Духом и Сталью: Сильнее тебя

      Вся усцария замерла, прекратились разговоры, перешёптывания. Несколько тысяч человек будто превратились в безмолвные оловянные фигурки. Даже лошади, чувствуя настрой седоков, покорно склонили головы. Казалось, остался лишь только тихий гул воздуха где-то вдалеке, да едва слышимое позвякивание доспехов. Мартина прислушалась к окружающим звукам, сомкнув веки, находясь здесь и сейчас, но незримо стараясь выйти за границы окружающей реальности. Отсеить все лишние звуки и услышать то, что едва ли было доступно человеческому уху.       И она услышала, поняв верно — сражение кипело на флангах. Видно, враги всё же провели часть войска под покровом ночи и теперь сами ударили по наступающим латникам. Вряд ли подобный удар мог нести угрозу для всего войска в целом, ведь были ещё целы, хоть и потрёпаны, усцары и панцирники. Да и латникам выдерживать такие атаки было не трудно, но вот шляхта, что их сопровождала, могла пуститься наутёк, обескураженная внезапной атакой. Судя по отдельным, доносящимся до ушей тревожным крикам, нечто подобное и происходило.       Мартина не переставала размышлять, а было ли на пользу войску пополнение в виде иррегулярных отрядов, но ответа найти не могла. — Идём на выручку, разделяемся на два равных отряда. Старший над вторым отрядом хорунжий… Леслав Огинь! — ротмистр улыбнулась своему другу, посмотревшему на неё с таким восторгом, будто она была божественным провидением.       Резон в том назначении был не малый. Молодой мужчина доказывал не раз, что достоин своих званий, у него был не малый опыт, он всегда действовал очень осмотрительно, ни рискуя понапрасну. Если сама Вильк полагалась на ощущение битвы, то Леслав, в отличие от неё и многих усцар, привык думать головой. И подобное назначение гарантировало, что его будут окружать сильные и умелые воины, которые прикроют командира. Всё же не нравилось Мартине то, о чём он просил её перед битвой. Недаром существовало поверье, что нельзя говорить про свою кончину, даже вскользь, накануне сражения, это всё равно, что беду на себя призывать. И чего только ему вздумалось это сделать? Ведь не понаслышке знал, другое дело, что ко всем этим поверьям относился наплевательски. — Все нечётные хоругви с тобой, все чётные со мной, — быстро поделила отряды Мартина, придав Леславу почти всю первую, собственную, за исключением полусотни телохранителей, ни за что не согласившихся бы отпустить воительницу без их присмотра. — Давай, Огинь, чтобы всех там убил и сам не убился! — Идите вы к бесам, госпожа ротмистр! — расхохотался Леслав, прекрасно знакомый с таким напутствием, — и вам того же!       Кони перешли на рысь, готовые вот-вот сорваться в галоп, но ротмистр слегка сдерживала общий порыв, направив гонцов к генералу, поспешив предупредить, чтобы пехота, когда пойдёт вперёд, действовала осмотрительнее. Врагов они тут разбили, но остатки их убрались в сторону собственного лагеря. И учитывая нападение на фланги, лучше было подстраховаться, потому, как и окружение не было завершено. Если нападение случилось, то главные кукловоды противника были по-прежнему живы, а значит, могли и эти остатки, подчинив своей воле, развернуть обратно.       Сдерживая порыв своих крылатых, Мартина вновь не прогадала, словно чувствовала, что не стоит ломиться напропалую. Оказавшись на месте, где кипела новая схватка, она увидела, что шляхта бестолково мечется в битве, а многие из них, как она и думала, спешили убраться как можно дальше, позабыв про приказы и спасая свои шкуры. Не все, конечно, некоторые оставались рядом с латниками, что держались против врагов, коих оказалось куда больше, чем думала Вильк. Вот и ещё один неприятный момент истины. Прежде Мартина полагала, что силы противника не превышают десяти тысяч, но что им мешало прикрыть часть своих воинов той невидимкой?       Над полем битвы словно гроза разбушевалась — мелькали яркие вспышки разных цветов, оглушая окрестности пронзительным грохотом, кажется, пронизывавшим всё существо. В оборонявшихся латников со всех сторон летели заклинания вражеских колдунов, и хорошо было, что рыцарей сопровождали маги Остерна, прикрывшие солдат магическими щитами. Впрочем, даже их усилий было мало - щиты с каждым новым ударом всё сильнее продавливались, да и спасали они только от магии, но не от стрел, что сыпались на закованных в доспехи воинов, не причиняя особого вреда, но и точно не делая жизнь лучше. Как-то, любопытства ради, Вильк облачилась в полный латный доспех, попробовав подвигаться в нём и помахать мечом. Вышло не то чтобы плохо, но к таким условиям она явно не привыкла. Больше всего раздражал вес лат и то, что смотреть приходилось через узкие прорези шлема. — Усцары! — окликнула своих Мартина, — строимся тремя линиями! В первую всех самых сильных и умелых, держать дистанцию в полсотни шагов, атакуем по всему фронту!       Ни один из её подопечных не сказал и слова против, хотя подобная атака в данных условиях смотрелась полной авантюрой. По сути, бить наугад во врага, огибая своих, да ещё когда никто не прикроет от заклинаний — было едва не самоубийством, но что-то подсказало ротмистру, что такого манёвра от них и сам враг не ожидает. А в первую линию она брала ветеранов, потому как хотела в этом порыве узреть вражеских предводителей и перестроить эту линию в клин, дабы наконец-то добраться до них и поубивать к курвиной матери.       