Peremo / Убийство

      Ночь открыла Гермионе много ясности.       Несмотря на то, что она была надёжно спрятана в своей комнате за закрытыми дверями, выспаться всё равно не удавалось, и Гермиона использовала время для того, чтобы биться над вопросами загадки, в которую попала.       Теперь, когда Том предпринял попытку убить её, помолвка Эйвери с другим человеком вдруг стала казаться не такой уж большой проблемой, какой казалась ранее. Гермиона решила, что напишет ему. Ей нужно знать, разговаривал ли он с Томом после того, как она ушла с вечеринки у Слизнорта, и знает ли Том, что она знает о василиске. Это важно.       В тот же момент, несмотря на то, что желание бежать было столь же сильно, как и в первый раз, Гермиона, ворочаясь в постели, решила, что, возможно, Гарри всё это время был прав — возможно, лучшим способом борьбы с Томом будет не медленная и продолжительная борьба, а борьба с пламенем с помощью пламени.       Ей нужно, чтобы Том увидел её ценность, увидел, что устранить её из общей картины — неверное решение. Чтобы добиться этого, нельзя давать заднюю, нельзя трусить. Такого он никогда не оценит. Вместо этого нужно действовать на опережение, встретиться с ним лицом к лицу и напомнить, почему он хотел именно её. Гермиона должна убедить мужчину, что она другая, что она стоит того, чтобы отбросить собственные убеждения о том, что магглорождённые ниже его.       Это не... невозможно. Она в силах сделать это.       Нужно было лишь убедиться, что он не убьёт её прежде.

____

      Он мерещился ей всюду.       Решив не запираться в своей комнате, Гермиона понимала, что пока отношения с Томом не будут налажены, ей не следует оставаться одной. Потому, на следующий день, когда она покинула свои покои, безусловно, с верным карманным зеркальцем под рукой, она прилипла к другим профессорам как клей.       После этого она позаботилась о том, чтобы работать с другой стороны деревьев.       Позже, около полудня, она вызвалась помочь профессору Шрю в ремонте кабинета Чар — вытирала пыль, чистила мебель, удаляла граффити со столов, разбирала старые эссе, что уже долгие годы были заброшены.       Как и обрезка деревьев, это стало великолепным отвлечением, но когда Шрю пригласила её в Большой зал на чашечку кофе, Том уже был там. Словно ждал её.       Быстро освободившись от кофе, Гермиона провела остаток дня в кабинете Зельеварения, помогая Слизнорту разбирать просроченные и гниющие ингредиенты.       На самом же деле она не видела там Тома, но ей показалось, что видела. С каждой тенью, каждым движением, каждым звуком её натренированные в войне инстинкты набрасывались, предполагая самое худшее. Но это был не он — лишь её паранойя, — и вместе со Слизнортом Гермиона спокойно закончила начатую задачу.       К тому времени, когда дело дошло до ужина, Гермиона в большей мере осталась невредимой и, к тому же, пришла в Большой зал немного раньше. Помещение практически пустовало, и, к её облегчению, место за столом профессоров, которое обычно занимал Том, тоже было свободно.       Гермиона направилась по коридору к своему привычному месту… но затем остановилась.       Хм-м.       Передумав, Гермиона повернула к столу Пуффендуя.       На время рождественских каникул столы были укорочены, что делало их более уютными. Но, несмотря на это, за столом пуффендуйцев по-прежнему сидела только одна голова, и Гермиона узнала её.       Она подошла и заняла место напротив мальчика.       — …Ч-что вы делаете? — смущённо оглядываясь по сторонам, в нерешительности спросил Эдвард, когда Гермиона села.       — И тебе добрый вечер, — отшутилась Гермиона.       Эдвард прищурил глаза.       — Компания мне не нужна, если вы здесь для этого.       — Прошу прощения, — с лёгкой обидой в голосе произнесла она, — С чего ты взял, что я сижу здесь ради тебя? Может быть, здесь освещение лучше, чем наверху, —добавила она, кивком указав на стол профессоров.       — При всём уважении, мисс, — дерзко продолжил Эдвард, — Я единственный пуффендуец, которого вы знаете. Иначе зачем вам здесь находиться?       