Peremo / Убийство

      Эти выходные стали первыми официальными выходными квиддичного сезона в этом году.       Гермиона ненавидела его.       В пятидесятых по какой-то причине было ещё меньше правил техники безопасности, чем в её собственном времени, и в ту субботу было уже двое учеников со сломанными ногами и один с проколотым лёгким. Это не считая остальных с порезами и синяками.       И в довершении ко всему, Гриффиндор проиграл. Слизерину.       Это означало, что выходные у Гермионы были настолько загруженными, что к тому времени, как наступило утро понедельника, и её прикроватные часы пробили шесть часов, у неё было ужасное настроение. Она чувствовала себя так, будто не отдыхала вообще.       Однако, напомнила она себе, по крайней мере всегда есть кофе.       Её личные покои, как и лазарет, находились на первом этаже, прямо по коридору от класса Чар. Это означало, что вид из её окна был очень скудным, а так же в комнату просачивался любой шум из коридора на протяжении всего дня. Однако её покои были недалеко от Большого зала, из-за чего путь на завтрак был не так им уж и долгим.       Проходя между комнатой и парадной лестницей в то утро, Гермиона, должно быть, зевнула не менее трёх раз. Она уже было открыла рот для четвёртого зевка, когда резко остановилась на нижней ступеньке.       Он был там.       Чёрт.       Тот самый грубый Том, которого она встретила прошлой ночью в Кабаньей голове, стоял у входа в Большой зал, разговаривая с Диппетом и Слизнортом.       Действительно, это не должно было стать неожиданностью. Катберт умер. Конечно, им нужно немедленно начать поиски преподавателя.       Он выглядел... хорошо. Она не была слепой. Он выглядел прекрасно. Гораздо лучше, чем она, которая даже не расчесала свои волосы. Но, несмотря на то, как хорошо он выглядел в своей тёмной облегающей мантии поверх того, что было похоже на идеально выглаженную майку, он также казался несколько претенциозным. Будто вокруг него витало превосходство.       Гермиона фыркнула, а затем взвесила свои варианты. Она не хотела встречаться с ним. Она не хотела, чтобы Том начинал свою преподавательскую деятельность в Хогвартсе, при этом думая, будто нашёл себе друга в её лице, потому что это определённо было не так. Это было не очень красиво с её стороны — сбежать вчера, — однако то, что он сказал о её статье, было ещё хуже, поэтому ей было всё равно.       Однако Гермиона хотела наконец выпить свой утренний кофе, а Том до сих пор стоял между ней и наполненными чайниками, которые ожидали её в Большом зале.       Итак, Гермиона сделала единственное, что могла в этой ситуации: она опустила голову, бросилась вперёд как можно быстрее и сделала вид, что не видит их.       Кроме Слизнорта и Диппета остальные профессора Хогвартса не особо уделяли ей внимание. Она была неквалифицированной помощницей, поэтому зачем им это? Не говоря уже о том, что она была молода и не отличалась особым ростом. Когда она надевала мантию, то часто могла издалека сойти за ученицу.       И её это вполне устраивало. Чем меньше она привлекала внимания, тем больше была вероятность того, что она не сможет сильно повлиять на временную шкалу.       На этот раз, к счастью, Диппет и Слизнорт не заметили её... наверное. Судя по тому, как тело Слизнорта сдвинулось в сторону, когда она проходила мимо, он, возможно, видел её, но даже если и так, то ничего не сказал.       Идеально.       Успешно предотвратив возможное столкновение, Гермиона добралась до Большого зала и поднялась к учительскому столу, не проронив ни слова.       Ещё лучше.       Добравшись до своего привычного места, она равнодушно поздоровалась с мадам Шпиндель, которая сидела справа от неё, и профессором Кеттлберном — слева.       Ах.       К тому времени, как Слизнорт, Диппет и Том зашли в Большой зал, Гермиона уже допила половину кружки и была в приподнятом настроении. Настолько, что она наблюдала за ними до тех пор, пока они шли по центру зала.       Том встретился с ней взглядом.       Гермиона нахмурилась, возбуждённая от смеси усталости и кофеина.       Он улыбнулся в ответ.       Она инстинктивно нахмурилась сильнее, а затем начала чувствовать себя неловко. У неё не было хороших гляделок с тех пор, как она училась с Малфоем. На самом деле, это было довольно незрело.       