Духом и Сталью: Сильнее тебя

— Кадеты, что у вас происходит?! — громко спросила Эверстейн.       Лейтенант как раз собиралась напомнить подопечным о скором завершении отдыха, но насторожилсь, ещё издали услышав разговоры на повышенных тонах. Только конфликта или ссоры ей не хватало с этой суматохой в лагере. — Госпожа дер Кин! — сразу встав, едва ли не вскрикнула Агидель, понимавшая, что ещё немного и спор меж соратниками перерастёт в выяснение отношений на известную тему, а там и до очередного раскола недалеко. — Кто такие дальние? — взволнованно спросила рыжеволосая, посмотрев на лейтенанта.       Едва ли не в тот же миг, как капрал задала вопрос, все умолкли и внимательно посмотрели прямо на Эверстейн. Дер Кин повезло, что Огинь этого не видела — старшую застали врасплох и сбили с толку.       Спеша сюда, она ожидала чего угодно, но только не того, что придётся углубиться в мифологию. Удивила и Агеллон, старавшаяся на людях не задавать вопросов касаемых чего-то помимо лагеря и подготовки. Что хуже, как казалось самой дер Кин, она не могла прямо высказать своё мнение. Ей нужно было ответить таким образом, чтобы удовлетворить все стороны, дабы ни у кого не возникло новых вопросов и противоречий. — У нас разговор про них зашёл, и мы не смогли найти правды… — часто мельтеша голубыми глазами, произнесла Агеллон, бессильно разведя руками в стороны. Девушка хорошо помнила, как лейтенант тогда в таверне ей поведала о прочитанной книге, хотя и не касалась всех деталей. Эверстейн должно было быть известно гораздо больше, и к её словам однозначно прислушаются, позабыв о собственных разногласиях, а значит и конфликта никакого не будет, — рассудите нас, вы же читали. Кто эти дальние? — Дальние… — глухо повторила дер Кин, принимая свой обычный вид, собираясь с мыслями, — что ж, многим они известны как альвы или эльфы. Но проблема в том, что никто из ныне живущих, да и тех, кто жил несколько веков назад, их не видел. Путешествие, устроенное одним из местных людей за Срединный хребет, успехом не увенчалось. В своих умозаключениях организатор похода упоминал, что дальние не обязательно должны быть именно эльфами. Если верить древним сказаниям, на которых он полагался, то эльфы лишь часть старого мира, одна из рас, приведшая к появлению нас, людей. Поэтому само слово «Дальние» означает скорее не их местоположение где-то на границе этого мира, а то, что они являются дальними предками людей. Но когда появились люди, все дальние без исключения стали покидать известные земли, уходя на самые окраины, или в недоступный нам план мира, либо вовсе вымирая. Известно лишь то, что эльфы, как представители одной ветви дальних, оставались рядом с людьми достаточно долго. Поэтому и закрепилось мнение, что дальние это непременно эльфы. — Простите, госпожа лейтенант, так получается, что дальние… Эльфы, были всё же хорошими, раз оставались рядом с людьми? Они помогали им? — решил уточнить Мариотт. — Боюсь, чёткого ответа на этот вопрос, как и во всей истории со старыми расами, дать попросту невозможно, — вздохнула Эверстейн, опускаясь на свободное место, так чтобы быть видной собравшимся кадетам, — по предположению некоторых историков и философов дальние это что-то вроде наставников человечества, не являвшихся нашими прародителями, но учившими основным вещам. Например, в землях, откуда родом я и некоторые из вас, есть легенда, что люди стали одной из задумок богов, и когда они решили создать новую расу, то использовали как материал части некоторых зверей. Говорят, поэтому люди и отличаются такой разнообразностью и несут в себе что-то от тех, из кого были созданы. И вот как раз старые расы и учили людей разуму и тем навыкам, которыми обладали сами, дабы создать нечто новое и прекрасное. — Но усилия их пошли прахом, когда оказалось, что люди за столь короткую жизнь попросту не способны впитать в себя всю мудрость учителей, — тихо добавил Ингвар, когда дер Кин замолчала. Парень нарочно подобрал слова так, чтобы намекнуть на ситуацию, сложившуюся у костра до появления старшей, тем самым пытаясь заставить остальных прислушаться к словам командира. — Верно, капрал дер Зиг, — кивнула лейтенант, — совершенно правильное замечание. Среди всех рас, населявших тогда Митхейм, человеческий род по сроку жизни едва ли мог кого-то опередить. И то, надо заметить, век первым людям был отпущен куда больше нашего, они жили по двести-триста лет. — Госпожа дер Кин, а какие ещё были старые расы кроме эльфов, и почему так получилось, что если людей создавали как самое совершенное, то жизнь наша оказалась столь коротка? — вновь спросил Мариотт, заинтересовавшийся рассказом старшей.       Эверстейн, ещё недавно желавшая закончить беседу, увидела, что кадеты, все как один, внимательно слушают её. Некоторые так рты и пораскрывали, потянувшись вперёд, чтобы не пропустить ни единого слова. И дер Кин решила рассказать больше из того, что знала сама. Ей захотелось вот так поговорить с подопечными, будто в этот миг немного размылись границы меж их положением в гвардии, эти ребята сами шли ей навстречу, сближаясь. Она понадеялась, что кто-то из подопечных выскажет что-то такое из легенд его народа, что поможет ей самой расширить познания и приблизиться к разгадке тайны. — Начну с последнего вопроса, — проведя ладонью по волосам, чуть убирая их в сторону, сказала лейтенант, — дело тут в некой двойственности наших божеств. Все ведь прекрасно знают, что боги могут быть и добрыми и жестокими. Но они мыслят категориями, которые трудно понять нам. Из наиболее положительных богов можно выделить Свара и Фраю, а вот Свали, Эгель и Танис, к примеру, являются очень переменчивыми, как и Макиш. Есть, конечно, и боги, которые в большинстве случаев являются противопоставлением Свару и Фрае, это в первую очередь Анером и её дочь Мора. Но всё их взаимодействие, в конце концов, образует всеобщую гармонию. И чтобы эту гармонию соблюсти в создании человека, каждый из богов добавлял что-то от себя. Когда же дошла очередь до Анером, то богиня смерти, понимая, что ей не удастся противостоять воле Свара, пошла на хитрость, уступив своё право Макиш, подарив ей возможность определять