***
Агидель, неспешно идущая проведать стрелков, обдумывала, как распорядиться внезапно появившимся свободным временем. Эверстейн освободила их с Марикой и Ингваром, пораньше, оставшись в одиночестве наблюдать за окончанием тренировки кавалеристов, но предупредила, чтобы подопечные не праздно шатались, а попробовали себя в других родах войск. Капрал не долго сомневалась куда ей отправиться. Загвоздкой оставалось то, что Сильвия будет занята до окончания подготовки, но Агидель могла бы помочь охотнице всё убрать, позволив русоволосой освободиться пораньше, а если повезёт, рыжеволосая и сама была не против потренироваться с луком. Приблизившись к стрельбищу, девушка внимательнее пригляделась к стрелкам и тотчас прекратила витать в облаках, издали заметив тревожное зрелище. Селима стояла прямо перед Сильвией, медленно отступавшей назад, и ругань далканки была слышна даже здесь. Рыжеволосая сорвалась с места, направившись в сторону девушек. Капрал знала, что далканка не питает тёплого отношения к русоволосой и от любого их разговора можно было ожидать лишь одного. Худшие опасения Агеллон подтвердились, стоило ей увидеть, как Селима попыталась ударить охотницу. Сильвия чудом увернулась, а у Агидель внутри словно зажёгся огонь, пропитав всё тело и придавший сил. Будто бы её кто-то подхватил и понёс вперёд, девушка молнией вклинилась между Сильвией и Селимой, толком не решив, как же действовать дальше. Вот и та самая ошибка, о которой не раз ей говорила Эверстейн на вечерних занятиях — сидя вечером, имея возможность спокойно поразмыслить, сложно было совершить ошибку и казалось глупым, что кто-то так может поступить. Но сейчас она сама оказалась в неприятном положении. Взглянув в злые карие глаза, Агидель поняла, что будь Селима чуть лучше, как воин, то сразила её бы ещё на подходе. — Как и ожидалось, — чуть отойдя от удивления, сплюнула далканка. — Одна сурта защищает другую. — Селима, что происходит? — прекрасно всё понимая, твёрдо спросила Агидель. — Именем капральства повелеваю, — рассмеялась дочь гор. — Как удачно складываются обстоятельства… Ты, кажется, хотела разобраться? Вот и шанс. Я тебя на части порву, и все увидят, каким местом ты получила своё звание, — прищурив карие глаза, прохрипела дочь гор. — А затем разберусь с этой болотной суртой. — Селима, остановись, — в последней попытке решить дело миром, рыжеволосая попыталась воззвать к голосу разума, но далканка качнулась вперёд, вновь пытаясь нанести удар. Агидель быстро отступила, чуть выставив руку назад и слегка отталкивая охотницу, а заодно и уклоняясь от резкого выпада. Кулак далканки рассёк воздух, но она предприняла ещё одну попытку, вновь окончившуюся неудачей. Селима отдалилась, принимая боевую стойку. По её бешеному взору было ясно, что отступать, а уж тем более, заканчивать по-хорошему она не собиралась. Издав гортанный возглас, далканка стремительно атаковала. Марика неплохо успела её поднатаскать. Удары дочери гор были резкими и точными. Чего ей не хватало, так это скорости, но капрал понимала, что не стоит быть опрометчивой — если беловласая смогла вывести на уровень первой десятки Сильвию, то что же смогла сделать с Селимой и её и до этого не самыми плохими навыками и силой? Этого Агидель знать не хотела, а поэтому старалась действовать как можно осторожнее, дабы более не допустить ошибку, с которой вступила в эту стычку. Вот только время на размышления едва ли было — казалось, ситуация накалялась слишком стремительно. — Агидель, не надо… — немного испуганно проговорила охотница, переживая одновременно, что девушке может достаться от Селимы, и за то, что если эту драку увидит кто-то из офицеров, то последствия могут быть ещё печальнее. — Она сама напросилась, — твёрдо ответила Агеллон, быстро обернувшись. Капрал постаралась держать Сильвию сразу за своей спиной, боясь, как бы та не оказалась немного в стороне. Взгляд назад, а потом обратно, на Селиму, медленно и осторожно подбиравшуюся всё ближе. Далканка чуть пригнулась, готовая в любой миг броситься вперёд, но что страшнее — в глазах не было злости, а лишь только искушение, желание мести, желание причинить боль и это было куда опаснее, чем просто драка. — Как… долго… я этого ждала. Все эти дни, недели… Меня так раздражало, что вы, особенно эта литаусская сурта, так и вьётесь вокруг Марики. Моей Марики! Вы обе изменили её, она больше не смотрит на меня так, как раньше. Я пыталась терпеть, пыталась смириться, но толку? А вы ещё, будто не понимаете этого. Продолжаете всё лезть и лезть к ней… — нервно говорила Селима. Агидель изредка осматривалась, искала любую возможность, чтобы уберечь Сильвию — про себя она уже не думала. Капрал хорошо понимала, что Селиме нужна именно дочь леса и нельзя было нападать первой — далканка могла воспользоваться этим и легко обойти её. Вдруг, словно луч солнца пробился из-за туч, Агеллон увидела Марику. Правда, мимолётная радость сменилась испугом, стоило лишь только присмотреться. — Селима, там… — Агидель тихо хотела предупредить дочь гор, но та перебила её, с хрипом закричав. — Заткнись! Заткнись! Почему ты всё время лезешь? Всегда! Вы обе… Эта дрянь так и вовсе не понимает намёков. Я же ей в прошлый раз доходчиво объяснила не приближаться к моей Марике. Надо было её там и вовсе до беспамятства избить и сослаться на кабана. Вот было бы весело по всему лесу потом искать! — орала далканка, в голосе которой всё больше проступало отчаяние. Селима продолжала нести чушь, но Агидель её не слушала. Она лишь только и могла смотреть на Огинь, медленно, подобно змее, приближающуюся совершенно бесшумно. Выражение её лица было ещё более пугающим, чем в тот раз перед поединком с Инги, а глаза слегка сияли тёмным зелёным светом. Ледяное спокойствие и чёрная злость — это сочетание, казалось, более не появится в Марике. Агидель надеялась, что общение с Сильвией и её окружением сможет изменить дворянку, заставив её забыть то, чем была наполнена её жизнь раньше, но это оказалось куда сложнее и, что хуже, тем человеком, кто снова вытащил из Огинь всё это, оказалась именно дочь гор. — Селима! — выкрикнула Агидель, всё же стремясь спасти эту черноволосую курву, хотя хорошо понимала бессмысленность попытки. Селима просто не слушала, а Марика уже услышала и увидела слишком много. Далканка наконец-то поняла, что взгляд Агидель направлен не на неё. Она обернулась вслед за взором рыжеволосой. И всё произошло настолько быстро, что мозг Агеллон успел лишь запомнить отдельные мгновения, будто растянувшиеся в долгие минуты. Марика подняла руку, делая небольшой замах, потом её глаза резко потемнели. Огинь не сжимала кулак, не вставала в стойку, она просто подняла