Страх живёт внутри нас

      Кэйя хочет смеяться от совершенно не смешной иронии собственной жизни. На самом деле впору бы плакать, но он уже привык. Если бы он постоянно реагировал так, как было бы «впору», то прослыл бы не весельчаком, а нюней и плаксой. Да и не о том сейчас речь.       У Альбериха — глаз бога дарован Крио Архонтом.       И в этом, собственно, вся трагикомедия ситуации.       Просто, потому что он — боится холода.       Поняли, да? Человек, имеющий буквально способности исключительно к холоду, морозу и льду, чуть ли не до обморока боится проявления своих собственных сил!       Кэйя бы посмеялся и пошутил на эту тему, если бы не был в таком долбанном отчаянии каждый чёртов раз, когда ему приходится использовать глаз Бога.       То есть — постоянно, мать вашу.       На самом деле, ничего странного, если разобраться, в его страхе нет. Тому есть не одна, а аж несколько причин! Вот это богатство, да?       Ну, во-первых, начнём с очевидного?       Его, блять, бросили на холоде.       В смысле, отец оставил его в лёгкой одежде, практически босым, в совершенно чужой незнакомой местности, где было чертовски холодно. По крайней мере, так ощущалось для маленького, тощего, одетого ни разу ни по погоде, мальчика, которого кинули неподалёку от Драконьего хребта. (Бонусом, на манер акционного подарка идут огромные проблемы с доверием, которые со временем не просто не исчезли, а только лишь усугубились, но они не слишком мешают Кэйе. По крайней мере, здоровая паранойя ни раз и ни два спасала ему жизнь. Кэйя может пока что не зацикливаться на этом, ведь есть проблемы и побольше).       Какого, а?       И он ведь стоял. Стоял, ждал. Ждал долго, чувствуя, как от холода сначала немного колит кончики пальцев и немеет кожа на ногах. Как холодный ветер совершенно не ласково забирается ледяными пальцами под его лёгкую накидочку, бродя по телу, оставляя за собой неприятные ощущения, что заставляют малыша съёживаться в тщетных попытках немного согреться.       А потом стало больно.       Кэйя не чувствовал передней части стопы, а маленькие пальчики рук были красными, словно виноградный сок с винокурни, чуть синеющие на концах.       И это было больно.       Альберих чувствовал, что не может шевельнуть конечностями без вспышки боли, но и ничего не делать — тоже не представлялось возможным, потому что это тоже было больно и ощущения становились всё ярче и ярче.       Нет, сейчас, будучи взрослым, капитан кавалерии понимает, что он не замёрз бы насмерть. Но тогда, будучи совсем маленьким, не знающий куда деться от болезненных колющих ощущений, со слезами, что застывали неприятным пятном на коже, Кэйя и правда думал, что умрёт прямо там, в совершенно незнакомом месте.       Потом, его, конечно, нашли, отогрели, одели, накормили, но он ещё долго сгибал и разгибал тоненькие пальчики на руках и шевелил стопам, с затаённым страхом ожидания вспышки колющей или жгучей боли. (Улавливаете весь «юмор» ситуации, да?)       За вторым случаем и ходить далеко не надо — ученическая миссия на, собственно, Драконьем хребте. Точнее, не на нём самом, никто не пустил туда новичков-рыцарей, лишь подножье. Но они с Дилюком, как всегда, не остались в рамках задуманного и сначала ведомые духом соревнования, а затем — лёгкой ссоры и азарта, оказались куда глубже, чем следовало.       Оказаться неподготовленным на Драконьем хребте — страшно, считай верная смерть. Только вот у Дилюка был Пиро глаз Бога, а Кэйи ни-че-го. И чёрт знает, чем они тогда руководствовались, но они разделились, решив, что так будет быстрее и один из них точно приведёт помощь.       Собственно, так и получилось — Дилюк помощь привёл.       Только вот Кэйя провёл всё это время на холоде. На долбаном холоде, не в силах согреться. Да, там были огненные феи, но всегда неподалёку ошивались враги, с которыми Кэйя в таком состоянии справиться бы не смог.       