестал считать Инги достойным человеком. Детям Водиназа не должен быть ведом страх и от драки они не бегут, даже если знают, что их может ждать смерть. А что же она? Может, её не видел никто из друзей, но от своего покровителя-то ничего не утаишь, и можно было не сомневаться, что тот накажет непутёвую дочь. Если уже не наказал, всё чаще напоминая о том, что она сама себе пообещала решить. Выход из ситуации, на самом деле, был лишь один — это и взять и выйти в открытую, один на один против страха. Но как же это сделать? Где взять сил? Да и не будет ли это обычное безрассудство, пытаться лезть к Марике со своими проблемами сейчас? Девушка хотела перебороть страх, но не ценой своего здоровья или ещё хуже.       Инги искала выход, даже не обращая внимания, что ночь близится к концу, а она сама от переживаний и усталости, кажется, начинает клевать носом. Перед тем как в очередной раз сомкнуть глаза, она, похоже, нашла какую-то дельную мысль, зацепившись за то, что во всех случаях с Марикой гнев той был направлен именно на человека, который и вызвал гнев на себя. Огинь после поединка никого больше не тронула, как не тронула сегодня и Агидель с Сильвией. «Но будет ли так и дальше? Сможет ли Огинь сдержать свою ярость под контролем?» Не находя ответа на последний вопрос, Инги поняла лишь одно — быть причиной её гнева точно не стоит. Веки сомкнулись сами собой и в предрассветной хмари девушка так и задремала, сидя на бревне.       Очнулась она от того, что кто-то настойчиво тряс её за плечо. Попытавшись слабо отмахнуться, как от назойливого комара, Инги с трудом открыла глаза, пробурчав себе под нос ругательство, и лишь потом подняла голову, увидев перед собой Радана, который, как всегда, поднялся одним из первых. Здоровяк приветливо улыбнулся и пожелал доброго утра, немного удивившись, почему девушка сидит тут одна, и чего это она встала так рано. — В палатке душно было, уснуть не могла, — немного хмурясь, отозвалась Инги, не собираясь посвящать парня в подробности своих переживаний.       Даже не смотря на симпатию к нему, она не готова была показывать, что чего-то боится. А ещё ей было немного неловко от того, что её разбудил именно он, увидев спящей. Правда, почему ей было от того неловко, Инги в толк взять не могла. Она же тут не раздетая сидела, скорее уж наоборот. — Это от того, что вы все зачем-то днём полог наглухо завязываете, да и по ночам, когда тепло, его можно до конца не закрывать-то, оно так и проветрится заодно и духоты-то не будет, — наставительно пробасил Радан. — М-м, пожалуй, стоит так и делать, — промямлила девушка, ощущая, как затекли от неудобной позы спина и шея, — спасибо тебе за добрый совет.       Спросонья и от собственного смущения девушка начала говорить совсем не то, что думала, до неё начало доходить, как это всё выглядело. Подняв взгляд на лицо Радана, Инги убедилась, что этой благодарностью немало удивила парня. Обычно она при первой же возможности пыталась с ним спорить, ворчала или вовсе ругалась, а тут с утра пораньше и слова благодарности. Вот и здоровяк удивился, даже глазами захлопал от такой перемены. — Да не за что, — чуть сжато пожал тот плечами, — ты говори, если я чем ещё помочь смогу, то обязательно помогу-то. — И спасибо, что разбудил меня, — с перепугу ляпнула дер Зиг, хотя собиралась сказать какую-нибудь ничего не значащую ерунду. Вот теперь она так себя выдала, что дальше было некуда. Кажется, даже немного краснеть начала, — хорошо, что это ты был… — Почему? — задал вполне уместный вопрос Радан, не зная чему больше дивиться, — а если бы то не я был, разве было бы хуже? — Ну, если бы пришёл кто из сержантов, или Эверстейн, мне бы точно высказали за то, что я тут сижу. Ещё и в наказание какой-то работы дали, — поспешно попыталась отболтаться Инги, незаметно и со всей силы щипая себя в наказание за все эти слова. — А-а, это да, — широко улыбнулся парень, протягивая ладонь, чтобы помочь девушке подняться с бревна.       И тут, как назло, явилась Эльга, заставшая Инги и Радана в тот миг, когда они тянули друг к другу руки. Дер Зиг, завидев знакомую, ощутила, что лицо заливает краской. Дер Вартен быстро подмигнула и многозначительная улыбка появилась на её губах. Инги готова была провалиться под землю от стыда. — Ой, не помешала? — наигранно поинтересовалась Эльга, заведомо задавая подобный вопрос, дабы придать ситуации тех черт, которых и в помине не было. — Не, — прежде чем что-то успела сказать Инги, откликнулся Радан, — мы только встретились. Инги сказала, что ночью не могла из-за духоты уснуть, а я встал, увидел, что она тут сидит и разбудил, подумал, вдруг что случилось. Чего так-то просто тут сидеть, когда ещё можно было бы нормально поспать. — Действительно, — быстро согласилась Эльга, но было ясно, что подобный ответ её ни в коей