Крылатые всадники, слыша разлетевшиеся от старших команды, начали разворачиваться согласно приказу. Одна Вислава не спешила встать во вторую линию, хотя ей полагалось быть там, но покидать в такой миг Мартину, ведущую отряд, она отчаянно не хотела. И плевать было Радзин, что её командир раз за разом выходила из любой передряги живой. Очень сложно было идти против самой себя, против своих чувств и едва ли скрытого волнения за воительницу. — Вислава, во вторую линию, — понизив голос, жёстко приказала Вильк, — ты меня слышала. — Позволь мне остаться при тебе, ротмистр? — со всей уверенностью, на которую только была способна, возразила подхурунжая, хотя выдержать этот стальной взгляд было всё равно, что пытаться руками остановить саблю. — Не сейчас, — отвернулась Мартина, — поверь, у тебя ещё будет повод отличиться. — Я не подведу! — горячо, в последней попытке выдохнула Радзин, скорее, понимая, что её всё равно отправят во вторую линию, но не попытаться не могла. — Упрямая девка, — рыкнула ротмистр, — месяц будешь по кухне дежурить. За упрямство своё. А за настойчивость, курвы с тобой, понесёшь наше знамя. Принимай, и пошли!       Так Вильк с одной стороны оградила от излишней опасности свою приближённую, понимая, что знамя будут защищать едва ли не лучше, чем командира, а с другой стороны и возложила на неё большую ответственность. «Усцара могут убить, но не падёт грифон», так гласил завет Коронного войска. Знамёна, штандарты, стяги, флаги — много существовало названий полотнищу на древке, но это никогда не меняло его сути. Всего лишь символ, в какой-то мере даже бесполезный, и такой важный с другой. Пока реет знамя, ничего не потеряно. Солдат видит его, следует за ним и сам стремится защитить, понимая, как важен этот символ для остальных, потому что другой боец думает так же. Это было одной из тех вещей, что объединяло всё Коронное войско. И сейчас, следуя за развивающимся стягом, усцария пошла в атаку, набирая ход.       Их порыв заметили все без исключения. Шляхта замерла в некотором недоумении, кто, провожая взглядами это воинство, а кто уже и пристраиваясь следом за ними, латники и вовсе зашлись в приветственных криках, прославляя Таниса-Водиназа и сразу срываясь в контратаку на врагов. Да и маги, словно получив прилив новых сил, не только укрепили щиты, но некоторые ещё и смогли бросить в противников свои заклинания. Пространство расчертили огненные шары, ледяные стрелы, молнии, а порывы ветра ударили в тех, кто осмелился напасть на Остерн, сбивая с ног лошадей и заставляя чужих всадников замедлиться, пытаться успокоить скакунов.       Кто-то из магов, видно бывший на военном совете, метнул во врагов сферу света — сгущённый поток белого, солнечного пламени, что вдруг расцвёл ярким цветком посреди вражеского воинства. К сожалению, этот неизвестный вложил все силы на подобный бросок, потеряв всю защиту, и в него сразу с нескольких сторон врезались чёрные жирные стрелы энергии, разорвав беднягу на части, но пример этого человека не пропал в пустую. В воздух сразу взметнулись небольшие вытянутые белые шары, оставляя за собой в небе тонкие хвосты. Теперь эти цветки, достигая цели, резко распускались то тут, то там, ослепляя ярким светом, сбивая противников с толку и мешая. Кажется, этот свет был для них более губительным, чем все прочие заклинания, а первый же удар усцар, вдохновлённых замешательством врага, принёс доселе невиданный результат. Крылатые всадники врезались в толпу как подогретый нож в масло, снося врагов с лошадей, коля их кончарами и оставшимися пиками, рубя саблями.       В воздухе опять слышались громогласные крики, восхваляющие Таниса и других богов. Похоже, и сам Свар решил глянуть на происходящее - сгустившиеся тучи стремительно разносило сильным ветром, и звёздное небо, с сияющими лунами, было теперь над головами воинов грифона. И они теснили врага, потерявшего, казалось, последнюю защиту в виде тени от тучь.       Но даже силы всех магов и богов будто было недостаточно, поскольку впереди, как могла разглядеть Мартина, от земли поднималась чёрная дымка, окутывающая противников. Словно неровная стена, за линией которой ничего не разглядеть, лишь непроглядная тьма.       И в эту чёрную дымку крылатые воины и влетели, сшибаясь с теми, кто прятался в ней. Вильк первой пересекла черту, едва не оглохнув от тишины, что клубилась тут, забиваясь в уши, гася любой звук.       Ротмистр попыталась прокричать новый приказ, но голос её потонул в вязком плавающем чёрном дыме, к которому примешался такой лютый холод, что мгновенно выморозил всё тело. И враги, встретившие их, уже не были такими растерянными. Напротив, они придвинулись сплошной стеной, совершая свой удар. Вильк хотела бы выстроить новую линию, но крик её опять потонул в этой вязкой морозной тиши. Краем глаза она заметила, как враз покрылись инеем собственные доспехи, и холод от них сразу перекинулся на тело. И если бы не собственная звериная кровь, что кипела в её жилах, противостоя этому влиянию, то она даже не смогла бы и саблю поднять. Холод словно превращал кожу в твёрдую корку, сковывающую движения и заставляя тело неметь, создавая каменное изваяние. С каждым мигом эта вязкая дрянь пробивалась всё глубже, чёрным ядом растекаясь по мышцам и проникая в кости.       Удар, обрушившийся на её клинок, отозвался неприятной гудящей болью в руке, а ладонь, сжимавшую саблю, словно до кости проморозило, но ответный замах оказался таким слабым, что привёл Мартину в замешательство. Это было подобно тому, как резкое движение под толщей воды — как ни старайся сделать это быстро, а всё равно не выйдет.       