Peremo / Убийство

      Гермиона выдыхает в свои ладони.       — ... честно, мисс, Блэк начал это. Всё, что я делал, — защищался.       — Чушь, мисс.       — Это правда. Я сидел под ивой с Джудит, занимаясь своими делами, и следующее, что я помню, это летящее к нам проклятье!       — Тебе снова мерещится, а, Эдди?       Наступила короткая пауза, а затем:       — Ты проклял меня и знаешь это, ты, напыщенный муд...       — Хватит, — строго прервала Гермиона, вставая между двумя парнями. — Мне плевать, кто начал это. Эдвард, нельзя бросаться камнями в своих одноклассников. А тебя, Сигнус, я видела три раза на этой неделе, и, честно говоря, верю тебе так же сильно, как в то, если бы гигантский кальмар отрастил себе пару крыльев, — она снова вздохнула, однако на этот раз это больше напоминало вздох раздражения. — Эдвард, в пятницу ты останешься на отработку у профессора Джиггера...       — Но, мисс...       — Нет. В пятницу отработка у профессора Джиггера и точка, — отрезала она. — А у тебя, Сигнус, будет месяц отработки...       — Что? Это несправедливо...       — Нет, — перебила Гермиона. — Что несправедливо, так это время, которое мне пришлось потратить на заботу о других учениках, с которыми ты решил попрактиковаться в своих атакующих чарах, — она фыркнула. — У тебя месяц отработки, которые ты будешь отбывать у профессора Кеттлберна.       — Ой, да ладно, мисс! Вы и собаку не отправите к Кеттл...       — Десять очков со Слизерина за неподобающие разговоры о своих профессорах, и, если ты продолжишь спорить со мной, Сигнус, это будет ещё пять.       Губы Сигнуса скривились, будто он изо всех сил старался держать себя в руках.       Прошло мгновение.       — Отлично, — сказала Гермиона, когда пришла к выводу, что Сигнус действительно способен сдерживать себя. — Теперь, Эдвард, если ты не хочешь, чтобы опухоль вернулась, не забудь принять второе зелье, которое я дам тебе завтра в это же время.       — Да, мисс.       — Именно в это время. Опоздаешь на полчаса — будешь краснее профессора Слизнорта после большого количества огневиски.       — Да, мисс.       — Отлично. Теперь, за исключением случаев крайней необходимости, я не хочу видеть вас — никого из вас — здесь снова. Всё понятно?       — Да, мисс, — проворчал Эдвард.       Сигнус свирепо посмотрел на него, прежде чем опустил глаза на свои ботинки.       — Да, мисс.       Гермиона бросила на них последний равнодушный взгляд, после чего сказала:       — Превосходно. Можете идти.       Она сделала прогоняющее движение кистью руки, и, опустив голову, мальчики поспешили обратно в свои классы.       Как только они скрылись из виду, а эхо их шагов исчезло, Гермиона позволила себе опуститься на край одной из свободных больничных кроватей.       Она выдохнула через нос. Этот день такой длинный, хотя было только четыре часа.       Сигнус, как она узнала из разговоров, которые подслушала в комнатах персонала, был настоящей болью в задницах всех профессоров. Он не прилагал усилий к учёбе, огрызался при любом удобном случае и постоянно донимал остальных учеников.       Он был настоящим хулиганом, и, хотя она ненавидела наблюдать за этим, Гермиона ничего не могла сделать, кроме как назначить ему очередную отработку. Как отец Беллатрисы, Сигнус, к сожалению, может быть вполне важным для временной шкалы. Чего-то более серьёзного, чем простого наказания, могло быть достаточно, чтобы сбить его с пути, и поэтому Гермиона должна была оставить его в покое.       А затем был Эдвард... боже, благослови его. Долговязый и неуклюжий, он посещал лазарет чаще, чем другие любые ученики во всей школе. Что-то в нём, должно быть, кричало лёгкая мишень для остальных детей. Она подозревала, что это было как-то связано с его подержанной одеждой.       