часть 4
2 сентября 2022 г. в 09:43
С началом сентября все стало еще сложнее. Лето, проведенное вместе и о котором не осталось никаких воспоминаний, кроме снимков на его камеру, объединило нас намного больше, чем я думала.
Моя любовь осталась прежней, но я впервые стала задумываться о ней. Всю жизнь на первое место я выдвигала себя, но тогда все чаще стала задумываться о его комфорте рядом со мной.
Это стало для меня откровением. Мне нравилось закрываться с ним в аудиториях, нравилось проводить вместе время у него дома или где-то еще, подальше от центра, но я не могла не задуматься о том, как крепко я к нему привязалась. Он будто становился частью меня.
Тот его выходной выпал на теплый солнечный день и мы поехали на Финский залив. Раньше мы говорили о разнице в возрасте лишь однажды, и я никак не ожидала, что он поднимет эту тему вновь.
Мы стояли у воды, он обнимал меня со спины, пока я любовалась небольшими волнами. Всегда любила воду, хоть никогда, кроме детства, не любила плавать. Волны успокаивали, расслабляя тело и позволяя мыслям увязнуть в мягком болоте и не нестись вскачь.
Мне нравилось ощущать его дыхание, его тепло. Все в нем подходило мне, вызывало странную нежность, словно этот человек — лучший во всем мире, именно мой. К тому времени я знала о нем уже очень многое, но мне нравилось, что рассказывать о себе было именно его желанием, а не необходимостью отвечать на вопросы.
И я ему доверяла. Знаете, такое глупое упражнение на доверие: встаешь к человеку спиной, закрываешь глаза и падаешь? Вот в его руки я упала бы, не задумываясь.
— Я старше тебя на 20 лет, — он нежно поцеловал мою щеку, и я с улыбкой закрыла глаза. Он определенно был самым нежным и романтичным мужчиной в моей жизни. Или же просто самым любящим.
— Спасибо, что сказал, а то я и не знала, — я ожидала, что он сейчас улыбнется, скажет что-нибудь остроумное, но этого не произошло.
Сейчас я задумываюсь: а было ли ему тогда также легко, как мне? В силу обстоятельств мне часто приходилось общаться с людьми, которые старше, но, возможно, дл него вопрос возраста стоял как-то иначе. И, быть может, там, где я не видела проблем, для него они все же были.
— Я умру раньше тебя, — как ни странно, моя мама часто говорила нечто подобное, да и бабушка тоже, поэтому я просто усмехнулась, поворачиваясь в его руках.
— Или мне на голову упадет огромная сосулька, — я поцеловала его в нос, ожидая, что мы мягко съедем с этой темы, но он лишь крепче прижал меня к себе.
— Я серьезно, любимая. Я старше и, скорее всего, умру раньше.
— Что ты хочешь, чтобы я сказала?
Мне действительно было не ясно, к чему он ведет. Ему нравилось философствовать, мне — нет, и это было еще одно наше различие. Мы ведь на самом деле были очень разными, просто уважали желания друг друга.
— Ты говорила, что веришь в Бога. Значит, веришь и в рай?
Он был атеистом, как и многие в нашей профессии, и я прекрасно помню, как он удивился, когда узнал, что его взгляды на веру и религию не совпадают с моими. Но он легко их принял, как и все остальное во мне.
— Верю. И в рай, и в ад.
— Как думаешь, мы попадем в рай?
— Понятия не имею, — он был высоким, и я почти всегда обнимала его за туловище. Вот и сейчас я спрятала лицо в его куртку, вдыхая запах так нравящихся мне духов.
— Мне кажется, даже на том свете я буду ждать тебя. Умру и буду ждать, когда ты придешь.
Это светлое раньше воспоминание теперь причиняет боль. Знал ли он уже тогда о своих проблем с сердцем? Понятия не имею, он никогда ни на что не жаловался. Тогда мне казалось, что это очередные философские размышления, теперь же слышу в этих словах признание.
Он был готов прожить со мной всю жизнь. Могу ли я сказать так хоть об одном человеке? Скорее всего нет. Я помню, как мы ехали обратно, как он вез меня домой и я ловила себя на том, как хочу остаться в этом мгновении.
Позже, через полтора года, я воскресила это воспоминание в памяти и едва не поехала к нему на работу, но в последний момент остановила саму себя. После того, как сама ушла ушла, уже не имела права портить ему жизнь этим возвращением. Но сейчас думаю: спасло бы это его?