И если ты всегда готов спасти
кого-то,
То почему никто не приходит, чтобы спасти
тебя?
Неверное, завтра пойдет снег, раз Сяо так легко согласился. Хотя, легко – это большое преувеличение, потому что Венти пришлось едва ли не битый час его упрашивать. Не то чтобы художник находил что-то плохое в совместном просмотре фильма, просто не видел никакого смысла в таком праздном времяпрепровождении, когда завершены еще не все дела. Да и по правде говоря, что-то смотрел Сяо обычно один, совсем изредка – с Чжун Ли и лишь пару раз в жизни с кем-то еще (и то он был жертвой обстоятельств без права выбора), поэтому отреагировал на предложение даже с некоторой опаской. Зато сосед явно был полон энтузиазма и решимости во что бы то ни стало добиться от янтароглазого согласия. У Венти был на то целый список причин, начиная с того, что ему скучно и заканчивая тем, что не для всех фильмов из листа ожидания у него была подходящая компания. Так что он пустил в ход все, включая свое секретное оружие – взгляд, полный надежды, которому невозможно было отказать. Нужно быть извергом, чтобы посмотреть на симпатичную мордашку Венти с этим горящим честностью взглядом и сказать ему "нет". Сяо извергом не был. Возможно, именно поэтому он сейчас не особо уютно устраивался на чужой кровати, пока счастливый музыкант настраивал ноутбук. Крышка потертого устройства была полностью заклеена стикерами, сложно было даже угадать ее настоящий цвет, зато можно было часами разглядывать, находя разные фандомы, животных, надписи, все те маленькие кусочки, из которых складывалась картина увлечений искусствоведа с косичками. Венти в принципе держал много хлама, и что-то подсказывало, что на его половине комнаты однажды этот хлам перестанет помещаться и атакует территорию Сяо. Не зная, чем еще себя занять, парень откинулся на спинку кровати и решил внимательно изучить стену над спальным местом соседа. Проведенное не в лучших условиях детство сильно сказалось на том, как художник воспринимал свои и чужие границы. Он никогда не проявлял любопытство к вещам зеленоглазого, даже если было и правда любопытно, старался ничего не трогать даже случайно. А Венти, кажется, было все равно, он отмахивался фразами вроде "возьми сам, там, в ящике" или даже просил что-то подать, совершенно не беспокоясь, что янтароглазый может что-то испортить или стянуть, и тот понемногу, но начинал легче относиться к вопросам собственности, привыкал. Правда, только в отношении искусствоведа, но это нюансы. Поверх нейтральных светлых обоев аккуратно вилась простенькая гирлянда с круглыми лампочками; часто по вечерам освещением обоим парням служила только она. Между огоньками на цветных скрепках висели фотографии то каких-то живописных мест, то самого Венти с кем-то из его друзей: многих первокурсник, на удивление, узнал. Это были маленькие полароидные фото, иногда скрепленные с билетами на поезд или браслетами-проходками, какие-то украшала пара маленьких симпатичных наклеек. Только один снимок был стандартного размера и отвешен в сторонку, на стену. Среди четверых подростков на нем легко угадывались Венти и Кэйя, только младше на несколько лет. Сяо с трудом сдержал смешок, осознавая, что сейчас внешний образ Альбериха – это еще куда ни шло по сравнению с прошлым. Плечом к плечу с Венти была запечатлена утонченная и очень приятная на лицо блондинка, она выглядела немного уставшей, но все равно весело улыбалась в камеру, подставляя "рожки" зеленоглазому. С небольшим удивлением художник отметил, что на этой фотографии косички у Венти еще не выкрашены красивой лазурью, да и в принципе куда короче, чем сейчас; они обрывались почти сразу под линией челюсти, что делало его прическу куда менее утонченной и более ребяческой. Чуть позади них с невероятно серьезным видом расположился юноша на вид чуть старше остальных, с кричаще красным хвостом и даже одетый в классический костюм тройку. Сяо непроизвольно вскинул бровь, рассматривая его суровый вид на выпускной, судя по подписи, фотографии. Из компании он определенно выбивался. По идее снимок должен был быть милым, но было в нем что-то невероятно печальное, что парень никак не мог понять, вглядываясь в горящие лица. Словно какой-то теплой грустью было пропитано это застывшее на бумаге воспоминание, и было в нем что-то такое, что не позволяло спросить. Будто Сяо заранее знал, что это затронет что-то слишком личное. Тем временем Венти наконец повернул ноутбук так, чтобы экран было видно им обоим и щелкнул по пробелу. Пока шли вступительные титры, парень вошкался, перекладывал с места на место подушку, пытаясь найти наиболее комфортное положение. И то ли другой человек в кровати ему в этом совсем не мешал по определению, то ли Сяо так предусмотрительно разместился в углу. – Что мы хоть смотрим? – смиренно поинтересовался янтароглазый, когда сосед наконец притих. – "Селин и Жюли совсем заврались", – с умным видом ответил Венти, накалывая зубочисткой кусочек порезанного крупными кубиками яблока и отправляя тот в рот. Его любовь к этим фруктам иногда пугала. – Артхаус. Ты единственный из моих