мере не устраивает. Она не была из тех, кто просто поверит в нелепые отговорки, а потому, чуть прищурившись, глядя прямо в глаза Инги, сразу же спросила, — а точно ничего не случилось? Ты раньше на духоту не жаловалась, а сегодня прохладнее было… — Я почём знаю? Ну, захотелось мне свежим воздухом подышать, — начала ворчать Инги, желая быстрее отделаться от всех этих разговоров. — Не заболела часом? Может, у тебя жар был? — проявляя излишнюю заботу, не отставала Эльга, — ты вчера куда-то пропала, плохо было? — Сейчас проверю, — Радан беззастенчиво прислонил свою ладонь ко лбу Инги, что та едва не отшатнулась и не перекатилась через бревно, — не, жара нет. — Сказала, же, что нормально всё со мной! — рыкнула дер Зиг, больше злясь на Эльгу, чем на подобную заботу от парня. — А ещё тебя Ингвар искал, о чём-то поговорить хотел, вы там не поругались случаем? — Дер Вартен, как паразит, вцепившись в свою жертву, упорно не хотела её отпускать. — Да ничего мы не ругались, кошмар мне ночью приснился! — вспылила Инги, решив, что если скажет хоть часть правды, то это поможет.       Не тут-то было. Эльга только и ждала подобного. У неё аж глаза загорелись от предвкушения новой череды вопросов и догадок. Инги в панике заозиралась, молясь, чтобы ещё кто-то из друзей проснулся, и тоже пришёл сюда, и можно было бы как-то воспользоваться их помощью и замять беседу. Кажется, Водиназ решил сжалиться над своей непутёвой дочерью, поскольку к костру направлялись Агидель и Сильвия. Дер Зиг только хотела было их окликнуть, но увидев девушек, сразу сообразила, что эта не самая лучшая идея. Если капрал выглядела как обычно, лишь была больше сосредоточена и чуть хмурилась, то охотница вмиг напомнила Инги ту самую зажатую девушку, каким-то чудом поступившую в гвардию и в первые дни всего боявшуюся. Она ни на шаг не отставала от Агеллон и держалась за её руку, откровенно боясь отпускать. Дер Зиг прекрасно поняла чувства Сильвии. Конечно, та испугалась из-за вчерашнего, и трогать её, пытаясь решить свои проблемы, явно не стоило. — Старые страхи? — явно намекая на конфликт с Огинь, спросила Эльга. — Очень старые страхи. Из-за войны, — попыталась ограничиться таким ответом дер Зиг, смотря на свою землячку выразительным взглядом, но той всё было что о щит палкой. — До сих пор не прошло? — с приукрашенным сочувствием проговорила дер Вартен, — может, ещё чего случилось, раз о себе напомнило? Ты ни с кем это не обсуждала? Может, если поговорить, легче станет? — Да чего тут болтать, кошмар он кошмар и есть, — отмахнулась Инги, чувствуя, что, кажется, получилось замять разговор, но удар пришёл откуда не ждала. — Ой, это вот как посмотреть-то, — оживился Радан, — оно, конечно, сны снами, а иногда так нам боги какой знак посылают. У нас в деревне как-то другу отца всё снилось, что у него на базаре кошелёк украли, так он сдуру все деньги зарыл где-то спьяну, чтобы не украли, а потом и найти не мог. — И в чём знак? — одновременно спросили Инги и Эльга, не совсем улавливая логику. — Ну как, ему же дурню явно показали, что он свои деньги где-то потеряет, так оно и вышло. Дело-то не в том как, а в том, что это случится! — воскликнул Радан, своим басом, наверняка, разбудив всех тех, кто по несчастью ещё имел наглость спать в ближайших палатках. — Да уж, — протянула Эльга, но потом, тряхнув головой, опять посмотрела на Инги, — но вообще, Радан прав. Всё это не просто так. Ты бы хоть ему рассказала, он вон видишь, человек понимающий, гляди подскажет чего, разобрались бы вместе…       Дер Зиг не нашлась, что ответить. С одной стороны, могла возникнуть неплохая перспектива более близкого общения с парнем, а с другой, она, представляя себе, как придётся делиться всеми страхами, раскрывать их причины, уж лучше бы в самоубийственную атаку бросилась. Не смотря на симпатию, Инги всё ещё не очень нравилась манера общения парня, а особенно это касалось решения каких-то проблем, которые здоровяк постоянно так и норовил сравнить с очередной ситуацией у него в деревне.       Быстро переведя взгляд на Агидель и Сильвию, остановившихся чуть в сторонке, Инги всё же надеялась, что те как-то вмешаются, но видя, как охотница уже обеими руками держится за руку Агеллон, не собираясь от неё отходить, как она едва ли не за спину капрала спряталась, стоило только Инги обратить на них своё внимание, так решительно отмела в сторону любые мысли о помощи извне. — Да, Инги, а давай, как время будет, ты мне и правда расскажешь, что за сны-то такие? — предложил Радан, — говорят, если с кем поделиться, оно и потом уже не так страшно будет-то. — Вот-вот, ты послушай, что умный человек говорит, — вторила ему Эльга, хитро поглядывая на дер Зиг. — Всем построиться, лейтенант идёт! — раздался над лагерем призыв Ингвара, который, недавно поднявшись, оказался как раз вовремя, и успел заметить, что старшая, в окружении сержантов направляется сюда.       