судьбу каждого живого человека, но взамен взяла слово, что богиня судьбы не сплетёт никому из людей путь дольше трёхсот лет. Обман Анером выяснился только в самом конце и разгневал Свара, но всё что могли поделать боги, это лишь защитить тех, кто отмечен их силой. То есть, владеет магией. — Но почему это вообще допустили? Почему Анером, не к ночи она помянута, не понесла никакого наказания?! — горячо возмутился Колек и его поддержали многие из собравшихся дружным недовольным гулом. — О, наказание она как раз понесла и немалое. Именно тогда Анером и была низвергнута в Андерхейм, где и будет томиться до скончания времён. — Немного успокоила собравшихся дер Кин, — что же касается того, сколько было рас. До прихода людей упоминается четыре. Правда, некоторые говорят ещё о разнообразных духах, как о самой первой расе и тогда получается, что рас было пять, но тема эта настолько малоизучена, что даже те, кто придерживается этой теории, не рискуют выводить духов в отдельную расу. И так, первыми были альвы, или эльфы. Бессмертные, пришедшие из-за грани мира по воле самого Свара. Облечённые в плоть духи. Вторыми явились двергары, низкорослые, но крепкие и очень мастеровитые создания. Если эльфам был подвластен растительный мир, то двергарам камень и железо. Третьими оказались разумные ящеры, они же ящеролюды. Насчёт этих существ сведений ещё меньше чем о первых двух расах. Один учёный и вовсе утверждал, что ящеролюды это потомки великих драконов, но к моменту появления людей уже не было ни одного упоминания об этих существах. Их, вроде бы, полностью истребила четвёртая раса. Про неё я упоминала по пути сюда. Это орканум. Но тут путаницы тоже не мало. Сильные, выносливые создания, прирождённые воины, но и крайне воинственные и жестокие. Всё упирается в то, что нет никаких сведений о том, как, когда и где появились эти народы. Приходили ли они следом друг за другом, явились ли одновременно, для чего были созданы… Всё это уходит в такую тьму веков, что разобраться сейчас не возможно. — А вот эти вот де… двергары, орка-нум и ящеролюды тоже были бессмертны, как эльфы? — немного спотыкаясь на названиях рас, поинтересовался Радан, жадно слушавший Эверстейн и совершенно не обращавший внимания на недовольное сопение Инги рядом с собой. Дер Зиг едва сдерживалась, чтобы не уйти так же, как Марика и Селима. Её день уж точно был испорчен. — Думаю, нет… Маловероятно, — покачала головой дер Кин, посмотрев сквозь пламя костра на Агидель, сидевшую рядом с Сильвией, близко прижимаясь к охотнице. Эверстейн едва ли не сразу вспомнила свою вторую ученицу, которая с собственной избранницей уж точно бы не постеснялась сейчас сидеть в обнимку. Лёгкое раздражение как всегда кольнуло дер Кин, стоило представить, что Агидель и Сильвия вели бы себя так же, — и это наталкивает на размышления о том, что и не эльфы были первой расой, пришедшей в этот мир. Возможно, боги пытались как-то по отдельности реализовать в мире разумных существ, но до того как объединили усилия не получалось так гармонично. Может быть ящеролюды, орканум и двергары явились раньше эльфов. Это, во всяком случае, наиболее правдиво объясняет, почему люди ещё застали альвов и двергаров. — Вот, точно! Я вспомнил! — взволнованно вскочил со своего места Арсалан, не в силах удержать горячую далканскую кровь. На него устремилось сразу столько взглядов, что дальний родственник Селимы слегка смутился, вымолвив извинение. И заговорил уже тише, — госпожа лейтенант, вы же, наверное, когда были у нас в горах, видели, что некоторые из селений находятся в вырубленных прямо в скалах дворцах? Столетия мало что оставили от них, но в наших землях верят будто Матерь гор, до того как дать нашему народу приют в горах, создала неведомых камнетёсов, которые эти дворцы и построили. Может это и были те самые двергары? — Я тоже так подумала когда мне довелось побывать в ваших краях, кадет, — согласилась дер Кин, — а ещё я помню, что купцы, наведывавшиеся в Далканы от границ Солёных пустошей, говорили будто иногда, когда пески начинают перемещаться, на поверхности можно увидеть кости больших ящеров, и это как раз могут быть кости тех самых ящеролюдов. — Как жаль, что никто в своё время не попытался узнать правды о прошлом, — немного печально вымолвила Сильвия, пригревшись рядом с Агидель так, что и вставать не хотелось, — боги наделили людей столькими умениями, дали столько возможностей, а вместо этого мы только и занимаемся, что постоянно с кем-то воюем, да пытаемся устроить как можно лучше собственную жизнь. — В этом и заключается главное проклятие Анером, которым она наделила человеческую натуру, — ответил Ингвар, немного поворошив палкой дрова в костре, — слишком короткая человеческая жизнь зачастую не позволяет нам смотреть дальше, шире. Мы слишком стремимся обеспечить себе комфорт, не понимая, что все эти благости быстротечны, и ради сиюминутных радостей готовы вцепиться в глотку тому, у кого этих благостей больше, — сказал парень, смотря как искры от углей тысячами огоньков устремились в небо вместе с дымом. — Видать, так-то оно и вышло со всеми этими расами, — хмыкнул Радан, — это вон как соседи в деревне-то начнут друг на друга коситься, кто живёт лучше, да так рассорятся, что только диву даёшься. Тому дом подожгут, тому забор свалят, а то и скотину уведут. Это я к тому, что, наверное, все эти расы друг другу тоже завидовали-то, ведь каждая была в чём-то лучше, вот и покрушили-то друг друга. — Уймёшься ты уже со своей деревней? — не выдержала и всё же одёрнула парня Инги, которая, пусть и незаметно, начала ногой нервно подёргивать от недовольства. — А знаешь, дер Зиг, — чуть улыбнулась Эверстейн, — пример Радана хоть и выглядит просто, но от этого не менее показателен. Он прав. — Лейтенант поднялась с бревна, став ближе к пламени и повысив голос, произнесла, — я хочу, чтобы вы запомнили этот разговор и подумали над тем, что представляет из себя Коронное войско. Посмотрите друг на друга внимательнее. Вы собрались здесь не просто так. Вы показываете, что объединяя усилия, вы становитесь сильнее. Берегите друг друга, защищайте то, что дорого вашему сердцу. Не повторяйте ошибок наших далёких пращуров и наставников. В единстве наша сила, а если так, то будем стоять на страже мира, оберегая вещи, имеющие первейшее значение. — Так точно, госпожа лейтенант! — с готовностью отозвались кадеты, также вставая со своих мест и уверенно смотря на старшую, заставившую ребят подумать над тем, что же они представляют из себя.       