Every time I rise I see you falling
Can you find me space inside your bleeding heart?
– Тц, так говоришь, а сам прекрасно знаешь текст, – невольно шикнул он, одаривая Венти легким щелбаном и заодно отодвигая от себя и несчастных наушников. – Бесстыдник. – Я ведь ни слова не сказал про то, что это плохая музыка, – подмигнув, парень принялся с самым невинным видом теребить хвостик своей косички, и если бы не серая, до жути знакомая тень усталости на его лице, Сяо бы усмехнулся. – Я знаю всего несколько песен, потому что мне очень нравится тембр вокалиста. Но ты можешь познакомить нас поближе. – Обойдешься. Я пошел, – закатив глаза, янтароглазый набросил на плечи тяжелое драповое пальто и переключил песню. Боже, Венти иногда бывал просто ужасно раздражающим, хотелось дернуть его с силой за эти глупые косички или укусить без всякой жалости. Но вместо этого, парадоксально и неожиданно, парень находил в себе вместо готовности притворить желаемое в жизнь только зарождающее беспокойство. Он вообще не имел свойства о ком-то беспокоиться и думать за кого-то еще, но к Венти, хах, и правда невозможно хранить равнодушие. Само его существование было диаметрально противоположно этому безжизненному и сухому чувству. Сяо снова вздохнул. Дождавшись, пока он выйдет из комнаты и, по примерным расчетам, спустится на первый этаж, Венти схватился за телефон, чтобы написать короткое и многозначительное:"Placebo тебе подходит)"
и почти мгновенно получить в ответ: "еще одно слово и ты остаешься без латте."***
Время для репетиций у Фишль было всегда. Ради них она была готова пренебречь всем, начиная от пар и заканчивая собственными планами. Во многом не столько ради музыки, сколько ради музыкантов, с которыми ей посчастливилось работать. В группе с Фишль действительно обращались, как с принцессой. Парни всегда торжественно пропускали ее первой на сцену, придерживали двери и потакали многим ее капризам касаемо их внешнего вида и хода репетиций. Так, например, составление их сценических и парадных образов полностью легло на ее маленькие плечи. Фишль никогда не злоупотребляла добротой своих тиммейтов и грела ее за сердцем, в самом центре своей души. В этом мире было слишком мало людей, которые не тыкали в нее пальцем и не шушукались за спиной, слишком мало тех, кто искренне бы ей улыбался. И уж тем более почти не было тех, кто готов был поддержать любую ее затею и мечту просто потому что "ты часть команды, мы на твоей стороне". С трудом пройдя путь школы почти в полном одиночестве, Фишль была поражена, когда судьба вложила в ее укрытые кружевом пальцы шанс в лице Итэра. "Ты просто потрясно играешь! Не хочешь пройти прослушивание?" – спросил он, когда застал ее в музыкальном кабинете за разбором какой-то песни из фильма. Девушка была невероятно счастлива, узнав, что на территории университета есть корпус с полноценными музыкальными кабинетами, открытыми к свободному пользованию. Все же, ее соседи по общежитию не оценили подключенную к усилителю бас-гитару в течение долгих часов отыгрышей. Но когда из-за двери выглянул светловолосый паренек, она даже предположить не могла, куда в итоге это ее приведет. Он рассказал ей про группу и о, конечно, Эмма о ней знала. Итэр выглядел искренним и заверил, что другие участники группы просто обязаны послушать ее игру, раз уж им как раз нужен бас. Но девушка уже тогда знала, чье мнение будет решающим, и... это напрягало. Она никогда не разговаривала с лидером "90 ударов в минуту", но часто его видела, и такие, как он, яркие до рези в глазах, шумные, заводные, обычно становились причиной ее проблем. Ночной кошмар интроверта, вот кем видела она Венти. К тому же, его талант и мастерство касаемо музыки могли бы с лихвой уделать любого профи. Ходили даже слухи, что он может сыграть любую мелодию, услышав ее лишь раз. Чудовищный потенциал. Фишль правда не знает до сих пор, почему тогда кивнула, почему пошла на этот риск, несмотря на все опасения. Было ли это тем, что люди зовут судьбой или простым совпадением, но все же... Но все же сейчас, наблюдая за тем, как рьяно спорят Венти и Итэр про партии в новой песне, и, слыша мурлыканье сидящего рядом Кадзухи, о боги, это что, мелодия из рекламы? Сейчас она ни о чем не жалела, все ее старания не просто окупились, они вернули ей долг со всеми процентами. Эти трое, невзирая на все ее странности, были готовы кинуться в драку, чтобы отстоять ее имя, готовы были выслушать, когда это было нужно. Слушали ее истории с искренним интересом в глазах и обнимали честно, крепко и без каких-либо подтекстов. И она отвечала им тем же, готовая сорваться даже среди ночи. Группа не была гордостью универа, не была усладой для влюбчивых девушек, не была даже новым представителем музыкальной индустрии, все это существовало только в глазах толпы. А в сути, эта группа была просто историей четырех совершенно непохожих студентов, которые нашли свое счастье в творчестве рядом друг с другом. – Ну что вы там поделить не можете? – прикрыв зевок ладошкой, спросила блондинка. Венти запоздало поднял голову от нот и дежурно улыбнулся. – Я говорю, что нужно дать небольшое соло ударным, – пояснил он, протягивая листы сидящим в стороне друзьям. – А Итэр утверждает, что соло в этой перебивке должно быть гитарным. Но если мы там