Теперь, когда они ушли, Гермиона, по сути, осталась одна. Другой обитатель лазарета, третьекурсник Клэренс Биггинс, был без сознания уже второй день, благодаря довольно серьёзному просчёту во время зельеварения. Тем временем смотрительница, мадам Шпиндель, имела ужасную привычку засыпать в кабинете лазарета на несколько часов, оставляя Гермиону ответственной.       Однако нельзя сказать, что Гермионе не нравилось работать в лазарете. В сущности ей приносило удовольствие помогать ученикам вылечиться от травм или болезней и ей нравилась свобода, которую она имела, находясь здесь. Нет никого, кто бы мог дышать ей в затылок. Но даже так, иногда было довольно... скучно. Утомительно.       Тем не менее, Гермиона всем сердцем желала, чтобы замок оставался в безопасности. На данный момент времени она была слишком юна, чтобы преподавать, — так сказали ей Диппет и Дамблдор. Единственное, что они могли ей предложить, — место помощницы мадам Шпиндель, и она была не в том положении, чтобы отказаться от этого.       Именно поэтому она с энтузиазмом приняла их предложение.       ...это было два года назад.       Вот уже два года она живёт в пятидесятых, и, если быть совсем честной, она ненавидит это осознание. Здесь, за несколько десятилетий до её собственного времени, у неё нет ни друзей, ни общественной жизни. Будучи помощницей без официальной квалификации, её перспективы на карьеру были ничтожны. В качестве молодой одинокой женщины она была так же ограничена во многом: в поступках, одежде, собственности и поведении.       Всё это душило Гермиону; этих проблем было достаточно для того, чтобы сломить дух даже самых жизнерадостных людей. Поэтому, увидев, что мадам Шпиндель начала шевелиться в кабинете, Гермиона поднялась с кровати и взяла свою сумку. Затем, не попрощавшись, она поспешила к выходу и направилась в то место, которое посещала каждую пятницу.       Чтобы пойти и выпить.

____

      Гермиона покрутила свой стакан, наблюдая за тем, как спирт, содержащийся в вине, образовывал различные узоры, оседая на дно после каждого глотка.       Она вскинула голову, ненадолго поймав взгляд пожилого мужчины в другом конце паба. Он едва заметно кивнул ей.       Гермиона вздохнула. Быть узнанной завсегдатаями Кабаньей головы было, несомненно, признаком того, что она слишком много пьёт.       Ладно.       Она сделала ещё один глоток.       Именно в тот момент, когда Гермиона выпила немного вина и опустила свой стакан, она услышала громкий смех и заметила небольшую группу мужчин, расположившихся в дальнем углу паба. Одетые во всё чёрное, они с шумом окружили небольшой круглый столик, непрерывно поглощая три кувшина со сливочным пивом.       Они звучали так, будто хорошо проводили время.       Гермиона наблюдала за ними так незаметно, как только могла, чувствуя прилив неукротимой ревности. Больше двух лет у неё не было никого, с кем бы она могла провести время так же хорошо.       Это была её собственная вина... ладно, не совсем так. Да, она по собственному желанию отправилась в прошлое, и да, она полностью изолировалась от людей, как только стало понятно, что она попала не в то десятилетие, однако большая часть вины, несомненно, лежала на Дамблдоре. Именно он был тем, кто отправил её в неправильное время. Он был тем, кто убедил её отправиться в такое безрассудное путешествие без возможности вернуться обратно.       Она сделала ещё глоток и увидела, как один из мужчин оставил остальных и подошёл к бару, поставив ногу на пустой стул.       Он был высоким. Привлекательным. Тёплые черты лица, песочные волосы. Долговязый. Он напомнил ей Рона.       Бармен был занят разговором с тем самым стариком, который смотрел на неё с другого конца паба. Мужчина из группы, наверняка, будет какое-то время ждать, пока его не обслужат.       Гермиона прикусила губу.       Ей не следует.       Она знала, что ей не следует делать это, но...       