друзей, кто способен оценить по достоинству подобную картину. По крайней мере, мне так показалось. Сяо почти изумленно уставился на парня, сидящего рядом на опасном расстоянии не больше пары ладоней. Хотелось отодвинуться, но и не хотелось одновременно. Он так и не понял, что больше его удивило: что Венти назвал их друзьями, хотя большой вопрос, являлись ли они таковыми на самом деле или то, что он так уверенно выделил его среди остальных. Конечно, зеленоглазый прекрасно понял еще в начале знакомства, что Сяо совсем не любит, когда на него целенаправленно обращают внимание или как-то выделяют среди остальных. Но вы видели Сяо? Его ведь хочешь не хочешь, а выделишь. И Венти выделял его весьма охотно, потому что неумение первокурсника принимать похвалу и комплименты – это не повод их избегать. И конечно, посмотреть кино он мог позвать, например, Кадзуху, как большого ценителя искусства, или, например, старшекурсницу Розарию, которая бы ничерта не поняла, но из любви к Венти и пиву согласилась бы на просмотр. Но все это было не тем, чего хотелось Венти. А еще он не видел причин сомневаться в том, что они с Сяо друзья. Насколько близкие – уже совсем другой вопрос, но все же они прожили вместе уже не одну неделю, и пока, вроде, не вгрызались друг другу в шею при каждой встрече. Правда, все равно оставалась одна проблема: Сяо мог считать иначе. И сейчас искусствовед специально сформулировал утверждение именно таким образом, проверяя, кинется ли парень в оборону с ультиматумами о том, что никакой Венти ему не друг. В этот раз он промолчал, и это абсолютно точно было победой с огромным отрывом. Музыкант внутренне ликовал, не придавая особого значения звенящему теплу, что растекалось где-то между ребрами. Ему действительно нравилось, как он чувствовал себя в общении с художником. Именно как он чувствовал себя, а не что-то еще. Янтароглазый будто... ничего от него не ждал, ничего не хотел и не требовал, и это дарило Венти такое забытое расслабление, что уже за это он готов был посвящать ему стихи (и не подумайте ничего такого). Дружеские отношения в какой-то момент вытеснили из жизни парня все остальные, стали для него основным источником энергии и воспоминаний, но общение с людьми часто требовало некоего "регламента", манеры поведения, соблюдения границ. С соседом границы были тоже, причем проведенные красной краской по полу, но Венти все равно хулиганисто касался носочком этой линии, заглядывал в чужое лицо и приглашающе улыбался. Спрашивал "Можно?", и Сяо сдвигал линии еще на миллиметр. Искусствоведа такая последовательная игра совсем не утомляла, даже наоборот, ведь сильнее любой неусидчивости в нем было желание узнать, насколько далеко эти границы можно подвинуть. Сяо был ужасно интересным. Нелюдимым, порой агрессивным и молчаливым, и характер у него был совсем не сахар, но что-то в нем Венти настойчиво влекло, будто опоясывало и тянуло в неизвестность. Зеленоглазый не привык разбираться в причинах, он привык доверять себе и своему сердцу. А сердцу хотелось навстречу этой неизвестности и поближе к золотым кошачьим глазам. Был ли в этом желании какой-то подтекст? Очень вряд ли, просто Венти был слишком собой, чтобы хрупкими цепочками предрассудков и опасений позволить приковать себя к скучной земле. – Могу я задать вопрос? – сосредоточенно наблюдая за происходящим на экране, подал голос музыкант. Парень рядом вопросительно хмыкнул, не силясь даже предположить, какого вопроса ожидать. – Почему ты поругался с отцом перед отъездом? Сяо потянулся к ноутбуку, ставя кино на паузу, и как-то растерянно потер переносицу. Хотелось спросить, на кой черт Венти это знать, но вряд ли он подразумевал что-то плохое. Первокурсник на пробу поднял взгляд на соседа, пытаясь найти в его лице что-то, что помогло бы сориентироваться. А у того в глазах лишь мягкое, шепчущее "можно?", что художнику осталось только тяжело вздохнуть и сдаться. В конце концов, ничего страшного не случится, если он расскажет. – Он за меня переживает, слишком переживает, – теребя нитку на свитере, негромко пояснил он. Сяо и сам не до конца понял, что стало причиной их с Чжун Ли ссоры, и это ужасно угнетало. – И у нас совершенно разные взгляды на жизнь. Мы никогда особо не ссорились, все решали мирно, но с момента, как я сказал, что хочу поступать сюда, все поменялось. Он постоянно просил меня подумать еще раз или вообще передумать, твердил, что это слишком далеко и может произойти что-то непоправимое. Как по мне – излишний драматизм, тут всего несколько часов на поезде... Короче, я все равно подал сюда документы, и вот тогда отец стал открыто меня отговаривать и злиться, говорил, что я веду себя наивно и оно того не стоит. А я... не знаю, как объяснить. Мне показалось, что если я не уеду сейчас, то... – То останешься заперт в собственной жизни? – предположил Венти, вынуждая янтароглазого поразиться такому точному попаданию. – Да. С тех пор мы так и не обсуждали это, так, перекидывались изредка сообщениями. Почему ты вообще об этом спросил? – Оу, ну, я давно об этом думаю, – откинув голову, протянул Венти. – Если