сделаем, то гитара почти заглушит одного Казу, а я солировать и петь не могу. – За ударными вас слышно будет не лучше. – Так отдайте соло на бас, а Итэр пусть подхватит просто вполсилы, – предложил Каэдэхара, поворачивая рукописные ноты так, чтобы гитаристка могла получше их рассмотреть. – А ведь и правда, это самое логичное решение. И почему я сразу не подумал об этом? – задумчиво кивнул Венти. – Фиш, возьмешь соло? – Что? Я? – Эмма мгновенно вытянулась по струне, едва не стукнувшись макушкой о клавишника рядом, и активно замахала руками. – Я в-вот совсем не уверена, что это хорошая идея. Я редко солирую, да и вообще это... – Не волнуйтесь вы так, ваше высочество, – легко улыбнувшись, Кадзуха тыкнул подругу в плечо. – Итэр будет играть с тобой, да и нам очень комфортно петь под тебя, ты шикарно держишь ритм. – Льстить удумал? – надув губы, Фишль смущенно втянула голову в плечи. – Я подумаю, но ничего не обещаю. – Давайте сделаем перерыв, – вмешался Итэр, с крайне довольным видом глядя в экран телефона. – Мне нужно отойти. И, не дожидаясь ответа, он почти бегом покинул кабинет. Поскольку выглядел он ничуть не обеспокоенным, никто из его тиммейтов не нашел поводов для переживаний. К тому же, перерыв и правда им не помешал бы, поскольку последние полтора часа они что-то делали, впервые отвлекшись на обсуждение партий. Фишль с любопытством проводила взглядом Венти, который направился ко второму небольшому диванчику в классе, где его как раз дожидался сосед по комнате. Девушка так и не поняла, почему он пришел, да и сам лидер только пожал плечами, будто тоже не имел ни малейшего понятия. Хотя, возможно, у Эммы и была парочка идей, навеянных любительницей интриг Ху Тао. Выудив из сумки бутылку с водой, зеленоглазый сделал пару крупных глотков и сообщил Сяо, что не знает, как долго они еще тут пробудут, а значит, он может его не ждать. К удивлению искусствоведа, сосед только мотнул головой, продолжая выводить пока невнятные линии на телефоне. Венти, на самом деле, частенько наблюдал за первокурсником, когда тот рисовал. Может, он просто придумал себе это, но стоило янтароглазому взять в руки карандаш, стилус или кисть, как что-то в нем неуловимо менялось. С лица уходило все напряжение, из взгляда – предупреждение, даже плечи расслаблялись, переставая создавать ощущение, что к спине Сяо привязана палка. Весь он как-то смягчался, сглаживался, и начинал выглядеть таким открытым и мечтательным, что очень хотелось протянуть руку и легко заправить растрепанную челку его за ухо, чтобы не мешала. Слишком уж непохоже это "состояние" было на то, как художник вел себя большую часть времени, и Венти потому невольно заглядывался, гадая, какое именно чувство сейчас перетекает на бумагу через укрытые мелкими шрамами и редкими пятнами грифеля и краски руки Сяо. Какое же облегчение, что янтароглазый никогда не замечал этой бережной слежки. – Венти, – голос Итэра даже как-то неприятно прервал тишину, и Венти мысленно чертыхнулся, поворачиваясь на зов. Барабанщик, что странно, просто застыл в дверях, с очень заговорщическим видом сложив руки за спиной. – Тут кое-кто очень хочет тебя увидеть. – Увидеть меня? – удивленно и немного озадаченно повторил парень, склоняя голову вбок. Сяо резко поднял от экрана внимательный взгляд. Из-за плеча блондина вынырнула симпатичная девушка, одетая, как персонаж какого-то старого романтического аниме, и Венти мгновенно переменился в лице. – Ноэлль! Не успел Сяо зарегистрировать ее имя в голове, как девушка с разбегу прыгнула на его соседа с объятиями, выглядя при этом настолько взволнованной, что удивляло, откуда в таком маленьком теле может быть столько восторга. Искусствовед без тени сомнений крепко обнял ее в ответ, даже приподнял над землей. Около минуты прошло в их веселом пищании прежде, чем Ноэлль немного отстранилась и смущенно заправила волосы за уши. – Я так рад, что ты пришла, – на широкой улыбке признался Венти, раскачивая их сцепленные руки. Художник невольно задумался о том, что сколько бы Венти его ни трогал, с ним он всегда вел себя куда сдержаннее, чем... да чем с кем угодно еще. – У тебя уже начались подготовительные курсы? – Угу, пару дней назад. Я просто никак не могла выкроить минутку, – закивала светловолосая. – Сегодня освободилась пораньше, а Итэр говорил, что вы репетируете, и вот, я здесь. Как ты? – Полный порядок, стараюсь брать от жизни максимум. Если будут какие-то проблемы или вопросы в универе – обязательно пиши, хорошо? Хотя, – откинув голову, Венти весело посмотрел на Итэра. – Вряд ли я тебе понадоблюсь. – Оу, к слову, я принесла тебе кое-что, – засуетившись, девушка заглянула в потертый шоппер на своем плече и скоро уже протягивала музыканту пищевой контейнер с маленькой нарисованной розочкой на крышке. – Это панкейки, делала сегодня утром. У вас ведь сессия скоро, наверняка питаешься непонятно как. И не волнуйся, я добавила яблочный джем вместо меда. – Ты преувеличиваешь, – почесывая затылок, Венти нервно усмехнулся, но контейнер из чужих рук принял. – Тебе правда не стоило так заморачиваться, но спасибо, мне очень приятно. – Раз вы закончили трогательную сцену воссоединения, – буквально "отобрав" девушку у искусствоведа, Итэр с непередаваемой гордостью улыбнулся подошедшим на шум Кадзухе