Решив вести себя более взросло, Гермиона вздёрнула подбородок и откусила кусочек тоста.       Вскоре после того, как все расселись, Диппет завёл утреннюю речь.       Он начал со своего обычного приветствия, а затем продолжил говорить о последних новостях о Кубке Хогвартса и ежедневных отчётах о работе по снятию проклятия, которое преследует четвёртый этаж уже несколько месяцев.       Лишь наполовину обратив внимание на это, Гермиона доела свой тост и отпила тыквенного сока.       — А теперь, наконец, вы все можете тепло поприветствовать нашего нового профессора Истории магии — мистера Тома Риддла.       Сок, который она ещё не проглотила, хлынул вверх по задней стенке её горла, а затем прыснул из её ноздрей.       Ученики в передней части зала засмеялись — наверняка над тем, как она разбрызгала сок по всему учительскому столу, — однако Гермиона лишь смутно осознавала это. Потому что часть её сока попала не туда, и она судорожно начала пытаться не захлебнуться.       Она хотела и брызгала слюной, пока Кеттлберн любезно не предложил ей салфетку. Она схватила её и закашлялась прямо в ткань, пытаясь приглушить звук.       — Ты в порядке, дорогая? — спросила мадам Шпиндель рядом с ней, нежно похлопывая её по спине.       Гермиона отмахнулась от неё и ещё немного покашляла в предложенную салфетку.       — Тебе нужно немного...       — Нет, нет, — удалось прохрипеть Гермионе между приступами кашля, вставая из-за стола. — Мне просто... нужно... на воздух.       Зная, что Диппет замолчал, и во время этой тишины она начала устраивать сцену, Гермиона встала и быстро выскользнула из зала через боковой вход.       Выйдя в коридор, она безудержно закашлялась, выгоняя остатки сока из лёгких. Она медленно шла вперёд, а затем нашла в самом конце, между колонной и доспехами, укромный уголок, в который и нырнула. Она наклонилась и положила руки на колени, делая глубокие вдохи через рот.       У неё кружилась голова.       Это было не от кашля.       Том Риддл. Он — Том Риддл.       И она, чёрт возьми, сидела и спорила с ним в баре о правах магических существ, как полная дура!       А он был...       Она...       Она поднесла ладони к глазам и надавила на них.       Ох, милостивый Мерлин.       Это была её вина. Том Риддл... Волдеморт был в Хогвартсе, и всё это была её вина!       Из всех перемен, которые она могла внести за собой в течение временной шкалы, работа Тома Риддла в Хогвартсе была худшим сценарием развития событий. Дамблдор всегда беспокоился о том, что он привлекал учеников к своим планам, а сейчас, когда Диппет до сих пор является бесполезным — по большей части — директором, он получил прекрасную возможность сделать это!       И это было из-за неё!       Но всё, что она сделала, — мимоходом поговорила с Диппетом во время ужина после того, как стало известно, что профессор Бинс скончался! Каким образом это повлияло на него? Он был непреклонен в своём решении из-за того, что Риддл молод, не так ли?       Так почему же решили сейчас выбрать именно его?       Гермиона задумалась над этим, с тревогой закусив губу, а потом чуть не ударила себя по голове, когда поняла, что…       Конечно, Диппет нанял его. Теперь, когда она думала об этом в таком ключе, все это имело смысл!       Потому что Диппет был никчёмным! Должно быть, ему было достаточно трудно заменить Вилкост, но найти второго нового профессора так скоро... Возможно, поэтому в ее временной шкале Бинсу позволили остаться призраком. Лень, отчаяние и плохая дисциплина.       Того, что она решила попробовать себя на роль преподавателя и получила определённую поддержку от Дамблдора, было достаточно, чтобы повлиять на Диппета. И, конечно, что ему было делать? У него был страстно желающий получить эту должность доброволец! Том уже предлагал себя несколько лет назад. Должно быть, в таком положении Диппету было слишком легко отправить Риддлу сову с согласием.       Это было в духе Диппета, и, зная, что она взаимодействовала с Риддлом, неудивительно, что он согласился, даже если это была История магии, а не Защита.       Волдеморт всегда был оппортунистом.       Гермиона, стоя неподвижно, откинула голову назад, пока не упёрлась в каменную стену.       Она слышала свой пульс в ушах.       Ей надо было успокоиться.       Паника не поможет.       Ей нужно...       