хочешь знать, я уверен, что ты поступил правильно, когда все же приехал. Но тебя явно беспокоит то, как вы расстались, а значит, тебе не все равно. Если ты чего-то искренне хочешь, то игра всегда стоит свеч, а твои желания не должны становиться камнем преткновения. Тут музыкант был абсолютно прав. Сяо не было все равно, когда дело касалось приемного отца. И все время с момента, как он сел в поезд и до этой секунды над ним висело тяжелыми тучами чувство вины и незавершенности. Он сотню раз прокручивал в голове один и тот же сценарий, пытаясь понять, что именно он сделал не так, а в чем оказался прав; в нем боролось упрямство и желание отстоять свое с привычкой брать всю вину и ответственность на себя. Это противостояние давило с каждым днем все сильнее, и наверное, ему действительно нужно было поделиться этим с кем-то, хотя бы просто озвучить. Дышать стало немного полегче. – Может, это отличный повод наконец поговорить? – продолжал свое размышление Венти, щелкая ногтем. – Я не тот, кто может давать тебе советы, разумеется, но на нашей памяти всего одна жизнь. Тратить ее на сожаления и упущенные возможности как-то грустно. Родители не всегда могли понять и даже не всегда пытались понять своих детей. Решив почему-то, что большая цифра в паспорте дает право вмешиваться в чужую жизнь, они частенько принимали мечты и цели своих чад за простые капризы и временные порывы, навязывали свою точку зрения, уповая на опыт, а порой были готовы и вовсе похоронить личность и идеи сына или дочери, лишь бы не терять ощущение контроля и власти. Интересно, сколько талантов и шустрых умов погибло под тяжелой плетью "так будет лучше для тебя"? Чжун Ли любил своего приемного сына, по-своему, немного прохладно и сложно, но любил, в этом не было сомнений ни у Сяо, ни у Венти, опиравшегося на короткие рассказы соседа. Только любовь во всем требует осознанности и откровенности, любовь не терпит недомолвок. И потому попытки скрыть что-либо во имя любви превращают ее в слабый яд, каплями исчезающий в каждом стакане воды. Некоторые истории требовали решительного и неоспоримого конца, некоторые - прощения, некоторые - компромисса, но нет такой истории о родителях и детях, которая могла бы остаться с открытым финалом. Янтароглазый непроизвольно прикусил губу, кажется, очень серьезно обдумывая услышанное. Венти лишь выжидающе изучал его графичный профиль, проскальзывая взглядом по сведенным к переносице бровям, длинным прямым ресницам, чуть размазавшимся линиям красной подводки (и как только он рисовал их такими одинаковыми каждое утро?). Задумчивостью щекотно махнул по прямому носу, поджатым бледным губам и четкой линии челюсти. Если так подумать, Сяо был не просто симпатичным, а очень красивым юношей, искусствоведа правда удивляло, что он еще не собрал на себе внимание доброй половины всех первокурсниц. Может, видок у него не самый дружелюбный, но ведь зеленоглазый как-то свыкся, не может же такого быть, чтобы только у него внезапно оказался природный иммунитет к суровым взглядам и ледяному тону голоса художника. Или может? – Возможно, ты прав, – заключил Сяо, и уже ушедший в свои мысли музыкант легко вздрогнул, запоздало улыбнувшись. – Тогда, позвонишь ему сейчас? – Что? Я не... – По-моему, прекрасный момент, и время не очень позднее, а я пока пойду заберу у Кадзухи свои... партитуры, да, – не дожидаясь ответа и не дав Сяо и малейшей возможности понять, что происходит или, что называется, дать заднюю, парень с косичками уже сполз с кровати и стремительным шагом направился к двери. Разумеется, никаких партитур у Кадзухи не было, это был лишь предлог, чтобы оставить соседа наедине с телефоном. Дать ему толчок, которого он не смог бы избежать, но который был ему так нужен. Отвертеться теперь вряд ли получилось бы, мозг тут же начал истерить на тему того, что они так случайно выгнали искусствоведа из его же комнаты. – Напишешь, как закончишь, я вернусь и досмотрим кино! Сяо с тяжелым осознанием сперва таращился на дверь, а после перевел взгляд на собственный телефон. Правда ли он должен позвонить сейчас? Стоило Венти таким изощренным способом вложить в руки соседа возможность, как та сразу начала казаться какой-то неуместной, несвоевременной. Парень сделал глубокий вдох и медленный выдох. Ладно, он просто позвонит и попросит все обсудить, планета от этого не начнет вращаться в другую сторону. Художник весьма уверенно схватился за гаджет и после парочки простых тыков приложил его к уху, даже прикрывая глаза. После череды мучительно долгих гудков наконец раздалась короткая вибрация и на том конце провода послышался знакомый голос. Сяо набрал полные легкие воздуха и задержал дыхание. – Привет. Мы можем поговорить?***