От немыслимых усилий тело пронзило острая боль, руки и ноги, казалось, готовы сломаться, словно сухие ветки. На считанные мгновения стало страшно от осознания собственной беспомощности. Ещё недавно что-то подобное было в схватке один на один с оставшимся командиром врагов, прежде чем те обратились в бегство. Но тогда, наверное, такие эмоции и полное отчаяние испытывал соперник Мартины, если вообще мог что-то испытывать. Теперь же это чёрное отчаяние и слабость одолевали ротмистра. Она с трудом парировала обрушивавшиеся на неё выпады, ясно понимая, что ещё немного и холодная сталь доберётся до неё, забирая жизнь. Левое плечо пронзило обжигающей болью, когда враг достал её, немного опередив в своей атаке. Изо рта вырвался вскрик, которого Вильк так и не услышала, а онемевшие от холода пальцы левой руки разжались, выпустив оружие. Значит, ранение было куда хуже, чем она себе представила. Не было возможности опустить голову, посмотреть, насколько плохи её дела, а всё что она ощущала, так это как лёд прямо забирается в рану, выхолаживая и всю кровь, лишая возможности хоть как-то шевельнуть рукой. Казалось, будто тончайшая ледяная игла вонзается в тело, проникая всё глубже и с каждым новым мигом уничтожает тело. Это был конец.       Мартина знала — она сможет отбить несколько выпадов, но сделать что-то ещё не было ни сил, ни возможности. Даже Зверь внутри неё испугался. Он не ушёл полностью, не покинул её, он забился в угол и скалился оттуда, готовый к последнему бою. Можно было ринуться в последнюю в жизни атаку, да и даже нужно, но вот именно сейчас Вильк не ощущала ни смирения, ни готовности принять смерть. А над страхом воспарило такое дикое чувство обиды, что затмило собой всё остальное.       Почему сейчас, да ещё так глупо? Сколько раз она была на волосок от гибели? Сколько раз Макиш отводила от неё беду? В самом деле, не для того же, чтобы позволить проиграть так бездарно? Чувство юмора у богини судьбы было хорошо известно, но всему были пределы. И бесы бы с самой Мартиной, но почему сейчас в этой дымке должны были погибать её люди? Они чем были виноваты? Ротмистр принимала всегда волю своей покровительницы, хоть и злилась за Полу, недоумевая, зачем было поступать так жестоко, но никогда это решение не оспаривала, хоть и не понимала его до конца…       Единственным, что не подвело воительницу в этой чудовищной кутерьме, было зрение. Когда полагаться было больше не на что, она до мельчайших деталей могла рассмотреть происходящее. Вся первая линия усцарии, весь цвет гвардии был похож на беспомощных птенцов, жестоко терзаемых вражьими когтями. Растерянные, лишённые сил и воли всадники гибли так глупо и напрасно, что не было никаких сил терпеть. Над ними издевались. Их убивали как жертвенных овец на заклании. Перед глазами ярко пронеслись несколько смертей и хуже всего было то, что она этому не помешала. Не могла. Никак.       Вот с опытного соратника, подцепив клинком, сбросили шлем, и противник играючи вбил свой меч прямо в глотку мужчине. Погибший даже руку не успел вскинуть. Вот другого пронзили несколькими копьями, поднимая вверх, заставляя обречённое тело медленно дёргаться в конвульсиях. Третьему отрубили руки, лишь после того снеся голову. Это зрелище причиняло боль куда более нестерпимую, чем любое ранение, чем эта вражеская тьма вокруг.       На Мартину выскочил ещё один всадник, направляя копьё вроде бы и на неё, но немного выше. «Вислава!», мгновенно произошло понимание неминуемого. Радзин, несущая знамя, находилась как раз позади Вильк, и представляла из себя отличную мишень. И никто сейчас не мог ей помочь, никто не мог защитить. Мартина запоздало вскинула оружие, зная, что подставляется под удар основного врага, и сомкнула веки, ожидая добивающего выпада, но не переставая искренне просить свою покровительницу не позволить случиться страшному.       «Макиш, молю тебя, первый раз в жизни, дай мне сил сокрушить врага, если надо, забери меня, я готова, но позволь твоей глупой дочери совершить то, для чего ты готовила меня!», искренне и всей душой взмолилась в сердце своём Мартина. «Прости, что ругала за Полу, теперь я знаю…». Это знание пришло к ней внезапно, но так ярко! Не просто так Макиш отняла у неё девушку. Так она показала, что всё, что у Мартины есть, может пропасть в один миг, если Вильк и дальше будет считать происходящее должным, не прикладывая никаких усилий и слепо идя вперёд. Нет, судьба не была предрешена, её можно было изменить, но чтобы это понять, нужно было просить не за себя. И, на самом деле, Мартина шла к этому понимаю всё время. Она так хотела сейчас помочь своим всадникам, особенно яро переживая за Радзин и Огинь, что готова была отдать себя всю без остатка. Вот тогда Макиш и откликнулась на её мольбу.       Силы продолжить бой, изменить его ход, пришли отнюдь не ощущением чудесного исцеления, не благим и мягким касанием, но болью. Такой болью, что чуть не разорвала на части всё тело храброй и отчаянной женщины. Проклятая тьма отнюдь не спешила отдавать свою жертву, сопротивляясь, причиняя всё больше боли, желая сломить дух и волю.       Сначала огнём полыхнула полученная рана, вскипевшая настоящим пожаром, заставившая Мартину вновь закричать. Но в этот раз её вопль не потонул в плотной тиши, резко отдавшись в собственных ушах, и густая хмарь, что была рядом, будто испугавшись этого звука, в миг прянула назад, сломленная и побеждённая. Вильк обрела прежнюю скорость и реакцию. Даже, кажется, такую, что была недоступна ни одному живому человеку. Она успела отбить копьё, к бесам снеся его остриё, и на каких-то животных инстинктах парировала выпад вражьей стали, направленной ей в сердце. Воительница очень чётко увидела и запомнила как от удивления округлились глаза её врага, смотревшие сквозь неплотно прилегающую личину шлема. В следующий миг взгляд его стал пустым и бессмысленным. Мартина и сама понять не успела как ударила врага точно в сердце.       