Ей нужен был план.       Она оттолкнулась от стены и очень медленно начала идти.       О чём она знала, о чём она знала... думай, думай, думай, думай, думай.       В тысяча девятьсот пятьдесят втором Тому должно было быть двадцать шесть лет.       В этом возрасте он ещё не убил Хепзибу, а это означало, что у него только два крестража.       Кольцо и дневник.       Кольцо, по всей видимости, будет либо на нём, либо рядом, либо в его личных вещах. По крайней мере, если бы дошло до этого, то у неё была бы определённая цель.       Но дневник...       Гермиона зажмурилась. Дневник может быть где угодно. Первое, где ей стоило искать, — среди всех его вещей, здесь, в Хогвартсе, но он всё равно может находиться в каком-либо другом месте.       И тогда, помимо уже двух имеющихся крестражей, если она будет медлить, он сделает ещё два, а это...       Гермиона громко ахнула, прикрывая рот руками, когда мысли привели её к ещё одному вводящему в ужас заключению.       Если Том не работал в Горбин и Бэркес, то, возможно, он еще не нашел медальон и кубок. Может, не встречаясь с Хепзибой, он не обнаружит их, по крайней мере, еще очень много лет.       И это означало бы, что... след вполне может быть потерян.       Из-за того, что он не собирал предметы в нужное время и не создавал из них крестражи, она потеряла уверенность в том, где он прячет каждый из них.       Это означало, что преимущество, которое она могла бы дать Ордену, когда начнётся война... также было потеряно. План Б был реализован.       Чистейший ужас поселился глубоко в её костях.       Всего несколько слов Диппету, брошенных мимоходом, и короткий разговор за закрытыми дверьми с Дамблдором... она не просто нарушила временную шкалу.       Она её, чёрт возьми, уничтожила.

____

      Позже, когда Гермиона достаточно оправилась от своего экзистенциального кризиса, чтобы у неё получилось формулировать свои мысли в слова, она сообщила мадам Шпиндель, что плохо себя чувствует и не сможет помогать в лазарете до конца дня.       На это Шпиндель отреагировала без малейшего сочувствия, а затем начала настаивать на том, что, если она не в состоянии выполнять свои физические обязанности, то вполне сможет помочь ей со служебными.       Корова.       Итак, несколько часов спустя, когда солнце уже почти село за горизонт, Гермиона сидела, запершись в кабинете лазарета, и корпела над письмами, которые должна была написать родителям раненых учеников.       За это время она не дописала ни одного письма. Она не могла сосредоточиться весь день.       Потому что каждый раз, как она закрывала глаза, перед её взором появлялось самодовольное лицо Тома Риддла, когда он смеялся над ней в пабе. Она продолжала видеть его черты, представляя, как они исказятся и превратятся в те, что когда-то принадлежали Лорду Волдеморту. Всё время думая о его пальцах, что сжимали стакан со сливочным пивом в пабе, о пальцах, держащих тисовую палочку, которая забрала бесчисленное количество жизней.       Попав в пятидесятые, она представляла различные варианты развития событий встречи с Томом Риддлом. В каждом из них ей казалось, что она сразу же узнает его, ибо как без этого? Он терроризировал Гермиону, её друзей и всех, кто ей когда-либо был дорог. Он убил слишком многих из них, чтобы можно было сосчитать. Она всегда думала, что знает его сущность всем своим нутром.       Она просто не ожидала, что он будет таким... обычным. Как человек.       Гарри бесчисленное количество раз говорил о Томе Риддле, которого он видел в коллекции воспоминаний Дамблдора, но ни разу не упомянул о том, каким... нормальным он казался.       Но в этом и заключалась опасность, — подумала она. Вот почему так много людей поверили его фасаду и склонились на его сторону, вот почему...       — Мадам Грейнджер?       От внезапного звука его тихого голоса душа Гермионы чуть не покинула её тело. Когда она подпрыгнула от испуга, её перо взмыло вверх, приземлившись затем на противоположной стороне стола.       Несмотря на напряжённые мышцы шеи, Гермионе удалось обернуться.       Это был он. Том Риддл, стоящий не более чем в шести футах от неё, которого она намеренно надеялась избежать, терпеливо ждал в дверях. Как и в то самое утро, он выглядел безупречно. Она не слышала, как он вошёл.       Кожа Гермионы покрылась мурашками.       