____
Дорогой Марвин, Не понимаю, по каким причинам я не должна называть тебя по имени. Ты используешь моё, так? Ты действительно ожидаешь, что я буду обращаться к Армандо по имени, а к тебе нет? Спасибо за твоё любезное предложение. Ты и так уже достаточно сделал для меня, но я всё же могла бы воспользоваться им… В знак благодарности к этому конверту прилагается небольшая горсть измельчённых в порошок дикобразов. Надеюсь, они понравятся тебе. Они мои любимые. Всего наилучшего, Гермиона.____
Гермиона наблюдала с балкона совятни за тем, как выбранная ею сова грациозно парила над лесом, доставляя Эйвери небольшой свёрток. Это утро было оживлённым — одно из первых этой зимой. Наверху, в совятне, холод был в три раза сильнее. Обычно она использовала чары, чтобы согреться. Однако этим утром Гермиона предпочла прочувствовать весь холод. Это освежало. Помогало думать. После того, как она поговорила с Томом, а затем он одолжил ей дневник Ровены, Гермиона тщательно обыскала библиотеку Хогвартса, просматривая разделы с некрологами в каждом номере Ежедневного Пророка, опубликованном за последние два года. Она искала часами. Как Гермиона и подозревала, она не нашла ни одного упоминания о Хепзибе Смит. Это означало, что Хепзиба была жива и здорова и ещё не показала Тому ни медальон, ни чашу, и Том не шёл по их следу. В таком случае напрашивался вопрос, почему Том, казалось, ни капли не интересовался вещами основателей? И зачем он отдал ей дневник Ровены? Должны была быть какая-то причина. Он не отдал бы его ей по доброте душевной. Должна была быть какая-то причина. Она просто… ещё не видела её. Гермиона вздохнула над ограждением балкона, и от её дыхания образовалось аккуратное облако конденсата. Затем она пожелала удачного дня совам и начала спускаться обратно в замок. Дневник Ровены действительно был невероятным. В нём содержалось подробное описание её сна о бородавчатой свинье — сна, который вдохновил её на расположение и название Хогвартса. Были записи из первых рук и планировании самого замка: перемещающиеся лестницы, идея и чары распределяющей шляпы, конфликт основателей со Слизерином о чистоте крови и преступлении в Хогвартсе. Одной лишь диадеме она посвятила множество страниц. Это было чудом. Он должен был быть в музее. И хотя она осуждала его за это, она также понимала, что Том хочет оставить его себе. Это было эгоистично и недальновидно, но она понимала желание сохранить его. Что тогда говорить о ней? — Доброе утро, Гермиона. Гермиона слегка подпрыгнула. — Ох. Доброе утро, Том, — ответила она. Откуда он взялся? — Ты выглядишь… бодрым. Том улыбнулся ей, легко идя с ней нога в ногу. — Я только что расстался с шестикурсниками на неделю, и теперь у меня есть свободное время. — И перед обедом тоже? Повезло. — Действительно. Я иду в библиотеку. Ты не против присоединиться ко мне? — спросил он. — Если у тебя нет планов, конечно. Гермиона уставилась на него. Библиотека. Он приглашал её в библиотеку. Конечно. На самом деле, ей очень не хотелось идти с ним в библиотеку. Она шла на кухню, чтобы украсть для себя ранний обед и чайник, полный чая. Но когда представилась возможность и её пригласили станцевать танго, кто она такая, чтобы отказаться? — Конечно, — согласилась она. — Я всегда могу выделить немного времени на чтение. — Прекрасно, — сказал Том, улыбаясь так, что были видны белые зубы. — Как продвигается работа над твоей статьёй? — Она… — Гермиона прочистила горло. На самом деле, она ещё не приступила. — …в процессе, — робко сказала она. — Хочешь, чтобы я взглянул? — предложил Том; как всегда джентльмен. — Две пары глаз, безусловно, лучше, чем одна. — М-м. Возможно. Как только она будет в лучшем состоянии. — Я не буду осуждать тебя за сырые мысли. — О, но, понимаешь, я должна сначала перенести их на пергамент, чтобы ты не осуждал меня, — засмеялась она. Он понимающе кивнул. — Ах. Я понимаю. Когда их путь в библиотеку затянулся, Гермиона с сожалением осознала, что начинает немного привыкать к его компании. В нём чувствовалась тихая, утончённая аура, и впервые после знакомства с ним она не чувствовала дискомфорта. На самом деле, находиться рядом с ним казалось… нормальным. Одна только эта мысль заставляла её чувствовать