Никогда ещё в жизни Инги не была так рада внезапному, пусть и невольному вмешательству брата и появлению командования. Она даже позволила себе быстро выдохнуть и ответить что-то неопределённое, мол, потом подумает. Правда Эльга, зараза такая, не могла просто угомониться и, поравнявшись с Инги, быстро и многозначительно успела ей шепнуть: — И всё же, ты бы подумала…       Дер Зиг сделала вид, что она, как одна из самых примерных кадетов, занята тем, что наблюдает, как занимают места в строю её соратники. Раз уж Эверстейн с сержантами решили прийти с утра пораньше, значит, дело было срочное, и ударять в грязь лицом перед ними не стоило. Весь лагерь в одночасье загудел как потревоженный улей, немногие, кто ещё валялись в палатках, повыскакивали на улицу, на ходу пытаясь привести одежду в надлежащее состояние, но успевали не все. Издали уже были слышны оклики сержантов, пенявших кадетам, что те выглядят как огородные пугала. Хорошо ещё всё окружение Агеллон уже было на ногах, и к ним присоединились те, кто поддерживал Марику.       Агидель нервно вертела головой по сторонам, не на шутку переживая, куда запропастилась дворянка. Не смотря на заверение охотнице о том, что она нисколько не переживает за возможный выговор от дер Кин, на самом деле, капрал очень даже переживала. Зачем она полезла вчера выгораживать перед старшей эту зеленоглазую курву? Вон, даже далканка явилась, хоть и старалась никому на глаза не показываться, выглядя ну точь в точь как нашкодивший пёс, получивший знатного нагоняя от хозяина. Где-то очень глубоко в душе, но Агидель ей сочувствовала. Одно дело получить за свои выходки, но так как вышло с Селимой было неоправданно жестоко, даже не смотря на то, что та напала на Сильвию. Дойди дело до драки, капрал бы с превеликим удовольствием намяла рёбра дочери гор и расквасила ей нос, но это было бы честно. Поступок Марики казался подлым, хотя бы потому, что обращаться таким образом с человеком, который тебя любит — не правильно. Огинь сама давала поводы далканке терзаться от сомнений и ревности, а значит также была виновата в произошедшем.       Сильно сутулясь, стараясь спрятать лицо, Селима тихонько пробралась в задние ряды, пытаясь никому не показывать своих глаз и отметин, но Агидель всё равно успела заметить, что дочь гор проплакала где-то всю ночь и выглядела донельзя несчастной.       Марики так и не было видно. Недоумевали и Лешчин с Оссолином, привыкшие, что их предводительница, лишь свет, а уже на ногах и обещает устроить нелёгкую жизнь всем тем, кто сейчас же не поторопится. Богумил так и вовсе прямо спросил у капрала, не видела ли та Марику, на что рыжеволосая немного раздражённо шикнула ему, что это вот как раз они должны быть в курсе. Меж тем сержанты уже показались и Агидель ничего не оставалось как занять своё место в строю, мысленно умоляя Свара сделать так, чтобы блондинка сейчас явилась сюда. — Стадо! Вам в таком виде только в плен сразу сдаваться! — прошёлся по кому-то один из немолодых сержантов, по пути пнув лежащую на земле чашку, — ещё раз будет такой беспорядок, высеку каждого третьего без всякого разбора. Распустились!       Уже стоявшие смирно капрал и её окружение, кажется, забыли как дышать, являя собой застывшие фигуры. Подошедшие к ним сержанты смотрели хмуро, стараясь зацепиться хоть за что-то, но к немыслимому везению кадетов, у тех тут был идеальный порядок, да и сам их внешний вид не вызывал вопросов. — А-а, ну хоть с кем-то ещё можно иметь дело, — кивнул тот сержант, что минутой ранее грозил всеми немыслимыми карами, — эти, может, даже в первой атаке не все бы полегли. — Вот это мы позже и проверим, — холодно пообещала дер Кин, выглядя сегодня особенно раздражённой.       Никто толком не мог понять, что случилось со старшей, всегда довольно сдержанной, и только Агидель с ужасом понимала, что причиной может быть как раз исчезновение Огинь. Если дер Кин всё поняла и уже в курсе, то лишение капральского звания будет самым мягким наказанием из возможных. Тут ещё и Колек с Лонгином успели отличиться, причём, в худшую сторону. — Интересно, какая муха её укусила? — тихо поинтересовался у высокого парня Колек. — Да, небось, сержанты доложили, что недовольны результатами тренировок последних дней, — пожал плечами Лонгин, даже не подозревая, что Эверстейн слышит гораздо лучше остальных. — Кстати, о мухах, — вдруг заговорила дер Кин и два друга резко побледнели, — пора бы новые выгребные ямы копать, и коль уж вы сами решили инициативу проявить, десятник Колек и десятник Лонгин, вам и лопаты в руки. После построения сразу к делу…       Больше никто и слова вымолвить не посмел, продолжая стоять так, что от напряжения ныли кости. Дышать старались как