руку, находясь всего в шаге от Селимы. В следующий миг рука Марики резко двинулась, раздался даже не шлепок, а глухой тяжёлый удар. Нарочно или нет, но блондинка ударила её, то ли в шею, то ли в голову, словно бы намереваясь не просто остановить далканку. Селима, тихо вскрикнув, кубарем отлетела в сторону и упала в траву… Все забыли как дышать, в ужасе смотря то на Огинь, то на лежащую дочь гор. Всё казалось каким-то кошмаром не столько из-за нападения Селимы и жёсткого, даже жестокого решения Марики, сколько из-за силы, с которой та ударила кареглазую. Селиму отбросило так, будто в неё попал выпущенный из баллисты камень. Поражала та мощь, с которой Марика нанесла удар из неудобного положения. Многие недоумевали, как после столь тёплых и долгих отношений с Селимой, Огинь могла с ней так поступить? Словно бы она действительно не разделяла людей, готовая обрушить свою ярость на любого, не зависимо от того, что значил для неё человек. Да и значил ли вообще? Увиденное заставило усомниться, что меж девушками было хоть что-то кроме банального желания. Огинь слегка задержала долгий давящий взгляд на Агидель, затем её глаза вновь вспыхнули зелёным свечением, и она резко посмотрела на слабо заворочавшуюся далканку. Кто-то из кадетов быстро выдохнул, переживая, что после подобного дочь гор могла и вовсе умереть. Правда, поспешить ей на помощь так никто и не решился. Агеллон поражалась — в прошлый раз, во время первой стычки с Марикой, на помощь Селиме кинулись едва ли не все, но теперь они стояли, боясь шелохнуться. Капрал не понимала, неужели все так боялись за себя или же просто никто не хотел рисковать ради далканки? Агеллон сама не могла решить, какой бы ответ её устроил больше, но обе причины её злили, и злили так же, как и Селима. Чуть прищурив один глаз, пытаясь сфокусировать расплывающееся зрение, чернявая подняла взор, и тут же губы девушки дрогнули от резкой боли в шее, но сейчас далканку это волновало меньше всего. Марика. Если это была она. Сияющие зелёные глаза смотрели с прожигающими насквозь отвращением и ненавистью. Никогда прежде Селима не видела беловласую в таком состоянии — даже в тот раз во время ливня, да даже во время нападения на арене ещё в городе, её пугала не сама беловласая, а то что она её не слышала. Сейчас же она до ужаса боялась дворянку. — Что это значит, Селима? — тихо и зло спросила Марика. Беловласая могла накричать, могла выругаться, но всё это казалось ерундой по сравнению с этим леденящим ужасом, окутывающим и пытающимся задушить сразу, как только слова сорвались с губ Огинь. Никто из тех, кто был свидетелем, не осмелился даже шелохнуться, словно заворожённый, как будто от Марики растянулись невидимые длинные змеи, обвившие каждого и приковавшие к месту. Девушку словно окружала невидимая аура, в один миг заставляющая отступать. — М…Мар-рик…ка, я… П… Прос… сти, — дрожащим голосом еле проговорила Селима, боясь делать даже это. Кажется, только Агидель хорошо понимала, что надо вмешаться. Плевать было на то, что Селима такая курва, плевать, что она хотела причинить боль Сильвии — всё это не стоило того, что могло произойти. Рыжеволосая не знала, откуда у неё такая уверенность в том, что Марика не остановится. Но, к своему стыду, капрал так же боялась сдвинуться с места. В голове возникли образы Огинь во время их первой драки, во время обеих драк с Инги, тот взгляд почти чёрных глаз и тьма. Было трудно пересилить всепоглощающие воспоминания, от которых не спасали даже то дружелюбное общение с Марикой, отношение беловолосой к Сильвии. Ещё больше Агидель боялась, что может пострадать Сильвия — один раз Марика даже Селиму не узнала, а что могло случиться сейчас? Агеллон сомневалась, что ей удастся уберечь русоволосую, если сбудется наихудший вариант. — Что вы стоите? Ей нужно помочь! — вдруг выкрикнула Сильвия. — Марика, остановись! Огибая Агидель, она слегка коснулась её тела, и это заставило Агеллон очнуться, вернуться в реальный мир из пелены беспроглядных кошмаров и страхов. Опомнившись, капрал тоже сорвалась с места, в два шага успев на помощь Сильвии, которая каким-то чудом отразила удар Марики. Хотя, кажется, сама блондинка будто успела сделать его менее сокрушающим и увести в сторону. Закрыв Селиму, девушки встали перед Огинь. Зелёные глаза, словно разрезая, сначала посмотрели на Сильвию, а потом на Агидель. Ледяная всепоглощающая тьма, малахитовая бездна, где не было места ничему кроме злости и ненависти. — Не лезьте, — прошипела Марика, голова её резко дёрнулось, как будто девушке приходилось бороться со спазмами. — Я предупредила, — вновь глянув на охотницу, явно угрожая, произнесла Огинь, до хруста сжимая кулаки. Агидель чувствовала, как быстро колотится собственное сердце и, в противовес, она хорошо видела, как на белой шее Марики еле-еле вздымается кожа, под которой артерия медленно прогоняла кровь по венам. Дворянка была полностью равнодушна к тому, что собиралась сделать. — Марика, она, конечно, виновата, но за это явно не стоит избивать, — первой сказала Агидель, хотя едва последнее слово не заменила на «убивать». У неё из головы не выходило ощущение, что если бы они не вмешались, произошло бы что-то очень плохое. — Послушай… Марика, послушай Агидель. Меня послушай… — почти взмолилась Сильвия, и в самом деле готовая сейчас даже на колени упасть перед блондинкой, — это не ты, не надо… Все творят глупости, все ошибаются вот и она ошиблась, — произнесла русоволосая, смотря прямо в глаза Огинь и пытаясь увидеть в них ту, свою Марику, а не эту совершенно незнакомую сущность. — Марика, не надо, остановись. Я тоже себя так вела, когда думала, что ты хочешь Сильвию. Мне было больно, я тоже ненавидела тебя за это, за то, что успела по дурости натворить. А Селиме ещё хуже… Она тебя любит, она тоже ошиблась, и ей было ещё больнее смотреть, думая, что ты хочешь её променять, — быстро, но чётко произнося каждое слово, подхватила Агеллон. Её тело едва не дрожало от ужаса, а меж тем, сознание, словно покинув слабую плоть, видело всё происходящее и говорило, что надо делать и как реагировать на любое изменение. — Вашу… Эта дрянь только что хотела ударить Сильвию, и ты её защищаешь? — холодно спросила Марика. — Где всё то, что ты мне рассказывала? Ты должна ненавидеть эту тварь не меньше меня, так почему ты её защищаешь? Огинь говорила спокойным голосом, без капли хоть каких-то чувств, кроме самых тёмных и холодных. Агидель так хотелось услышать хотя бы надменность, насмешку и прочее, что частенько слышала от беловолосой, но этого не было, из-за чего становилось ещё страшнее. Зачем она полезла, почему не остановила Сильвию? Что делать, если Марика не