себя грязной. — Так откуда ты, Гермиона? Гермиона удивлённо взглянула на него. — М? — Я вдруг понял, что на самом деле ничего не знаю о тебе, — сказал Том, пристально глядя на неё сверху. Казалось, будто он мог видеть её насквозь. — Ты ведь не училась в Хогвартсе, да? — Нет, — сказала она. Сердцебиение ускорилось. — Нет, я не училась здесь. На самом деле, у меня домашнее образование. Мои родители не хотели, чтобы мы расставались в военное время, а в Оуэстри у нас было убежище. С годами лгать стало легко. С Томом наедине это было не так. Но Том кивнул, как и все остальные. Не похоже, чтобы он сомневался в её словах. — Значит, это другая обстановка для тебя. — Да. Мне интересно, на какой бы факультет я попала. Какого учителя я бы считала лучшим, какой предмет нравился бы мне больше всего. — Что же, отвечаю на два твоих вопроса: История, — сказал Том, приподняв уголок губ. — Что насчёт факультета… м-м… — он задумчиво посмотрел на неё, слегка наклонив голову. — Пуффендуй? Гермиона издала возмущённый звук. — Ах, прошу прощения, Я забыл, что ты писательница. Рейвенкло? Гермиона усмехнулась. — Предпочитаю думать, что Гриффиндор. — Гриффиндор, — повторил он, сморщив нос. — О Боже. Мне жаль, мисс Грейнджер, но я не знаю, сможем ли мы больше быть друзьями. — Эй. — Знаешь, теперь, когда я думаю об этом, мне кажется, что было бы лучше, если бы я пошёл в библиотеку один. Прежде чем она осознала, что делает, она толкнула его локтём. Сразу же после того, как она коснулась его, она пожалела об этом. Но — дерьмо — было слишком поздно. Она сделала это. Она толкнула Лорда Волдеморта локтём в рёбра. И он… Он засмеялся. Он засмеялся. В каком мире она жила? Добравшись до первого этажа и дойдя до широких дверей библиотеки, они чуть не наткнулись на выходящего оттуда человека. — О… здравствуйте, профессор, — вежливо поздоровался Том. Дамблдор остановился на полпути, глядя на них. — Доброе утро, Том, Гермиона. — Думаете, у вас достаточно книг, сэр? — спросила Гермиона, глядя на стопку книг, парящую позади Дамблдора. — Их никогда не бывает достаточно, моя дорогая, — сказал Дамблдор. Затем он слегка кивнул им, сказал: — Приятного отдыха, — и возобновил свой путь из библиотеки. Стопка книг послушно последовала за ним. Гермиона удивлённо взглянула на Тома. Должно быть, он торопился. Том пожал плечами, и они пошли дальше. Несмотря на то, что она находилась в Хогвартсе уже два года, Гермиона всё ещё не привыкла видеть Дамблдора таким молодым. Она мало общалась с ним и вообще не видела, чтобы он проявлял какой-либо интерес к Тому. Но она была уверена, что, несмотря на решение Диппета позволить Тому преподавать, Дамблдор всё ещё держится за свои подозрения касательно него. Должно быть, он внимательно следил за ним. Эта мысль успокаивала. Гермиона продолжала следовать за Томом, пока он вёл их к широкому столу у окна. — Всё в порядке? — вежливо спросил Том. — Прекрасно. Пока Том доставал книгу, которую принёс с собой, и кое-какие записи, Гермиона достала чистый пергамент и своё любимое перо. Ей действительно нужно было начать работу над статьёй. Но Гермиона всё ещё была отвлечена встречей с Дамблдором. Был ли он против преподавания Тома? — интересовалась она. Или Диппет принял всю ответственность за решение на себя? Должно быть, он так и сделал, — решила она. Если бы Дамблдор знал, что Диппет думает о Томе, то ни за что не допустил бы этого спокойно. Ей было интересно, что чувствует Том, вновь живя с Дамблдором бок о бок. Было ли ему некомфортно рядом с ним? Он не выглядел слишком обеспокоенным, когда они столкнулись с ним. Но опять же, он бы не стал показывать этого. Маска Тома, судя по тому, что она видела, была превосходной. Он создал идеальную личность и… Гермиона выпрямилась на своём месте. Внезапно… она увидела это. Всё, наконец, встало на свои места. Это наконец обретало смысл. Почему Том извинился перед ней, почему он пригласил её в Хогсмид, почему одолжил ей дневник Ровены, почему пригласил её в библиотеку именно сейчас. Она могла видеть всё это. Он не был заинтересован в дружбе с ней — она знала это. Разумеется. Он вообще не заботился о ней, но вот что действительно интересовало его… имидж. Все профессора Хогвартса были — грубо говоря — старыми. Младшей после Тома, скорее всего, была профессор Поппиуорт, и ей в лучшем случае была за сорок. Это означало, что хотя Том и ладил с ними, если бы он действительно казался их другом, это было бы по меньшей мере странным. Но что не выглядело бы странно? Дружба с молодой помощницей, единственным человеком в замке, который был его ровесником! Фактически, теперь, когда Гермиона под бдительным взором Дамблдора, могло бы показаться странным, если бы у них не появились своего рода товарищеские отношения. Он использовал её. …не то чтобы она не ожидала многого от него. Но всё же Гермиона не могла не чувствовать себя немного… ну. Задетой. Это было бессмысленно. Она также не хотела дружить с ним. Но она ничего не могла с собой поделать. Это была естественная эмоция. Он изо всех сил пытался притвориться её другом. Конечно, это оскорбило её. Ей было интересно, как далеко Том готов зайти. В конец концов, он одолжил ей дневник Ровены. У такой книги не было бы цены, если бы она содержала полезную информацию о диадеме. ... О. О, о, о. В ней содержится полезная информация о диадеме, — поняла она. Информация… которая вводила в заблуждение. На самом деле, она знала от Гарри, что дочь Ровены украла диадему и потеряла её. Но в дневнике Ровена написала об этом так, будто она всё ещё была надёжно спрятана. А Том… Том уже знал об этом. К этому времени он бы уже вытянул это у Серой Дамы. Так что, конечно же, он был бы не против поделиться с ней этой информацией! Во всяком случае, ему было выгоднее поделиться этим! Она опубликует неверную информацию на всеобщее обозрение в Ежедневный Пророк, и тогда любые следы, ведущие к диадеме, будут утеряны. Этот… этот подлый маленький ублюдок, — подумала она про себя. Он действительно был бесподобным. — Тебе обязательно делать это? Гермиона вскинула голову. Том наблюдал за ней через весь стол. Он выглядел… немного раздражённым. Она напряглась. — Делать… делать что? — Это. Он указал на её перо. Гермиона моргнула. — Что не так с моим пером? — Ты стучишь по нему. Ты разбрызгиваешь маленькие пятна повсюду. Том указал на лежащий перед ним пергамент. В верхнем углу было одно единственное чернильное пятнышко. — О. Прости, — сказала она немного неуверенно. Чернила. Это были просто чернила. — Ты не можешь стереть их? Губы Тома сжались. — Не в этом дело. Гермиона уставилась на него. — Тогда в чём дело? — В том, что мне не нужны чернильные пятна на моём пергаменте, — медленно сказал он. Она не понимала. — Тогда почему бы тебе просто не… — Потому что я буду знать, что это… — Том прервался. Он закрыл глаза и провёл ладонью по щеке. — Не могла бы ты просто… не делать это? — Гм. Хорошо, — пискнула она. — Без проблем. Я больше не буду так делать. — Спасибо. Когда Том снова наклонился к своему пергаменту, и стало очевидно, что она в безопасности, Гермиона убедилась, что держит перо неподвижно, всё это время борясь с улыбкой. Она подозревала, что этот маленький кусок раздражения был самым первым, что она увидела в его настоящей личности. Первый проблеск его истинного лица, который не был фарсом. И он был невротиком, — самодовольно подумала она. Идеальным перфекционистом. Она чуть не засмеялась, вспомнив описание Эйвери. Колкий. Колкий — безошибочно про него. Было понятно, что он будет таким. Имея оценки, которые даже она не смогла превзойти, это должно было быть очевидным. …она задавалась вопросом, не страдал ли он на каком-то глубоком, скрытом уровне от беспокойства. Теперь, когда Гермиона смотрела на его пергамент — в конце концов Том стёр пятно, — она не могла не удержаться от того, чтобы не заглянуть в его записи. — Это… ты планируешь занятия? — Да. Для седьмого курса. Поскольку большую часть времени их обучал Биннс, их подготовка к ЖАБА отвратительна. Она кивнула. — Да, он слишком сильно полагался на метод заучивания. Том пристально посмотрел на неё. — Или я так слышала, — добавила она. — В ходе своих исследований я всегда убеждалась в том, что обучение на практике является наиболее эффективным. Может, тебе стоит взять их в путешествие на юг? Пусть они сами увидят места, которые до сих пор запятнаны Эмериком Отъявленным? Том задумчиво провёл по кончику пера. — Возможно, тебе стоит преподавать. — Нет