можно тише, а Эверстейн, ненадолго задерживая взор на каждом из кадетов, дойдя до Агеллон, сделала шаг вперёд, направляясь к ней, и капрал поняла, что сейчас её уж точно ничего не спасёт. В голове носился ворох мыслей, ни одну из которых Агидель не считала приемлемой в качестве оправдания, и чем ближе была дер Кин, тем сложнее было сконцентрироваться на какой-то одной из них. — Капрал Агидель, капрал Ингвар, объясните мне, почему я не вижу среди вас десятника Огинь? — пронзая взором ярко-синих глаз, поинтересовалась дер Кин, подступая ещё ближе. Хоть она и обращалась к обоим кадетам, но всё её внимание было приковано именно к Агеллон. — Она… Она тренируется, задерживается… — рыжеволосая девушка хотела бы попятиться назад в строй, пытаясь затеряться в нём, а сама соображала, что можно придумать, — наверное, решила прибыть в надлежащем виде, по всем правилам, госпожа лейтенант. Никто же не знал, что вы так рано… Ой! — Агидель себе едва язык не прикусила, с ужасом понимая, что несёт перед старшей, подошедшей ещё ближе и грозно нависшей над Агеллон. — Может, мне ещё извиниться за беспокойство, и придти тогда, когда вам будет удобно, капрал? — вкрадчиво поинтересовалась дер Кин, не сводя взгляда с Агидель, что стояла ни жива ни мертва.       Казалось, даже птицы, совсем недавно громко щебетавшие в лесу, замолкли, а ветер стих, и лагерь погрузился в пугающую тишину. У девушки от волнения в горле пересохло, а ещё она не могла взять в толк, почему Эверстейн так взъелась на неё? Ведь, судя по всему, она не догадалась, что произошло, и куда именно исчезла Огинь, но что такого сделала Агидель? Ингвар общался с Марикой намного чаще в последнее время, и хоть дер Кин спрашивала обоих, всё её внимание привлекла рыжеволосая.       Лейтенант тоже не понимала своего поведения, с каждым мгновением осознавая, что чем дольше смотрит на растерянную рыжеволосую красавицу, тем больше ей хочется найти хоть какое-то оправдание задеть ту. Всё началось минувшим днём после тренировки кавалеристов. Испытав раздражение и злость, отчаянно искавших себе выхода, не понимая, откуда они пришли, заставив существо недовольно ворочаться в собственной плоти, Эверстейн отчитала Агеллон за Огинь. Казалось бы, на этом всё должно успокоиться, но нет. До глубокой ночи старшая раздражалась по любому поводу, ещё и доклады сержантов не радовали, но даже когда настало время готовиться ко сну, дер Кин не смогла успокоиться. Это не на шутку напугало её. Никогда прежде в своей жизни она ничего подобного не чувствовала.       Она пыталась связать это с симпатией к Агидель, симпатией безответной, но упорно не желавшей её оставлять. Эверстейн уже не раз сомневалась в решении взять к себе в ученицы девушку. Сомнения усилились после того, как стало ясно, что Агидель не будет с ней, предпочтя Сильвию. Дер Кин несколько дней провела в раздумьях, прикидывая, неужели девчонка из Литау настолько красивее её? И сколько бы ни думала, поняла, что нет в Сильвии ничего особенного. Она была симпатична, но не более того, а в некоторых чертах явно проигрывала Эверстейн, но это ровным счётом ничего не меняло. Лейтенанту было бы проще теперь отказаться от занятий с Агеллон, чтобы лишний раз не рвать себе сердце, но без этих занятий, оказалось, жить, как прежде она не могла. Видеть каждый вечер Агидель, говорить, что-то объяснять, всё это стало такой же жизненной необходимостью как дышать воздухом, и взять, и лишить себя подобного Эверстейн не могла. Минувший вечер, когда она освободила девушку от тренировки, показал дер Кин чего она лишается и это стало болезненно невыносимо. Весь жизненный опыт, все умения и навыки Эверстейн попросту не работали в ситуации, когда она испытала чувства к другому человеку, более того, они были настолько незначительны и бесполезны, что начинали угнетать. Лейтенант всё отчётливее осознавала одну простую вещь — каждый новый день лишь приближает её к тому мигу, когда Агидель станет настоящим воином гвардии и пойдёт своей дорогой, и на этом пути они вряд ли окажутся попутчиками. Всё, что было в силах дер Кин, сделать так, чтобы Агидель оказалась готова к этому путешествию в жизнь, сумела пройти живой и невредимой через битвы. Пусть рыжеволосая красавица никогда не узнает о чувствах Эверстейн, пусть сама старшая будет и дальше страдать, но всё что она может, она сделает для того, чтобы у капрала всё получилось, и она осталась жива.       Неясным оставалось одно — даже если раздражение связано с привязанностью к девушке, почему оно пришло раньше, чем дер Кин увидела девушку на стрельбище? Было что-то ещё. Что-то, что сегодня утром подняло её в скверном настроении и, казалось, чем выше поднималось солнце, тем хуже оно становилось.       