У Венти никогда не возникало сомнений в том, что он сова. Зеленоглазый хоть и мог бодро вскочить на ноги в семь утра, но все же принадлежал к числу тех, кто предпочитает при любой возможности понежиться в одеялке до обеда. Иногда он даже целые выходные проводил, не покидая кровати, и не видел в этом ничего постыдного или плохого, как и в своей привычке поздно ложиться. А что? Он ведь высыпается? Почти всегда да, а значит причин для недовольства просто нет, особенно учитывая его прекрасный навык очень быстро засыпать. И если честно, мало что могло нарушить сон искусствоведа; если к нему не прикасаться, он мог спать даже в шумном и светлом помещении, стоит только в достаточной мере устать. Но этой ночью Венти разбудило нечто такое незначительное, как сквозняк. Шел тот период осени, когда не угадаешь, будет ли ночью по-приятному свежо или чертовски холодно, но коллективно было принято решение пока оставлять окно на проветривание на всю ночь. А поскольку толстые и тяжелые одеяла Венти не выносил, холодного ветра с улицы хватало, чтобы укрытые легкой материей плечи начали остывать. Недовольно повошкавшись в надежде, что если поджать ноги поближе к груди, то станет теплее, парень все же сдался и скинул к стене тонкое одеяло. Продрогший ламинат неприятно обжег стопы, даже ковер в центре комнаты потерял свой тактильный уют, становясь похожим на короткую холодную траву. Музыкант поморщился, почти на цыпочках пробираясь к окну. Чтобы достать до него, нужно было опереться на письменный стол, Венти просто не хватало роста, чтобы закрыть его без этой импровизированной "ступеньки", а подоконник слишком густо заселяли горшечные растения. Он толкнул створку и облегченно выдохнул, оставляя на мокром стекле мутное пятнышко пара. Кажется, недавно прошел дождь, и двор их корпуса, обычно казавшийся приветливым, сейчас напоминал картинку из подборки "грустная эстетика фото". Рассматривая его, зеленоглазый очень надеялся, что к утру станет немного теплее и суше. Забавы ради Венти снова выдохнул на стекло и хотел было нарисовать на запотевшем участке небольшую звездочку, когда где-то за его спиной раздался приглушенный или, скорее, придушенный стон. Искусствовед удивленно обернулся, даже не спуская колена со стола и зашарил по темноте глазами в поисках источника нехарактерного звука. В общежитии была довольно хорошая звукоизоляция, поэтому, если никто не собирался устраивать посиделки, ночами тут было тихо и спокойно. Спустя несколько секунд звук повторился, но теперь сорвался в почти болезненный хрип, сопровождаемый тихими шорохами. Венти почему-то стало ужасно не по себе, будто в нос ударил стойкий запах тревоги, и он бесшумно спустился обратно на пол, делая маленький шаг в сторону кровати соседа. – Сяо? – вполголоса позвал он, зная, что парень точно отреагирует. Сяо спал невероятно чутко, дергался почти от любого звука, его сон был настолько внимательным к обстановке, что Венти поражался, как он успевает спать в перерывах от пробуждения до пробуждения. Однако на этот раз ожидаемого "что тебе?" не последовало, вместо этого янтароглазый что-то обеспокоенно пробормотал и сильно заворочался в кровати, будто стараясь уклониться, избежать чего-то. – Сяо, все хорошо? – уже громче позвал его сосед и подошел поближе. Глаза достаточно привыкли к крепкому полумраку, чтобы различить почти упавшее с кровати скомканное одеяло и частое, рваное дыхание спящего. Сяо беспокойно ворочался, бессильно цепляясь за угол подушки до побеления костяшек, и с силой поджимал губы. Из его груди вырывался то скулеж, то сдавленное рычание, срывающееся все в те же болезненные стоны. Венти нервно сглотнул, аккуратно опуская ладонь на его плечо. Даже через ткань футболки кожа художника казалась безумно горячей, и зеленоглазый позвал его вновь, слегка теребя за плечо. Эффекта снова ноль, что становилось довольно странным. Неужели кошмар затянул его настолько сильно, что он просто не может проснуться? Недолго думая, Венти опустился на край матраса рядом с чужой головой в попытке рассмотреть лицо. Обычно держащийся особняком, строгий в виде и манере общения Сяо сейчас казался таким уязвимым и беззащитным, словно ребенок, загнанный в угол своими самыми большими страхами. Наверное, сам он пришел бы в ужас, узнав, что кто-то видел его таким, но Венти же, несмотря на щемящую печаль в груди, его выражение лица казалось таким живым... – Что тебе такое снится? – обратился к подрагивающему соседу тот, но ответом стал только очередной разрывающий сердце звук и прерывистое бормотание. Хах, надо же, а со стороны посмотришь и скажешь, что Сяо ничего не боится. А он, судя по всему, просто умело прячется от своих персональных ужасов, да так умело, что догнать они его могут только во снах. Венти зажал пальцами атласный рукав своей пижамы и аккуратно промокнул чужие влажные ресницы. Что бы ему ни снилось, это явно было что-то пострашнее стандартного сценария кошмара, где ты убегаешь от какого-нибудь маньяка. Венти тяжело вздохнул, усаживаясь удобнее и аккуратно отодвигая чужую челку с мокрого лба. Мог ли он что-то сделать, чтобы облегчить его страдания? Музыкант невольно вспоминал все те моменты, когда просыпался от собственных криков в пустой и темной комнате, и как долго его трясло потом на грани сна и реальности. Пора его полной стресса юности уже прошла, кошмары снились очень редко, но то ощущение одиночества и опустошенности он запомнил надолго. И ему... совсем не хотелось, чтобы Сяо