***
— Твою мать! Он со злостью и силой пнул кейс. Сидя в каком-то закутке в водоотводном канале и прячась от дрона, Рикс прикидывал, через сколько тот оповестит о своей работе охрану, через сколько сюда стянутся люди, через сколько он умрет. Он так устал. Казалось бы, это его долгое задание за все время, но оно выбило из него все силы, как будто он постарел на 100 лет. Боль в ноге после оттока адреналина усилилась, а кровь не прекратилась. Превозмогая неприятные ощущения, парень затянул ногу найденным в кармане проводом, что не оказывало должной помощи, но что хотя бы было небезрезультатно. Уткнувшись лбом в холодную каменную стену, он пытался думать о чем-нибудь, но в голове была пустота. Что-то щемило в его груди, как будто ему вместо насоса запихнули туда сердце и оно снова что-то чувствует. Разве такое возможно? Ответ был слишком прост: не выкинешь из человека эмоции и чувства, совсем, хоть ты Адам Смэшер — железная утварь без единого живого места, или киберпсихопат, у которого сгорела вся нейронка. Сейчас Рикс чувствовал пустоту, желание кому-то высказаться, желание оказаться кому-то нужным. Вокруг была только темнота, огни в небе, загрязненный выхлопами воздух и...грязная стена с темными пятнами. Никто никогда не слушал его мысли, никто никогда не интересовался, почему иногда он чувствует себя так, будто его втоптали в грязь. На место пустоты внезапно пришла злость.«Никому ты не нужен. Никто не нужен тебе».
Злость. Агрессия.«За что? ЗА ЧТО?!»
Глухой удар. Никому он не нужен в этом городе. Был ли он нужен тем людям, которые остались в его прошлом? Риксу хотелось бы почувствовать хоть раз себя полезным кому-то, кому не нужно потом отплачивать той же монетой, кто просто бы прижался к нему, просто бы с ним помолчал в глухой тиши этого города. Когда он встретил Вэбер, он загорелся, он нашел смысл хоть немного существовать — и для чего? Чтобы остаться одним. Был ли у Рикса когда-нибудь кто-то? Если не считать кукол, которые гуляют по городу, то нет, не было. Он не был уродом, чтобы никому не понравиться, да и красавцем не был. Обычная внешность: каштановые волосы и темно-карие глаза, худое телосложение, тонкие длинные пальцы на руках, немного бледноватая кожа, наверное, из-за наркотиков. Может, им не нравятся его сиреневые круги под глазами? Может быть, его басистый хриплый голос, или шрам на его лбу, который ему оставил кто-то из своих же? И вроде бы можно было попытать удачу, сводить какую-нибудь красивую девушку на свидание, которая не выглядит как Лиззи Уиззи, что парень и пытался делать, стараясь выкладываться на полную.Забота? Конечно. Внимание? Без проблем.
Он бы все подарил человеку, который просто бы его принял таким, какой он есть, но жизнь же не является сказкой, верно? — Не подходи ко мне! — Постой, я же просто... — Нет! В голове возник вопрос: но как же Дикон — он же считал Рикса своим другом? С одной стороны, парню нужно благодарить своего босса за то, что тот обеспечил его работой, своим доверием, поблажками, наркотой. С другой стороны, Риксу не нужна была его дружба: его эти "поблажки", под которыми подразумевались индивидуальная работа, пренебрежение какими-то принципами банды и злоупотребление синтетикой — они ведь не заставляли собой гордиться. Люди в банде всегда говорили, что дружбу главного очень трудно заслужить — нужно или упорно работать, или быть особенным. Судя по всему, Рикс попал именно во вторую категорию, потому что он часто отлынивал от своей работы, ловко делегируя обязанности на других. Он часто просиживал свое время в кабинете Дикона, который с фанатизмом описывал ему свои планы на будущее. И нет, эти планы никаким образом не касались счастливой жизни, хотя и влияли на судьбу многих. Наркосделки, похищения, убийства, новые черные брейны — вот что витало в голове этого психа. Поначалу Рикс с неподдельным интересом слушал, вставлял свои пять копеек, разбавляя разговор шутками и приемом алкоголя. Со временем это начало надоедать, интерес пропал, а желания поддерживать односторонний монолог совсем не было. С каждым разом парень все больше задумывался о смысле и пользе этих планов, делая выводы, что совершенно не хочет в этом участвовать. — Сегодня ты молчалив. Ты вообще меня слушаешь? Несмотря на то, что Дикон так рьяно пытался посвятить в свои планы Рикса, это не делало их друзьями. По его мнению, именно это называется дружбой? Дикон не слушал о проблемах Рикса, предпочитая ссылаться на молодость парня, наркотическое воздействие и непонимание этой жизни. Как раз-таки именно эта проблема и воздвигнула между ними огромную непроходимую стену. Наверное, если бы Дикон хоть раз выслушал своего "чумбу" и попытался помочь, не было бы сейчас всего этого: ни побега, ни этой сраной простреленной ноги, из которой, хотя и не пульсирует, но вытекает кровь. Хоть раз бы он узнал, почему он так себя подавленно чувствует!... — Успокойся, "Ангел", необязательно быть счастливым с кем-то. На самом деле, эта часть его предложения содержит ту самую долю правды, в которую Рикс хотел бы верить. Но остальное... — Ты молод и глуп, в твоем возрасте характерно ставить выдуманные проблемы превыше работы."Выдуманные проблемы".