и Фишль. – Вы ведь не виделись вживую, да? Это Ноэлль, будущий студент этого замечательного места и, что более важно, моя девушка, – на слове "девушка" Ноэлль ярко покраснела, опуская глаза в пол. Блондин поочередно представил спутнице всех присутствующих, включая Сяо, и та даже умудрилась отвесить каждому небольшой поклон. Святая невинность. Именно так хотелось ее описать. – Они недавно начали встречаться, – опускаясь рядом с художником, вполголоса пояснил Венти. Остальные слишком заняты были новым знакомством. – Итэр ужасно долго не решался ей признаться, в итоге она призналась первая, – он умиленно хихикнул, подпирая подбородок рукой. На эти короткие минуты он выглядел почти таким же живым и лучистым, как обычно. – Вы, кажется, давно знакомы, – подал голос Сяо, вспомнив, что Итэр совершенно не возражал против их с зеленоглазым чувственного приветствия. Хотя, отношения Венти с девушками для парня были той еще загадкой. – Да, я знаю ее еще с того момента, как она куличики лепила в песочнице. – Но она не выглядит сильно младше, ты, что ли, куличиков сторонился? – янтароглазый язвительно вскинул бровь, за что получил осуждающий толчок в плечо. – Ой, не придирайся к словам. Мы с Ноэлль жили в одном доме, так что часто виделись и неплохо общались. А это, – взгляд Венти опустился к контейнеру на коленях и он неопределенно вздохнул. – Когда мы начали общаться, а не просто здороваться на лестнице, это был не лучший период моей жизни, так что она частенько помогала мне по мелочи. До сих пор волнуется, как видишь. Ну, ты знаешь, в районе, где я жил, все друг друга знали и принято было помогать друг другу. Но я все же немного удивлен, что она тоже решила поступить сюда. Сяо было тяжело представить такую атмосферу, в его родном городе даже соседи по лестничной клетке часто были друг другу хмурыми незнакомцами, слишком погруженные в свои дела. Интересно, поэтому у Венти такая тяга помогать всем, кто об этом его просит, или это совпадение? Ноэлль и Итэр смотрелись вместе поразительно логично и гармонично, как пара с картинки из журнала для подростков. Он смотрел на нее ласково и слегка восторженно, а она в свою очередь льнула к нему, цепляясь за одежду, потому что ей просто не хватало смелости обнять его на людях. И в целом они были... милыми, теми самыми возлюбленными, на которых с улыбкой обернутся некоторые прохожие. Сяо никогда не мог представить себя таким, не мог представить себя, так же хорошо сочетающегося с кем-то. Не мог представить, что смог бы быть таким же "Итэром" и так трепетного и влюбленно смотреть на кого-либо. Наверное, он просто совсем для этого не подходил. Тем временем, закончив беседу, Фишль приблизилась к их "уголку", манерно упирая руки в бока. Венти тут же аккуратно мазнул по лицу улыбкой и вопросительно вскинул брови. – Эти двое сейчас уйдут миловаться, – пояснила девушка, кивнув на парочку. – Может, останемся и погоняем последнюю мелодию? Заодно попробуем с тем соло. Если хочешь, конечно. Сердце Венти пару раз неуютно тюкнуло, пальцы на коробке с панкейками едва заметно дрогнули. Остаться разбирать песню означало пробыть здесь еще пару часов минимум. При всей его невозможной любви к музыке, он сегодня так чертовски устал. Хотелось только забраться под одеяло с кружкой чего-то вкусного и бессмысленно листать ленту. Экстравертам тоже иногда нужна перезагрузка. Будь то обычные прогоны, он бы нашел способ мягко отказаться без каких-либо проблем. Но речь шла о сольной партии для Эммы, которую Венти сам написал и сам ей предложил. Так или иначе это возлагало на него некоторую ответственность, и нечто внутри, твердившее, что он обязан быть прежде всего хорошим другом, не давало сослаться на усталость и отказаться. Пара часов – это не так и много. – Я не... – У нас были планы, – недосказанное "я не против" оборвалось ровным, чуть сипловатым голосом Сяо. Он всегда говорил так, немного резко, но четко и уверенно, когда был серьезен. Венти решил уточнить, растерянно хлопая глазами на парня: – Что ты сказал? – Я сказал, что у нас были планы. Ты не помнишь? – с бóльшим нажимом повторил янтароглазый. На заднем плане Итэр едва ли не подавился водой, но когда он открыл рот, чтобы что-то сказать, Кадзуха предупреждающие замахнулся на него папкой с нотами. – Ты обещал разобрать со мной те два семинара, что я пропустил на прошлой неделе. – А... да? – Венти не помнил ни о каких семинарах, он вообще не был уверен, что Сяо умеет прогуливать. – Я и правда забыл. Простите, но в таком случае, сегодня поиграть не получится. – Без проблем, мы вдвоем поиграем, – сделав самое невинное на свете лицо, клавишник поймал подругу под руку. – Просто немного попробуем, а полноценно разберем в следующий раз. Идите, все в порядке. Искусствовед не знал, кому он был больше благодарен: Кадзухе за то, что он поселил своими словами такое воздушное облегчение в нем, или Сяо, что тот вообще вспомнил про эти свои семинары. Тем не менее, это явно было лучшим исходом. Попрощавшись с друзьями, Венти быстро собрал вещи и поспешил нагнать соседа, который дожидался его в коридоре. Первокурсник ничего не говорил, просто прогулочным шагом направился к общежитию, якобы не замечая полного вопросов взгляда, направленного ему в спину. Уже когда они шли через двор кампуса, зеленоглазый