Влияние ритуальных действий на вероятность

*** — Хера ты спать! Вставай, красавица, женихи уже все ворота обоссали! Вот где он это вообще берет? Данила с драматичным стоном перевернулся на другой бок, натянул на голову подушку и попытался пинком освободить свою кровать от Гальянова с его утренним энтузиазмом. Тот не понял тонкого намека пяткой в печень и продолжил трясти несчастную жертву ночных прогулок. — Вставай давай, я тут уже два часа делом занят, а ты мебель давишь телесами своими бесконечно длинными. Не в санаторий приехал! Данила понял, что доспать ему не дадут, поэтому решил хотя бы отомстить за поругание своих сладких снов. Он в смиренном жесте поднял руки вверх, мол сдаюсь и встаю и, выждав момент, когда Гальянов расслабится, скинул того на пол, сорвал с кровати одеяло и, придавив обнаглевшего будильщика всем весом, стал то ли душить его, то ли пеленать как очень крупного брыкающегося младенца. — Я тебе, аборт филфака… Не брыкайся, хуже будет! — Данила был крупнее, но Саша любил жить. — Я тебе что говорил про трогать меня раньше будильника? Саша что-то невразумительно, но с явной интонацией оскорбленной добродетели промычал из одеяла. Данила нащупал в одеяле предположительно голову и высвободил ее для того, чтобы голова смогла выразить свое негодование в более содержательной форме. Помятое лицо Гальянова отплевывалось от растрепавшихся длинных патл (вот и куда ему столько, поделился бы с Николаем) и, явно забыв о негативном влиянии табуированной лексики на гармонию окружающих тонких материй, крыло товарища хуями всех возможных размеров и формаций. Когда все ментальные фаллосы закончились, а волосы были выплюнуты, Саша соизволил объясниться: — Слезь с меня, лось! Вообще-то час дня уже, а будильник выключил этот… Лысый приходил. Книжечек мне отсыпал всяких, ништяк. Данила с сомнением посмотрел в окно. Солнце действительно было высоко, да и жара явно стояла не утренняя. Неловко вышло. Дверь тихонечко приоткрылась. Данила обернулся, а Гальянов предпринял попытку вывернуться, но, чисто машинально, был зафиксирован к полу еще надежнее. В дверях стоял незнакомый бледный тип и смотрел на них ничего не выражающими глазами. Хорошо, что такой вот вылез днем, потому что ночью он мог произвести впечатление по типу «тятя! тятя! наши сети притащили мертвеца». — Хочу предупредить, что, при любом дальнейшем развитии конфликта, кровь пролиться не должна. Потом никакие чистки не помогут. — Да не буду я убивать Гальянова, он мне живым и бесячим больше нравится… — Спасибо, блин! — Саша наконец-то вывернулся и, для надежности, прежде чем встать отполз от греха подальше. «Грех», от которого отползли подальше, так и остался сидеть, прижимая одеяло к полу. Гальянов встал, отряхнул руки от соринок, пригладил волосы и протянул руку загадочному миротворцу: — Александр! — Аналогично. — Загадочное явление с сомнением посмотрело на протянутую руку, но, буквально на секунду, сжало ее и растворилось где-то в недрах дома, буркнув на прощание, что через пятнадцать минут их ждут на кухне на важный разговор. *** — Я собрал вас, господа, с тем, чтобы сообщить… — Николай с некоторой даже жеманной торжественностью осмотрел присутствующих. Один из присутствующих сдавленно хрюкнул и съехал под стол. Данила, раз в миллионный за всю их длительную дружбу, сделал вид, что Гальянов не с ним. Из-под стола спустя несколько истеричных сдавленных смешков поднялась сначала рука, предупреждающая, что ее владелец в норме и скоро соизволит появиться на публике, а потом и весь Саша. — Дай угадаю?! Пренеприятнейшее известие! К нам едет ревизор! Данила не удержался и улыбнулся в кулак. Вот ведь идиот. Он посмотрел на Николая и попытался задавить улыбку. Тот смотрел озадачено, потеряно и с примесью какой-то не совсем понятной эмоции. Спустя несколько липких неприятных мгновений в сложном лице что-то неуловимо переменилось. Сначала засмеялись темные глаза, а потом, как-то не до конца уверенно, дернулись уголки губ: — Перегнул немного, да? Паша похлопал Николая по плечу, то ли выражая солидарность в возмущении наглости некоторых клоунов, то ли призывая продолжить, то ли молчаливо давая понять, что да, перебор с торжественностью. Николай выждал немного для верности, чтобы убедиться, что Саша больше не намерен неуместно ржать, и продолжил: — Известие очень даже приятное. Как мы все видим, в нашей коммуне появились новые члены. Данила мысленно взмолился, чтобы Гальянов ничего не ляпнул. Потому что даже он чуть не высказался по поводу