Именно поэтому их дружбе не суждено было случиться. Сейчас Риксу кажется, что он правда выдумал свои проблемы — потому что ему навязали, что они выдуманы. Но на самом деле, сейчас проблем хоть жопой жуй, от них не отделаешься, и они гораздо важнее одиночества, желания быть любимым и понятым. Однако, Дикону неинтересно было слушать нытье молодого парня, который должен быть только и делать, что рубить направо и налево других людей, делать наркотики да красть что-то. Он жил своей работой, которая полностью была вне закона. Вообще, Рикс долгое время отнекивался от нужды в поддержке, в надежде, что все рассосется, что он забьет на это. Что сейчас? Он срывается в каком-то каменном закутке, потому что некому было это высказать, да даже просто некогда было об этом думать. Эти все переживания так долго копились, что держать их сейчас не то что бы нет смысла — попросту не получается. Его боссу некогда было думать о чужих проблемах, потому что на его плечах было возложено многое: обеспечение банды оборудованием и местом пребывания, укрытие незаконного бизнеса от полиции, добыча разных ресурсов, денег, людей, работы и тому подобное. Кому это делать, как не ему? Но тогда нельзя говорить о дружбе, если в нее ничего не вкладываешь. Рикс горьхо рассмеялся."Я сейчас рассуждаю прямо как мальчишка, хотя мне уже 25".
Он поднял глаза на небо."Я так молод. И уже просрал свою жизнь"
Он правда не желал никому зла, до момента, пока его не оставили одного. Обозленный на весь мир и себя в первую очередь, Рикс понял, что никто ему не нужен. Конечно, он хотел любви, хотел, чтобы она была вовсе не на одну ночь. Кровь. Теплая кровь стекала по стене багровыми струйками. Кровь. Она обволакивала его руки, заливалась под потрескавшийся риалскин. Оставшись одним, Рикс не нашел ничего лучше, чем делать всю грязную работу "Мусорщиков". Боль другого человека заполняла его пустоту, отвлекала мысли на что-то другое, настолько эфемерное, что Рикс едва задумывался над тем: а правильно ли это? Конечно, правильно, ведь люди оставили его, ведь никому не интересно, что он чувствует, о чем думает, о чем он плачет по ночам. — Умоляю, не убивай!Значит, ему будет тоже все равно, о чем думают другие. О чем они плачут от боли. О чем они его умоляют, как настоящего Бога.
Живот скрутило. Он просто хотел дотронуться до чьей-нибудь теплой руки, которая бы в ответ переплела его пальцы со своими. Кто помог ему, когда ему было плохо? Да никто. — Держи ее руки. — Нет, нет! — Поработаем над личиком? Он прошелся скальпелем по синтетической коже. Теплая кровь полилась девушке прямо в рот. Захлебываясь, в приступе тошноты та с резкостью подалась вперед, сделав себе только хуже — прибор глубоко вошел в ее глаз. Он видел ее заплаканное лицо, он видел ее боль. В голове не было сожаления, ведь если бы она увидела, что творится в его душе, если ее можно таковой назвать, ей бы стало еще хуже, да ведь? Она радовалась жизни, смеялась, у нее кто-то был, наверное, кто разделял с ней и печаль, и счастливые моменты. Думая над этим, Рикс с остервенением вошел скальпелем еще глубже, разрывая мягкую оболочку, желая добраться чуть ли не до мозга. Он ненавидел эту девушку просто за то, что он жила лучше него. Кровь. Она застыла, так же как и время вокруг него, но буря, которая бушевала внутри, не думала успокаиваться. Ему давно нужно было выплеснуть накопившееся. Только темнота была свидетелем его слез. Он спустился с ржавой лестницы в канал, проходящий мимо завода, куда сливали все отходы и выбрасывали ненужный мусор. Мусор, который сюда сбрасывали, соблазнял почти всех, кто жил неподалеку — будь то участник банды или обычный бедняк. Из этой груды ненужных предметов «Арасаки» можно было найти себе неплохой комплект проводов, а то и собрать себе на первое время хром из деталей других аугментаций, прямо как пазл. Напрашивается вопрос: неужели народ не стыдится ходить сюда, рыться в этом барахле под носом у корпоратов? Всем известен один верный ответ. Кровяной насос громко гудел, будто сейчас остановится. Рикс чувствовал, как к горлу подступает тошнота то ли от последствий излишнего притока адреналина в голову, то ли от голода, который он испытывает вот уже как неделю. От упоминания в мыслях о еде живот еще больше скрутило, что заставило парня остановиться: на хирургическом столе он упивался собственной кровью и поедал мясо с разбитых губ. После освобождения он закинулся легким глушителем, который избавил от боли во всем теле, заодно избавив и от голода. Сейчас же, когда он протрезвел и взбодрился, голод настиг его, заставив голову трещать. Прислонившись к холодной стене огромного водосточного канала, Рикс закрыл глаза, медленно и глубоко вдыхая через нос и выдыхая через рот. Ни глушителя, ни обычного ингалятора рядом не было, что могло бы убрать и боль и голод, что, кстати, голодающего не расстроило: наркота при слабости настолько расслабляет, что не чувствуешь тела. Рикс аккуратно двинулся вдоль стены, оставаясь в тени. От осознания, что вот он — несет этот ссаный кейс в полуобморочном состоянии, и его до финиша отделяет лишь рывок, победные фанфары заиграли в его голове, заставляя мысленно ликовать и танцевать, кружась в лучах мнимой славы.