не выдержал, легко дернув Сяо за плащ, чтобы привлечь внимание: – Слушай, я ведь правда совсем не помню, с чем именно обещал тебе помочь. Когда мы говорили об этом? – Ты и не должен помнить, – будничным тоном, будто отвечал на вопрос, сколько на улице градусов, через плечо сказал художник. – Потому что никаких семинаров нет. Я не прогуливал. – Чего... – Венти почти споткнулся о поребрик и застыл в попытке найти хоть какую-то логическую связь, но получалось у него из рук вон плохо. – Тогда почему ты так сказал? – Ты же не хотел оставаться. Поэтому и сказал. Что-то хрусткое и теплое, похоже на леденцовую карамель, что только достали из металлической формы, тихо раскололось где-то на загривке и маленькими островатыми искрами осыпалось вдоль позвоночника. Губы сами собой растянулись в мягкой улыбке, и впервые за долгое время в ней не было и тени притворства. Если бы не это маленькое проявление заботы(?), он бы действительно согласился, несмотря на свою усталость. Было... в самом деле приятно. По возвращении в комнату искусствовед первым делом отправился в душ. Ничто не расслабляло так же хорошо, как горячая, почти обжигающая вода. Конечно, немного кружилась голова и тело потом пару минут ощущалось ватным, зато от забитого в мышцы напряжения, усталости и головной боли не оставалось и следа. Не сказать, что Венти относился к любителям подолгу торчать в ванне, разве что иногда накатывало настроение сидеть в воде и читать составы на маске для волос и геле для душа, но сейчас точно был не такой случай. Медленно вдыхая насыщенный паром воздух, зеленоглазый прислонился лбом к аквамариновой стене. Тонкие крепкие струйки по спине гладили как-то совсем не ласково, даже немного колюче, и парень прикрыл глаза, стараясь на этом не концентрироваться. Он устал. Правда, очень устал, и даже не особо мог понять, от чего именно. В его жизни последние годы все вроде шло хорошо: интересная специальность, хороший вуз с достойной стипендией, куча друзей и разнообразных хобби. Все, чем он когда-либо хотел заниматься, он теперь мог делать по вечерам, и чего зеленоглазый только не перепробовал, как-то даже занимался витражной росписью, но художник из него оказался так себе. К тому же, он нашел множество новых, крутых и приятных людей, смог хоть как-то наконец реализоваться в музыке и приобрести неслабую популярность. По всем законам жанра он должен быть счастлив, ну или хотя бы не должен ощущать себя таким опустошенным, как сейчас. Это неприятное, трущее наждачкой по коже чувство притуплялось, почти исчезало на большую часть семестра, но стоило начаться зачетам, как весь этот красивый вафельный замок, украшенный белыми лилиями, становился каким-то чужим. Венти не любил, когда приходилось делать что-то ради оценки, сразу возникало чувство, что он покупает свой прогресс за эти дурацкие баллы в зачетной книжке. И в это время всегда неизменно создавалось ощущение, что он делает недостаточно. Недостаточно просто сдать сессию, нужно в совершенстве владеть материалом. Недостаточно заниматься только учебой, нужно оставаться хорошим другом, к которому всегда можно обратиться и который редко в чем-то отказывает. Недостаточно просто учиться и быть хорошим другом, нужно хотя бы видимость создавать, а в идеале убеждать себя, что ты со всем справляешься. И так до бесконечности. Правда только была в том, что он не справлялся. Вернее, справлялся, притом отлично, но вместе с тем словно понемногу терял самого себя. Кем он пытался стать? Лучшим специалистом своего выпуска? Главной знаменитостью университета? Просто хорошим человеком? Венти правда перестал понимать еще на первом году обучения. Он знал, чего хотел, у него были планы и при этом парадоксально не было понимания, что он делает со своей жизнью. Закрыв воду, зеленоглазый бережно отжал длинные пряди волос. Это пройдет. Пройдет, как только он все сдаст и хорошенько выспится. Все встанет на свои места, это просто последствия стресса, да, именно они. Правда ведь? По сравнению с заполненной горячим воздухом ванной, в комнате было немного прохладно, и этот контраст приятными мурашками осел на разгоряченную кожу. Перекинув мокрое полотенце через дверь, Венти взъерошил волосы пальцами, разделяя их на более мелкие пряди. Было всего лишь начало шестого, так что времени на отдых было достаточно, поскольку к учебникам и тетрадям парень решил сегодня больше не прикасаться. Наверное, он успел бы что-то посмотреть, а может, стоило скоро пойти спать... – Тебе кто-то звонил, – оповестил его сосед, что старательно искал что-то на своем столе. – О, правда? – снимая телефон с зарядки, Венти утомленно зевнул. – Номер не определился, может, реклама какая-то. В журнале вызовов горела одиночная красная строка. Два пропущенным вызова, один за другим, искусствовед лишь мельком скользнул по номеру, намереваясь просто забить и не перезванивать, как вдруг сознание прошибло словно электрическим током. Сердце подскочило куда-то в горло, забилось так часто и сильно, что, кажется, грозилось сломать трахею. Парень медленно опустился на край кровати, поняв, что вряд ли сможет твердо стоять на ногах. Он несколько раз перечитал номер, цифра за цифрой проговорил его себе под нос, надеясь только на одно Пожалуйста, пожалуйста, пусть ему показалось. Номер