Пожар от раны пробежал по всему телу, освобождая от холода, породив ещё один вопль, куда более громкий, но и настолько же злой. И чёрная мгла содрогнулась. Не знающая звука, не ведавшая сопротивления, она больше не была всесильна, пустившись наутёк от Вильк, освобождая место, выпуская из своих лап бойцов усцарии.       Все воины Мартины, еле державшиеся из последних сил, находившиеся на грани погибели, ощутили, как отчаяние и безысходность исчезают прочь. И Вильк поняла, что теперь ей ничто не мешает. Ещё один взмах её оставшейся в правой руке сабли снёс ко всем бесам половину головы противника, что целил в Радзин. Кровь врага тут же хлынула во все стороны, казавшаяся в ночной тьме такой же чёрной, как этот проклятый туман, с каждым мигом отступавший всё дальше и дальше. — Курвино отродье! — рявкнула ротмистр, подталкивая коня шпорами и теперь сама напирая на врагов, что больше не казались такими уж страшными, — руби их ребята!       Откуда-то сзади, в толпу врагов, пробив мглу чертой, влетел новый пучок света, а ещё один вспыхнул прямо над головами, после чего раздались два оглушительных взрыва, ослепительной волной залив всё вокруг ярким белым светом. Один прорядил вражеский строй прямо перед Вильк, а второй ослепил противников, никак не помешав остерновцам. Наоборот, это придало им сил, и крылатое воинство пошло вперёд, давя захватчиков.       Мартина бешенной искрой заметалась меж врагами, намотав поводья на повреждённую руку, а другой рукой руша удары на всех, кто попадался по пути. Белые всполохи и взрывы гремели всё чаще, расстраивая ряды вражеского воинства и как вода, пролившаяся на угли, растворяла туман, давая всё больше обзора. Ротмистр увидела Их. Тех, кто был причиной битвы.       На холме, замерев недвижимыми статуями на своих лошадях, воздев руки вверх, собрались в круг четверо врагов, охраняемые большим плотным кольцом свиты. Эта четвёрка и творила магию, противостостоящую защитникам Остерна. От их ладоней устремлялись в разные стороны тугие чёрные потоки энергии, что несли боль, отчаяние и смерть всему остальному. Мартина не успела удивиться тому, что весь этот круг представляли совершенно разные по внешнему виду люди. Один из них был тем, кто более всего походил на латника, другой напомнил кочевника, третий оказался представителем народа, что жил за Далканами на рубеже Солёной пустоши, а четвёртый и вовсе предстал в доспехе, которого Вильк никогда и не видела. Гораздо больше её удивило то, что она заметила, как от этой четвёрки исходит энергия. Никогда прежде ротмистр, хоть и была талантливой и прославленной, не могла углядеть ворожбу. А сейчас, ночью, эту чёрную энергию было видно, словно днём. Казалось, это была сама тьма, то, что скрывается в ночи в самых тёмных местах. И это ещё сильнее укрепило воительницу в том, что сама Макиш протянула ладонь к своей избранной дочери и повела её.       Страха больше не было. Богиня была с ней, а раз так, то и стоило ли переживать? Цель ясна и понятна. Убить эту четвёрку к курве, лярве и всем бесам, да и дело с концом. Но как было до них добраться? Если ушло столько сил на отряды по центру фронта, то сколько потребуется на всю их свиту сейчас? К тому же, предводители этого воинства использовали магию, а что могли противопоставить им усцары, да и те же маги Остерна, наверное, помогавшие из последних сил? — Ротмистр! Ротмистр Вильк! — послышался знакомый мужской оклик позади, — замрите!       Мартина остановила своего коня, прекратив прорыв, но враги, что были перед ней, пустились в стороны как от огня, а потом командир крылатого воинства поняла почему. Совсем рядом с ней, мягко обойдя с разных сторон, прошла настоящая волна белого света, прокатившаяся по земле, покрытой телами, и добралась до удирающих всадников и поглотила их, вызвав яркую вспышку. В считанные мгновения на несколько сотен шагов впереди не осталось ни одного противника. Такого Вильк видеть ещё не доводилось, и Мартина быстро обернулась, заметив, как в окружении латников приближаются несколько боевых магов, возглавляемых лично мастером Мацешем. Что же, эта подмога сейчас была очень кстати. Ротмистр даже слегка улыбнулась, беззвучно обратившись к своей покровительнице: «О, Макиш, как же интересно ты плетёшь свои узоры! Спасибо тебе за это». — Мастер Мацеш, — когда предводитель всех чародеев Остерна поравнялся с ней, Вильк уже олицетворяла собой полную готовность и решительность. Ни грамма не осталось от её прежней, лихо-разгильдяйской и несколько расслабленной, каковой она была в мирное время, — вы даже не представляете, насколько сейчас пришлись к месту. — Ну, почему, очень даже представляю, — склонил голову набок мужчина, одарив Мартину внимательным прищуром голубых глаз, — простите, я прежде поспешил на другой фланг. Моё чутьё не работает так же хорошо, как ваше. Но, за тот фланг можно не испытывать никаких опасений. Ваш подопечный прекрасно справляется. Я лишь немного помог ему. — Славно, — небрежно отозвалась ротмистр, скрывая свои истинные чувства, поскольку всё это время переживала за Леслава гораздо больше, чем за себя, — ваша помощь и нам потребуется. Особенно, когда я доберусь до тех поганцев, что