Строй кадетов замер в ожидание ответа Агидель, гадая, чем же это всё кончится и лишь сержантов до крайней степени забавляло происходящее, они заметно оживились и начали слегка перешучиваться. Всем остальным уж точно было не до смеха, но Агеллон приходилось горше всего. Выдержать взгляд Эверстейн казалось даже тяжелее, чем смотреть в глаза Марике, когда та была в ярости. С Огинь хоть ясны были её желания, а чего хотела лейтенант? Страшнее самой смерти для Агидель было бы изгнание из гвардии, и почему-то казалось, что если она не сможет найти правильный ответ, если не явится Огинь, то в следующий же миг её выставят из войска. Агеллон не могла себе и представить, что именно желание прикрыть Марику станет причиной. — Простите, госпожа дер Кин, я хотела сказать, это моя вина, что многие оказались не готовы к вашему приходу. Как старшая над прочими кадетами, я должна внимательнее относиться к своим обязанностям. Обещаю, такого более не повторится! — выпалила Агидель, пытаясь по прищуру синих глаз определить, нашла ли она верные слова. Но не понимала ровным счётом ничего, хоть и почувствовала облегчение. Ответив наставнице, Агеллон почти сразу смирилась с тем, что ничего исправить не может, и ей стоит лишь дожидаться решения командира. — Прошу простить и меня! — чуть отвлёк внимание старшей Ингвар, — не одна Агидель виновата, это и моё упущение. — Хм, что же, тогда для вас двоих… — только начала говорить Эверстейн, когда в царившей кругом тишине раздалось отчётливое ругательство, а потом, едва не запнувшись о колышек палатки, пытаясь удержать равновесие, из-за ближайших укрытий выскочила Марика.       Все присутствующие, не сговариваясь, воззрились на опоздавшую девушку. Капрал, ещё мгновение назад думавшая, что была бы очень рада увидеть Огинь, резко изменила своё мнение. Свар её услышал, но, похоже, как и все боги, не был лишён своеобразного чувства юмора. Марика выглядела так, будто всю ночь охотилась на зверей и дралась с ними голыми руками. Дублет нараспашку, рубаха набекрень, вся одежда перемазана так, словно блондинка из болота вылезла. Волосы её были частично собраны в небрежный хвост, но часть выбилась, торча во все стороны и закрывая половину лица. Никто из кадетов даже и слова сказать не мог о внешнем вида Марики — слишком уж идеально она выглядела на протяжении всего их обучения, а тут такое! — В надлежащем виде, капрал Агеллон? Ну-ну, — хмыкнула Эверстейн, продолжая наблюдать за тем, как Огинь, протолкавшись в первый ряд, заняла своё место, и только тогда обратилась к ней, — десятник Огинь, не удосужитесь нам объяснить, где вас носит, когда объявлено построение? — Тренировалась, госпожа лейтенант, — небрежно пожав плечами, тут же откликнулась Марика, поправляя волосы, свисавшие перед лицом, чуть на бок, — я не думала, что вы соберёте нас так рано, — небрежно добавила в конце беловласая, от чего Агеллон едва не выругалась.       «Молчи, курва ты тупоголовая!», мысленно призвала капрал, понимая, что девушка ответила старшей почти теми же словами, что и она сама недавно сболтнула, но если Агидель это сделала случайно, то Огинь точно знала, что сказать. Вот теперь во взгляде Эверстейн было одно лишь раздражение и не возникало сомнений, что буря грянет.       Самым страшным Агидель казалась мысль о том, что Марика была в примерно том же настроении, что и последнии несколько дней. С учётом случившегося вчера уж Марика точно не станет сдерживаться в выражениях и столкновение её с Эверстейн породило бы немыслимой силы ураган, что пораждают два разных потока воздуха, сталкиваясь где-то в небе. — Если бы вы, Огинь, явились вовремя, то уже были в курсе, что подобный разговор мы совсем недавно имели с капралом Агеллон, и, наверное, сумели бы сделать какие-то выводы, прежде чем так отвечать, — мрачно произнесла лейтенант, подходя к беловласой. — А что я такого сказала? — удивилась Марика, искренне недоумевая, хотя в её голосе отчётливо прослеживалось возмущение, — я распорядок знаю хорошо, встаю всегда заранее, а что до моего внешнего вида, то не думаю, что вы были довольны бы, реши я прежде себя в порядок привести и придти позже, — хмыкнула Огинь, как она это делала при общении с другими кадетами. — Десятник, вы случаем, не забываетесь? — слегка опешила дер Кин, осознав, что Огинь, по большому счёту плевать на всё происходящее и это действительно сбивало с толку.       Удивляло дер Кин, что не было ощущения, будто Марика говорит так нарочно. Не было и намёка на дерзость, наблюдавшуюся пару дней назад при построении. Словно бы… Лейтенант поспешно отмела мысль, что Марика ведёт себя почти так же, как Мартина в начале их знакомства. Только Мартина была равной Эверстейн в те годы, а Марика пускай и была талантливой, но это не отменяло того, что она являлась лишь кадетом. Старшая, буравя взглядом подопечную, ощутила слабый отклик внутри себя, что-то будто рванулось вперёд, вызывая новый приступ гнева. — Госпожа лейтенант, я не понимаю причину вашего недовольства, — спокойно отозвалась Марика. Происходящее сейчас её раздражало, не давая до конца разобраться в себе.       