уж, спасибо. Я всегда лучше разбиралась в Арифмантике. — Арифмантика? — он задумчиво прикусил губу. — Я был уверен, что тебе бы лучше подошли Чары. — Правда? — Самые полезные заклинания для исцеления — чары, не так ли? — Правильно, — сказала Гермиона. — Но не всем из нас повезло так, как тебе, и не у многих есть возможность связать работу со своими увлечениями. — Ты не увлечена целительством? — Полагаю… что я немного похожа на тебя, — смело сказала она. Том склонил голову. — Я не в восторге от студентов и монотонности ежедневных порезов, царапин и бумажной работы. Но мне нравится магия, стоящая за заклинаниями, работа с зельями, множество способов снять одни и те же проклятья и порчи. Это… волшебство, то есть… правда, это красиво. Том долго смотрел на неё. Он задумчиво провёл большим пальцем по губе. — Красиво… даже когда ты работаешь с кровью, гноем и сломанными конечностями? — О, да, — выпалила она. — Да, это мой любимый вид магии. Черты Тома смягчились из-за короткого смеха. — Возможно, ты права. На этот раз Гермиона наклонила голову. — Возможно, ты немного похожа на меня.____
Позже тем же вечером, за ужином, Гермиона налила себе второй кубок вина. Она наполнила его до краёв. — Трудный день? — Кеттлберн что-то пробормотал около неё и тоже налил себе второй стакан. — Они все такие, Сильванус, — протянула она. Он пробормотал в знак согласия, и каждый из них сделал глоток вина. Сквозь шум Большого зала, оживлённо во время ужина, раздалось низкое уханье, и мгновение спустя из окна позади вылетела коричневая сова и села на спинку её стула. Она опустила голову и протянула толстое письмо. Гермиона взяла его и нежно погладила сову, прежде чем та снова улетела. Затем она сосредоточилась на своём письме, и когда она вытащила его из конверта, восковая печать треснула, превратившись в цветок. Это была одна красная роза. — Ах, поклонник, я вижу, — поддразнил Кеттлберн. Гермиона нахмурилась, но цвет щёк выдал её. Она откинулась на спинку стула, пытаясь посмотреть письмо под таким углом, чтобы Кеттлберн не мог разглядеть его. Дорогая Гермиона, Разница между тобой и мной в том, что тебе дали красивое имя. Я получил его в честь моего дедушки, и если бы у тебя была возможность встретиться с ним, ты бы, несомненно, поняла причину, почему я не слишком люблю это имя. Спасибо за дикобразов. Должен признаться, что, получив твой подарок, я прикончил их прежде, чем успел прочитать твоё письмо. Они одни из моих любимых лакомств. Надеюсь, тебе понравится твой подарок. Твой, Эйвери. Гермиона рассеянно играла с листьями розы, размышляя над письмом. Теперь зная, что Том использовал её в качестве своего прикрытия, она поняла, что ей не нужен Эйвери, чтобы завоевать расположение Тома. У неё никогда его не было. Сейчас было бы довольно просто заинтересовать Тома, если бы она продолжала правильно использовать свои возможности. Но… Она ласково улыбнулась письму, понюхала бутон. Эйвери ей очень нравился. В то время как дружба с Томом была фарсом, дружба с Эйвери была приятной. Он был милым. Он напоминал ей Рона. И хотя было понятно, что он был заинтересован в ней… временная линия всё равно была нарушена. Что плохого в том, чтобы продолжать писать ему? Разве ей не было позволено быть немного эгоистичной? Она отдала свою жизнь на благо волшебного мира… разве она не заслужила этого? Гермиона убрала письмо и застенчиво огляделась. Никто не обращал на неё особого внимания. Казалось, несколько студентов обратили внимание на розу в её руках, но ей было всё равно. Она бросила взгляд на стол профессоров. Том смотрел на неё. Встретившись с его карими глазами, у Гермиона внезапно возникло странное чувство, будто её поймали на чём-то неправильном. Нет, сказала она себе. Ничего плохого. Итак, она демонстративно поддерживала зрительный контакт. Она не будет первой, кто отведёт взгляд. Это он начал смотреть. Но снова Том поступил не так, как ожидалось. Вместого того, чтобы посылать ей задумчивые или осуждающие взгляды, он указал глазами на розу и многозначительно поиграл бровями. Гермиона чуть не подавилась вином. Том первым отвёл взгляд, смеясь себе в руку. И хотя у неё не получилось, Гермиона изо всех сил сдерживала ухмылку. Она не смела оглянуться.