находятся на холме и оттуда продолжают нам досаждать. — Вы их видели? — быстро уточнил Доровский, почему-то ещё пристальнее глядя на Мартину. — Да, четверо предводителей, они стоят на холме, их окружают телохранители. Эта четвёрка и творит все заклинания, от них устремляются все эти чёрные потоки, — поделилась наблюдениями Вильк и заметила, что архимаг сейчас очень удивился, впрочем, быстро вернув контроль над своими эмоциями. — Замкнутое Чёрное солнце, так они и создают всю отрицательную энергию. Каждый из них по отдельности — довольно посредственный колдун, но вместе способны сделать гораздо большее. Нужно убить хотя бы одного, и круг разорвётся, — оживлённо пояснил Мацеш. — И как нам это сделать? Перед ними целое воинство. Вы можете ещё раз направить такую волну на их свиту? Уж поверьте, мне только пройти сквозь строй, а потом я каждого из этих курвиных детей порублю на куски, — заверила Мартина. — Нет, волну света они отобьют, — отрицательно покачал головой архимаг, — но вы сами можете стать этой волной. Я наложу на небольшой отряд чары. Когда они выставят щит, то он будет работать против исходной точки, но главная проблема для них в том, что этих точек будет много… — Делайте, и я пошла, — не желая слушать дальнейших разъяснений, согласилась Вильк, призывая к себе самых крепких и надёжных воинов. — Мартина, ты уверена, что справишься? — обратился к ней капитан латников, критически оглядев повреждённую руку и рану на плече, — твоя рука… — Не голова, — жёстко перебила опытного командира ротмистр, — у меня и вторая рука есть, а эту подлатаем потом. — Не больше сотни бойцов, — предупредил Мацеш, видя, как к ним направляется едва ли не четверть тех усцар, что сейчас входили в отряд Вильк. — Пусть ваши люди сотворят над остальными подобные заклинания. Они хоть внимание отвлекут, — здраво предложила ротмистр. — Мудро, — кратко похвалил Доровский, начиная говорить магам, что именно от них требуется.       Ротмистр постаралась отобрать сотню, что пойдёт в новую атаку. И пришлось взять с собой несносную Радзин, наотрез отказавшуюся передавать знамя. Девка к нему как приросла. Вислава, курва такая, до невозможности напоминала саму Мартину в ранние годы службы, что одновременно и бесило, и заставляло гордиться подопечной. Вильк, понимая, что времени на препирательства нет, да и желание Виславы отличиться никуда не делось, поставила её в самый центр их отряда.       Мацеш закончил творить магию, и Мартина подтолкнула Беса шпорами, направляя скакуна дальше. Этот отчаянный порыв поддержали те, кто всегда входил в ближайшее окружение Вильк, но с ними была сейчас и Радзин. Молодая девушка уверенно держала знамя и орала едва не громче всех, побуждая следовать войско за своим командиром. Клин сложился сам по себе, всё стремительнее направляясь к сгустку тьмы, который теперь едва ли мог укрыться от глаз усцарии. Вспышки в небе стали куда более частыми. Последняя, особенно яркая, полыхнула как раз перед внешним кольцом охраны вражеских магов, надолго зависнув воздухе, превратив день в ночь, белой пеленой накрывая вражеских воинов. Похоже, сама эта вспышка исходила от солдат прорыва.       Мартина хотела первой врубиться в это сборище врагов, но её же собственные воины, вырвавшись вперёд и направив кончары на соперников, сделали всю работу, открыв предводительнице путь, снеся перед ней всех противников. Вильк пришпорила скакуна сильнее, летя навстречу судьбе, словно ястреб, падающий на добычу. И это казалось куда лучше, чем добраться до вражеского мага из той засады. Четвёрка углядела её ещё издали, направив поток в сторону Мартины. И, наверное, как понимала она, как и понимали они — от этой энергии Вильк уже не укрыться, но зверь внутри взбрыкнул, поразив и саму Мартину до глубины души. Он рвался в бой так неистово, словно и был создан для этого противостояния. Потоки чужой ворожбы опали, не достигнув цели. С криком ярости и боли, воодушевления и полной готовности сложить свою голову на этом поле, Вильк врезалась на всём ходу в четвёрку. Первым под её клинком пал кочевник. Вторым к праотцам отправился латник, которого Мартина поразила в узкую прорезь шлема. Третий, в неведомых доспехах, слетел с коня и его пронзили кончарами подоспевшие уцсцары. Четвёртый, в небрежно накинутом на плечо халате-плаще, выбросил навстречу клинок, да сам клинок разлетелся на куски после удара Вильк. Кажется, всё случилось в одно мгновение, но на самом деле даже время растянулось в густое марево, когда столкнулись две противоборствующие силы. Только в этот миг Мартина частью сознания поняла, что случилось на самом деле. Мастер Мацеш, курвин сын, в какой-то миг перенёс именно на неё весь поток собственной энергии. А как иначе ещё было объяснить, что она оказалась один на один с вражеской четвёркой, не оставив ей ни единого шанса?       Соперник, что был ещё жив, попытался убить её или себя защитить, окружая собственное тело языками огня, но это уже не имело значения. Яркий столп пламени вспыхнул прямо перед Вильк, опалив лицо, сжигая чёлку, но ротмистр, не чувствуя ни толики боли, взмахнула оставшейся в руке саблей. И удар не достиг цели. Сталь задрожала, а потом, расплавившись за доли мгновения, рухнула на землю железными каплями, заставив влажную землю с шипением пустить в воздух клубы пара. В руке у ротмистра оказалась лишь рукоять, до боли обжёгши руку, а остатки лезвия ярко светились у основания бывшего клинка.       