Его губы изогнулись в удовольствии, однако он не стал акцентировать внимание на её страхе. Вместо этого он объяснил:       — Профессор Слизнорт сообщил мне, что я могу найти вас здесь. Он сказал, что вы часто работаете допоздна.       Она моргнула, пытаясь не фокусироваться на своём учащённом пульсе.       — Эм, — сумела сказать она. Гермиона прочистила горло и облизала губы. — Да. Да, не люблю терять время зря.       Он многозначительно взглянул на письма, лежащие перед ней.       — Я вижу.       Гермиона закусила нижнюю губу. В то время, как она сидела, он стоял рядом. Ей пришлось вытянуть шею, чтобы посмотреть на него. Ощущение того, что она была ниже, не приносило никакого удовольствия.       — Эм... Я просто... — она указала на противоположную сторону стола, прежде чем поднялась и обошла его для того, чтобы забрать перо.       Она почувствовала облегчение, когда их рост немного сравнялся, а между ними оказался письменный стол. Не то чтобы он обеспечивал особую безопасность, но всё же.       — Я не хочу отвлекать вас, — мягко и вежливо сказал Том. — Просто я весь день хотел встретиться с вами, но вы не пришли на обед, а завтрак покинули довольно рано. Я хотел извиниться перед вами за прошлую ночь в Кабаньей голове.       Гермиона инстинктивно скрестила руки на груди и сузила глаза.       — Так же я хотел сказать, что, несмотря на несхожесть наших мнений, ваша статья действительно была очень хорошо написана. Вы привели отличный аргумент.       Какое-то время Гермиона смотрела на него, прежде чем отвела взгляд.       Он был идеальным. Его предложение помириться казалось совершенно искренним, и не было ничего, что могло бы заставить его казаться чем-то иным.       Однако Гермиона знала лучше. Единственная причина, по которой он искал её, заключалась в том, что он произвёл на неё плохое первое впечатление, о чём он знал. Теперь он просто пытался это исправить. Умаслить её, сохранить свой идеальный имидж. Вот, чем это было.       Она хотела сказать ему, чтобы он засунул свои извинения прямо себе в задницу. Ей хотелось выть и вопить о том, что она знает, кто он такой, знает, что он делал, и знает, что он потерпит неудачу.       Но даже если бы она и сделала так, то это было бы безрассудно и глупо. Это то, как поступил бы Гарри, окажись он в её ситуации.       Ей нужно было быть более спокойной и собранной. Прежде всего она нуждалась в том, чтобы он оставил её в покое. Она не могла позволить себе забыть об этом. Ей нужно было, чтобы он не удостоил её второго взгляда. Нужно было слиться с ним. Для этого... что же. Лучше позволить ему идти своим путём, — решила она. Будет прекрасно, если он сочтёт её неинтересной, скучной девушкой, которая, как и все остальные, повелась на его внешний фасад.       — Спасибо, — наконец пробормотала она, сжав губы в улыбке. — Я ценю это. И... я не должна была так огрызаться на вас.       Губы Тома дёрнулись в улыбке. Удовлетворённо.       — Ничего страшного. Осмелюсь сказать, что я это заслужил.       — Ну, — сказала она, не возражая, но и не соглашаясь с ним.       Том кивнул и, прежде чем тишина успела стать неловкой, сказал:       — Отлично. Что же, я должен оставить вас наедине. Наслаждайтесь остатком вечера, мадам Грейнджер.       Он вежливо улыбнулся и отступил назад, чтобы уйти.       И тут же Гермиона заметила это. Возможность. Это было решение, которое она не хотела принимать, но была только доля секунды. Она должна была решить.       Она не хотела этого делать. Она не хотела с ним разговаривать, не хотела смотреть на него, не хотела иметь с ним ничего общего, но…       — Подожди! — крикнула она ему вслед, сделав неверное решение.       На мгновение ей показалось, что она опоздала и, возможно, он ее не услышал. Но затем Том остановился, повернулся и встретился с ней взглядом. Ей было противно это делать, но она изо всех сил старалась смотреть на него из-под ресниц, как Джинни смотрела на Гарри. Гермиона облизала губы. Она ненавидела это.       — Пожалуйста, зови меня Гермиона.       Поза Тома расправилась, а затем на его лице появилась кривая улыбка. Она была очаровательной, игривой.       Она была совершенно обезоруживающей и отталкивающей.       — Приятного тебе вечера, — повторил он, слегка наклонив голову и на этот раз добавив: — Гермиона.