одумается? «Ох, Свар, помогай!», устремила беззвучный призыв о помощи к своему покровителю рыжеволосая. Не дождавшись ответа, дворянка вздохнула, глаза её слегка вспыхнули, она двинула рукой. Агидель приготовилась оттолкнуть Сильвию, но в следующий миг Огинь резко дёрнула головой, посмотрев в сторону. Капрал тоже посмотрела туда и только сейчас заметила, что к ним, наконец, начинают подступать другие кадеты из стрелков. Марика разочарованно вздохнула, разом став менее устрашающей, хотя ярость так и пробивалась в любом её движении, а затем посмотрела прямо в испуганные глаза Селимы, по щекам которой катились слёзы. — Больше не попадайся мне на глаза, — сухо приказала беловласая и, развернувшись, неспешно пошла прочь. Агидель не веря, что всё закончилось, словно приросла к земле и, как заворожённая, смотрела на завязанные в хвост волосы Огинь. Вдруг та остановилась, чуть повернув голову и глянув на капрала, произнесла: — Агеллон, в качестве платы за эту безмозглую лярвину кучу, — девушка с презрением мотнула головой в сторону далканки, — передай дер Кин, что меня сегодня не будет… и плевать, что она мне за это сделает, — холодно произнесла Марика. — Если я останусь, я точно кого-нибудь… — последние слова Агидель не расслышала, или Марика вовсе ничего не сказала. Огинь побрела к лесу, выверяя каждый свой шаг и не обращая ни на кого внимания, словно ей было тяжело контролировать собственное тело. Кадеты, оказавшиеся на пути, поспешно расступились в разные стороны. Сделав осторожный выдох, казавшийся первым с появления Марики, Агидель посмотрела в сторону Селимы. Но далканки уже и след простыл — даже не было понятно, куда та убежала и когда успела. Но это волновало капрала не так сильно, как состояние Сильвии. Охотница, пускай, и первая бросилась на помощь Селиме, тряслась от страха, едва держась на ногах. Агидель слегка подхватила охотницу, когда та вдруг качнулась, начав терять равновесие. Девушка оставалась в сознании, но явно была не здесь. Взгляд остекленел, неосмысленно направившись куда-то вдаль. Капрал, не выпуская её, заозиралась, с трудом различая лица окружающих кадетов, но всё же успела им приказать, так жёстко и требовательно, что сама себе удивилась, не понимая, откуда в ней взялась такая решимость: — Чтобы никто из вас не смел обмолвиться о случившемся. Особенно перед старшими, иначе… — Агидель не успела договорить, не совсем понимая, что же она сделает, если будет иначе, но её речь прервал тревожный шёпоток одного из кадетов. — Лейтенант идёт! — быстро предупредил парень, увидевший, как к стрелкам направляется дер Кин. — Смирно! — скомандовала капрал, первой же вытягиваясь в струнку, и чуть сжимая напоследок ладонь охотницы, словно тем хотела показать, что она с ней и никуда не денется, готовая защитить её от любых невзгод. Агидель не успела сообразить, как в один миг научилась принимать быстрые и верные решения, она им и отчёт едва отдавала. То ли сказывались навыки от прошлого, когда она оказывалась в непонятной или пугающей ситуации, то ли приобрела уверенность в ходе тренировок и занятий с Эверстейн, но сейчас всё это было, как нельзя, кстати. — Уже закончили? — без лишних предисловий лейтенант подошла к подопечным и махнула рукой, тем самым показывая, что кадеты могут не тянуться понапрасну. Взгляд её скользил от одного будущего гвардейца к другому, словно в их глазах она старалась прочесть что-то скрытое. И, не будь Агидель рядом, наверное, успела бы разглядеть оставшиеся замешательство и страх. — Так точно, госпожа лейтенант! — преувеличенно бодро отозвалась капрал, беря на себя всю ответственность, независимо от того, что последует дальше, — вот, помогаю ребятам прибрать после тренировки… — Похвально, — кивнула дер Кин, но по её тону чувствовалось, что лейтенант не совсем довольна, — а где Огинь? Ингвар сказал, что она ушла за тобой. И почему я не вижу среди вас Селиму? — Десятник Огинь ушла прямо перед вами… — Агидель отчаянно пыталась придумать какую-то причину почему тут нет Марики, и как всё получилось, и чтобы это ещё звучало правдоподобно, но с каждым мгновением мысли в голове начинали путаться. Агидель не понимала, почему так пытается защитить беловласую, ведь та хорошо дала понять, что ей плевать на наказание. Казалось бы, можно сказать, что Марики и вовсе тут не было — учитывая её поведение, всё выглядело вполне правдоподобно. Уж кто, а Огинь точно бы не стала слоняться без дела, продолжив свои тренировки. Вот только как иногда и бывало, разумные решения приходили слишком поздно. — Десятник Селима сегодня проявила себя с самой лучшей стороны, — неожиданно пришла на помощь рыжеволосой охотница, встав рядом с девушкой, и выглядя так, будто за миг стала совсем другим человеком, — её наш сержант освободил от уборки. А Марика сказала, что хочет быстрее приступить к новому занятию и ей обязательно нужна помощь Селимы. — Десятникам Огинь и Селиме, прежде чем что-то решать и сбегать, стоило бы ставить в известность старших. Хотя бы кого-то из сержантов, — сухо проговорила Эверстейн, слегка наклонив голову и ещё раз оглядывая кадетов, — капрал Агеллон, передай им потом, что ты, хоть и старше по званию, всё равно должна перед другими чинами отчитаться и получить их одобрение… И сама запомни — капрал ещё не офицер. Не забывайся… Ладно, заканчивайте тут. И на сегодня свободна. Тренировки не будет, мы с сержантами должны обсудить успехи отрядов. Дер Кин развернулась и отправилась проверять как обстоят дела у будущих панцирников. От пехотных баталий всегда требовали высокого уровня, особенно в Хайрайхе, но в Остерне, где исторически основу войска составляла кавалерия, трудно было готовить профессиональных пеших бойцов. Большинство из них были вчерашними крестьянами и простолюдинами, мало что понимавшими в военном деле, а старые, проверенные воины год от года выбывали из строя. — Кажется, пронесло, — проводив взглядом Эверстейн, Агидель вновь выдохнула, чувствуя как по телу пробежала лёгкая дрожь. Ну и день был сегодня, что её так и швыряло из огня да в полымя! Нервно улыбнувшись, капрал повернулась к охотнице, собираясь похвалить ту за находчивость, но едва успела вновь подхватить девушку, державшуюся лишь усилием воли, — Сильвия! — Агеллон приобняла русоволосую, позволяя привалиться к себе, — пойдём скорее, тебе срочно нужно прилечь. — Но… Агидель, а как же убрать за собой после тренировки? — слабо возразила охотница, медленно озираясь, — нельзя, чтобы был беспорядок… — А лишиться тут чувств, значит можно? — нахмурилась рыжеволосая, удивительным образом, и мимикой и интонацией напомнив саму Сильвию, — пошли. Остальные всё уберут. — И почему мы должны убирать? — рискнул возмутиться один из