Такого Мартина не ожидала, но и враг не ожидал, что после его чар соперница останется жива, а не обратится грудой пепла вместе со своим конём. В полной растерянности соперники уставились друг на друга как на что-то неведомое. Но первой, опередив колдуна совсем на крошечный миг, среагировала Мартина. Вернее, это была даже не она сама, а её тело и сила Зверя. Закалённая многочисленными сражениями, пройдя не одну битву, выживая там, где не могли другие, в любой ситуации она знала, что нужно действовать. От действий зависела и собственная жизнь, и жизнь её воинов. А всё странное и необычное могло подождать. В конечном итоге были люди, которые соображали во всех этих чародейских вещах больше, вот пусть потом и объясняют.       Из оружия у неё при себе остался только засопожный нож, но далеко не самый простой. Ещё в то время как угроза мертвяков была главной бедой земель будущего Остерна, всяк при себе имел хоть не великий, но нож или кинжал, который старались зачаровать у любого колдуна. Был такой и у Мартины. Её первое оружие, и уж конечно, его изготовили лучшие оружейники, а зачаровывал, что было довольно иронично, лучший местный маг из всех возможных — мастер Мацеш. Вот ротмистр и вытащила засопожник, отбросив прочь бесполезную рукоять сабли, а потом ударила врага.       Клинок, издав пронзительное шипение при контакте с огнём, сразу же почернел, а на его грани ярко полыхнули узоры, но он выдержал мощь пламени, легко преодолев его. Противник выставил руку в последней попытке защититься, и кинжал прошиб насквозь ладонь, увлекая её за собой, вонзаясь прямо в глотку, пригвоздив руку врага к его шее.       В своей ярости Вильк так подалась вперёд, что всё же слетела с коня, который, потеряв всадницу, сразу бросился прочь, а сама ротмистр свалилась на тело вражеского мага, с хрустом костей придавив его собой и продолжая вонзать оружие всё глубже, уже пропоров и горло. Враг был мёртв, окрасив землю и тело почти чёрной кровью, и что-то случилось с окружающим миром. В тот же миг звуки стали куда громче, краски чётче, боль от полученных ран и вовсе едва ли терпимой.       Ворожба, доселе оберегавшая Мартину, тоже исчезала, и это было мучительно. А ещё была эта мерзкая, так ненавидимая слабость, наступавшая всякий раз после того как Зверь внутри напивался вражеской крови и засыпал. Он-то засыпал, но Вильк начинало едва ли не трясти, попытайся ротмистр сделать хоть одно движение. Всякая сила требовала своей платы, и чем больше её применялось, тем значительнее была плата. Сейчас предводительница усцар, лёжа в луже крови, среди павших тел, хотела лишь того, чтобы скорее провалиться в беспамятство, а очнуться уже потом, через день, два, три…       Но вместо этого она видела, как прямо к ней, медленно и верно ползёт вражеский боец. Воительница этих поганцев. С разбитой головой, из которой сочилась кровь. И бледное, словно полотно, лицо было покрыто трещинами тысяч чёрных сосудов. Одной кисти и вовсе не было — по земле загребала почерневшая от грязи культя, в самом теле торчали два кончара, через дыру в доспехе хорошо виднелся свисающий с шеи кусок кожи, с которого струёй текла кровь. Но она ползла, сжимая в уцелевшей руке обломок своего копья, смотря на Вильк сквозь почти слипшиеся в ком волосы широко раскрытыми безумными глазами.       Только сейчас Мартина в полной мере ощутила, что же представляли из себя мертвяки с которыми она хотела биться и, верно к счастью, не успела. Бессмысленный пустой взгляд, направленный прямо на неё, какая-то неведомая сила, что толкала эту погань вперёд и неизбежность того, что должно было случиться. Мартина согласна была умереть от вражеского клинка, от вражеской магии, да хоть навернувшись с Беса и сломав себе шею, но вот только не так, не тогда, когда победа, теперь уже полная, была одержана, а она не могла и приподняться, чтобы противостоять этой нежити! Не было сил даже на то, чтобы просто хотя бы ползком убраться прочь.       Где-то сзади раздался глухой топот копыт, всё нараставший с каждым мигом, и вскоре краем глаза она увидела нечёткий силуэт. — Уймись, курва тебя дери! — Вислава появилась из ниоткуда, осадив своего скакуна и с замаху вбив заточенное книзу древко стяга прямо в спину ползущей противнице, пригвоздив ту к земле. Но эта дрянь даже тогда не умерла — даже больше, казалось, что древко вовсе не причинило ей никакого вреда. — Смерть идёт за вами! — воскликнула поверженная девушка, дёрнувшись так, что суставы неестественно выгнулись, а на лице отобразилась нестерпимая мука, но в следующий же миг она переменилась в лице, широко улыбнувшись. — Эта боль лишь плата, и я плачу сполна. Чёрное солнце поднимется на западе, заслонит собой всё сущее, но вы этого не увидите, и даже ваши боги не дадут вам посмертия, потому что когда мы придём за вами, не будет никаких богов кроме Великого Ничто. Наш бог навсегда упокоит всех. Круг замкнётся. Умри, восстань, убей и обратно. До скончания времён!       Она смеялась, смеялась так жутко и искренне, что кровь стыла в жилах. Потом лишь захрипела, захлёбываясь в собственной крови, и опала безвольной куклой, будто тот, кто держал её всё это время, резко оборвал все нити. Мартина приподняла голову, заметив, что к ней уже спешит Вислава, и коротко вздохнула.       Вильк наконец даже чуть расслабленно, не смотря на боль и усталость, улеглась на земле. В этот короткий миг она могла немного отдохнуть, набравшись сил.       