Никто и внимания не обратил, что, пока они вели беседу о таинственных дальних, прошло гораздо больше времени, чем им отвели на отдых. Зато не забыла про это дер Кин. Пристально осмотрев подопечных, с присущей ей строгостью и спокойствием она напомнила: — Так, все, у кого ещё есть незаконченные поручения, возвращаемся к обязанностям. Остальным готовиться ко сну и не засиживаться допоздна. Завтра нагрузка будет ещё больше.       Если раньше некоторые из ребят, расходясь по делам, недовольно ворчали или еле шевелили ногами, то сейчас чуть не кинулись быстрее доделать то, что было нужно. Кто не был занят, решили хорошенько отдохнуть, потянувшись к палаткам, представляя, что новый день, пусть и будет труден, но принесёт и что-то новое и хорошее, а опустившаяся вечерняя прохлада тому способствовала. Кадеты, отойдя подальше от огня, ощущая свежий воздух, ускоряли шаг, спеша быстрее забраться в свои небольшие жилища, ещё сохранявшие дневное тепло. — Э-э, ну вот и ладно, поели, поболтали, можно и на боковую. Доброй ночи, Инги, — легко хлопнув по плечу девушку, попрощался Радан, явно очень довольный, что всё так получилось сегодня. — А… да… — невнятно промямлила в ответ дер Зиг, расстроено смотря в след уходящему парню.       Поначалу она хотела спросить Радана о тренировках, и попробовать в деле советы Эльги, но желание угасло. Она не понимала из-за чего вдруг её захлестнула такая… Обида? Инги до конца не была уверена в этом, или же не хотела признавать, но ей было действительно обидно, что Радан куда больше рвения проявил в обсуждении каких-то там эльфов, которых может и не существовало, чем в общении с ней.       Дер Зиг едва одёрнула себя, на мгновение подумав, что понимает столь резкую реакцию Огинь и её отношение как к теме дальних, так и к Эверстейн. Инги всячески пыталась это отрицать, но сейчас она злилась на дер Кин, ведь по сути, лейтенант не пресекла, а именно поддержала беседу, окончательно разрушив её планы на Радана. И плевать, что тон разговора кадетов до прихода дер Кин говорил о не самом благополучном исходе, но даже так Инги казалось, что не присоединись к ним Эверстейн, ей бы удалось хоть поболтать с Раданом, не говоря о том, чтобы проверить советы Эльги на практике.       Когда девушка пришла к костру, ей казалось, что сегодня она преуспеет, но время пролетело незаметно. Солнце закатилось за горизонт, а не небе вспыхнули звёзды, собираясь вокруг лун.       Дер Зиг была зла, но понимала, что злиться стоило только на себя. Она осознала, насколько до этого могла действовать необдуманно и опрометчиво. Это и пытались вбить ей в голову брат и новые друзья. Казалось, что всё произошедшее — наказание за поведение в прошлом.       Тяжело вздохнув, девушка неспешным шагом пошла через лагерь в сторону леса. Она надеялась, что небольшая прогулка поможет успокоиться. Во всяком случае, возвращаться в их с братом палатку сейчас не хотелось. Ингвар, как ей казалось, тоже был не в лучшем настроении, пусть и по другим причинам, но он уж точно бы заметил состояние Инги, и от его расспросов увильнуть было сложно. На сегодня дер Зиг с головой хватило и одной Эльги.       Проходя мимо временных жилищ и таких же складов, Инги видела как соратники в лагере понемногу готовились ко сну, а кто-то в спешке доделывал поручения старших. За последние несколько недель дер Кин и сержанты всё меньше следили за тем, как подопечные следуют распорядку дня. Если кто засиживался допоздна, вставать ему приходилось вместе с остальными, а за сонное состояние такой кадет получал нагоняй и дополнительные работы. Нежелание навлечь на себя лишние проблемы заставляло будущих воинов следить за временем куда лучше, чем напоминание сержантов.       Нехотя дер Зиг, как нарочно, подмечала среди встречавшихся по дороге тех, кто состоял в отношениях, из-за чего сердилась ещё больше, хотя это уже было не раздражение, а грусть. Смотря на них, Инги начинала думать, что отношения не так сложны, а ей просто подобное не светит. В схватках и битвах она легко могла придумать какую-то стратегию или план, и пускай он был неудачным, но план действий у неё был, а сейчас даже имея на руках готовые советы Эльги, она была не в состоянии воплотить их в жизнь. Отойдя чуть дальше от палаток ближе к лесу, Инги прислонилась к дереву. В тот же миг вокруг вместе с лёгкой дымкой от костров её окутала тишина. Лишь летний ветер слегка шумел где-то в чаще, почти заглушая разговоры и шум лагеря. Это буквально давило на дер Зиг, заставляя ещё больше концентрироваться на собственных проблемах и мыслях. Это злило. — Дура, — тихо выругалась на себя дер Зиг, с силой зажмурившись, чувствуя, как в уголках глаз слегка пощипывает. Часто сморгнув и словно без сил опёршись о ствол дерева, она заскользила бесцельным взглядом по опушке. Злость и расстройство от невоплотившихся планов до боли резали сердце, заставляя думать о бессмысленности своих желаний.       Внимание её привлекло одинокое дерево, росшее в некотором отдалении от остальных. Именно там она заметила Марику, и в тот же миг тело Инги прошила дрожь, напомнив о страхе, о котором девушка, казалось, забыла. Дер Зиг едва не дёрнулась, чтобы скорее уйти, но поняла, что Огинь в данный миг вряд ли будет волновать вообще кто-то ещё кроме Селимы. Блондинка слегка поглаживала бёдра далканки, слившись с ней в неспешном долгом поцелуе. Селима положила руки на плечи Марики, скрестив их за головой и прижимая к себе.       «Я уступаю тебе не только в силе», пронеслось в голове дер Зиг, когда та вновь задумалась о полнейшем равнодушии Марики к окружающим. Светловолосой было плевать на всё, она поступала так, как хотела и остальное её не заботило. В этом дер Зиг была полностью солидарна с Огинь — зачем что-то скрывать, зачем прятаться и делать вид, что ничего не было? И пусть порой избранница Марики выходила за границы приличия, но такое поведение Инги воспринимала лучше, чем смешные и бессмысленные попытки скрыть свои отношения. Ненароком она вспомнила утро, когда они собрались у костра после прибытия кадетов, и вид самих Марики и Селимы. Инги поначалу отреагировала скорее осуждающе, но чем больше об этом думала, а не думать было сложно, когда и Марика, и Селима всё время маячили перед глазами, тем больше приходила к выводу, что поступила бы так же на их месте.       «Так же», грустно усмехнулась Инги, посмотрев в полное звёзд небо сквозь листву дерева. Ей самой стало смешно от того, как она продолжала хорохориться даже сейчас. Она была не в состоянии просто заговорить с понравившимся ей парнем, а уже начинала думать о том, что делает пара, состоящая в отношениях. Инги впервые задумалась, а вдруг с началом её отношений ничего не поменяется? Вдруг она так же будет бояться сделать первый шаг? В таком случае ей уже сейчас стоило начать менять себя, пересилив страхи, как советовала дер Вартен.       Инги прикинула — может и ей попробовать так? Действовать, а не думать. Следовать за чувствами, а не пытаться их заглушить. Но девушка тут же покачала головой. Она и так вела себя подобным образом, не желала сдерживать чувства, не желала молчать и не хотела отступать. И только с Раданом начались трудности. Казалось бы, в чём сложность быть с ним более беззаботной? Только недавно Инги поняла, насколько это сложно.       «Проявлять чувства и интерес к человеку куда труднее битвы?», дер Зиг нахмурилась, вспоминая поведение Сильвии с Агидель. Ладно Марика, ладно Агидель и кто угодно ещё, но Сильвия?! Как эта тихая девушка начала действовать столь рьяно, если сравнивать с тем, как она вела себя раньше?       Инги догадывалась, что сказывалось общение с Марикой, но не могло же быть дело только в этом? Люди были склонны перенимать черты тех, с кем часто общаются, но не так стремительно. Дер Зиг задумалась, а как бы сложилось, если бы Сильвия после поступления в гвардию подружилась бы не с ней и Агидель, а сразу с Марикой? Смогла бы эта тихоня стать такой же пугающей, какой была Огинь?       Инги встряхнула головой, понимая, что размышляет в попытке найти оправдания своей слабости. Зависть к русоволосой из-за её успехов с Агидель давила на дер Зиг. Ей и так сегодня претил вид парочек, но мысли об Агеллон и охотнице стали последней каплей. Или же Инги задели не зарождающиеся отношения девушек, а то, что в этом была замешана Сильвия?       Резко развернувшись, десятник со злости пнула валявшийся на земле камень, и пошла дальше вдоль границы поляны и леса на вершине холма. «Нужно не завидовать, а действовать самой, и начать стоит с того, что тебе мешает», подумала девушка, вспоминая слова Эльги о том самом недуге. Только вот как решить эту задачу, Инги не знала. Лишь представив себе новый поединок с Огинь, её тут же передёрнуло, а в голове всплыли яркие образы поединка после прибытия в лагерь. Как можно выйти против того, от кого тебя до ужаса трясёт, словно в припадке? Инги боялась и ещё одного человека — Селимы. У далканки была одна неприятная черта — её язык. Может дер Зиг бы и смогла перебороть свой страх перед Марикой и попросить её о повторном поединке, но Селима явно будет злорадствовать неминуемому проигрышу Инги, и своё злое ликование разнесёт по всему лагерю.       Подняв взгляд к небу, где безмятежно сияли звёзды, дер Зиг вновь глубоко вздохнула, стараясь успокоиться и отпустить всё то, что терзало её, прежде чем отправиться к себе в палатку. Брат не должен был заметить её удручённого состояния, и была крохотная надежда, что завтра что-то может и перемениться.       Следуя меж рядов одинаковых небольших жилищ, девушка краем глаза заметила, как в шатёр Эверстейн зашла Агидель — ей ещё предстояли дополнительные уроки под руководством лейтенанта. Дер Зиг добродушно хмыкнула. Даже она со своей выносливостью, наверное, не смогла бы весь день проводить в занятиях, поручениях, тренировках, а после этого ещё и пытаться думать головой, но их рыжая предводительница, всё больше напоминавшая настоящего лидера, оказалась воистину двужильной.       Правда, вряд ли кто из друзей Агеллон догадывался, как тяжело приходится капралу. Порой Агидель начинало казаться, что ноша, которую она на себя взвалила, в один из дней погребёт под собой, словно гора, рухнувшая прямо на спину. Звание, постоянное нахождение на виду у старших и тех, над кем она теперь была главной, задача по обеспечению лагеря провиантом, проведение разминок и тренировок с одобрения Эверстейн и сержантов, личные тренировки, оттачивание навыков… Да, были и небольшие преимущества. Во всяком случае, Агидель не приходилось работать на кухне и её не ставили в караулы, но и остального хватало с головой, и хорошо ещё, что Сильвия иногда давала ей своего чудесного снадобья, что и позволяло держаться немного дольше и быть бодрее.       Но когда очередной урок с дер Кин закончился и Агидель вышла из шатра, слегка потягиваясь, а прохладный ночной воздух объял её, заставив вздрогнуть после дневного пекла, усталость, словно груда камней, обрушилась на девушку. Голова в миг стала тяжёлой, отдаваясь лёгкой пульсирующей болью в области лба и глаз.       Она поняла, насколько же на самом деле вымоталась. Занятия с Эверстейн, безусловно, были полезны, и даже Марика отмечала новые знания Агидель, но порой так хотелось бросить всё это, отказаться от звания и продолжить жить старой жизнью. Рыжая всё чаще начала задумываться, что именно её новое звание препятствует продвижению в отношениях с Сильвией, и всё больше Агидель верила в слова Марики, что такая нагрузка может выйти боком. Но что было толку от этих размышлений, ведь Агеллон знала, что с этого пути не свернёт. Она скорее загонит себя до истощения, как это произошло с Огинь, но слабину не даст, хотя бы из-за того, что сама выбрала эту дорогу. Правда, каждый раз, возвращаясь поздно вечером к палатке, едва ли не постоянно заставая русоволосую уже спящей, а затем так же утром видя, как ту за собой на тренировку тащит Марика, её уверенность едва держалась под атакой собственных же чувств и эмоций.       