стрелков, что входил в отряд Селимы, но сделал он это зря. Капрал, может, не на шутку перетрухнула, пытаясь образумить Огинь, но придя в себя и сильно волнуясь за охотницу, она не собиралась разводить разговоры и разъяснять, кто и что должен делать. Как раз общение с Марикой придавало ей уверенности при выполнении каких-то поручений, а после пережитого, этой уверенности оказалось через край. Агидель была по званию старше и легко могла приказывать окружающим, что им надлежит делать. В большинстве случаев капрал не употребляла своим положением, всячески стараясь подчеркнуть, что она вместе с остальными, но сейчас тревога за дочь леса, заставила действовать более жёстко. — Курвин сын! — рявкнула рыжеволосая, — значит, когда Марика вашу старшую чуть не прибила, ты стоял и два слова сказать не мог, а сейчас решил умного из себя построить? Взял и пошёл растаскивать вещи по местам, иначе, небом клянусь, я вам всем покажу, что бояться стоит не только Огинь. За работу! Живо! Угроза возымела эффект — кадеты так и кинулись в разные стороны, поспешно начиная наводить порядок. Пусть Агидель не опасались, как Марику, но её уважали, и старались слушаться. После долгого и трудного дня никому не хотелось на себе проверять последствия несогласия. Пример Огинь хорошо показал, что в человеке могут таиться не самые приятные черты и лучше бы их не будить. Капрал, тихо выругавшись себе под нос, осторожно придерживая Сильвию, отправилась вместе с ней обратно в лагерь, спеша как можно быстрее, не особо попадаясь на глаза остальным, отвести русоволосую в палатку, чтобы дать девушке собраться с силами, да и разузнать, что произошло меж ней и Селимой. Далканка болтала перед нападением Огинь откровенную ерунду, но упоминание о том, что Селима один раз избила охотницу, не давало покоя. В чём-то Марика была права — Агидель частично разделяла её позицию в отношении далканки, но одно дело отплатить курве той же монетой, и совсем другое — убить. Перед глазами до сих пор был взгляд беловласой, и Агеллон всё больше убеждалась, что не вмешайся они с Сильвией, всё закончилось бы плохо. Впрочем, как знать, закончилось ли? Ясно было одно — Сильвия как никогда нуждалась в помощи и заботе Агидель. Едва девушки оказались внутри палатки, капрал аккуратно усадила русоволосую на собственное одеяло, а второе, принадлежавшее охотнице, накинула ей на плечи, постаравшись укутать. Охотницу заметно потряхивало. От переживаний у неё совсем сдали нервы, и это состояние капралу было прекрасно знакомо — сколько раз её так колотило после драк, стычек и поединков. Сильвии стоило бы дать какой-то из её отваров, и Агидель, мысленно ругаясь, полезла в одну из дорожных сумок, где девушки держали небольшой запас снадобий. Ещё бы помнила, как следует, что и от чего помогает, но к счастью, нужный пузырёк отыскался довольно быстро. Оставалось лишь подогреть воды и добавить четверть склянки, но сначала Агидель хотела немного привести Сильвию в чувство. Охотница сидела, опустив голову, смотря в пол, с силой сжимая руками края одеяла. — Хорошая моя, — позвала Агеллон, ласково обратившись к девушке, опустившись перед ней на колени и беря ладонь в свои руки, отчего охотница непроизвольно дёрнулась, — посмотри на меня, пожалуйста… Сильвия подняла голову и её серо-зелёные глаза оказались прямо напротив глаз Агидель. Зрачки слегка подёргивались, то сужаясь, то расширяясь, но вот, сосредоточившись на лице рыжеволосой, во взгляде появилось некоторое осознание. — Аги-дель, — чуть запнувшись, выговорила девушка из Литау, быстро накрыв свободной ладонью руки рыжеволосой и чуть подавшись вперёд, — я… Я так… Я так испугалась… — А кто бы не испугался? — кивнув, спросила капрал, давая понять, что понимает чувства Сильвии, — как ты себя чувствуешь? Если что-то нужно, только скажи. — Плохо, — подавив всхлип, ответила Сильвия, но продолжила говорить, не отводя взора от Агидель, — знаешь… Я там… Я думала, что там у меня сердце станет, так испугалась… Всё это… Агидель, почему всё так? Я ведь только хотела сказать, что надо делать так, как положено, а Селима… Почему она такая? Почему? Я не понимаю… И потом Марика, она была такая злая! Я не хотела, чтобы она снова такой становилась, поэтому… Почему, Агидель? — Потому что Селима распоследняя курва, а ты у нас настоящая умница! — прямо сказала Агеллон, ничуть не кривя душой, — и когда ты первой вмешалась, знаешь… Ты говоришь, что испугалась, но в тот миг я испугалась так, что с места не могла двинуться, а ты первой кинулась спасать эту дрянь от Марики, хотя и знала, что она не остановится. — Она бы её убила, — чётко проговорила охотница, — по глазам заметила. Я её видела в ярости, когда Инги на меня обиделась, но тогда подобного не было. Я тебе говорила уже, что Марика не такая плохая. И вот это… Если её кто-то разозлит, она может даже проигнорирует этого человека, но если кто-то попытается причинить вред близким ей людям… С Инги Марика была равнодушна ровно до… того случая. В ней тогда что-то переменилось… и вот сейчас. Марику нужно было остановить, — голос Сильвии заметно дрогнул. — И у тебя получилось, — вновь кивнула Агидель, тепло улыбнувшись девушке. — Без тебя бы не получилось, — покачала головой охотница, — Марика могла легко меня в сторону отбросить, но когда ты встала рядом, я заметила, что она засомневалась. Это ты молодец Агидель, только благодаря тебе ничего с Селимой не случилось! — О ней я думала меньше всего, — призналась рыжеволосая, — я переживала, что если Огинь потеряет над собой контроль, то она тебе может навредить. — Спасибо! — Сильвия резко подалась вперёд, освобождая руки и сразу же обнимая немного растерявшуюся Агеллон. Агидель, в ответ, обнимая девушку и крепче прижимая к себе, в который уже раз успела подумать о том, как странно и непривычно всё происходящее. Вспомнились все те случаи, когда её предыдущие избранницы, коих было не мало, тоже почти что падали ей в руки, но вряд ли хоть одна из них, так уж отчаянно нуждалась в этих объятиях. Порывы страсти, желание — всё это было вызвано скорее похотью, нежели искренними чувствами, а вот чтобы так, чтобы была необходимость в защите, укрытие от невзгод, доверие, что-то по-настоящему родное, искреннее… Скорее, сама Агидель пыталась найти нечто подобное, хоть и прекрасно знала, что это всё самообман, лишь способ временно укрыться от тревог. Сейчас, когда она была той самой поддержкой для Сильвии, рыжеволосая почувствовала — вот то, чего она отчаянно желала. Пусть ей нужно было самой быть сильной для охотницы, но её чувства капрал разделила в полной мере, и обнимала так, словно боялась потерять. Промелькнула шальная мысль, что чего бы ни устроила бесова Марика, а