чувствовал себя так же. Пальцы бездумно перебирали спутавшиеся хвойные пряди, то зачесывая их назад, то просто рассыпая по подушке. Если не получается разбудить, может, можно сделать что-то еще? Потянувшись, Венти подцепил край одеяла и расправил его, вновь укрывая беспокойного первокурсника. Все же, было довольно холодно. Наконец, в голове появилась хоть какая-то идея, и зеленоглазый немного прогнал озадаченное напряжение со своего лица. Не факт, что это возымеет эффект, но был один вариант, который очень дорогой Венти человек как-то назвал "почти исцеляющим". Стоило попробовать, и, сделав пару глубоких вдохов, парень начал напевать плавную, спокойную мелодию колыбельной. Эту мелодию он придумал сам, еще в детстве, вернее, иногда искусствоведу казалось, что он родился уже с ней, записанной на обратной стороне лба. Сперва это был просто неспешный и приятный слуху мотив, но спустя несколько лет у нее появился текст, повествующий о тихом рыцаре, что оберегал чужие сны. Тот рыцарь носил в своем сердце мировую печаль, которую изливал только своей возлюбленной – Луне, что всегда освещала его путь от одного сновидения до другого. Рыцарь всегда стремился к Луне, и однажды смог дотянуться до нее, построив хрустальную лестницу из чужих грез. Тогда полные нежности прикосновения Луны исцелили сердце и душу рыцаря от вековой тоски и он, успокоившись, занял место рядом со своей возлюбленной, став самой яркой звездой на всем небосводе. История придумалась как-то сама собой и лилась так естественно и мягко, что заполняла собой все мысли слушателя. Свою безымянную колыбельную Венти часто пел близким, чтобы помочь отвлечься или заснуть, а иногда, в особо тяжелые дни, напевал ее самому себе до тех пор, пока все тревоги не отступали. Может, ласковый голос музыканта и правда мог исцелять сердца, как исцелила любовь Луны рыцаря из его истории, а может просто так складывалось. В любом случае, пропевая красивую сказку и медленно поглаживая соседа по голове, зеленоглазый искренне надеялся, что это сработает. И спустя пару минут Сяо действительно начал понемногу успокаиваться, сперва перестав бормотать и дергаться, он теперь медленно восстанавливал дыхание, позволяя теплым ладоням смахивать с него дрожь плавными движениями. Это было подобно тому, как стихает морская гладь после шторма, все убавляя и убавляя высоту волн. Лишь когда он полостью затих, сменив терзания на тихое сопение, Венти аккуратно прервал мелодию, напоследок приложив ладонь ко лбу парня. Интересно, этот маленький ромбик был татуировкой или родимым пятном? – Спи спокойно, Сяо, – с чувством невероятного облегчения и тихой радости, искусствовед немного неохотно соскользнул с кровати и, еще раз убедившись, что Сяо теперь крепко спит, с улыбкой вернулся к себе в постель. Правда, теперь его ум занимало так много различных мыслей, что еще какое-то время он просто пялился в потолок, перебирая их, одну за другой. И только когда глаза уже стали слипаться, а замерзшие ноги снова согрелись, сознание перестало подкидывать все новые и новые вопросы, позволив парню провалиться в сон. Следующим утром Сяо проснулся с неприятной головной болью, бьющей, как молоточком по затылку. Он чувствовал себя немного помятым, а еще отчетливо помнил, что первую половину ночи ему снились кошмары. Они были частыми посетителями его сновидений, появляясь каждый раз, когда его день был перенасыщен впечатлениями или наполнен стрессом и волнениями. Каждый раз, когда янтароглазый думал, что привык, подсознание подкидывало ему что-то новое, сотканное из самых темных воспоминаний и жутких явлений, что он, благо, никогда не видел, и заставляя его в состоянии иногда близком к агонии метаться по кровати. Так что не сказать, что в этот раз он был чем-то удивлен, единственное, что вызывало у него вопросы – вторая половина ночи. Парень вообще ее не запомнил, как если бы ему просто перестало что-то сниться, но улавливал почти призрачные воспоминания о чьих-то мягких руках и прекрасной мелодии. Впрочем, это явно было лишь игрой перегруженного больного сознания, которое пыталось так компенсировать весь полученный негатив. Потому что ну кому тут его успокаивать и напевать на ухо? Кроме Венти тут никого нет. Остановившись на пороге ванной, художник посмотрел на соседа. Тот сладко спал, подмяв под себя подушку и высунув ногу из-под одеяла, и явно не собирался к первой паре, если вообще куда-то сегодня собирался. Сяо цыкнул, поднимая с пола сброшенного бессознательным хозяином волчонка, и аккуратно положил его обратно в уголок кровати. Нет, точно приснилось. Да и просто не бывает у людей таких волшебных, ни с чем не сравнимых голосов. Благо, студенческие будни обладали свойством начисто выгонять из головы все сторонние мысли, так что уже к третьей паре янтароглазый забыл и о кошмарах, и о странном ощущении. Он вообще всегда с головой погружался в то, что делал, да и Альбедо сегодня не было (судя по чату общежития, он отсыпался после защиты какого-то проекта), отвлекаться было попросту не на кого. По счастливому совпадению, последнюю пару сегодня спонтанно отменили, что