Дворянка отказалась от повышения в побеге не от ответственности, а от этого неприятного момента. Всё это хорошо показывало, что Марика любит Селиму куда больше, чем кажется на первый взгляд.       Неспешно шагая к их с Сильвией палатке, оглядывая лагерь, девушка настраивала себя на то, что нужно лишь ещё немного потерпеть, а дальше будет легче. Все уже давно спали, не слышно было разговоров. Не было и намёка на то, что здесь проживает пара сотен кадетов.       Воздух рассёк едва слышимый звук глухого удара, и взгляд капрала тут же устремился к его источнику. Почти все костры в лагере потухли и в них светились лишь оранжевые угли, но один, у самой окраины лагеря, рядом с одиноким деревом, горел очень ярко. В свете пламени Агидель увидела Марику, лежавшую на бревне, лениво раскинувшую руки в стороны и смотревшую куда-то в небо. Ноги сами понесли рыжеволосую в ту сторону.       В голове Агидель всплыли воспоминания о дне, когда они с Марикой посетили загадочную чащу. В тот раз, вернувшись одна в лагерь, так и не дождавшись дворянку, Агеллон всячески избегала как Сильвию, так и Эверстейн, не желая рассказывать им, как она поступила с Огинь, бросив ту в странном месте. Чувство вины пожирало девушку изнутри, и сделать с этим хоть что-нибудь капрал просто не могла. К вечеру же, не в состоянии больше терпеть, она решила признаться Сильвии в содеянном, а заодно и попросить помощи, но с удивлением узнала, что Огинь вернулась в лагерь как ни в чём не бывало.       Агидель видела, что с Марикой всё в порядке, но что-то в беловласой не давало девушке покоя. Та вела себя почти так же, как раньше, только теперь куда холоднее относилась ко всем вокруг и Агидель это чувствовала на себе. Поначалу Агеллон пыталась оправдать это обидой на собственный поступок, но этот вариант шёл вразрез с характером дворянки. Уж кто-кто, а Марика обижаться, тем более, таким образом, точно не стала бы.       С того дня с Огинь они почти не разговаривали из-за чего капрал была бы рада даже какому-то конфликту с зеленоглазой девушкой, но и этого не было. Агидель и ранее видела, что пускай Марика не очень серьёзно относится к их совместным тренировкам с дер Кин, но блондинка точно не забросила цель стать сильнее. С началом лета Марика сосредоточилась на личных занятиях, оставляя немного свободного времени лишь для Селимы и Сильвии, что говорило о серьёзности намерений.       Однако казалось, Огинь этой темы избегала ещё старательнее, чем простых разговоров. Когда ей приходилось заниматься с Агидель по поручению дер Кин, то на разговоры не было ни единой минуты. Дворянка попросту не реагировала ни на что, кроме отработки приёмов, гоняя навязанную ей девушку так, что та без сил валилась потом на землю. Особенно большую нагрузку Агидель получала как раз после попыток разговорить Марику из-за чего рыжая и сама всё меньше желала что-либо разузнать. И всё это время Огинь ни разу не возмутилась явно, ей просто не было интересно ничего иное — только тренировки.       Агидель, знала, что Марика не в восторге от затеи дер Кин, но беловласая порой была чересчур недовольна из-за крушения её планов на день. Единственное, на что Марика ещё как-то реагировала это как раз те самые успехи Агидель в руководстве отрядом, но даже тут нельзя было рассчитывать на большее, чем молчаливое одобрение. На несколько довольно робких попыток как-то заговорить, Огинь спокойно отвечала, что это не относится к делу. Подобная холодность касалась не только Агидель. Даже Густав с Богумилом, являясь ближайшими соратниками дворянки, порой предпочитали присоединяться к компании Агеллон, поскольку с теми можно было хоть как-то пообщаться. — Ты по делу или просто дорогу забыла? — раздался резкий вопрос от дворянки.       Агидель едва не дёрнулась, в миг выпав из своих размышлений, когда поняла, что пялилась на Огинь всё это время, но что хуже — Марика это заметила и буквально пронзала взглядом в ответ, смотря прямо в глаза.       Этот взгляд был другим. В нём Агидель хорошо видела все эмоции, однако от него же веяло той бездонной пугающей тьмой, как это было после наказания. Её вопрос, заданный этим немного холодным, чуть насмешливым тоном, так и вовсе сбил капрала с толку, поскольку, впервые за долгое время разговор начала сама Марика. — Э-э, я… — протянула Агеллон, пытаясь придумать что-то вразумительное, — я услышала звук, словно что-то упало… — Это мозг твой упал. Причём уже давно, эхо только сейчас дошло, — дёрнула бровью зеленоглазая, вальяжно привставая и садясь на бревне, — ладно… Никак не привыкну, что кругом всегда найдётся кто-то очень додельный. Это я не рассчитала и слишком резко прилегла, скажем так, — хмыкнула Марика, переведя взгляд на бревно. — Больно, наверное? — потупившись, промямлила Агидель, мысленно коря себя за ту ахинею, которую несла. — Больно мне от того, что уши мои слышат тебя, — язвительно сообщила Марика, но потом, видя состояние рыжеволосой, махнула рукой, — всё. Молчу. Как видишь, ничего страшного не случилось. Можешь идти и спать. — Послушай, Марика… — набравшись смелости, даже как-то слишком бодро начала Агидель, но потом решимость её стала покидать, так что закончила она опять сжато, — извини меня… За тот случай, на поляне… Ну, что я тебя там одну оставила. Это было очень безответственно с моей стороны… Кажется, я теперь понимаю, почему тебе не понравилось моё рвение стать капралом… но я испр… — Да забудь ты уже… про всё, — на этот раз легко отозвалась Огинь, махнув рукой в сторону собеседницы, — а если не можешь, считай, что я простила тебя сегодня, когда ты догадалась о том, что про то место, которое мы нашли, лучше никому не знать… Надеюсь, ты про него действительно никому не успела разболтать? — слегка ухмыльнувшись и прищурив зелёные глаза, Марика скосила взгляд на Агидель. — Нет, — быстро помотала из стороны в сторону головой Агидель, отчего её короткие рыжие пряди немного взметнулись в воздухе. — Хорошо. Ума, как гляжу, у тебя с этим званием и уроками, действительно прибавилось. Поэтому про те мои слова о «капральстве» тоже забудь. Я тогда и правда не верила, что ты можешь измениться, но я ошиблась, — хмыкнула Огинь, чуть наклонив голову. — Ну, что узнала сегодня нового? Только не вздумай мне тут про дальних рассказывать. Я про урок с Всезнайкой.       