всё приводило к тому, что благодаря Огинь девушки сближались всё сильнее. Но какова была цена? Даже сейчас чувствовалось, что охотница боится. Агидель была готова пожертвовать всем этим прогрессом, если бы это могло избавить Сильвию от страха и волнения. — Я самая настоящая дура, — тихо всхлипнув на ухо Агидель, быстро заговорила Сильвия, — почему я вообще решила, что Марика остановится, если я вступлюсь за Селиму? Почему я решила, что меня кто-то будет слушать? Мне только начало казаться, что я немного изменилась, но… Агидель, как я была неуверенной в себе трусихой, так ей и осталась… Наверное, мне не место в войске… — немного заплетающимся языком, пробормотала охотница, обнимая Агидель, с силой сжимая пальцы, цепляясь за рубаху и спину девушки. — Сильвия, ну что ты такое говоришь?! — не на шутку переполошилась рыжеволосая, не выпуская из рук девушку, начиная её слегка покачивать, как бы баюкая, а заодно и осторожно поглаживая по спине, — ты очень смелая, никто до тебя не решился что-то возразить Огинь, а ты смогла. Разве может трус отважиться на такой поступок? — Может, и нет… Тогда ещё хуже, потому что я полная идиотка, если не подумала о последствиях. Я только пытаюсь казаться смелее, чем есть, думая, что чему-то научилась, но… Марика, Селима, ты, и многие другие… Вы гораздо смелее, сильнее, вы лучше знаете как поступить, — совсем расстроилась девушка из Литау, не сдерживая слёз. — Вряд ли кто-то из нас троих на самом деле в той ситуации знал как поступить, — вздохнула Агидель, — я была напугана силой и яростью Марики, та вообще ни о чём в этот миг не размышляла, а уж Селима умом не отличалась ещё до этого, что и доказала. Так что говорить, что кто-то из нас лучше знает, что делать… — И всё же, я не понимаю как ты находишь в себе силы противостоять ей… Теперь, мне кажется, я гораздо лучше понимаю Инги и то, что с ней случилось. Гнев Марики не был направлен на меня, и я боюсь представить, если бы было иначе, — расстроено произнесла охотница, — я не понимаю, откуда это в ней взялось… Нет, то есть, я всё понимала, я замечала в ней жёсткость и порой жестокость, но чтобы так… В неё как демон вселился. Словно… Словно это была не Марика. Капрал решила промолчать о том, что отчасти была против общения Сильвии с Марикой как раз из-за подобных вспышек ярости последней, равно как и о том, с чем они связаны. Не хватало ещё пугать охотницу сильнее, да и что бы это изменило? — В порыве эмоций люди способны очень на многое. Зачастую, не самое хорошее, — ответила капрал, с содроганием вспоминая, как ей доставалось от собственного отца, — и хорошо, когда хоть кто-то может их образумить… Ну, как у нас с тобой получилось. — Наверное… Но, что дальше будет, Агидель? — едва успокоившись, Сильвия слегка отпрянула, посмотрев в голубые глаза, — что делать, если подобное снова случится? — в надежде спросила охотница, по её напряжённому лицу было хорошо видно, насколько тяжело ей сдерживать сейчас эмоции. — Я не знаю, — честно ответила капрал. У неё не было твёрдой уверенности в том, что не будет никаких последствий, — наверное, придётся вновь пытаться образумить Марику? И я не могу сейчас сказать, получится или нет, но я тебе обещаю, Сильвия, что всегда буду рядом и обещаю, во что бы то ни стало защитить тебя от любой опасности. Эти слова Агидель произнесла от чистого сердца, ведь была уверена, что пускай она так же подвержена влиянию этого странного сковывающего чувства страха при виде Огинь, однако именно риск, что Сильвия может быть в опасности, в один миг придавал ей уверенности. Рыжеволосая ни на миг не сомневалась, что бросилась бы на защиту Сильвии, несмотря на возможный ужас. — Агидель! — девушка вновь прильнула к ней, чувствуя себя в объятиях Агеллон гораздо спокойнее, — ты… Можно тебя попросить? — Конечно, — серьёзно ответила та, готовая выполнить любую просьбу. — Эверстейн ведь сказала, что у тебя не будет никакой тренировки сегодня? Ты можешь никуда не уходить? Я боюсь… Мне страшно сейчас оставаться одной, — призналась Сильвия. — Куда же я пойду? — искренне удивилась Агидель, — я и сама не собиралась оставлять тебя одну. Разве что… Я думала пойти заварить тебе отвар и обратно. Помнишь, ты говорила, что он хорошо успокаивает? Если не хочешь, я могу и просто рядом с тобой посидеть… — Нет… В смысле, да… Ох, я хотела сказать, что отвар мне бы сейчас действительно не помешал, — растерялась охотница, пытаясь собраться с духом, — было бы чудесно, если ты его приготовила! — Хорошо, — поспешно кивнула Агеллон, дождавшись, когда Сильвия отпустит её. Хотя, будучи честной с собой, ей даже и хотелось бы сейчас и самой не покидать пределы палатки, не говоря уж о том, чтобы разлучаться, пусть и ненадолго, с русоволосой. Но та, плотнее кутаясь в одеяло, свернулась калачиком и теперь лишь сквозь сумрак смотрела на Агидель. Смотрела с искренней благодарностью и нежностью, наверное, разом испытывая так много противоречивых чувств. Страх, неуверенность, но вместе с ними благодарность, доброту, заботу. Агидель хорошо понимала, что испытывает Сильвия, но ко всему этому не могла отбросить мысль, что сейчас, в этот миг, её взгляд стал намного более спокойным. — Я быстро, — пообещала Агидель, тепло улыбнувшись девушке перед тем как выйти на улицу. За пределами их маленького жилища стало прохладнее. Погода начала меняться — с севера повеял лёгкий ветерок, а вечернее небо заволакивало тучами. Где-то далеко-далеко были видны вспышки зарниц. Капрал полной грудью вдохнула в себя воздух, наслаждаясь этой переменой. Жара последних дней сама по себе была как новое испытание в тренировках. Впрочем, долго задерживаться она не собиралась и быстро направилась к ближайшему костру, бережно держа в руках деревянную кружку с добавленными травами. Идти к месту, где они собирались с друзьями, сейчас не хотелось совсем. У ребят, вернувшихся с занятий, наверняка возникли вопросы — почему Агидель и Сильвия не пришли, почему не пришла и Марика с Селимой, а всё рассказывать сейчас, даже не до конца, девушке совсем не хотелось. Капрал свернула немного в сторону, оказавшись среди второго ряда палаток и выйдя к соратникам, с которыми поддерживала хорошие отношения. Поприветствовав их и попросив разрешения разогреть отвар, Агидель перекинулась парой слов со знакомыми, а потом тем же путём вернулась обратно к себе. Но прежде, чем откинуть полог, она успела заметить, что почти так же, крадучись, явно не желая быть замеченной, пробиралась к своей палатке Инги. Дер Зиг так часто озиралась в сторону костра, где они все собирались, и где кипели оживлённые разговоры парней о том, куда запропастились девушки, что не обратила никакого внимания на