случалось здесь вообще крайне редко, но, как и в любом учебном заведении, все же случалось. Сперва Сяо был очень рад целым полутора часам свободного времени, но очень быстро обнаружил, что ему совершенно нечем их занять. Погода была противной и совсем не располагала к прогулкам, а сидеть в комнате с ноутбуком как-то совсем не хотелось: нахождение наедине с собой в закрытом помещении сегодня было не лучшей идеей. А других вариантов у янтароглазого особо и не было, хотя... Венти пару дней назад говорил, что у них сегодня репетиция, да? И, кажется, его уже раньше приглашали послушать. Выудив телефон из кармана штанов, Сяо проверил время. Да, сейчас они как раз должны играть. Искусствовед говорил и рассказывал довольно много всяких незначительных вещей, и даже не подразумевал, что его сосед в своем молчании и коротких ответах осознанно или не очень, но запоминает почти все, что он говорит, вплоть до таких деталей, как временные рамки. Взвесив все "за" и "против", художник развернулся на пятках и направился к нужному корпусу, сейчас ему даже почти не требовалась карта, чтобы дойти из точки А в точку В, не заплутав во дворах. Проблема была не в том, чтобы найти корпус, а в том, чтобы узнать, в каком из кабинетов проходит эта самая репетиция, ибо Венти, какая жалость, забыл упомянуть об этом. Так что, войдя в холл полупустого здания, парень решил полагаться на свой от природы острый слух. Пар в этом корпусе не было, в основном он принадлежал студсовету и различным кружкам, и если честно, атмосфера тут была соответствующая. Стены коридоров пестрили всевозможными афишами и объявлениями, где-то были протянуты бумажные флажки, а на дверях вместо строгих табличек были разноцветные листы, по стилю подходящие каждому клубу. Долго искать не пришлось, все же потерять в тихом здании рок-группу было бы проблематично, и очень скоро Сяо услышал отчетливый перебор струн бас-гитары, которую, очевидно, настраивали. Они доносились из-за не до конца закрытых двойных дверей в небольшой зал в самом конце правого крыла корпуса. Зал был оснащен помещенной в нишу маленькой сценой, которая разве что для репетиций и годилась, и несколькими сбитыми рядами стульев. Сяо показалось, что здесь скорее должны проводиться различные лекции и собрания, но точно не концерты. Тенью скользнув внутрь, парень занял удобное для обзора место у стены, в силу чего его появления просто никто не заметил. В числе "зрителей" было еще несколько человек, преимущественно девушек, но они были слишком уж поглощены происходящим на сцене. А там все четверо участников группы готовились к очередному прогону на какой-то особой рабочей волне. Итэр, подкручивая тарелки на ударной установке, о чем-то переговаривался с сидящим за синтезатором с прикрепленной к нему стойкой микрофона Кадзухой, Фишль по десятому кругу проверяла лад своего баса, явно относясь к нему с особым трепетом и вниманием. У одного Венти все было хорошо! Тот просто повесил бело-бирюзовую и, боже, разрисованную гитару на шею и уткнулся в телефон, оперевшись свободной рукой на стойку. Сяо не смог сдержать смешок, просто это было настолько в стиле зеленоглазого, что без слез не взглянешь. Он мог бы расслабиться даже в центре самого настоящего хаоса, что уж говорить об этом. Только вот, стоило блондинке произнести короткое "мы готовы", как он переменился в лице, мгновенно убирая телефон. Первокурсник не был уверен, что хоть раз видел у него такое же сосредоточенное и воодушевленное лицо, как когда его пальцы ловко и по-своему любовно обхватили инструмент. Несколько пустых ударов по установке, и помещение наконец заполнилось музыкой. Мелодию начинали бас и синтезатор, украшенные бархатистым тембром Каэдэхары. Чем шире становилась палитра звучания и энергичнее музыка, тем отчетливее вырисовывался силуэт песни. И, что ж, это действительно было достойно. Сложно было зацепиться за что-то одно, когда слушаешь композицию впервые, просто совсем не хотелось вычленять звук одного инструмента из общей картины, хотелось вобрать в себя полное звучание, понять посыл музыкантов от начала и до конца. Именно поэтому Сяо даже не старался сконцентрироваться, просто позволял нотам пролетать сквозь себя, слегка постукивая пальцев по локтю в такт. Он никогда не слушал группы вживую, и был немного поражен тому, как сильно отличается это ощущение от прослушивания записи, будто ты и сам становишься лишь одним из звуков мелодии, ее частью, что легко поддается волнам, которые задает нотный стан. Когда песня подходила к первому припеву, Итэр заметил нового слушателя и в паузу коротко, но приветливо махнул ему рукой. Но янтароглазый не успел поднять из вежливости руку в ответ, потому что с новым аккордом зазвучал и новый голос. С самого начала игры Венти не открывал глаз, только легко улыбался себе под нос, а теперь подался ближе к микрофону и словно стрелу в чистое небо, отправил первую длинную и сильную ноту.И Сяо будто пробило током.