Ожидая ответа, Марика вытянула ноги ближе к костру и выпрямилась всем телом, не сводя взгляда с Агеллон. Пускай манера разговора и казалась снисходительной, но дворянка явно интересовалась уроками рыжеволосой девушки. — Лейтенант объясняла мне каким образом рассчитывается норматив провианта на каждого бойца, и как он может меняться в зависимости от времени года, — честно ответила Агеллон, даже не зная, как ей реагировать на то, что она сейчас вновь разговаривает с Марикой. Однако в душе была рада своеобразному признанию от той, но понимала, что показывать эти чувства беловласой не надо. — Скука смертная, — выразила своё отношение к этому уроку Огинь, — но тебе это знать необходимо. Учи. И кстати про учёбу. Завтра, на охоте, Сильвию я заберу к себе в отряд, а с тобой поедет Селима, — неожиданно серьёзно сказала Марика. — Зачем?! — Агидель едва не вскрикнула, поспешно зажимая себе рот. Как-то разом и позабылось, что сегодня перед охотницей она говорила, что не боится далканку. Может, конечно, и не боялась, но держаться от неё всё равно старалась подальше. — Затем, что мне нужно проверить, это она при мне такая послушная, или только хочет казаться. Да и тебе будет полезно покомандовать не теми, кто и так твой приказ выполнит, а у кого характер посильнее. Сама потом спасибо скажешь. Или думаешь, что придёшь вся такая красивая со званием в гвардию, и там тебя бывалые вояки запросто за свою примут? — деловито разглядывая собственные пальцы, Марика затем перевела взгляд на Агидель. — Селима знает? — теперь уже шёпотом спросила Агеллон, понимая, что далканка может и не спать и всё слышать из палатки. — Узнает завтра, — с лёгким злорадством в голосе произнесла Огинь. — Иначе бы сейчас мне устраивала свои представления. Так что, капрал, готовься. Денёк тебе предстоит весёлый, — довольно закончила Марика, потягиваясь всем телом, подняв руки вверх. — И зачем меня только понесло сюда? — устало спросила Агидель, обращаясь скорее в пустоту. — Можешь считать это божественным провидением, ну, или, во что ты там у нас веришь? У тебя как раз есть время приготовиться, — пожала плечами Огинь, — ладно, давай, до завтра. Пойду я спать.       Беловласая поднялась с бревна так легко, словно за день и вовсе не устала, а ведь нагрузка у неё была точно не меньше, чем у Агидель. Физическая-то уж точно. Сама Агеллон пребывала в смешанных чувствах от беседы.       «Хотела с Марикой поговорить? Вот и поговорила! Ну, что стоишь, дурная? Спать иди, а то ведь завтра с утра опять ныть будешь, что не хочешь вставать». Внутренний голос как всегда исходил на ехидство, но вопреки ему Агидель и сама спросила напоследок у Марики: — Да… А, слушай, как твои тренировки? — Перспективно, — кратко ответила Огинь, но заметно дёрнулась, обернувшись назад, будто сильно удивилась, — а что? — Просто, — теперь уже слегка пожала плечами Агидель, — ты спросила меня, я спросила тебя… Не обращай внимания… Но вообще… Я понимаю, как всё это непросто. Теперь понимаю. Если что-то нужно будет, Марика, скажи мне, ладно? — Ладно… — всё ещё в некотором удивлении ответила Огинь.       Попрощавшись, Агеллон спешно зашагала прочь к своей палатке под недоумённым взглядом беловласой. Удивлять эта рыжая непоседа всё же умела. Тряхнув головой, Марика забралась в палатку, скидывая с себя одежду и забираясь под тёплое одеяло.       Улёгшись поудобнее и прижав к себе Селиму, в полудрёме обнявшую её в ответ, девушка закрыла глаза. Огинь задумалась, насколько же странно это было и непривычно. За всю свою жизнь она привыкла, что обычно с просьбами обращаются к ней, а если предлагают какую-то помощь, то делают это с явной надеждой, что она ответит потом своим расположением. Но сейчас, когда Агидель предложила ей свою помощь, это было именно предложением, за которым не скрывалось ничего иного. Наверное, поэтому Марика и почувствовала себя настолько неуютно, словно её как рыбу вытащили из воды и бросили на берег. Но вместе с тем она чувствовала, что за этим скрывается какая-то доброта. Доброта, направленная к ней.

***

      Для ловчей команды утро перед охотой всегда начиналось до первых лучей солнца. Небо на востоке едва успевало окраситься в сероватые тона, а на западе ещё царила ночная тьма, в которой можно было разглядеть отблески звёзд. По низине, особенно в стороне реки, клубилась лёгкая туманная дымка, щедрая роса покрывала траву, скапливалась на поверхности палаток, а в лесу вовсю заливались соловьи, оглашая своими трелями округу. В такой час многим бы хотелось сильнее закутаться в одеяло, свернуться в клубок, да подремать до общего подъёма, но нужно было просыпаться и выбираться из жилища. Впрочем, большинство из охотников старались сразу прийти в себя и долго не разлёживаться, чтобы потом было легче. К костру в самом центре лагеря, раздувая почти потухшие угли, начинали подтягиваться остальные из отряда. Первой неизменно становилась Сильвия из Литау, за ней всегда приходил Радан, а там и Марика поспевала, ну а с ней, почти одновременно вставали и двойняшки дер Зиг. Потом Эльга чуть не волоком вытаскивала из палатки Мариотта, остальные шляхтичи и далканцы же старались проспать так долго, пока не будет готов лёгкий завтрак. К ним бы с удовольствием присоединились и Агидель с Селимой, но если первую несколько раз расталкивала Сильвия, всячески стараясь дать время девушке поспать, то вторая вылетала из палатки, стоило Марике решить, что больше подъём оттягивать нельзя. Трудно было даже вообразить, но после таких побудок дочь гор была гораздо злее, чем обычно, и на всех, кроме Огинь, глядела недовольным сычом.       