Агеллон. Рыжеволосая ещё было подумала окликнуть подругу, но сочла это не такой уж хорошей идеей. Возможно, если Инги не хотела сейчас ни с кем общаться, то у неё были свои причины. — Сильвия, вот и я! — бодро сказала Агидель, забравшись в палатку и держа в руках кружку с дымящимся отваром, — извини, если получилось немного дольше. Я не хотела идти к нашим. Думаю, у них возникло бы слишком много вопросов. — И правильно, — поднимаясь, ответила охотница, придерживая руками одеяло, а потом, сев и скрестив под собой ноги, взглянула на рыжеволосую, — давай лучину зажжём? Темнеет, а с ней как-то спокойнее. — Хорошо, сейчас сделаю, — кивнула Агидель, опускаясь на колени перед девушкой и почти на ощупь протягивая ей кружку с ароматным отваром, — вот, выпей, пожалуйста. — Спасибо, — прошептала Сильвия, сжимая деревянную тёплую чашку обеими ладонями и поднося к губам, вдыхая терпкий аромат трав. На какое-то мгновение ей даже показалось, что она будто бы вернулась к себе домой, где порою вот так же, в полумраке, мама приходила к ней, принося один из своих травяных сборов. Агидель с помощью огнива запалила лучину, и внутри палатки стало гораздо светлее. Неверные тени чуть задёргались по полотнищу, но сумрак отступил и вместе с первым же глотком, который сделала охотница, давящая тревога и ощущение угрозы чуть отступили. Почему-то до этого ей постоянно казалось, что где-то в этой тьме притаилась Марика, одержимая своей яростью, и стоит чуть внимательнее вглядеться, так можно будет увидеть вспышку зелёных глаз, сулящих неминуемую беду. — Так лучше? — заботливо спросила капрал, присаживаясь рядом с охотницей и внимательно рассматривая ту. С распущенными волосами Сильвия выглядела ещё очаровательнее. Агидель пыталась всеми силами отбросить эти навязчивые мысли, учитывая произошедшее, но толку от её усилий был немного. — Гораздо, — выдохнула Сильвия, сделав ещё один глоток, прежде чем спросить, — ты там Марику не видела? — Нет, — покачала головой Агидель, — наверное, уехала куда-то. А что? — Плохо будет, если она не объявится к утру. Эверстейн тогда тебе точно какой-то выговор сделает. И очень серьёзный, — чуть повернувшись к Агеллон, ответила охотница, — и это будет несправедливо, потому что ты так старалась всё исправить. — Да и ладно, — легкомысленно ответила рыжеволосая, — гораздо важнее то, что ты цела. А остальное не так уж и важно. — Почему вы так пренебрежительно относитесь к своей жизни? — вдруг спросила Сильвия, на миг став прежней, — когда ты говоришь так, мне кажется, что ты готова вообще на всё, что угодно, на любой исход… — Все мы под Макиш ходим, — пожала плечами Агеллон, — если она что для нас задумала, оно и случится. Порой, конечно, страшно бывает но, не сделав следующий шаг, не узнаешь будущего. Сама ведь знаешь, надо в своего покровителя верить, тот, гляди, и поможет. Я, может, не часто это говорю, но когда мне нужно на что-то серьёзное решиться, всегда мысленно у Свара поддержки прошу. — Как и я у Фраи, — согласилась охотница, — не всегда, правда, она отвечает, но на то воля её. Значит, наверное, плохо просила… — Дело не в том, хорошо ты просишь или нет, — чуть улыбнулась Агидель, — а в том, что мы не одни у богов. Может, в тот миг, когда просишь, наши покровители отвечают тем, кто на самом деле в них нуждается больше. — А как тогда Марика? — отважилась спросить Сильвия, часто слышавшая от блондинки, что никаких высших сил не существует, а все попытки что-то от них получить это лишь слабость, — она ведь вообще ни во что не верит. — Если она не верит в богов, это ещё не значит, что боги не верят в неё, — сказала капрал, полностью повернувшись к русоволосой девушке, — если они привели её в этот мир, значит, какая-то цель для того была. И мы можем не понимать её, но узнаем, рано или поздно. Возможно, за Марикой они присматривают больше, ведь та не только в них не верит, но ещё и явно ни о чём не просит, всё делая своими силами, — попытавшись успокоить Сильвию, с улыбкой закончила Агидель. — Чем больше я о том думаю, тем больше мне становится не по себе, — призналась охотница, — сейчас я думаю, что всё может обернуться большой бедой. — Большой бедой… — задумчиво проговорила капрал, устремив свой взор куда-то сквозь ткань палатки, а потом вдруг начала напевать старую песенку, которую ей ещё мать пела, до того, как вся жизнь кубарем покатилась. Большой бедой грозит ночная мгла, И лютый холод зимней стужи Пусть тянет лапы к нам в дома, Но свет печи, уют тепла, любви огонь, Вот всё, что нам лишь только нужно. Времён суровых не страшись, Вперёд иди, шагай по жизни смело, Ведь будет завтра новый день, А тьму разить, нам Свар вручил златые стрелы… С каждым новым словом голос Агидель набирал силы и уверенности, и Сильвия, даже не подозревавшая о том, что девушка умеет так петь, невольно придвинулась ближе, тихонько прикрыв глаза и наслаждаясь мелодичным звучанием. Такой песни она ещё не слышала, хотя были в ней очень тревожные моменты, но все они меркли на фоне того, как Агеллон раз за разом продолжала повторять: «Вперёд иди, шагай по жизни смело». Потом уже сама Сильвия не раз попросила девушку спеть что-то ещё, на что капрал с готовностью отвечала всё новыми песнями. В какой-то миг русоволосая почувствовала, что начал действовать отвар, а может это она так устала от переживаний, или была наоборот успокоена Агидель, но глаза стали слипаться сами по себе, и всё, о чём думала в этот момент русоволосая, так о том, чтобы окунуться в мир сновидений. Уже клонясь обратно к полу, она лишь одного пожелала, тихо проговорив: — Агидель, пожалуйста, ты можешь меня покрепче обнять? Мне так спокойно рядом с тобой… — Конечно, хорошая моя, — нежно улыбнулась Агеллон, лёгким движением потушив лучину, отчего в палатке вновь воцарилась тьма. Но сейчас Сильвия о том не переживала. Сомкнув веки, улёгшись на своё местечко, она почувствовала как рядышком, позади неё, устроилась Агидель. Рыжеволосая чуть вытянула вперёд руку, опустив её на живот охотницы и слегка притянула к себе. Сильвия почувствовала, как Агидель носом почти уткнулась ей в шею. Её дыхание слегка тревожило кожу, но вместе с тем, оно было таким тёплым, таким родным, что охотница быстро пригрелась под боком у Агеллон, наконец-то засыпая.Глава 47. Искра
23 февраля 2023 г. в 23:02
Селима уныло побрела на уже ненавистное стрельбище, но напоследок не смогла не обернуться в сторону уходившей Марики. Беловласая, будто ощутив на себе взгляд кареглазой, тоже развернулась и одними губами шепнула: «Постарайся». И всё. Далканка молчаливо кивнула, пытаясь скрыть обиду, и продолжила путь, на ходу размышляя о том, что её желание связаться со стрелками было весьма опрометчиво.