Гермиона выпрямилась.       — К твоему сведению, я знаю много других пуффендуйцев!       Эдвард покачал головой, закатив глаза и принявшись за запеканку.       Ой.       По правде говоря, Гермиона решила поужинать за столом пуффендуйцев потому, что он находился прямо напротив места, где за столом профессоров сидел Дамблдор, и она ещё не чувствовала себя в большей безопасности. Но говорить об этом Эдварду она, конечно, не собиралась.       Гермиона достала «Ежедневный пророк» и начала просматривать заголовки.       — Ты... наслаждаешься каникулами? — вежливо спросила она, накладывая себе порцию пастушьего пирога.       Эдвард медленно поднял глаза от еды, слегка нахмурившись. Затем он повернулся и жестом указал на слизеринский стол.       В конце стола сидела группа шумных мальчишек, и... ох. Гермиона заметила знакомую темноволосую голову. Сигнус.       Она нахмурилась.       — Что он делает здесь в каникулы?       Мальчик пожал плечами.       — Говорит, в этом году его родители уехали в отпуск.       Гермиона поджала губы. Но теперь, когда она смотрела в сторону стола Слизеринцев, она заметила, что там действительно... довольно много учеников. Обычно на каникулах Слизерин становился самым малочисленным факультетом.       — Эдвард... если Сигнус всё ещё доставляет тебе проблем, — продолжила она, — я могла бы научить тебя нескольким заклинаниям, чтобы сбить с него спесь. Если хочешь.       Эдвард вытер свой рот.       — Правда?       — Правда, — сказала она. — Технически, я не профессор, поэтому в мои обязанности не входит запрещать вам друг на друга накладывать заклинания. Я здесь только для того, чтобы лечить ваши раны уже после того, как вы их получили.       Эдвард фыркнул от смеха и слегка кивнул.       — Почему вы... почему вы так добры ко мне?       — В этой жизни есть лишь одна вещь, которую я не люблю больше, чем неправильно расставленные книги, — совершенно искренне сказала Гермиона, — и это хулиганы.       — Большое спасибо, ми… — Эдвард прервал свою речь на полуслове.       Гермиона не успела спросить, почему он остановился, потому что в этот момент к её плечу прикоснулось мягкое, холодное касание, и она подняла взгляд.       — О, — Пульс Гермионы участился. Она не смогла сдержать своего раздражения. — Что тебе нужно? — довольно грубо спросила она.       Но Том сделал вид, что не услышал её слов, обошёл её и провёл рукой по спине, усаживаясь на скамейку рядом с Гермионой.       — Добрый вечер, Гермиона. — почти промурлыкал он, сидя так близко, что их ноги соприкасались, — Эдвард.       — Э-э-э... добрый вечер, профессор, — пробормотал Эдвард, переведя взгляд с неё на Тома. И неуверенно добавил: — Эм, у-у меня проблемы?       — Ни в коем случае, нет, вовсе нет, — выразительно произнёс Том. — Мне лишь хотелось проведать мадам Грейнджер. Вчера она чувствовала себя не очень хорошо, — мужчина повернулся к ней. — Не так ли?       Гермиона хотела ответить нет, это определённо не так, но прежде, чем она успела вымолвить хоть слово, неожиданно напряглась.       Потому что рука Тома скользнула на верхнюю часть её бедра, сильно сжав его.       Если бы не место, где они находились, Гермиона бы накричала на него, оттолкнула бы. Но, не желая устраивать сцену перед профессорами — в особенности перед Дамблдором, — Гермиона ограничилась тем, что наступила каблуком ему на ногу.       Том лишь сильне сжал руку.       Гермионе удалось прочистить горло:       — Что ж. Как видишь, сейчас я в порядке. Так что тебе нет нужды...       — Не говори глупостей, — мягко пробормотал Том. — Тебе не стоит быть одной.       Биение её сердца чувствовалось где-то в затылке.       — Хорошо, что я не одна. На самом деле, я очень мило ужинаю с Эд…       Гермиона замолчала, оглядываясь на Эдварда. Он стоял на месте, собирая свою сумку.       — Что ты делаешь?       — Я, э-э... просто забыл кое-что в общежитии. Я просто собираюсь... — Эдвард жестом указал на выход. — Спокойной ночи, мисс. Профессор.       Эдвард поспешил прочь.       