У зажжённого огня начиналось маленькое действие — пара-тройка кадетов готовили небольшой перекус из тех припасов, которые предназначались по распределению лично им, а остальные были рядом, стараясь разработать приблизительный план на предстоящую охоту, хотя больше водили носами на ароматные запахи, да пытались углядеть, чем их будут угощать сегодня. — Ну что ты будешь делать? — бормоча себе под нос, расстроено вздохнула Сильвия, когда увидела, что в отпущенных им запасах опять не оказалось ни одного грибочка, хотя сержант, ответственный за кухню, уже третий раз обещал их выдать, — и крупы насыпал, как будто последнее жертвует в голодный год. — Зато у самого скоро харя треснет, — прогудел Радан, тоже склонившийся над запасами, почти нависая над охотницей, — как наш староста деревенский. Говорит мол, год не урожайный был, а от сытости аж пухнет всё больше. У-у, бесов плут, чтоб его лярвы побрали! Вот как заеду со службы домой, первым делом ему рыло-то и начищу… Нет, сначала олухов всех наших деревенских соберу, пусть поглядят чего добиться можно, коли б тоже со мной поехали, а не сидели как репа в сухой земле… — И что мне делать? Ребята вон голодные, — скосив взгляд на остальных, кажется, даже не замечая слов здоровяка, расстроилась русоволосая девушка, — сухарей, зато, навалил, что их теперь хоть целую неделю грызть — зубов не хватит. — О, сухари, говоришь, — заинтересовался и обрадовался Радан, — так это совсем другое дело! Можно ведь тогда сделать кашу «путевую». — Это как? — слегка развела руками охотница, ни разу не слышавшая о такой каше. — У вас разве не делают? — теперь уже удивился парень, с некоторым недоумением взглянув на девушку, — это когда люди-то идут до города большого, чтобы с собой много не тащить, берут немного крупы, яйца, да сухарей в дорогу-то. И поутру, всё это в котелок, да добавят, что боги пошлют из мяса или рыбы. Вот тебе и каша «путевая». — Вкусно получается? — на всякий случай уточнила Сильвия, не желавшей подвести остальных ребят, ещё и с учётом того, что Марика, как всегда, будет проявлять особое отношение к приготовленной еде.       Правда, как она уже давно заметила, Марика скорее просто не считала нужным рассматривать вариант попробовать что-то новое, не зависимо от вида и запаха, предпочитая есть то, с чем знакома. Даже если дворянке нравился и запах, и вид нового блюда, она принципиально не ела его, дожидаясь чего-то уже знакомого. — Язык проглотить можно, — ответил Радан, ещё раз оглядывая припасы, — жаль только у нас нет яиц, зато вон рёбра остались. Давай я тебе помогу приготовить? — Спасибо, буду очень признательна! — искренне обрадовалась охотница, — говори, что нужно делать?       Первым делом здоровяк подвесил над костром котелок, наполненный водой, а потом велел отправить туда сразу половину сухарей, чтобы получилась немного густая и наваристая масса, в которую, как только закипит, следовало добавить крупу, а уж потом можно было отправлять и рёбра, да варить до готовности, в конце ещё и присыпав остатками сухарей. Очень кстати пригодились и травы и корешки, собираемые Сильвией почти каждый день.       Едва только от котелка повалил первый пар, как к Сильвии и Радану присоединилась Инги, поинтересовавшись, может ли она чем-то помочь. Дер Зиг не случайно оказалась рядом с ними. Постаравшись выкинуть из головы события минувшего вечера и прислушаться таки к советам Эльги, девушка собиралась подольше понаблюдать за Раданом, разузнав о парне побольше. К её удивлению, выяснилось, что здоровяк в вопросах касавшихся повседневных мелочей разбирался не хуже любой умелой хозяйки. Пока Сильвия помешивала получавшееся варево, парень несколько раз подливал в котелок немного воды из кружки, со знанием дела приговаривая: — Водицы подбавить лишним не будет никогда. Так и каша не пригорит-то, и меньше её не станет-то, а то же всё равно немного выкипит, и ладно, если на себя только готовишь-то, а как вас несколько? Не дело, если меньше достанется. А в конце надо ещё раз посолить хорошенько, потому как с водицей-то и соль выпаривается. — Откуда ты всё это знаешь? — не выдержала и спросила Инги, встав поближе, стараясь рассмотреть, что делает здоровяк. — Матушка научила, — с теплотой ответил Радан, — женщина она у нас обстоятельная, всем твердила, что каждый должен уметь о себе позаботиться, чтобы и не пропасть нигде и перед добрыми людьми не опозориться. Отец-то, помню, рассказывал, что ворчал поначалу, мол, не мужское то дело, а как отхватил пару раз поварёшкой по лбу, да остался без завтрака, так сразу мнение переменил. — Серьёзная женщина, — одобрительно заметила Инги, — и что же, ты никогда ей не возражал? — Да бывало, только она так посмотреть умела, что лучше уж было сделать, что скажет, — широко улыбнулся Радан, — оно и правильно. Отец сам говорил, что так с нами дурнями и надо. — Зря ты на себя наговариваешь. Ну, какой же ты дурень? Ты вон столько знаешь, что и не всякий из нас половины упомнит, — с лёгким восторгом произнесла Инги, но её похвала опять осталась без должного внимания. — Да дурень, каких ещё поискать, — пожал плечами парень, добродушно улыбаясь, а потом, заметив, что каша начинает густеть, сразу позвал Сильвию, показывая, сколько нужно ещё добавить воды.       Инги тихо вздохнула. Этот способ явно не работал с Раданом. Он был равнодушен к подобного рода комплиментам, и его скорее увлекал сам процесс готовки, чем что-то ещё. Инги не понимала, откуда у парня такое негативное отношение к себе. Тогда дер Зиг решила попытаться расспросить о рецепте каши, но едва открыла рот, как к троице подошла Марика. Инги тут же отступила в сторону, сделав вид, будто её очень заинтересовали обсуждения Агидель и Ингвара. Дер Зиг ещё больше занервничала, поняв насколько причина её поступка была прозрачна для самой Марики, не говоря про остальных. — Выглядит так себе, — слегка брезгливо посмотрев на готовившуюся кашу, вынесла вердикт Огинь, но прежде, чем Радан или Сильвия попытались что-то возразить в защиту еды, добавила, — но пахнет хорошо. Наверное, неплохо будет. Это, вообще, что? — Это «путевая» каша, — поспешно рассказала охотница, — меня вот Радан учит. Там основа из сухарей и крупы, а я ещё своих корешков и травок добавила, сейчас будем рёбрышки поджаривать и тоже потом в кашу отправим. Если хочешь, я тебе немного могу отдельно поджарить, чтобы прямо горячих с костра поела, — добавила Сильвия, видя Марику едва ли не насквозь. — Вот за что я тебя люблю и уважаю, Сильвия из Литау, так за то, что знаешь, что мне нравится, — резко подобрела Марика, сменив весь свой скептицизм на милость, — поджарь. Обещаю, тогда и кашу всю съем до последней ложки, — улыбнулась дворянка, посмотрев в глаза русоволосой девушке.       