Тяжёлая бессонная ночь, полная сомнений, самых противоречивых чувств, сожаление и ярость из-за Селимы, настоящая жалость к Сильвии, пострадавшей и из-за неё тоже, неконтролируемое проявление силы, голоса в голове, размышления о своём прошлом и будущем. Огинь едва ли смогла успокоиться под самое утро, несясь в лагерь и стараясь пробраться так, чтобы её не заметили, и вот теперь, ещё и нападки Эверстейн, которой приспичило устроить этот дурацкий смотр. Марике всё больше казалось, что было бы лучше идти не на шум, а в свою палатку, сославшись на крепкий сон, из-за чего она и не услышала, как всех будили.       Дворянка хорошо почувствовала, как, подхваченная её скверным настроением, сила устремилась по телу, мигом поднимаясь из его глубин и наполняя его. Словно бы напоминая, что она осталась тем единственным, что было на стороне беловолосой, но Огинь слишком хорошо понимала, что этих призывов слушать не стоит, однако ещё сложнее было их сдерживать. Словно вода, уходившая в землю, её сила проникала свозь любые преграды, начиная подпитывать эмоции, придавая им неестественных красок.       С трудом уняв сонм эмоций, не желавших покидать её со вчерашнего вечера, дворянка ответила так, чтобы это всё скорее закончить, чтобы её просто не трогали: — То вы сами объявили о времени, когда должен быть утренний смотр, сами же решили прийти раньше, и теперь ещё не можете определиться, что вам больше не по нраву, что я явилась в ненадлежащем виде, или то, что могла опоздать. Или, что в отличие от всей этой толпы шутов смею высказывать своё мнение? — чуть изменив тон и решив дать волю чувствам, Марика нарочно выделила последний вопрос. — Молчать! — повысила голос дер Кин, чувствуя, что ещё немного и сорвётся, чего допускать было нельзя, — больше всего мне не нравится, что вы с чего-то почувствовали себя особенной, причём настолько, что вас перестали волновать даже ваши собственные соратники.       Марика лишь демонстративно отвела взгляд в сторону, мысленно костеря дер Кин и всех сержантов на чём свет стоит. Она так старалась успокоиться, забыть всю ту злость и голоса и, казалось, у неё это получилось, но сейчас усилия казались напрасными. Огинь действительно не понимала, в чём её вина, не понимала, почему эта темноволосая считает себя самой умной, закрывая глаза на свои же промахи, обвиняя в них саму Марику и остальных кадетов. Девушка чуть ли не возжелала, чтобы наказание было таким, при исполнении которого она смогла бы, наконец, снова остаться одна подальше от всего этого сброда.       Агеллон не знала чем закончится эта перепалка. Возможно, в словах Марики имелся некоторый смысл, но её поведение, и особенно брошенные напоследок слова о кадетах как о шутах, перечёркивали любые попытки относиться к Огинь хотя бы спокойно. Пусть у блондинки всегда имелся собственный взгляд на положение вещей, но прямое оскорбление и пренебрежительное отношение ко всем соратникам, были непростительны. Капрала задевало и то, что белобрысая гадина была главной причиной страха Сильвии. Охотница стояла позади Агеллон, лишь каким-то чудом решившись отпустить руку девушки и, судя по тому, как она судорожно дышала, ей до сих пор было страшно находиться где-то недалеко от Огинь.       Не смотря на полученный втык от Эверстейн, Агидель признавала, что любое наказание для дворянки окажется справедливым. Правда, ту это вообще не только не волновало, а даже, что удивительно, раздражало. Капрал не знала, заметила ли дер Кин, но вот рыжеволосая хорошо запомнила на мгновение показавшуюся эмоцию — злость. Агидель почему-то знала, что это не просто раздражение или недовольство, а именно чёрная, холодная злость. Почти такая же, которая была у Марики вчера.       Глядя на беловласую, Агеллон не заметила как в ответ на эмоции Огинь отреагировала дер Кин. Едва ли это кто-то сумел вообще это заметить. Руки темновласой воительницы пронзила быстрая судорога, заставив чуть дёрнуться вперёд и сжать кулаки. Лейтенант быстро зажмурилась, с усилием осознав, что сила Зверя рвётся наружу. Мысленно она так рыкнула сама на себя, загоняя желание в клеть души, что раздражение и злость, поджав хвост, затихли. Старшая вернула контроль над собой, отступая на пару шагов и складывая руки за спиной, спокойно, но весомо проговорила: — Раз у десятника Огинь так много свободного времени, что она ещё в состоянии решать, что было бы лучше, и ей нравится высказывать своё мнение, будет у меня для неё одно особое поручение, — пожала плечами Эверстейн, — в Коронном войске давно наблюдается заметный недостаток хороших фортификаторов. Было бы неплохо подготовить