Гермиона встала из-за стола, прежде чем успела обдумать это. Она не знала, что на неё нашло, но она пошла к нему. Это её жизнь. Ей разрешили немного развлечься. Ей разрешили завести друзей. До тех пор, пока она не мешала рождению кому-либо из своих знакомых... всё было справедливо, не так ли?       Она заправила волосы за уши и поправила платье, как только приблизилась к мужчине из группы, прежде чем заняла место у барной стойки рядом с ним.       — Привет.       Мужчина повернулся к ней. В удивлении он вскинул брови и посмотрел на неё сверху вниз. Её платье было серым и скучным, а волосы — нерасчёсанными, однако она не могла выглядеть настолько плохо, потому что он всё ещё улыбался.       Мужчина протянул:       — Ну привет.       Гермиона вернула свою улыбку.       — У тебя там вечеринка? — она указала подбородком на стол с его друзьями.       — Что-то вроде того.       — Могу я... — она помедлила, но заставила себя продолжить. — Э-э, извини за прямолинейность, но ты не возражаешь, если... если я присоединюсь к вам?       Мужчина моргнул. Он кинул взгляд через плечо в сторону своих друзей, а затем вернул его к ней.       Гермиона прочистила горло.       — Конечно, я понимаю, что если это личная встреча, и ты не хочешь...       — Нет, нет, — быстро прервал он. — Нет, эм, всё в порядке. Да. Я имею в виду... да... ты можешь присоединиться к нам. Я уверен, они не будут против.       — Прекрасно, — она просияла, расслабившись. — Я Гермиона.       — Эйвери, — сказал он. Бармен направился в их сторону, и Эйвери указал на него кивком головы. — Могу я заказать тебе выпить?       Гермиона действительно не знала, что на неё нашло, но она сжала губы и сказала, по её мнению, слишком смело:       — Я выпью всё, что ты возьмёшь.       — Будет сделано, — подмигнул он.       Её охватил лёгкий трепет. Единственное подмигивание, которое она получала в течение последних двух лет, исходило от молодого Дамблдора.       Пока Эйвери заказывал ещё два кувшина со сливочным пивом и дополнительный стакан для неё, Гермиона допила своё вино и снова поправила волосы.       Как только бармен поставил наполненные кувшины на стол, Эйвери повернулся к ней, забирая всё её внимание на себя, и протянул стакан.       — Э-э... Мои друзья могут быть немного... если они будут слишком... если тебе понадобится, чтобы я сказал им заткнуться, то не стесняйся.       Смех сорвался с её губ.       — Я буду иметь это в виду.       — Хорошо. Хорошо, отлично, — сказал он. Эйвери казался нервным. — Я буду... э-э... за мной.       Эйвери направился к остальным, периодически бросая на неё взгляды, будто думал, что она может передумать.       Впрочем, она и не собиралась.       — Привет, — поздоровался Эйвери, когда они подошли к ним, и хотя она видела, как его рука потянулась к ней сзади, она не почувствовала его прикосновения. — Это моя новая подруга, Гермиона, — её только что появившийся друг повернулся к ней. — И, Гермиона, это Перси, Эвандер и Феликс.       Эвандер — блондин посередине — улыбнулся и кивнул ей. Перси и Феликс, однако, подарили ей натянутые улыбки. Они не выглядели такими же дружелюбными, как с другого конца паба, откуда она наблюдала за ними.       Гермиона прочистила горло.       — Приятно познакомиться, — сказала она немного неловко, с благодарностью принимая предложение Эйвери наполнить её стакан. — Э-э... Итак, что привело вас всех сюда?       — Наш... эм... ещё один друг получил работу в Хогвартсе. Мы помогаем ему отпраздновать, — объяснил Эйвери. — Он, впрочем, только что вышел.       — О! — перспектива встречи с новым работником Хогвартса одинакового с ней возраста взбудоражила Гермиону. Может быть, её безрассудство действительно приведёт её к обретению друга. Конечно, единственный друг не может настолько сильно повредить временной шкале. — Я тоже работаю в Хогвартсе.       — Да? — спросил Эвандер, и Гермиона вдруг почувствовала, что начинает краснеть под их пристальными взглядами. — Чем ты занимаешься там?       — Я просто помогаю в лазарете, — сказала она.       — Шпиндель — эта надоедливая старуха — ещё работает там? — спросил Перси.       — Разумеется.       Перси фыркнул.       — Это чудо, что она ещё держится. Должно быть, ей уже где-то около сотни лет.       — Она работала в Хогвартсе, когда там учился мой отец, — сообщил Феликс.       — Видите? Она древняя, — заявил Перси, и все мужчины рассмеялись.       Гермиона засмеялась в ответ, будто поняла их шутку, и отпила своё сливочное пиво.       Именно тогда она заметила, что к ним направился ещё один мужчина — он, должно быть, был тем самым другом, о котором упоминал Эйвери. Он был высоким; выше, чем Эйвери, но недостаточно для того, чтобы обогнать Феликса. Его стройное тело облегала одежда, которая выглядела достаточно хорошо для того, чтобы её можно было назвать официальной, а волосы были аккуратно зачёсаны назад.       Из всех мужчин здесь он, пожалуй, был наиболее привлекательным.       Когда он посмотрел в её сторону, Гермиона быстро отвела взгляд, не желая быть пойманной.       — Всё в порядке? — спросил Эйвери у подошедшего к ним мужчины, протягивая ему стакан со сливочным пивом.       — Да. Просто... небольшое недоразумение.       И вновь все рассмеялись. Как и в прошлый раз, Гермиона не поняла их шутку, поэтому она просто сделала ещё один глоток.       — Мы раньше не встречались?       Гермиона подняла взгляд. Новичок смотрел прямо на неё. Теперь, когда он был так близко, она чувствовала себя немного неловко. Она не была уверена почему.       — Ой, это Гермиона. Она тоже работает в Хогвартсе, — вмешался Эйвери. — Гермиона, это наш друг, о которым мы тебе говорили, — Том.       Гермиона моргнула.       Том.       За последние два года в пятидесятых Гермиона встретила ровно три других Тома. И каждый раз она паниковала, задаваясь вопросом, не встретила ли она будущего Тёмного Лорда.       Этот Том казался — по крайней мере внешне — довольно серьёзным: высокий, бледный, красивый, с компанией друзей, собравшихся в Кабаньей голове. Судя по её навыкам математики, он, должно быть, даже был примерно её возраста.       Мог ли он быть...       Нет.       Нет, это невозможно.       Как и в предыдущие встречи с другими Томами, Гермиона быстро отбросила нарастающую в ней панику. Тому Риддлу так и не удалось получить место в Хогвартсе. Диппет уже отверг его, а Дамблдор бы никогда не одобрил его назначения, и поэтому она знала, что сейчас он работает в Горбин и Бэркес.       Нет, этот Том, должно быть, был очередным обычным Томом.       Он, безусловно, не казался каким-то особенным.       — Э-э... Эйвери упомянул, что ты недавно получил работу в замке. Чем ты будешь заниматься?       — Преподаванием. История магии.       Ах.       Ах, да.       Одно из очень немногих изменений в концепции временной шкалы, которые она позволила себе совершить. Разрешить призраку преподавать в Хогвартсе в исходном времени было беспечно и безответственно, и она просто не могла позволить Диппету или Дамблдору сделать это вновь. Убедив Дамблдора нанять нового, живого учителя, она избавила бы сотни учеников от страданий на уроках, как это было с ней.       Это изменение во временной шкале было попросту необходимым. В будущем Гарри и Рон наверняка поблагодарят её за это.       — Это прекрасно! — воскликнула Гермиона, имея именно это в виду. Он выглядел молодо. Примерно на её возраст. Юное лицо внесло бы совершенно новые ощущения в такой предмет, как История магии. — Поздравляю! Это был такой позор для Катберта, но я уверена, что ты вдохнёшь новую... жизнь в историю Хогвартса.       Том улыбнулся и вежливо сказал:       — Спасибо.       Похоже, он не понял её шутки... не то что бы она этого ожидала.       — А ты? Что ты преподаёшь?       — Ой, нет, нет, я не преподаю, — поправила она его. — Я всего лишь помощница в лазарете.       Том склонил голову. В его глазах мерцало осознание.       — Гермиона Грейнджер, — сказал он, указывая пальцем.       — ... действительно... эм. Да. Да, это я, откуда ты...       — Я читал твою статью. Часть её была опубликована в Пророке в прошлом месяце. Современное угнетение прав кентавров.       Кожа Гермионы нагрелась на несколько градусов.       Ой.       Ой, боже.       Кто-то действительно прочитал её статью. И он запомнил её имя! Должно быть, она произвела хорошее впечатление.       — Вау! Я не... — она прочистила горло и попыталась подавить ухмылку. Она не хотела показаться слишком восторженной. — Я... ах... спасибо! Я не думала, что она может быть настолько интересной.       Том легко рассмеялся. Это звучало красиво.       — Да, правильно. Просто это было немного нелепо, не так ли?       Улыбка Гермионы медленно сползла.       — Извини?       — Кентавров не угнетают, — заявил он. — Ты не можешь по-настоящему верить в это. Они вольны делать всё, чего желают, и если они хотят жить изолированно и скакать по лесам, то кто мы такие, чтобы им отказывать в этом?       Гермиона моргнула, оскорблённая.       — Это не то, о чём была моя статья... на сегодняшний день их всё ещё считают животными.       — Да. Это так, — согласился Том, — по их собственному выбору.       — Но это не значит, что это правильно!       — Это то, чего они хотят. Настоящее угнетение, безусловно, будет заключаться в том, чтобы отказать им в свободе права выбрать, как им жить и кем быть.       — Это вздор! — сорвалась Гермиона, нахмурив брови. — Классификация Министерством их как животных лишает их права владения землёй, работой и собственным голосом.       — Они не хотят всего этого.       — Ой, прошу прощения. Я не знала, что ты уже спросил их об этом, — огрызнулась она, не в состоянии сдержаться.       Том не сразу ответил на её выпад, и именно тогда, во время оглушительной тишины, Гермиона заметила, что остальная часть их группы замолчала.       Она провела взглядом по столу. Эйвери поднес свой стакан к лицу и, казалось, сделал слишком большой глоток сливочного пива из него. Эвандер выглядел так, будто сдерживал смех, Перси казался напуганным, а Феликс пристально смотрел на стол.       ... возможно, её тон был немного резким.       Гермиона прочистила горло.       — Я пытаюсь сказать, что такое узкое мышление до сих пор удерживает нас в девятнадцатом веке, в то время как остальной мир готовится к двадцать первому. Только при истинном единстве и равенстве магических существ наше общество сможет прогрессировать.       — Равенство магических существ, — повторил Том с явным весельем в голосе. — Полагаю, в следующий раз ты будешь писать о месте великанов в Визенгамоте? А потом, возможно, об аквариуме для русалки и повышении для домового эльфа?       Том и его друзья рассмеялись над этим, а Гермиона почувствовала, как у неё запылали щёки. И это было вовсе не от алкоголя.       — Смейтесь сколько хотите, но им известна магия, которую даже мы не в силах понять...       — Как вывести даже самые стойкие пятна со своей одежды?       Мужчины прыснули, и Гермиона почувствовала, как у неё дёрнулось веко.       — Хорошо, — сказала она, изо всех сил стараясь, чтобы её слова звучали ровно. — Тогда объясни мне, как домашние эльфы могут трансгрессировать в Хогвартс и обратно, когда им заблагорассудится? Или как кентавры могут предсказывать важные события за много лет вперёд до их наступления, в разы превосходя человеческий способ предсказания? Почему тела вампиров невосприимчивы к возрастным изменениям?       Он рассмеялся, но в его смехе была слышна лёгкая насмешка.       — Прошу. Ты говоришь о них так, будто восхищаешься ими.       Гермиона вздёрнула подбородок.       — Я восхищаюсь всеми, кто способен научить меня чему-то важному.       Том наблюдал за ней изучающим взглядом. Будто он не верил ей и сейчас анализировал, выискивая какое-либо подтверждение.       — Держу пари, я мог бы научить тебя чему-нибудь, — рассмеялся Феликс с другого конца стола. Его слова были отчасти невнятными.       Пока Эвандер и Перси фыркали от смеха над комментарием Феликса, Эйвери толкнул его и сказал:       — Заткнись, чёрт возьми.       Феликс оттолкнул Эйвери.       — Приходи ко мне в комнату после, и я покажу тебе, — продолжил он, а затем подмигнул ей.       — Фу, — Гермиона подняла свой стакан и допила остатки пива. — Мне очень жаль. Простите, — сказала она, а затем встала и ушла.       Из-за Феликса и Тома она увидела достаточно.       За пределами Кабаньей головы, на главной улице, холодный ветер грубо касался её кожи, но Гермиона не возражала. Это было отрезвляюще.       О чём она думала? Подойти к случайной группе мужчин — они могли быть кем угодно! Даже малейшая оплошность с её стороны могла привести к необратимому изменению всего хода времени. И не в лучшую сторону!       Так что, сказала она себе, ей действительно повезло, что они были настолько ужасными. Сближаться с ними было эгоистично и легкомысленно, более того, ей не так уж сильно нужны друзья.       Кому они вообще нужны? Уж точно не ей, потому что она прекрасно справлялась самостоя...       — Эй! Подожди!       Гермиона слегка подпрыгнула и повернулась к тому месту, откуда только что ушла. Долговязую фигуру Эйвери можно было легко разглядеть даже в темноте, когда он бежал в её направлении. Его взъерошенные волосы выглядели нелепо в свете фонаря.       — Прости, — Эйвери тяжело дышал, остановившись напротив неё и положив руки на колени. — Прости з-за них. Феликс — придурок, а Том иногда может быть... немного непростым.       — Правда? — Гермиона скрестила руки на груди и вздёрнула подбородок. — Не заметила.       Эйвери поморщился.       — То, как он высказался про твою статью, было действительно грубо. Я уверен, что она была хорошо написана, и думаю, что ты привела обоснованное доказательство.       — Прекрати, — пробормотала она. Гермиона не нуждалась в его жалости.       Но Эйвери был не из тех, кого можно было остановить.       — Какой это был выпуск? — настаивал он. — Я вернусь, найду газету в библиотеке и прочитаю.       Гермиона усмехнулась.       — Это очень мило с твоей стороны, но ты не обязан это делать.       — Я знаю, что не должен. Но я хочу.       Эйвери улыбнулся. Улыбка была тёплой, и, в отличие от тех, которые подарили ей его друзья, она казалась искренней.       — Гермиона Грейнджер — твоё полное имя, верно?       Гермиона закатила глаза, с трудом сдерживая улыбку. Было в нём что-то такое. Он был похож на щенка.       — Послушай, я... Я знаю, что ты просто пытаешься быть вежливым, и я ценю это. Но я знаю, что ни тебе, ни твоим друзьям нет дела до кентавров или их прав, — сказала она. — Спасибо, что составил мне компанию, но уже поздно, и я действительно должна идти, — она взглянула на холм, находящийся рядом с замком. — Было приятно познакомиться с тобой, даже с учётом дерьмовых друзей.       Эйвери рассмеялся. Это был неловкий смех, из разряда тех, в котором закрадывается фырканье.       — Обычно они не... — Эйвери сделал паузу, прежде чем почесал затылок. — Ладно, они немного дерьмовые, не так ли?       Гермиона энергично кивнула.       — Спокойной ночи, — сказала она.       Затем Гермиона развернулась и пошла в сторону замка.       — И тебе, Гермиона! — крикнул он ей вслед.       Гермиона обернулась, достаточно быстро, чтобы увидеть, как он машет ей рукой.       — Я знаю, где ты живёшь! Я напишу тебе!       Она рассмеялась над этим, но не оглянулась вновь, даже если какая-то её часть желала этого.       Потому что казалось, что впервые за два года она рассмеялась по-настоящему.