Всё было кончено, они в самом деле отразили угрозу, но собственные догадки, напутствие врага, всё это в который раз убедило её в том, что дальше будет гораздо хуже. С внутренней иронией она спросила себя, хочет ли читать книги, в которых неминуемо будет упомянуто о конце мира? И понимала, что не хочет, но выбора у неё уже не было. Радовало лишь, что Эверстейн знала гораздо больше, и с кем уж точно стоило говорить, так это с ней. Особенно, учитывая факт того, что поверженная погань из свиты колдунов изъяснялась с заметным имперским акцентом. — Госпожа ротмистр, ты жива?! — над Вильк с взволнованным лицом склонилась Вислава, быстро зачёсывая рукой назад свои волосы. — К сожалению, да, — тяжело вздохнув, хмыкнула Мартина, — не дай тебе боги пережить то, что переживаю я сейчас. Забирай пять сотен и на другой фланг, на помощь к Огинь. Вы там пригодитесь. — Н-но, госпожа ротмистр? — растерялась Радзин. — Быстро — я сказала, — повысила голос Вильк, немного хлопнув рукой по земле. — Но ты ранена… — никак не хотела уходить подхурунжая, видя, что её предводительнице приходится гораздо хуже, чем та пыталась показать. — И не такое переживала, иди. Меня ж теперь в покое не оставят, — грустно усмехнулась Вильк. — Да и нет значения, выживу я или умру, если сейчас погибают другие… — хриплым голосом произнесла ротмистр.       И в самом деле, Вислава увидела, что к ним с разных сторон уже спешат другие усцары, латники и, конечно, мастер Мацеш со своей свитой. Поэтому она, глянув на ближайших двух всадников, быстро указала на Мартину и грозным тоном приказала позаботиться надлежащим образом о предводительнице усцар, а сама, как было поручено, взяла под свою команду пять сотен. Причём, никто из хорунжих, что были выше неё в звании и слова не сказали, почему их вдруг возглавляет младшая. Если так сказала сама ротмистр, значит, у неё были на то все причины. Тем более, в нескольких хоругвях вновь погибли их командиры, а значит, Радзин была одной из претендентов на место. Знамя она передала товарищу, который обычно его и держал, потом оглянулась на свой отряд и, как любила делать это Вильк, рявкнула: — Усцары! Тронулись! В галоп!       Уже заметно потерявшие свой белый цвет, покрывшиеся кровью и грязью после долгой битвы, зашелестели за спиной перья-крылья, когда кони набирали ход, а усцары уже спешили на подмогу своим, всё увеличивая скорость. Вислава чувствовала себя немного странно. С одной стороны ей было неловко от того, что она заняла место Мартины, отдавшую столько крови и сил в этом сражении, но с другой, если подумать, именно её выбрала ротмистр, оказав высочайшее доверие, а это значило, что от заветного звания хорунжего её отделяла всего лишь самая малость. Нужно только не подвести и выполнить возложенную на неё задачу, чего бы это не стоило.       Сердце заходилось в сладком предвкушении того, что ещё немного и уже сама Вислава поведёт в следующей битве собственную хоругвь. Может, даже из первой пятёрки. Насколько она поняла, предводитель четвёртой погиб. Нехорошо, конечно, было радоваться такому, но ведь все знали, что любое сражение неминуемо ведёт к потерям и открывает возможности для выживших. Другое дело, что очень не хотелось храброй девушке становиться предводительницей седьмой хоругви. Над тем отрядом как злобный рок витал. Потери почти после каждой битвы достигали половины или больше, причём, зачастую потому, что хоругвь собирали наспех, латая прореженный состав. Но больше всего не везло её командирам. Первый погиб в первой же стычке, второй упился до смерти, третий зарезался после потери своего любимого, четвёртая даже до сражения не дожила, утонув на переправе. Казалось, полоса трагедий прервалась на пятом командире. Его миновали все беды, он стал одним из лучших, начиная напоминать саму Мартину в своём мастерстве и удаче, но во время последнего похода в степи навернулся с коня и сломал шею. Шестая сложила голову по ходу состоявшейся баталии. И если в самой седьмой хоругви верили, что череда неудач закончится на седьмом командире, то в остальном войске уже давно делали ставки на то сколько проживёт новый хорунжий.       Пересекая долину, на которой не так давно, хотя это казалось едва ли не минувшим днём, кипело ожесточённое сражение, Вислава глянула на юг, заметив, что там, вдалеке, панцирники и ополчение шляхты добрались до вражеского лагеря и теперь громили его. Что ж, сегодня повезло им. Получат самые богатые трофеи. Наверняка у противника будет чем поживиться, хоть треть и надо будет вернуть пострадавшим землям. Не очень справедливая делёжка с точки зрения тех, кому пришлось туго от напасти, но так и за все степные походы жители юга получали половину, в то время как гвардия и шляхта свою половину делила ещё наполовину, отправляя короне. Правда, большинство гвардейцев, и без того получая хорошее жалованье, всегда жертвовали часть добычи в храмы. К чему человеку, что может умереть в любой момент, богатство? Сама Радзин, как-то раз в компании Леслава прогуляла наперёд аж три жалованья, устроив небольшой переполох в одном из лучших столичных борделей. Но оно того стоило. Этот Огинь, в отличие от всей их семейки, о которой Вислава была порядком наслышана, оказался не только умелым воином, но ещё и очень хорошим другом, какого ещё поискать.       Потому девушка и подгоняла весь отряд, сразу велев идти галопом. Когда победа была уже в кармане, не стоило расслабляться и забывать об опасности. В какой-то миг Виславе казалось, что она должна быть при Мартине, но теперь понимала ясно, что о Вильк и без неё бы позаботились, причём гораздо лучше, а вот как были дела у соратника? Пусть им и помогли в первую очередь маги Остерна, но вдруг и там будут такие же нелюди, как та погань, которую подхурунжая и добила, защитив Мартину?       