новых мастеров. Но учение начинается с азов, а их можно приобрести, лишь занимаясь простейшей работой. Так, по крупице, складывается опыт и знания. К концу нашего пребывания в лагере мы проведём одно большое испытание. Его суть заключается в том, что я с сержантами пойдём на штурм нашего лагеря, а остальные будут его защищать. Так вот, лагерь должен быть укреплён, и заниматься этим начнёт Огинь. После того, как мы распределим составы войск на день, десятник может отправляться с десятниками Колеком и Лонгином на склад и получить свой заступ, а потом приступить к работе. Пожалуй, Огинь, весьма удачно, что вы не успели себя в надлежащий вид привести. Считайте, лишней мороки избежали. — Как прикажете, — не менее спокойно отозвалась Марика, демонстрируя полнейшее хладнокровие. Блондинку такое наказание более чем устраивало — одиночная работа, да ещё и считай за пределами лагеря подальше от кадетов, сержантов и, особенно, слишком уж обнаглевшей «Всезнайки».       Среди кадетов поднялся небольшой недовольный гул. Не все считали, что Марика получила достойное наказание, впрочем, большинство, скорее, просто возмущало то, кем их видела блондинка. Стоило только Эверстейн вновь заговорить, как шум прекратился. — Что касается капралов Ингвара и Агидель, надеюсь, сегодняшнее построение послужит для вас уроком. Хочу напомнить о том, что вы, как старшие, обязаны не только во время тренировки следить за подопечными и помогать им, но осуществлять и поддерживать порядок в остальное время. Звание это не привилегия, а повышенная ответственность. От того, как вы справляетесь, во время военных действий может зависеть жизнь всех без исключения. Враг не будет нападать во время, удобное вам. Наоборот, он осуществит свою атаку тогда, когда вы менее всего этого ожидаете. Поэтому вот вам поручение — обеспечить полную готовность всех и каждого без исключения в любое время дня и ночи. Это была первая проверка, смею ожидать в следующий раз более достойного уровня. — Так точно, госпожа лейтенант! — одновременно выступили вперёд Ингвар и Агидель, понимая, что им прибавиться забот, но и немного радуясь, что всё закончилось так. — Теперь о более приятных вестях, — потеплевшим голосом произнесла дер Кин, разрешив строю не тянуться по струнке, — обсудив с сержантами ваши успехи в испытании с выбором рода войск, мы пришли к выводу, что результаты, в целом, были не плохи, но некоторым кадетам стоит задуматься над тем, чтобы попробовать себя в других направлениях. Поэтому настоятельно рекомендую обратиться к вашим сержантам, что следили за тренировками, они расскажут, где вы были бы более востребованы. Показавшие хорошие результаты могут попробовать себя в иных родах войск по собственному желанию. И… пока можете быть свободны. Жду всех после полудня на новых тренировках, приводите себя в порядок, готовьтесь. Разойдись!       Строй разбился в мгновенье ока. Некоторые из кадетов тут же рванули к сержантам, желая выяснить, годятся ли они для выбранной стези, другие последовали к младшим офицерам, наоборот, собираясь попроситься о переводе. От Агеллон, всё ещё пребывающий под впечатлением от случившегося, не укрылось, что Селима, пытаясь никоим образом не пересечься с Марикой, направилась к сержанту, отвечающему за стрелков. Но думать о том, что дальше собирается делать дочь гор капрал не собиралась. Быстро развернувшись к Сильвии и встретившись с ней взглядом, Агидель тепло улыбнулась девушке. Охотница сразу же прижалась к ней, крепко обняв и лишь затем, понимая, что никуда Агеллон не делась, слегка отстранилась, проговорив: — Ты как? Когда дер Кин начала тебя ругать, я подумала, что тебе достанется гораздо сильнее! Если бы могла… Если бы она тебя наказала, я бы, наверное, не удержалась и сказала, что это не правильно. — Не думаю, что это была бы хорошая идея, учитывая… Но знаешь, спасибо тебе, — теперь уже сама покрепче обняв Сильвию, ответила Агидель, опустив подбородок на плечо девушке, — я очень рада, что ты была рядом, стоя за моей спиной и мысленно поддерживая. Я тебя спросить хотела… — Хочу ли я попробовать себя в кавалерии? — с поразительной проницательностью угадала вопрос охотница. — Да… — слегка растерялась капрал. — Да! — уверенно заявила Сильвия, хоть после этого её голос немного дрогнул, — только я не знаю, получится ли? — Я тебе обязательно помогу и буду всё подсказывать! — пообещала Агидель, радуясь такому решению девушки и находя хорошим признаком то, что она, кажется, понемногу начала приходить в себя.       