совпал, от начала и до конца. Венти попытался проглотить сухой колючий ком на корне языка, но тот только становился больше, делая каждый вздох неприятным и затруднительным. – Сяо, – просевшим шепотом, больше похожим на скрип, позвал он. – Могут номера телефонов двух людей полностью совпадать? – Конечно нет, – непонимающе хмыкнув, Сяо было скрестил руки на груди, но, повернувшись к соседу, застыл. Венти и так был очень бледным, почти фарфоровым, но сейчас его лицо казалось таким же прозрачным и белым, как наледь на окнах ранним утром, плечи мелко дрожали, а взгляд был устремлен куда-то к границе ковра. – В чем дело, кто тебе звонил? – Это... – вдох у парня вышел какой-то почти свистящий, будто любое движение грудной клетки причиняло ему острую боль. Сяо начинал предполагать, что так и было, но решил на всякий случай дождаться ответа. – Номер моего... отца. Но как он смог... В смысле, у него не должно быть моего номера, он не должен даже догадываться, где я. Я не понимаю... Картинка сложилась. Вот почему выражение лица и поведение соседа показались первокурснику такими понятными, он просто был слишком хорошо лицом к лицу с тем, с чем сейчас столкнулся Венти. В пару шагов преодолев разделявшее их расстояние, янтароглазый как можно более плавно опустился на колени перед парнем и забрал из его рук телефон. Вышло с трудом, потому что Венти так крепко сжал его, что еще немного, и начал бы трещать экран. Сяо внимательно осмотрел его с ног до головы: вроде, все не так критично, по крайней мере, он не мечется в истерике из угла в угол, значит, сможет справиться. – Венти, послушай внимательно, – подал голос художник, перехватывая чужие дрожащие руки и удобно вкладывая их в свои. Тот наконец слегка вздрогнул и моргнул. Ему казалось, что его окунули в ванну со льдом, именно на это был похож озноб, сковавший его тело сотнями крошечных уколов, но ладони у Сяо были теплыми, и ощущения сместились сами собой. – Сейчас тебе нужно посмотреть на меня, хорошо? Приходилось игнорировать собственный грохочущий от волнения пульс. Жизнь еще в очень юном возрасте научила молодого человека сохранять спокойное и невозмутимое лицо в любой ситуации, но это никогда не касалось того, что он на самом деле чувствовал. Крепче сжав руки Венти, он пару раз медленно провел большим пальцем по костяшкам и повторил свою просьбу. Раньше художник не замечал, потому что их почти не было видно, но сейчас, чисто тактильно он прекрасно уловил узор тонких прерывистых шрамов на изящных длинных пальцах, они почти соединялись в линию, и очень сложно было придумать, откуда они взялись. Наконец, музыкант перевел полный страха и растерянности взгляд на него, и Сяо с силой прикусил кончик собственного языка. Он понятия не имел, что из себя представляет отец Венти, но если один его звонок довел его до такого... тогда Сяо не против разбить этому человеку лицо о ближайшую лестницу. – Ты в безопасности, все хорошо, просто слушай меня, – продолжал парень, стараясь не упускать чужой взгляд. – Сейчас все пройдет, тебе нужно восстановить дыхание. Постарайся попадать в ритм вместе со мной. Вдох... молодец, теперь выдох. Но дыхание упрямо срывалось, легкие до искр перед глазами отказывались принимать кислород, и Сяо потребовалось повторить точно больше десяти раз прежде, чем сосед смог сделать первый глубокий и относительно медленный вдох. Совсем немного в голове прояснялось, цепенение тела переходило в чуть более знакомое чувство тревожного страха, и Венти непроизвольно сам уцепился за чужие руки, сжимая их до побеления костяшек. Он хотел что-то сказать, но вышло что-то невнятное, в голове упрямо крутились одна за одной, цифры. Сяо попросил его назвать все цветы в комнате по часовой стрелке; в какой-то момент, – зеленоглазый не отследил – он пересел на кровать, совсем близко к нему, так, что голос звучал прямо над ухом. Поразительно, но с каждым озвученным цветком становилось немного легче. Память теперь старалась найти их названия прежде всего остального, а будто ставшее на время чужим тело сосредоточилось на тепле другого и мягких, заботливых движениях рук. "Откуда он знает, что делать?" – мутно прозвучала мысль где-то на хвосте отступающей паники. Наконец, найдя в себе смелость закрыть глаза, Венти уткнулся лбом в плечо художника, и хотя он все еще ощутимо дрожал, основной кризис они успешно миновали; Сяо где-то над его макушкой тихо выдохнул. – Сейчас полегче? – прождав еще абстрактное количество минут и дождавшись, пока сосед полностью успокоится, спросил он. Ответом стало согласное мычание, Венти собирался с мыслями. – Скажи, с тобой часто случается подобное? – Совсем нет, было всего несколько раз, – прочистив горло, зеленоглазый выпрямился и двумя руками зачесал назад челку. Боже, ну что за день? – И давно. Я даже предположить не мог, что среагирую. Обычно я хорошо контролирую негативные эмоции. – Не говори так, будто в этом есть твоя вина, – скрасив слова легкой улыбкой, Сяо невесомо поправил загнувшийся рукав футболки искусствоведа. Не успевшее передохнуть сердце внезапно перестало помещаться в объятиях ребер. – Ну, тебе пришлось со мной повозиться, так что мне правда жаль, что я заставил тебя нервничать. Спасибо большое, это- – Венти, – тон его бархатного голоса внезапно стал строже, брови