Ему снова было холодно.       Ему снова было больно.       Он снова не чувствовал конечностей и знал, что дальше будет только хуже.       Он снова совершенно один, хоть уже и не тот маленький мальчик.       Но он снова совершенно беспомощен.       Холодно-больно-холодно-холодно-больно-больно-холодно.       Неконтролируемая дрожь пробегалась по телу, заставляя его зубы издавать мерзкий звук стука без остановки против воли Альбериха.       Он пытался разжечь огонь, но тот быстро тух.       Кэйя пытался согреться с помощью физических упражнений, но силы быстро иссякали и становилось лишь хуже.       Он не мог ничего. Опять.       Потом, совершенно внезапно, стало легче. Намного легче, даже, можно сказать, тепло. Конечно, это было намного приятнее, чем мучаться от холода и боли, но никак невозможное чувство тепла вызвало настоящую панику у Альбериха, потому что он знал, что это такое и чем может ему грозить, чёрт возьми.       Технически, он уже на грани смерти.       Что тут страшного спросите вы? Ох, Кэйя с удовольствием разъясняет такие штуки молодым рыцарям, чтобы не подавно было шляться на миссии неподготовленными.       Так, собственно, ближе к делу и телу.       Когда человеческое тело переохлаждается, говоря простым языком, кровь «отливает» от конечностей, собираясь в центре тела, во внутренних жизненно важных органах, чтобы сохранить тепло в них и позволить выполнять необходимые функции. Это происходит посредством сокращения сосудов. Но они не могут быть вечно в таком состоянии и рано или поздно, они должны будут расслабиться. И в какой-то момент это происходит, при чём достаточно резко. Человеку становится сначала довольно тепло, а затем и очень жарко. Настолько жарко, что тем может показаться, что они где-нибудь в сауне или на пляже. Только вот происходит это уже тогда, когда организм на пределе и мозг, подстроившись под ощущения, может создать очень правдоподобные галлюцинации.       Люди же, ощущающие жар и видящие то, что галлюцинирует им сознание, начинают раздеваться. Только вот от того, что они чувствуют повышенную температуру тела, вовсе не означает, что снаружи действительно стало тепло. Очень быстро люди начинают чувствовать слабость и сонливость, и разморенные жаром, засыпают. Понятное дело, что в таком случае шанс проснуться крайне мал.       Так что да, тогда, на Драконьем хребте, у Кэйи был вполне уважительный повод начать паниковать.       Просто, потому что.       О Боже. Архонты.       Он сейчас умрёт?       Умрёт, замёрзнув насмерть, так и не дождавшись помощи?       Умрёт так, как, видимо, должен был умереть ещё в детстве, оставленный на улице?       …Конечно же его спасли.       Если бы это было не так, ему бы не пришлось прямо сейчас медленно умирать от страха перед холодом.       (Но, улавливаете, да? Холод = боль, а в совокупности это означает смерть.)       Кэйя никому особо не говорил, но его способности были довольно не стабильны. Возможно, дело было в нём самом, в том, что он не совсем человек, в общепринятом смысле (потому что, хэй, люди не живут более пятиста лет, ладно?). Или, может быть, это происходило из-за того, каким образом он получил свой Глаз Бога, кто знает.       Альберих не знал и узнавать не спешил, не желая спровоцировать собственные силы на какой-нибудь финт ушами.       Да, всё верно, Альберих боялся собственного Глаза Бога, собственных сил, холода внутри него, который может в любой момент выйти из-под его контроля и заморозить Кэйю насмерть.       Умирать от холода, как можно понять, Кэйя не хотел.       (Не то чтобы, кто-то интересовался его мнением, ха.)       И больше всего на свете, даже больше внезапного чувства тепла после холода, Кэйя боялся почувствовать беспричинный озноб, идущий изнутри.       Потому что знал — спасения не будет.