К некоторому облегчению Радзин, когда она с пятью сотнями пришла на другой фланг, там тоже было почти всё кончено. Это крыло войска справилось ещё лучше, не встретив самой серьёзной угрозы. Они окружили врагов, не позволив никому вырваться, и теперь Леслав методично отправлял всё новые и новые волны на врагов, лишая их сил, изматывая, вовремя отводя своих передовых в тыл, давая им время отдышаться. На прибытие подкрепления он с немного издевательской ухмылкой заметил: — А я уж думал, до утра ждать придётся, хотел сам всё закончить. — Так чего не закончил? — хохотнула Вислава, — тебе, господин магнат Огинь, и маги помогли в первый черёд, и таких лярвиных детей не досталось, как нам, а ты тут узду жуёшь, али трусишь? — Не мог же я упустить такую возможность, чтобы показать тебе, как такие дела делаются, — довольно отозвался Леслав, а потом обратился к своему войску, чуть привстав в стремени, — атаку прекратить, все назад! Идём на последний приступ, приготовиться всем! — Ой и кривляка, — рассмеялась Радзин, вновь водружая на голову шлем, снятый после победы на собственном фланге, — ладно, так и быть, помогу тебе. — Не даёт тебе покоя, что я больше этих бесовых детей убил, чем ты? — Ты давай, командуй, а там поглядим, кто сколько убил, — набычилась Вислава, знавшая, что на счету друга гораздо больше личных побед чем у неё. — Усцары! Оставшиеся пики на первые ряды, остальным за кончары, у кого луки или арбалеты, в первую линию! — отдал последние распоряжения светловолосый хорунжий, дожидаясь, когда войско чуть перестроится, — оружие склонить, пошли, шибче! Танис улыбается вам!       Всё войско пришло в громогласное неистовство, устремившись на сжатый в кучку строй врагов. Те замерли на месте, ощетинившись оставшимися у них копьями, но понятно было уже, что их строй свалится напрочь от этого удара. Вислава наряду с Огинь орала как умалишённая, прославляя бога войны, а дистанция стремительно сокращалась. Она даже пригнулась к шее скакуна так как могла, стараясь вырваться вперёд и это ей удалось. Именно её удар выбил первого врага из седла, и только потом своего достиг Леслав, а уж следом и остальные воины. Залп стрел и арбалетных болтов, которые успели выпустить стрелки, прорядил воинов врага, стоявших во втором и третьем круге. Вислава уже выхватила саблю, начиная рубить противников, на краткий миг глянув в бок, туда, где двигался её друг и соратник. В глазах её отразился тот самый, мимолётный и яркий момент, когда Леслав выбил кончаром сразу двух врагов из сёдел, а потом…       Радзин прорубилась дальше, но перед взором так и остался миг, когда один из вражеских всадников в своей отчаянной атаке, оттолкнувшись на скаку от седла коня, прыгнул в сторону её друга, сжимая в руках копьё…

***

      Марика внезапно застыла на месте, когда сердце отозвалось такой пронзительной, совершенно другой болью, что и вдохнуть возможности не было. Она отчаянно хватала ртом воздух, но задыхалась. В голове словно зашумел ветер, а беловласая будто вообще забыла как дышать. Она напрягала нос, губы, да никакого толку в том не было.       Упав на колени, блондинка заметила, что чёрный ползучий гад, доселе мирно лежавший на большом камне, обеспокоенно приподнял свою голову, высунув из пасти раздвоенный язык, устремив взор на юго-запад. Это было что-то новое, и очень неприятное. Сама Огинь обернулась в ту сторону, откуда пришло это ощущение, постепенно становившееся всё слабее.       Приступ прошёл так же быстро, как и начался, но девушка ещё долго и пристально смотрела туда, до конца не понимая причины случившегося. Это была словно волна, неожиданно накатывавшая, но до конца не отпускавшая девушку. Боль из сердца ушла и её заместила какая-то тянущая пустота, будто в этот миг она потеряла нечто очень важное. Скорбь, утрата, отчаянье. Почему-то нестерпимо резало в глазах, выдавливая из них слёзы, что без всякой причины падали на землю и траву, не оставляя следов, растворяясь во тьме и тишине. Огинь резко вскинула руку, отирая лицо, отчего-то устыдившись этой слабости. Помотав головой, будто пытаясь высвободиться от окутавших её плохих мыслей, словно разгоняя облако мошек, в последнее время всё чаще клубившихся в воздухе, Марика несколько раз глубоко вдохнула и выдохнула. Сомкнув крепче ладонь на рукояти, она сделала пару пробных взмахов, и вновь начала свою тренировку.       Марика в очередной раз повторяла связку выпадов, сжимая в руках оружие. Мышцы снова начали ныть от боли требуя более продолжительного перерыва, а пот каплями разлетался в стороны. Сердце громко с болью билось, так же требуя передышки, но блондинка настойчиво продолжала тренировку под шумом крон деревьев, окруживших поляну.       Странное это было место, здесь, в глуши лесной чащи, на той самой поляне, куда её ранее вместе с Агеллон привело неведомое ощущение. Но если рыжая оставила затею возвращаться сюда вновь, то Марика наоборот раз за разом приходила тренироваться именно сюда, пусть для этого и приходилось отпрашиваться у Эверстейн, а потом ещё добираться.       Стараясь держаться подальше от озера, так манившего, и пугавшего одновременно, беловласая находила некое удовлетворение в подобном состоянии. Она как будто лучше чувствовала окружающее пространство, но сейчас, продолжая оттачивать навыки, она так и не могла разобрать, что же это было за ощущение, таким валом обрушевшееся на неё, и пришло ли оно откуда-то со стороны, или явилось следствием силы места. Единственное, что могла понять Марика - это было очень важно.