снова поползли к переносице. – О чем ты говоришь? Сейчас важно, как ты себя чувствуешь, а не я. Венти смотрел как в первый раз, распахнуто, делая ободок радужки глаз шкатулкой для десятка неозвученных фраз. При всей общительности ему было очень тяжело принимать чужую заботу, она казалось инородной, пропахшей чувством вины и неловкостью. А забота Сяо... она была какой-то ультимативной, очень своеобразной и, что самое пугающее, совершенно естественной. И хотя для самого художника она такой не была, все его действия и слова вплетались в жизнь как нечто само себе разумеющееся. Венти был бы рад заклеить себе рот, крепко зажмуриться и вернуть голову на прежнее место, к его плечу, но вместо этого он лишь глянцево улыбнулся и выдал заученную как молитву бредятину: – Но я в полном порядке! Правда, со мной все замечательно, видишь? Я действительно был напуган, но сейчас мне лучше. Тебе совершенно не о чем переживать, – он прервался, потому что первокурсник резко поднялся на ноги, сжав зубы настолько крепко, что линия его скул стала еще четче. – Сяо? – Я одного не пойму, зачем ты все это делаешь? – небрежно бросил он, с оттенком чего-то, лишь отдаленно похожего на раздражение. – Делаю что? – Строишь из себя какого-то героя приключенческого мультика. – Боюсь, я не совсем понимаю, о чем ты, – нервно усмехнувшись, Венти схватился за ткань своих пижамных штанов. – Прости, я просто- – Не надо передо мной извиняться. Ты не сделал ничего, за что нужно было бы извиняться, ты что, реально не понимаешь? "Я в полном порядке", говоришь? Нужно быть идиотом, чтобы в это поверить. Потому что ты нихрена не в порядке, – он вскинул взгляд на зажавшегося искусствоведа и мысленно дал наотмашь себе по лицу. Венти и без того выглядел ужасно вымотанным, не нужно было этого говорить. Но, боже, как же бесит! Бесит ужасно, начиная от этой сползающей фото-улыбки и заканчивая дебильными тоннами конспектов. Если бы Сяо только знал, как металось в раскаленном теле все живое существо Венти в этот момент, то, может, понял бы, что все вокруг как раз были или притворялись этими самыми идиотами. – Я все думал, что ты и кому пытаешься доказать. Столько ебашишь, прикрываясь тем, что хочешь стать просто хорошим специалистом, соглашаешься на все, что тебе предлагают, даже если с ног валишься от усталости. А теперь что, стоит начать за тебя беспокоиться и ты начинаешь убеждать, что у тебя все прекрасно. Твои друзья тебя безумно любят, это очевидно, вокруг тебя столько тех, кому ты не безразличен, а ты все равно выбираешь лгать им всем. Я действительно не могу этого понять. – Это не ложь, – подняв голову, попытался возразить Венти. Он не был уверен, что Сяо когда-то говорил так много и эмоционально, и потому его собственные слова свелись к минимуму. У художника глаза были кошачьи, а взгляд острый, насыщенный. Такой горячий и живой, каким сам Сяо никогда не казался, и этот взгляд заполнял собой все, сжигал внутренности и оставлял в голове только немое пепелище. В нем было столько всего, злость на него и на самого себя, тревога, несогласие, раздражение и тоска. Все то, что ножами впивалась в обратную сторону ребер Венти. Эти кошачьи глаза ничего про него не знали, но будто поняли всю его суть до самых истоков, разобрали на маленькие кусочки и теперь жидким металлом покрывали каждый, заставляя пойманного в их ловушку в панике отступать. – Да, а что тогда? Ты не можешь для всех и всегда быть хорошим, это просто невыполнимо. И я не понимаю почему, но меня просто выводит из себя, что ты заставляешь себя улыбаться, когда не хочешь этого, а потом смотришь перед собой таким пустым взглядом, будто сам смысла в этом не видишь. Поэтому ответь мне, зачем ты это делаешь? Теплеющее в красный солнце ошарашенно шарило лучами по осколкам двух разбитых сердец на полу. Венти не мог ответить. Он разрывался между желанием собственноручно заново выстроить ту тяжелую стену, в которую бился лбом с начала их знакомства и вцепиться в янтароглазого мертвой хваткой. За свою жизнь музыкант лишь несколько раз не смог избежать подобного разговора, но пары уверенных фраз хватило, чтобы беспокойство на чужих лицах сменилось смиренным понимаем, и они перестали вмешиваться в его дела. Не то чтобы Венти был действительно против показывать кому-то свою уязвимую, уставшую и запутавшуюся сторону. Не то чтобы он боялся просить помощи. Но он думал, что так лучше. Никто не будет переживать за него, мысль о нем будет вызывать лишь улыбку, а его компания будет ассоциироваться с легкостью и позитивом. Это было хорошим планом.Только не существует людей, которым всегда хорошо.