В сравнении в мягким и будто успокаивающим пением Кадзухи в голосе Венти было столько энергии и чувства, что спирало дыхание. От таких голосов обычно мурашки бегут по коже и сердце сбивается в болезненно-бешеный ритм, полностью отдаваясь этому невероятному звучанию. Художник слышал множество лестных отзывов о "90 ударах в минуту" в целом и о музыкальных навыках своего соседа, но он никогда не думал, что это может быть нечто... подобное. Звонкий, чистый, будто горный воздух голос Венти не проскальзывал по коже, а просачивался сквозь нее, заполняя все пространство внутри и вился там бурным потоком. Сяо начинал чувствовать себя идиотом, но не мог ничего, только стоять и пораженно смотреть на то, как непринужденно Венти вытягивает нитью из груди мелодичный, аккуратный звук. – Голос у него, конечно, невероятный, скажи? – заговорил кто-то рядом, и янтароглазый обязательно бы дернулся, но он был словно загипнотизирован, прикован к одному месту, парализован пробирающим даже глубже костей пеним. Поэтому он только кивнул и обронил неслышное "да". Лишь когда начался проигрыш и оба солиста стихли, парень смог немного взять себя в руки, поворачиваясь к тому, кто так незаметно нарисовался слева от него. Взгляд скользнул по длинному пиджаку кофейного цвета, двум несуразным прямым хвостикам с красными заколками, сумке с огромным количеством мрачных значков, и наконец наткнулся на горящие неповторимым азартом и страстным огнем глаза. Парень пару раз моргнул, проверяя, не привиделось ли ему, но девушка никуда не делась и все так же изгибала губы в вишневой помаде в довольной улыбке. Конечно, черты ее лица немного поменялись, но... – Ху Тао? – Надо же, как ты растерялся, жаль не сфоткала, – рассмеялась шатенка, упирая руки в бока. Ну точно она. – Радует видеть тебя живым, Сяо. – Что ты здесь делаешь? – Сяо явно не отличался первоклассными манерами. – Учусь, – Тао весело пожала плечами. – Ну и еще я соседка Фишль, так что пришла послушать, как и ты, кажется. Расслабься, я тоже не знала, что ты поступил сюда, это просто забавное совпадение. – Нет, я просто немного удивлен встретить тебя так, – стушевавшись, художник слегка взъерошил волосы. Они расстались без ссор и драмы, но с огромной, огромной охапкой вопросов, просто исчезли с радаров жизни друг друга, и глупым будет не признать, что это было инициативой Сяо. Не сказать, что они были уж очень близки, но Тао была единственной, кого в юности парень мог назвать каким-никаким, а другом. – Мне... – Эй-эй, не нужно, – подмигнув, девушка слегка пихнула его плечом. – Я все понимаю, ясно? Давай не будем устраивать сопливую сцену воссоединения. Разве не классно, что мы снова учимся вместе? Мы могли бы просто общаться, как раньше. – Да, ты права, – тут совершенно не о чем было спорить, и, если честно, вновь обрести кого-то вроде Ху Тао было просто подарком судьбы. Сяо с облегчением улыбнулся, но только глазами, внутренне бесконечно радуясь тому, что они могут обойтись без выяснения отношений. Только вот голос Венти на фоне отвлекал так сильно, что Сяо отчаянно хотелось закрыть уши или, скорее, попросить Ху Тао перенести разговор на пару минут. Что он и сделал. – Постой, ты живешь с Фишль, значит, над нами? Все это время ты жила над моей головой, и мы ни разу не пересеклись? – скепсисом в голосе первокурсника можно было удобрять цветы в их комнате, и хватило бы на все. – Не совсем так, – фыркнув, отмахнулась девушка. Привычки ее остались точно такими же, и это почему-то навевало на Сяо чувство светлой ностальгии. – Я должна была кое-что уладить перед тем, как уехать сюда, так что приехала относительно недавно. Только вчера, кстати, узнала, что мы соседи, и- – Сяо-о! – музыка кончилась, и теперь воздух прорезала не ритмичная песня, а эхо быстрых шагов зеленоглазого, который наконец заметил своего соседа в числе слушателей. Очевидно, Сяо пришел уже под конец, поскольку этот прогон был последним. Едва доиграв, группа уже паковала те инструменты, которые нужно было забрать, наперебой обсуждая дальнейшие планы. Поразительный запас энергии. – Ты все-таки пришел, я думал, что ты не хочешь. Венти выглядел невероятно довольным. Настолько, что беспардонно налетел на художника, обвив руками его плечо и почти на нем повиснув. Еще пару недель назад янтароглазый бы поспешно выкрутился, еще и зашипел бы для пущей угрозы, но он в какой-то момент смирился. Вернее, Венти в какой-то момент стало вокруг безумно много, он постоянно вился где-то рядом, стоял ужасно близко, постоянно находил повод для непринужденного физического контакта или, вот как сейчас, в порыве эмоций просто не контролировал собственные действия. Он сам по себе был такой, вездесущий и тактильный, и все эти мелочи были абсолютной нормой его поведения. Но не нормой для Сяо, у которого безопасность приравнивалась к дистанции. Только вот тонкая грань как-то размылась и стерлась примерно тогда, когда первокурсник поймал себя на мысли о том, что близость и трогательность Венти его совсем не отталкивает. Он не вызывал неприязни или дискомфорта, его не хотелось оттолкнуть или оттащить за косичку от себя подальше. Наоборот, он занимал часть личного пространства Сяо так естественно, что последний предпочитал даже не размышлять