Сильвия не сказала Агидель о том, что пускай её сковал страх, но в глубине души она была рада появлению Марики и её поведению. Русоволосой было обидно, что дер Кин так взъелась на Агидель, и дочери леса действительно хотелось вступиться за рыженькую. Не она была виновата в отсутствии Марики, и не она была виновата в том, что кадеты не были готовы к внезапному построению. Огинь сказала правду и никакие доводы сержантов и дер Кин не могли переубедить Сильвию. Однако сейчас охотницу куда больше заботили её будущие тренировки с Агидель, поэтому та вмиг отбросила все эти мысли как можно дальше.       Наблюдая за тем, как кадеты стремительно покидали место построения, дер Кин не могла отделаться от вороха мыслей. Уже уходя, лейтенант зацепилась за одну из них и окликнула Марику, но вздрогнули, похоже, все кроме беловласой. — Десятник Огинь! Возьмёшь с собой одного из кадетов! — распорядилась Эверстейн. — Госпожа наставница, я и сама обойдусь без чьей-либо помощи! — в ответ крикнула Марика, как ни в чём не бывало, приводя волосы в порядок. — Это не обсуждается. Этот кадет будет отчитываться мне о проделанной тобой работе!       Едва не ругнувшись, дворянка лишь цокнула языком, бросив взгляд в сторону. Дер Кин сегодня словно нарочно подгадывала моменты, когда Марика только начинала успокаиваться, и вновь поднимала из глубин души отравляющие чувства. — Слушаюсь! — согласилась Огинь, лихорадочно соображая, как всё устроить так, чтобы и в этой ситуации найти хоть какую-то выгоду.       Теоретических знаний у девушки в создании укреплений имелось в избытке. Отец в своё время заставил выучить это, но что-то строить самой ей не доводилось. Она бы могла без чужой помощи попробовать применить знания на практике, но Марика хорошо понимала, что любое, даже самое эффективное укрепление имеет ряд недостатков, которые уже были обнаружены в ходе реальных сражений. Все эти недостатки она тоже знала, более того, имела некоторые соображения как частично их устранить, но дело в том, что нападать будут именно Эверстейн с сержантами. Марика была уверена, что каждый из них в курсе всех слабых мест абсолютно любого укрепления, а значит, стоило придумать нечто совсем новое. Хотя бы ради того, чтобы сделать неприятное открытие Всезнайке.       Впрочем, стоили ли эти усилия очередных жертв? Разве мало беловласой было того, что приходилось делать изо дня в день, мешая её же тренировкам? Сейчас добавилась очередная задача, крадущая ещё больше драгоценного времи. Огинь решила, что раз уж она обязана взять себе в помощь кадета, необходимо выбрать того, кто имел опыт настоящих сражений и уже сталкивался с возведением и преодолением укреплений. Пускай ничего нового она не изобретёт, но если полагаться на слова человека, сталкивавшегося с подобным, это тоже осложнит жизнь дер Кин в будущем штурме, а Марике позволит не ломать голову, воспользоваться проверенными способами и урвать пару часов для своих занятий. Оставалось лишь выбрать того, кто сможет ей подсказать.       Выходцы из бывшей Империи, у которых хватало опыта битв с религиозным культом, казались лучшим вариантом. Можно было заручиться поддержкой Ингвара. Он точно разбирался в подобных вещах, но его чин требовал присутствия в иных местах. По тем же причинам отпадала дер Вартен, быстро ставшая во главе будущих панцирников, с остальными из выходцев Хайрайха Огинь почти не зналась, общаясь лишь в ходе общих тренировок. Впрочем, кое-кого она всё же знала…       Ещё недавно меж ними было серьёзное противостояние, завершившееся полной победой Марики, но теперь, когда всё стало ясно, сестра Ингвара не выглядела таким уж плохим вариантом. Казалось, сама судьба их вечно пыталась свести вместе, сгладив отношения, и Марика в этом больше не видела проблем. Её всё устраивало. Они даже немного поговорили, и хоть дер Зиг порой казалась той ещё бестолочью, похлеще Агеллон, но знать-то она должна была не меньше, чем Ингвар.       Марика даже чуть на мыски привстала, пытаясь углядеть, где находится эта дылда. Кругом сновали кадеты, и блондинка беззлобно прошептала под нос пару ругательств, заодно и посетовав на собственный рост. Обычно, он её более чем устраивал, но только не в такой обстановке. Уже отчаявшись обнаружить Инги, Огинь собиралась прибегнуть к своему любимому приёму — заорать на всю округу так, что птицы разлетались, но вдруг, повернувшись, увидела, как сестра Ингвара пытается пробраться мимо. — Стоять! — повысила голос Марика, подскочив к девушке, которая, занеся ногу для следующего шага, практически окаменела, и теперь с лёгким ужасом смотрела на беловолосую, — ты мне как раз пригодишься! Марш со мной! — Я?! — тихо вскрикнула Инги, разом как-то сжавшись. Наверное, если бы Огинь не вцепилась ей в плечо, потащив за собой, девушка уж точно бы дала дёру, едва отойдя от испуга. — А ты тут видишь ещё одну такую же балду, до которой мне есть дело? — пространно хмыкнула Марика, — да не трясись ты как осиновый лист. Не ляпни дер Кин лишнего вечером, мне помоги с укреплениями, и ничего я с тобой не сделаю, — безразлично проговорила Огинь, уводя Инги за собой.