Селима, стоявшая недалеко и старательно делавшая вид, что пытается отойти спросонья, внимательно прислушивалась к разговору Марики и Сильвии, злясь всё сильнее. Сначала это было просто раздражение, что дворянку снова понесло к этой литаусской сурте, потом дочь гор уже едва не скалилась на охотницу за то, что та, будто забыв о всех своих обещаниях держаться от Марики подальше, продолжала болтать с ней так мило и непринуждённо, что с души воротило. Окончательно вывело из себя далканку поведение самой Огинь, будто нарочно столь тепло общавшейся с Сильвией и дававшей ей какие-то обещания.       Далканка едва верила, что Марика может так легко и просто общаться с кем-то. Особенно поддевало, что беловласая с ней себя вела так только если Селима полностью следовало её желаниям и приказам. Сорвавшись с места, дочь гор подскочила к костру, раздумывая над тем, что, похоже, проблема-то крылась не в Сильвии. Охотница всё то время после весеннего испытания не давала поводов думать о себе чего-то предосудительного. Пусть она и не нравилась дочери гор с этой её открытостью и дружелюбием, но его, как уже поняла чернявая, девушка вообще проявляла почти ко всем, а вот Марика уж как-то чересчур много внимания уделяла охотнице.       И ладно бы просто внимание — с той же суртой Агеллон Марика тоже общалась частенько, но таки могла где-то и поддеть рыжую, подметив какой-нибудь её промах, а вот с Сильвией такого не было. Если Марика и говорила охотнице про ошибки, то это скорее были объяснения этих ошибок, иногда доходившие до обучения. С Селимой Марика себя так почти не вела. Огинь лишь подмечала малейшую оплошность на тренировках, требуя её скорейшего исправления, никогда ничего не объясняя. Порой это злило Селиму. Далканка не всегда знала, как именно ей исправиться, а когда ей, наконец, удавалось понять причины своих неверных действий, то в ответ от Марики она получала очередной нагоняй за другие промахи.       Селима помнила их разговор во время ливня, но даже так ей было обидно. Это напоминало ей родной дом, где порой гоняли точно так же и точно так же наказывали лишь за ошибки, а успехи девушки игнорировались. Только характер и цели помогали ей держаться и не опускать руки. Селима не забывала зачем именно сблизилась с Марикой, но с каждым днём казалось, что для неё это имеет всё меньшее значение, и всё больше она хочет просто признания собственных успехов от беловласой красавицы. — Марика, ты бы раньше сказала, я бы тебе обязательно что-то приготовила из нашей кухни, — оказавшись рядом с Огинь, прижимаясь к блондинке, горячо проговорила Селима, обращая внимание на себя, а потом добавила, стараясь сделать тон как можно более надменным, — у нас на родине вообще не особо принято мясо смешивать с чем-то. Мясо должно быть мясом, а всё остальное только гарнир.       Радан предпочёл ничего не заметить, не обращая никакого внимания на заявления Селимы, а вот Сильвия, хоть тоже промолчала, чуть покачала головой из стороны в сторону, скрывая свой вздох. Но всё это померкло в сравнение с тем, что ответила Марика. Она так огорошила далканку, что той не осталось ничего иного, как разозлиться окончательно, но уже на себя и свой несдержанный язык. — Ну, если бы кто-то вставал пораньше и не спал на ходу, я бы точно попросила приготовить что-то из вашей кухни, — небрежно глянув на кареглазую, ровным, спокойным голосом произнесла Огинь, слегка хмыкнув, — а впрочем, тут и готовить-то особо нечего, с рёбрами много не придумаешь. Но твоя идея и порыв мне нравятся. И вот как мы поступим, раз уж так хочешь меня порадовать… — начала дворянка, слегка ухмыльнувшись. — После охоты нам причитается часть добычи, отбери лучшие куски, и вечером приготовишь мне что-то из своей кухни. Идёт? А то порой я скучаю по мясу без примесей, — скорее равнодушно, чем с недовольством, закончила Марика, посмотрев на кашу в котелке.       Селима слегка ошарашено смотрела на Марику, не зная как реагировать. Опомнилась далканка только тогда, когда поняла, что на неё смотрит уже не только Марика, но и остальные кадеты. — Идёт, — опустив голову и глядя себе под ноги, тихо пообещала Селима.       Дочь гор постаралась говорить дружелюбнее, но вышло плохо. Она поняла в какое неловкое положение поставила себя своей выходкой, и это злило девушку ещё больше. И тайрхан бы с заданием от Марики. Уж мясо приготовить далканка могла как никто, но как её сейчас поставила на место своим замечанием дворянка!       Это выводило дочь гор до крайней степени. Огинь никогда не старалась скрывать своего недовольства действиями Селимы, наоборот, пытаясь, как нарочно, сделать ей это замечание ещё и прилюдно. Горячая горская кровь бурлила от негодования, поскольку подобные высказывания в среде далканцев считались едва не оскорблениями, но Селиме приходилось с этим мириться и терпеть. Она уже успела уяснить, что никаких поблажек от Марики не будет, да и истинные чувства в полной мере светловолосая покажет лишь наедине, но неужели нельзя было обойтись без того, чтобы не ставить в неловкое положение?       Марика, молча, положила далканке руку на плечо и слегка прижала к себе, не сводя взгляда с котелка. Селима всё меньше понимала поведение беловласой — та с каждым днём менялась сильнее и сильнее. Когда дочь гор только начинала близкое общение с Огинь, ей казалось, что будет достаточно лишь согревать Огинь в постели и всё сложится так, как она планировала.       Поначалу так и было, но с каждым новым днём всё переворачивалось с ног на голову. Требования Марики к её навыкам росли, а теперь к этому добавилось ещё и прилежное и чёткое следование приказам старших. Хотя весной как раз из-за игнорирования этих приказов, как помнила далканка, Марика и проявила к ней интерес. И вот сейчас опять эта странная новая привычка — сначала отругать перед соратниками Агидель, коим этого вообще видеть не следовало бы, а потом лёгкая теплота. «Зачем это всё?» Селима хотела к себе отношения, подобного тому, что Марика проявляла к Сильвии. Кареглазая хотела обыкновенной теплоты и… любви.