об этом много, не бесит и ладно. Тем не менее, он слегка раздраженно шикнул, опуская взгляд к соседу. Ну совсем-то уж наглеть не стоит. А Венти будто светился от одного факта, что Сяо пришел их послушать, и это было... слишком лестно, чтобы спокойно это перенести. Кончики ушей неуютно обожгло, и парень поспешил вернуть свое внимание Ху Тао, по чьему лицу уже ползла новая, задумчиво-ехидная улыбка. О Архонты, лучше бы он просто пошел в библиотеку! Следом за лидером подошли и остальные участники группы, явно ожидающие какой-то оценки своему творчеству. Первым сдался Каэдэхара, озвучивая так волнующий всю четверку вопрос: – Ну, что скажете? О песне. Вы ведь впервые нас слышали. – Вы невероятно крутые! – без тени сомнения эмоционально заключила шатенка. – Я не сильно разбираюсь в музыке, но вы и играете отменно, и поете просто шикарно. Так ведь, Сяо? Ах да, Сяо и забыл, как иногда хочется убить эту мелкую занозу. – Верно, – кашлянув, кивнул первокурсник. Боковым зрением он заметил, как опасно скатывается лямка гитарного чехла с тонкого плеча соседа, и поспешил простым движением вернуть ее на место прежде, чем та соскользнула бы к локтю. – Мне тоже очень понравилось. Признаться, ваш уровень сильно выше, чем я представлял. – Конечно, мы же не школьная группа на утреннике, мы почти профи, – гордо задрав подбородок, подметила Фишль, будто инстинктивно подходя поближе к тиммейтам. Кадзуха завел какую-то миниатюрную лекцию о том, как им важно получать обратную связь от публики и свежие мнения, что-то о развитии... Ну, Сяо попросту не слушал. Ровно до тех пор, пока его речь не прервал негромкий комментарий Итэра, что до этого момента просто наблюдал: – А знаете, вам очень идет стоять вот так, – беззлобно усмехнулся он, имея в виду, конечно, Венти, который все еще цеплялся за художника с крайне воодушевленным видом. Правда, после этих слов он почти сразу отпустил его, сделав сдержанный шаг в сторону, уже самостоятельно придержав чехол. В ответ на это Фишль выхватила из рук барабанщика палочки и от души стукнула ими ему по макушке. – Ауч! За что? – За то, что ты – бестактный засранец, – ответил вместо девушки Каэдэхара и та так активно закивала, что даже маленькие хвостики на макушке подскакивать начали. Сяо, ощущая, как рассеивается хрупкое чувство комфорта, захотелось убить уже даже не хохочущую Ху Тао. – Кстати говоря, – явно пытаясь разрядить обстановку, вмешался Венти, любопытно бегая взглядом от соседа к шатенке. – А вы встречались раньше? – Да, мы учились вместе в школе несколько классов, – коротко кивнул янтароглазый. Благо, продолжать историю в ее не самой приятной части ему не пришлось, поскольку Ху Тао тут же подхватила мысль, раскладывая все по полочкам. – Ага, можно сказать, что мы неплохо дружили. Но мы жили очень далеко друг от друга, и в 11 классе я по семейным обстоятельствам почти не ходила в школу. Потом начались экзамены и мы как-то потеряли связь, даже не знали, что поступили в один универ. – Какое удивительное совпадение, – Кадзуха улыбнулся, плотнее кутаясь в красный кардиган. – Может, сходим куда-нибудь все вместе, раз уж встретились? – Да, пойдемте выпьем кофе, я умираю без кофеина, – активно поддержала эту затею Фишль. Быстрее, чем кто-то успел бы возразить, все уже было решено. Выбор пал на симпатичную кофейню недалеко от кампуса, потому что туда недалеко идти, и в это время там обычно мало народу. Варианта не идти, разумеется, не предоставлялось. Сяо тоже пришлось согласиться, в конце концов, он ведь хотел занять чем-то время? Компания почти вывалилась на улицу, на ходу застегивая тонкие куртки и ни на секунду не прекращая активной болтовни. Венти и Сяо шли "замыкающими", первый – потому что закрывал зал и сдавал ключ охране, второй же просто потому, что шел рядом с ним. Искусствовед намурлыкивал себе что-то под нос, одну за одной застегивая пуговицы комичного салатового дождевика. В нем он напоминал скорее гномика-духа лесов из какой-нибудь игры, чем студента старших курсов, который еще и учится с отличием. Сяо правда иногда не понимал, как он умудряется быть таким несуразным и, что ж, стоит это уже признать, очаровательным. – Венти, – окликнул Сяо, вдруг осознав, что просто обязан это сказать. Что-то глубоко затронутое у него внутри требовало, чтобы он это сказал. Поэтому, когда парень обернулся, описав косичками полукруг по воздуху, янтароглазый постарался сохранить максимально невозмутимое выражение лица. – Что такое? Небо за его спиной хмурилось полупрозрачными тучами, то тормозя их на одном месте, то хлестким ветром прогоняя прочь. Ху Тао возмущенно взвизгнула, шлепнув новенькими кедами по луже, Кадзуха выудил из рюкзака совершенно не подходивший ему аквамариновый зонт и галантно раскрыл его над Фишль и ее оплакивающей обувь соседкой. Снова начинался дождь. Сяо сунул руки в карманы, еще раз оглядев музыканта, что на помрачневшем осеннем пейзаже был словно пятно яркой гуаши, случайно капнувшей из банки на почти готовый холст. Только вот язык не повернулся бы назвать этот холст испорченным. – У тебя действительно очень красивый голос.