В абсолютно тишине Сяо даже задержал дыхание и бесцельно скользил взглядом по чужой, внезапно ставшей очень тонкой, фигуре. Венти всегда рассказывал ему кучу рандомных историй, старался поднять настроение, когда художника начинало накрывать унынием, и, черт, каждый гребаный день спрашивал, как у него дела. Почему-то в груди вилось неудовлетворение, что любой другой человек капризно захныкал бы, топнув ногой. Ну почему я не могу ответить тебе тем же? Почему я вообще хочу этого? У Сяо люди не вызывают желания вправлять им мозги или поддерживать. Ни-ко-гда. А Венти, засранец, вызывает. – Понятно, – так и не дождавшись ответа, первокурсник горько усмехнулся. Возможно, он слишком много себе позволил, обманувшись тем, как спокойно ему было рядом с Венти. Может, они смотрели на ситуацию по-разному. – Тогда я пошел. Искусствоведа прошиб холодный пот. Он резко вскинул голову, почти подскочив на месте. Он действительно очень не хотел стать чьей-то проблемой, но еще меньше он хотел, чтобы Сяо сейчас ушел. Они жили вместе и, казалось бы, куда он денется? Однако маленькое предчувствие внутри почти оглушило его, говоря о том, что музыкант потеряет нечто невероятно важное, если позволит ему переступить порог. Венти был мальчиком сильным, способным пройти через любые трудности под отчаянное пение старой гитары и обнимая самого себя по ночам. Он с самого детства нес смех и гармонию в чужие жизни и выхаживал по тлеющему канату своей собственной, очень опасаясь упасть вниз и разбиться. Но что, если Сяо готов был его поймать? Может... – Я просто не знаю, как по-другому! – зажмурившись, громко ответил Венти. И было так страшно-страшно, а может, просто волнительно, зеленоглазый уже не мог разобрать, ослепнув в калейдоскопе собственных эмоций. Не успевший сделать и шага художник вновь развернулся к нему. – Мне очень хорошо, когда хорошо другим. Я смотрю, какие они счастливые, и мне самому становится лучше, это правда. И я не умею говорить о том, что меня тревожит, ты-то должен понять, – о, да, Сяо прекрасно понимал. – Но я очень дорожу вами всеми, у меня ведь ничего нет, кроме моей музыки и друзей. Поэтому... Именно поэтому одна мысль о том, что они будут огорчены или обеспокоены из-за меня заставляет меня чувствовать себя просто ужасно. Да и моя жизнь далека от кошмара, я иду по правильному пути, чего жаловаться? – Люди волнуются, потому что им не все равно, – перебил янтароглазый, тяжело вздохнув. – Я, по правде, очень плохо разбираюсь в своих и чужих чувствах, но это я выучил хорошо. Если вечно делать вид, что у тебя нет никаких проблем, однажды ничего, кроме проблем не останется. – Ты злишься на меня? – Немного. Но это потому, что ты даже после панической атаки умудрился завести эту песнь про радужную жизнь. Я был сбит с толку, – судя по голосу, Сяо быстро успокаивался, у музыканта прямо отлегло. – Я очень благодарен тебе за помощь, не знаю, что я бы делал один, – парень прекрасно понимал, что сосед был прав. Нельзя всю жизнь выбирать других, а не себя. Но понимать – проще, чем начать делать, Венти все еще обычный человек, который не может измениться в мгновение ока. И это совсем не то, что он собирался в себе менять, но... Судорожно вздохнув, зеленоглазый крепко обхватил Сяо руками, утыкаясь лицом ему в живот. Тот изумленно вздрогнул, замешкался, не зная, куда даже собственные руки деть. – Я... постараюсь, ладно? И все же неумело опустил ладонь на чужую еще влажную после душа макушку. – Ага. Они пробыли так еще несколько минут, и первым все же сдался Сяо, буркнув что-то вроде "ну отцепись уже". Он ни за что бы не признался, что тяжесть чужих объятий была очень даже приятной. Выпив залпом пару стаканов воды, искусствовед решился взять телефон снова, но под предлогом того, что ему нужно поговорить с Кэйей. С первых слов Альбериху удалось распознать в голосе друга неладное, и он осторожно спросил, все ли в порядке, но когда прозвучал вопрос: "Ты сможешь узнать, как мой отец достал этот номер?", парень окончательно посерьезнел. – Да-да, я в норме сейчас, – в череде напряженных вопросов заверил Венти. – Я с Сяо, поэтому все в порядке, – слова сорвались с губ как-то сами, и музыкант запоздало понял, что звучало это по-своему откровенно. Смущенно прикусив губу, он понадеялся, что все еще сидящий рядом парень пропустит это мимо ушей. – Да, придурок, я уверен, что все хорошо. Тебе правда не о чем беспокоиться, мы даже не говорили. Просто помоги мне поискать, чтобы я был спокоен. Они условились, что Кэйя сперва узнает все, что сможет, и только потом они вернутся к этому вопросу. Попутно Венти еще раз десять убедил друга, что с ним все хорошо, и что ничего плохого не произойдет. Да, он сказал, что постарается так не делать, но всему свое время. В момент, когда разговор уже подходил к завершению, Сяо решил, что сторожить соседа так уж тщательно больше нет смысла, зато есть смысл в другом плане действий. Поэтому он без задней мысли поднялся с кровати и, забрав нужную баночку с полки, направился к двери. Уже когда пальцы коснулись темной глянцевой ручки, за спиной раздался неожиданно пронзительный оклик: – Сяо! – парень удивленно обернулся, пытаясь предположить, что успело случиться и просто потерял способность дышать. Увиденное было хуже всего, до чего он мог бы додуматься. Венти мог успеть что-нибудь разбить, удариться обо что-то, найти на полу какого-нибудь страшного паука, в конце концов, и это бы янтароглазый вынес. Но искусствовед просто сидел там же, где Сяо его оставил, крепко сжимая в дрожащих пальцах покрывало. Проблема была в том, что направленный на художника взгляд был полон такого искреннего и детского страха, будто тот стоял с заряженным пистолетом, направленным на Венти. Он выглядел сейчас таким уязвимым и потерянным, что не укладывалось в голове. – Ты... уходишь? Он явно окликнул быстрее, чем подумал, и потому дальнейшие слова звучали совсем неуверенно и даже робко. Хватило, чтобы заточенной стрелой пробить голову Сяо насквозь. Вся эта тревога и безграничная печаль, записанные на изумрудной радужке, были потому, что он боялся, что первокурсник уйдет. В напряженной линии его красивых плеч пряталось столько сомнений: что, если это из-за того, что он сказал Кэйе, что, если Сяо передумал? Все это от начала и до конца на первый взгляд было настолько несвойственно Венти, что становилось не по себе. Будто дунь на него сейчас, – он рассыплется. – Я пойду сделаю чай, – просто ответил Сяо, и тот облегченный выдох, что раздался в ответ... хотелось удариться головой о дверь. – Ну, хочешь, пошли со мной. И Венти согласно кивнул, вытаскивая из-под кровати свои глупые тапочки с ушками. "Ты что, настолько боишься одиночества?" – искрой метнулось у виска.***