Гермиона с мольбой смотрела ему вслед, а когда он скрылся из виду, она повернулась и сузила глаза на Тома.       — Взгляни, что ты наделал, — обвинила она, прежде чем прошипеть: — Что ты делаешь?       — Ужинаю, — черты лица Тома были совершенно невинными.       — А почему ты ужинаешь здесь? — с нажимом спрсила Гермиона.       Том одарил её улыбкой и, наконец, отпустил её бедро. Вновь свободной рукой он взял салфетку, а другой потянулся и зажал чужой подбородок пальцами. Его хватка была болезненно крепкой, и прежде чем Гермиона успела отстраниться, он провёл салфеткой по её щеке.       — Хотел проверить, как у тебя дела, — мужчина выдержал паузу, закончив вытирать салфеткой, и провёл большим пальцем по линии нижней губы, — твой рот.       — Не стоит... – Гермиона откинула голову назад и шлёпнула его по рукам, — трогать меня.       Том улыбнулся и взглянул на салфетку.       Гермиона заметила пятнышко соуса. Боже.       — Не стоило беспокоиться, — огрызнулась она, снова вытирая лицо. — Я никому не собираюсь рассказывать о том, что произошло. И уж тем более ученику.       Том наблюдал за ней. Изгиб его брови стал резким.       — Нет?       — Ты сохранил мой секрет о том, что случилось с Хагридом. Будет справедливо, если я сохраню твой. И знаешь, как говорится, — сказала она, возвращаясь к «Ежедневному Пророку», словно присутствие мужчины нисколько её не беспокоило. — Даже лучшие из нас время от времени ошибаются, и все мы заслуживаем второго шанса, не так ли? Даже ты.       Том заговорил не сразу, а когда заговорил, в его голосе сквозило подозрение.       — Прошу прощения?       — То, что ты сделал, было ужасно недальновидно, — смело заявила она. — Но ты далеко не первый, кто пытается избавиться от меня из-за моего наследия, и я уверена, что не последний. Поэтому, поскольку ты кажешься мне полезным человеком, я решила дать тебе шанс — всего один шанс, — увидеть свою ошибку.       Том облокотился на стол и ухмылялся, глядя на нее. Он выглядел крайне позабавленным.       — Ты дашь мне... ещё один шанс?       — Я понимаю тебя, — пробормотала Гермиона, не разделяя его веселья по поводу сложившейся ситуации. — Есть много ведьм и волшебников маггловского происхождения, которые не ценят культуру, в которой родились. Многие даже, возможно, представляют угрозу для нашего образа жизни, а магглов, которые, несомненно, так считают, еще больше. Но ты должен осознавать, что я не правило. Я — исключение, и я дам тебе единственный шанс убедиться в этом.       Он переместился рядом с ней, и в следующее мгновение его рука легла ей на плечи.       Подобная близость заставила её кровь застыть в жилах.       — О, это... очень красивая подача, — сказал Том, а его голос стал ниже, стоило ему приблизиться. — Весьма убедительно. Но, видишь ли, боюсь, это уже далеко не так просто.       Гермионе захотелось оттолкнуть его, наброситься на него с ножом. Но теперь она видела, что за ними наблюдают студенты из другого конца коридора и несколько профессоров. Он бы не стал причинять ей вред на глазах у всех.       — Что ты имеешь в виду? — пробормотала она, напрягая мышцы.       Глаза Тома встретились с её глазами, и взгляд его был непоколебим.       — Почему ты не выпила его, Гермиона?       Гермиона моргнула.       — Я… Потому что ты... Он был отравлен.       — Как ты узнала? — задал вопрос мужчина, а когда она не ответила, добавил: — М-м?       — Я… не знала. Это была удача. Одно из моих... — Гермиона выдохнула. — Одно из моих старых перьев потеряло шип. Он попала в чай, и произошла реакция.       Том пожал плечами, поднял свой кубок и отпил тыквенного сока. Из-за их близости она услышала, как он сглотнул, и его черты лица исказились в гримасе.       — Да, но это не совсем объясняет произошедшее, не так ли?       — Объясняет, конечно — сказала она, но в словах её не было уверенности. Когда они начали говорить, Гермиона чувствовала в своих руках контроль, но сейчас она была в замешательстве. К чему он клонит?       Мужчина издал зубами щёлкающий звук.       — Вчера на лестнице ты почти выкрикнула мне свои мысли, — сказал он, едва слышно прошептав: — Что ты знаешь, что я сделал. И ты знаешь. Не так ли?       У Гермионы возникло чёткое ощущение, что она попадает в ловушку. Однако она не была до конца уверена.       — Ну… да, это как раз то, что мы только что обсуждали. К чему ты клонишь?       Том пристально посмотрел на неё, наклонив голову. Взгляд его был пронзительным.       Белые стены.       Чистый холст.       Пустое поле.       — В тебе есть что-то... необычное, — размышлял он. — Не так ли?       Гермиона разорвала их зрительный контакт, чтобы закатить глаза. Она нетерпеливо хмыкнула и взяла в руки «Ежедневный Пророк».       — Ладно. Очевидно, ты не в состоянии дать прямой ответ, так что если не возражаешь...       Том хлопнул свободной рукой по столу, не позволяя ей взять газету, а другой крепко обхватил за плечо, удерживая на месте.       — Ты знаешь то, чего не должна знать. Ты суёшь нос туда, куда совать не следует, — Том улыбнулся ей, и это выглядело слегка печально. — Не думаю, что я до конца понял, что ты задумала, но кто-нибудь говорил тебе, Гермиона, что любопытство кошку сгубило?       Её руки заметно дрожали. Она опустила их на колени и сцепила вместе. Показывать этого Гермиона не хотела.       — Да. Мой отец, вообще-то, — сказала она чопорно. — Слишком много раз, чтобы можно было сосчитать. Слышать это от тебя не страшнее, чем от него.       Том широко улыбнулся.       — Нет? — спросил он, едва сдерживая смех. — Ни капельки?       Гермиона сглотнула.       — Нет, — сказала она так уверенно, как только могла. — Я не... Хотя я не могу сказать, что полностью понимаю, что ты надеешься получить от этого разговора... Я не хочу быть для тебя угрозой, Том. Мы так хорошо ладили до этого. Я думала, мы даже...       Он замолчала, когда Том рассмеялся. Гермиона не собиралась осуждать его.       — Думаешь, что ты мне угрожаешь? — спросил он, недоверчиво усмехаясь.       — Ты пытался убить меня. Как ещё я могу истолковать это?       Рука Тома переместилась ниже по спине, пальцы нависли над позвоночником. Он наклонился ближе. Это было почти интимно.       — Пауку угрожает муха?       Это был ровный, нежный шепот, и всё-таки кожа Гермионы стала горячей.       — Ты знаешь, Риддл, — проговорила она, не в силах сдержаться. — Те, кто верит в превосходство чистокровных, все одинаковы. Они настолько зациклены на том, что магглорождённые ниже их, что мы никогда не сможем быть им ровней, что в конце концов... у них есть одна общая черта. Они никогда не замечают, что мы приближаемся, — огрызнулась она. — Гриндевальд пал. Он тоже был безрассудным и недальновидным, и это привело к его поражению. Я даю тебе этот шанс — единственный шанс, — рассмотреть его ошибки и научиться на них. Но если ты не отступишь... ты увидишь, что я паук в этом сценарии, и ты тоже потерпишь поражение.       С этими словами Гермиона встала со скамейки, отмахнувшись от его прикосновения, и пошла прочь.       — Теперь я вижу, — окликнул её Том, когда она прошла всего несколько шагов.       Гермиона была столь взволнована и разгневана, что не могла прекратить. Она остановилась и оглянулась.       — И что же ты видишь? — рявкнула она.       Том опирался локтём на стол, подперев челюсть рукой. Он выглядел развлеченным, совершенно расслабленным, и в этот самый момент она ещё никого так не ненавидела, как его.       — Ты сказала мне, что думаешь, будто из тебя получится бы отличный гриффиндорец. Раньше я этого не замечал, но теперь... — он медленно кивнул: — Думаю, так и есть. У тебя хватает смелости, не так ли? — сказал мужчина. — Даже когда на неё совершенно нет оснований. Гриффиндор до мозга костей.       Гермиона хмуро посмотрела на него. С неё достаточно. Не стоит продолжать попытки убедить его завербовать её. Ей придётся найти его покои, проникнуть в них и найти дневник. Он не оставил ей выбора.       — Пошёл в задницу, — прошипела она.       И когда она поспешила прочь, сквозь шум и суету ужина до слуха Гермионы донёсся звук его смеха, что преследовал её всю дорогу.