Казалось бы, что сложного в умении обращаться с арбалетом? Это не длинный лук но, как выяснилось ещё вчера, Селима мало что понимала в арбалетах гвардии. Те, что они использовали для охоты, были похожи на оружие её родины, лишь способ натяжения чуть отличался, но то, что дали им для тренировок, ввело девушку в замешательство. Поначалу это вызвало невольное восхищение, когда сержант наглядно продемонстрировал кадетам всю мощь тяжёлого гвардейского арбалета, но его громоздкость, скорость перезарядки и необходимость, зачастую, находиться за каким-то укрытием, угнетали. Селима бы раза три успела выстрелить из менее мощного, пусть и на меньшую дистанцию, не говоря уж про то, что верхом гвардейский арбалет использовать не представлялось возможным. В арбалетчиках девушка разочаровалась в первый же день, а лучников, как возможный вариант, попросту не рассматривала. Единственное, о чём она думала, так о том, что разнесёт каждого недоумка, но заставит его выполнить поставленную задачу, а завтра же, после того как серьёзно поговорит с Марикой, точно переведётся хоть в кавалерию, хоть в пехоту.
Начиналась тренировка, и кадеты разбились на два отряда. Лучников вновь возглавила Сильвия. Получив необходимые указания от сержанта, отвечавшего за них, девушка отправилась с несколькими ребятами на стрельбище к мишеням. Селима с ненавистью взглянула в их сторону. Лучникам несказанно повезло с тем, что не приходилось таскать на себе здоровенные ростовые щиты. Да, от них требовали расторопности, больше уделяя внимание подвижности и умению выбирать правильный угол для стрельбы навесом, но не придирались к таким мелочам, как общая слаженность и неукоснительное исполнение приказа. Отряд далканки получал нагоняй даже за то, что не все успевали одновременно взвести оружие, крутя крюк с разной скоростью. У треклятых лучников, если возникала необходимость единого залпа, все следовали примеру командира, да и много ли надо ума наложить стрелу на тетиву? Арбалетчикам же следовало действовать как единый механизм, и для этого приходилось отрабатывать несколько положений — взведение оружия, стоя за щитом, взведение со щитом на спине, стрельба из положения с колена, стрельба в полный рост, стрельба из-за щита. Не самая высокая скорость этих действий как раз и требовала предельной слаженности. Вот только постоянные едкие замечания сержанта отнюдь не способствовали тому, чтобы собраться и сделать всё, как надо. Лучше бы уж этот хлыщ на них орал, как и большинство других, а не стоял над душой, сопровождая каждую оплошность насмешливыми фразами.
Селиме уже давно казалось, что все без исключения сержанты, отправленные сюда, только и жили для того, чтобы лишний раз напомнить кадетам об их никчёмности. Её так и подмывало в течение дня взять, да спросить наставника, а не потому ли он так к ним прицепился, что раньше его самого подобным образом гоняли как последнего ишака. Единственное, что удерживало Селиму от подобной дерзости — желание как можно скорее перевестись в другой род войск. Латником, как Марика, ей было не стать, да и не хотелось, но для неё идеально бы подошла усцария. Увлечённая подобными мыслями, дочь гор не замечала того, что стала ловчее управляться с арбалетом. Руки, запомнив основные движения, действовали сами. Система ворота сводила к минимуму физические усилия, и замечания сержанта звучали реже. Далканка не забывала так отчихвостить нерадивых соратников, что и добавить было нечего. Но она не замечала свой прогресс. Раздражение, злоба и ревность застилали взор, не давая возможности трезво оценить успехи, а ведь ей удалось научиться правильно выбирать положение тела для быстрого взведения арбалета, она смогла продемонстрировать, как надлежит реагировать на меняющуюся обстановку, не говоря уже про то, что выпущенные её арбалетные болты едва не разбивали выставленные щиты-мишени.
С яростью спуская крюк, Селима, как навязчивое наваждение, видела лишь то, как Марика изменяет ей с Сильвией. Любой успех охотницы, находящейся поодаль, затмевал разум. Далканка орала на подопечных, разнося их в пух и прах, чувствуя, что занятие близится к завершению. Она едва могла на месте стоять, нервно поглядывая на сержанта в ожидании заветных слов об окончании тренировки. Выбивая мишени, представляя, что это лицо охотницы, дочь гор не могла перестать думать про Огинь. Вот только из-за этих размышлений Селима сама начала с трудом попадать по мишеням, не в состоянии сконцентрироваться. Все мысли сводились к дворянке. Она была одной из причин её не самого лучшего настроения, но кареглазой казалось, что стоит им увидеться — всё пройдёт. Не давали покоя и предположения о том, что Марика подразумевала под «наградой» во время разговора. Речь явно не шла о поцелуе или чём-то похожем.
Селима чувствовала себя скверно — в голове поднялся шум, руки заболели, смазывая движения, да и ноги от постоянной смены положения и перебежек по стрельбищу уже не гудели, а словно одеревенели. Сказывалась разминка утром.
Чем ниже было солнце, тем труднее становилось. Дочь гор вновь начала промахиваться и замедляться, подопечные и вовсе ошибались в самых простых вещах. Если бы не пристально наблюдавший сержант, десятник бы просто взяла, да и всадила пару болтов в мишени, сказав, что это сделали её люди. И тут Матерь Гор видно решила сжалиться над своим дитя. Кадеты, словно сговорившись, один за другим метко поразили цели, почти идеально выполнив необходимые шаги. Селима быстро оглянулась на крикуна.
— Хоть какой-то успех за два дня, — вздохнув, сухо произнёс сержант, криво ухмыльнувшись. — Ладно, можете быть свободны. А то ещё немного с вашими ошибками, и я за себя отвечать не буду. Отряда Сильвии из Литау тоже касается! Делаем последний заход и заканчиваем! — устало произнёс мужчина, направившись к лучникам.
— Все свободны! Уходим, — с облегчением сказала Селима.
Услышав разрешение десятника, кадеты тотчас сорвались с места. Далканка размашистым движением загребла с небольшого валуна свой дублет. Посмотрев в сторону на Сильвию, она усмехнулась, увидев, как сержант отчитывает эту сурту, видать, лучники не смогли добиться хоть какого-то успеха.