Когда Сяо посмотрел на время, часы показывали без малого одиннадцать. Было достаточно поздно, чтобы он, учитывая подъем к первой паре, начинал чувствовать усталость, но мозг никак не хотел перестать работать, почти запрещая организму испытывать и малейшую сонливость. Венти довольно скоро пришел в себя. Небольшая прогулка до кухни выветрила из его головы остатки тревоги, а может, он просто смог взять ее под контроль, но больше они это не обсуждали. Оба парня застряли в какой-то небольшой неловкости на счет всего сказанного и сделанного за этот вечер, и вряд ли сейчас получилось бы проставить финальные акценты. Но, несмотря на восстановившееся равновесие и даже настроение, искусствовед упорно отказывался отлипать от Сяо. Пришел к нему на кровать со своими глупейшими видео в ленте, потом полез искать тесты по типу "какой ты хлеб", и первокурсник реально не хотел задумываться, почему он тоже прошел их все. Хватило его запала всего на пару часов, после чего, в очередной раз повернув голову, Сяо обнаружил, что зеленоглазый крепко спит. И даже спал он совсем близко, проигнорировав существование подушки, зато бездумно уцепившись за толстовку соседа. Последнему оставалось только смириться и накинуть на спящего одеяло. Кто знает, может, Венти просто нужен был физический контакт, чтобы чувствовать себя спокойнее, особенно сейчас, но янтароглазый все равно не мог избавиться от теории о том, что это именно его присутствие в непосредственной близости успокоило музыканта. Слишком льстило, конечно, и звучало сомнительно, но все же ни разу за вечер Венти не открыл ни одну переписку, проигнорировал все оповещения, но не проигнорировал ни одно слово Сяо. Сегодня он по воле случая стал свидетелем тому, каким хрупким и уязвимым Венти может быть, и эта мысль никак не хотела уходить из головы, рассыпаясь множеством вопросов. Что произошло в его прошлом, что он исчез из него без следа и был так зациклен на своей "хорошести"? Сколько раз он так разбивался в полном одиночестве, пока жил один? Какие еще темные и жестокие мысли сидят в нем? Невозможно было просто взять и спросить, о таком не спрашивают за ужином, о таком не говорят со всеми подряд. Оставалось просто надеяться, что однажды он сможет узнать. Потому что ему хотелось знать, подобно тому, как сам Венти клянчил свое "расскажи", стоило первокурснику просто упомянуть что-либо о себе. Художник аккуратно, кончиками пальцев откинул длинные бирюзовые пряди с чужого лица. Сейчас он сильно жалел о том, что влез не в свое дело, что выбрал не то время и место для своих возмущений, что просто не умеет нормально оказывать поддержку. Прерывать панические атаки – да, пожалуйста, а просто подбодрить было уже сложно. Особенно сложным все становилось, если дело касалось Венти, потому что тот так резко менял направление разговора или эмоцию, витающую в воздухе, что у бедного первокурсника от таких аттракционов кружилась голова. Но это, к сожалению, вызывало какую-то зависимость, потому что Сяо раз за разом находил себя снова подле зеленоглазого. Это происходило неосознанно, на уровне подсознания, наверное, это и называли "тянуться к кому-то"? Но почему именно Венти? Была, например, хорошо знакомая и понятная Ху Тао, был спокойный, как стоячая вода, и рациональный Альбедо, да много кто еще. Почему же последнее живое, что осталось в нем, так тянулось к этому полному сюрпризов дуралею? Потирая переносицу, Сяо вернулся взглядом к раскрытому скетчбуку на своих коленях. Последнее время рисовать хотелось чаще, чем обычно, то идеи приходили удачные, то просто хотелось занять руки именно рисунком, поэтому он часто выводил что-то бездумно, запечатляя образы и сюжеты из головы или просто повторяя какой-то из объектов окружения. Чего в его скетчбуке точно не должно было оказаться, так это свежего портрета очаровательного музыканта с косичками. В тонких линиях гелевой ручки застыло задумчивое, слегка любопытное выражение лица с чуть вздернутыми бровями, волосы широким взмахом, как при повороте головы, оплетали лицо множеством штрихов и тонких смелых линий, на губах лежала лишь самая бледная тень приятной улыбки. Портрет оказался поразительно живым и чувственным, несмотря на то, что нарисован был почти на автомате, без особой вдумчивости. В нем был какой-то особый импульс, искренность, растекшаяся по с десяток раз обведенным пушистым ресницам. Резко захлопнув блокнот, Сяо почти откинул его на стол, прикладывая к стремительно краснеющему лицу ладонь. Как же повезло, что Венти крепко спит...