«Чтоб тебя развернуло, дочь тайхрана и ишачьей сурты!» с явным удовольствием проговорила себе под нос Селима, стараясь не обращать внимания на то, что охотница, получив свой заслуженный разнос от крикуна, направилась к арбалетчикам, стремясь догнать их до того, как они покинут стрельбище.
— Ребята… постойте, но мы тут переговорили, — громко сказала Сильвия, стараясь перевести дыхание от быстрого бега. — Я думаю, будет справедливо, если мы вместе уберём снаряжение. Негоже после себя оставлять беспорядок.
— Ещё чего! — недовольно буркнула Селима, намереваясь уйти. Разрешение быть свободными поступило от старшего по званию, и именно ему далканка собиралась последовать, а не всяких девок из болот Литау слушать. От одного её голоса чернявую начало трясти.
— С… Селима. Куда ты?! — раздался неуверенный оклик Сильвии.
— Куда надо, — огрызнулась далканка. — Мне разрешили уйти, и я уйду.
— Но ведь надо убрать за собой… ты даже свой щит тут бросила, — слегка возмутилась охотница.
Далканка остановилась, медленно повернув голову и сильно прищурившись, словно увидела какую-то незначительную деталь, издевательски произнесла:
— Послушай! У нас сегодня результаты лучше, нам разрешили идти, и уж точно не мне убирать всё это… Мне вчерашнего дня по горло хватило.
— Селима, так делать нельзя. Нас всех просили соблюдать порядок, — настойчиво продолжила гнуть своё русоволосая.
Сильвия не понимала, откуда в ней взялась такая смелость. Все дни после злополучного весеннего испытания она до ужаса боялась далканку, пыталась её избегать, пыталась следовать своему обещанию, но не получалось. Марика настойчиво продолжала общение с ней, да и совесть охотницы съедала её изнутри, когда она избегала дворянку. Русоволосой казалось, если она оттолкнёт дружбу Огинь, лишь сделает всем намного хуже. Ещё хуже, чем их отношения были в самом начале. Сильвия чувствовала, что магнатка воспримет подобное тяжело, и в дальнейшем вряд ли решит кому-то довериться.
Марика нравилась ей — охотница видела в девушке почти свой идеал, человека, которым Сильвия хотела бы стать. Пускай беловласая вела себя отнюдь не безобидно, а порой её поступки граничили с безумием, но рядом с ней Сильвия чувствовала, что становится лучше и сильнее. Дочь леса была уверена, что не заговори она с Марикой, точно не смогла бы сблизиться с Агидель. Дворянка подталкивала её к действиям, словно делясь своей уверенностью. Нагловатый и жёсткий характер Огинь хорошо показал, что не стоит вечно молчать и ждать снисхождения от богов. Нужно и самой что-то делать — лучше ошибиться и попробовать ещё раз, чем не сделать и гадать о несбывшемся.
Селима не была той, с кем можно договориться, но охотница надеялась, что если отнесётся к ней так же, как к Марике, то рано или поздно они должны поладить. Девушка из Литау не надеялась на дружбу, но считала, что можно последовать отношениям Огинь и Агеллон. Сильвия полагала, что если они с Селимой найдут общий язык, то она поможет далканке в её отношениях с Марикой, ведь блондинка частенько вела себя с кареглазой не лучшим образом и охотница понимала, в чём дело.
Реальность оказалась хуже. Сильвия хорошо поняла Марику с её враждебным отношением к Эверстейн, но дочь леса раздражало такое наглое, и злое отношение Селимы к другим. Та словно губка впитала худшие черты Огинь, преумножив их. Закрывать глаза на подобное с каждым днём становилось всё сложнее, а на Марику надеяться казалось бесполезным — при ней Селима вела себя иначе. Вот только Селима — не Эверстейн, а Марика вполне могла влепить далканке за такое своевольство, независимо от оправданий. Смущало, что дочь гор действительно старалась на тренировке, пускай и, действуя в своей манере. Нужно было всеми силами постараться успокоить кареглазую. Это вполне можно было назвать испытанием и проверкой на будущее, возможно даже более серьёзной, чем её начало дружбы с Марикой.
— И что? — сплюнув, огрызнулась Селима.
— Если мы вместе потрудимся, уйдём быстрее… Думаю, и остальные будут не против, — улыбнулась охотница ребятам из группы далканки, которые, на самом деле, не имели никаких возражений.
Сильвия подумала, что Селима могла бы просто остаться с ними, не помогая. Учитывая характер далканки, охотница предполагала, что она стала такой по причине того, что её через силу заставляли трудиться там, где дочери гор не хотелось. Охотница надеялась уговорами убедить девушку хотя бы присутствовать.
— Вот вы и трудитесь, — усмехнулась Селима, — кто хочет возиться тут дальше, это его дело, а я ухожу.
— Может… — предприняла последнюю попытку девушка из Литау, хотя и сама не до конца понимала, зачем это делает. Если далканка хотела нарваться на скандал с Огинь, это было её право, но Сильвии не желала видеть Марику в скверном настроении вновь. Дворянка только-только стала спокойнее и добрее.
— Заткнись! — прошипела Селима, резко развернувшись, двигаясь обратно в сторону Сильвии.
Охотница её довела. Далканку раздражало главенство литаусской сурты над стрелками и неприкрытая попытка своей напускной, как считала дочь гор, справедливостью навязать всем волю. Это стало последней каплей. Её оказалось достаточно, чтобы злость и ненависть, копившиеся неделями, прорвались наружу, выплеснувшись полноводной рекой, лавиной снега, что сходит по весне с горных вершин. Прахом пошли собственные усилия и уговоры держаться, к тайхрану полетели и обещания Марике ничего не натворить. Какая бы там не была обещанная награда, и не важно, что на уборку потребовалось бы совсем немного времени, и она была бы свобдна, сил больше не оставалось. Терпение Селимы лопнуло, как толстая цепь, бешено разносящая осколки железа по округе.
Видела Матерь гор, её кареглазая дочь действительно старалась, но ни одному нормальному человеку было не вынести столько, сколько терпела Селима. Она ведь нарочно хотела как можно быстрее уйти отсюда, оградив остальных от излишней агрессии, но нет, этой болотной гадине потребовалось и тут влезть, всё испортив. Селима была готова сделать что угодно ради Марики, но не была готова делить её ещё с кем-то, да и слушать тех, кто гораздо слабее. Всё слилось в единое целое. Дочь гор больше не сомневалась, что эта лесная сурта окутала своими чарами Огинь, изменила её, намереваясь забрать у Селимы. Желание возмездия, ревность и презрение затмили разум, не оставляя возможности подумать о том, что далканка впервые в жизни влюбилась. Подобная мысль только вселяла страх, а на любой страх Селима привыкла отвечать яростью и агрессией.
— Я убью тебя, тварь! — рявкнула чернявая.