того, что членов в тут и без того хватало, а сейчас это уже почти сосиски-пати, мужской день в общественной бане и самцовский сепаратизм. Он тихонечко посмотрел на Сашу. Тот сидел с жалобными глазами потерявшего маму олененка Бэмби, но держался. Николай, если и заметил, явно решил игнорировать каждую реакцию в духе пятиклассника. — Собственно, немного расскажу о том, чем мы тут занимаемся. Все представляют, чем является шаманизм на территории нашей страны сегодня? Во многом это реконструированные ритуальные традиции, которые были утрачены или частично утрачены во времена борьбы советской власти с камами коренного населения Сибири и Алтая. — У Николая было жутко лекционное лицо, Даниле очень понравилось. Сразу видно, когда человек в своем седле. — Так вот. Формально, мы занимаемся культурной антропологией, научной работой по реконструкции обрядовости. Реально — тоже. Потому что обманывать и без того нищую академическую структуру и разбазаривать впустую грантовые деньги — недостойно и не подобает. Но, в то же время, мы занимаемся и практиками, каждый по мере своего разумения. Я лечу. Специализируюсь на том, что старые камы Алтая называли «возвращением души». Излечением ментальных болезней, если говорить языком более современным. Но с физическими недугами тоже приходится иметь дело. Одни люди говорят — другие люди приезжают. Так что не удивляйтесь тому, что тут начнется в выходные дни. Павел и Александр работают в тандеме, и сфера их деятельности значительно шире. Но обращаются к ним не так часто — страшно и дорого. Не в денежном эквиваленте. Вопросы? У Данилы вопросов не было, сплошной синий экран. Зато Гальянов, как прилежный школьник, уже тянул руку. Николай так профессионально кивнул, приглашая озвучить вопрос, что Данила окончательно для себя решил, что мужик этот не родился шаманом и, лет пять точно, занимался каким-нибудь преподаванием. — А почему вы тут? И почему коммуна? Николай так выразительно пожал плечами и поднял бровь, будто ответ на этот вопрос мог не знать разве что земляной червяк, которого только что рубанули лопатой надвое: — С нашим местоположением все просто. Если бы вы внимательнее ознакомились с картой, то обратили бы внимание, что Красная Горка находится практически на границе Западной Сибири и Алтая. То есть, здесь, а точнее в ближайших селениях, где еще остались какие-то люди, очаровательнейшим образом пересекаются традиции шаманизма нескольких народов. А коммуна мы исключительно потому что это очень смешно! Данила еще никогда не видел, чтобы о забавности какого-то явления говорили таким ультимативным тоном. Но ему снова понравилось. *** Закончив краткий ликбез, Николай как-то сразу потеплел, засиял, как солнышко (Данила вспомнил лысое младенцесолнце из культовой передачи «Телепузики») и объявил, что собирается всех кормить. Тот Александр, что мог бы играть тень отца Гамлета, уже встал, чтобы куда-то ускользнуть, но, наткнувшись на непробиваемость энтузиазма Николая, обреченно сел на свое место. Саша, который Гальянов, от еды ускользать и не думал. Покушать он любил отчаянно. Данила не знал, куда деть себя, потому что просто сидеть и ждать всегда было для него чем-то вроде пытки и наказания из детства. Посиди и подумай. А можно мне лучше леща и отобрать приставку? Или как там нормальные родители делают? Он пару минут повздыхал, помаялся и, набравшись решимости, потребовал у Николая выдать ему фронт работ. — Я не очень люблю делегировать задачи, сложнее контролировать процесс. — А я умру, если просижу еще хоть пять минут! — Не умрешь. — Че, поспорим? Николай не стал спорить, тяжко вздохнул и выдал Даниле ножик, деревянную доску и томаты. — Вот, режь. Только мелко, это на соус. — Так если на соус, то надо ошпарить и снять кожицу, а то что за кустарщина? В кухне повисла звенящая тишина. За звон тишины отвечал одинокий комар, пробравшийся в дом сквозь москитную сетку, но получилось все равно драматично. Галянов с удивительно молчаливой радостью пялился на неожиданное шоу. Он держал у рта яблоко, но явно боялся спугнуть накал кухонных страстей хрустом. Николай снова сделался непроницаемым. — Ну, раз такой опытный, то возьми и сделай. Данила взял и сделал. А потом сделал симпатичный салат. А потом продемонстрировал еще несколько любимых кухонных приколюх. В какой-то момент его так хорошо вписала в себя кухня, таким удобным показалось расположение плиты и всех ящичков, а вся утварь лежала так логично, будто была рассована лично им, что Данила забылся и отрешился от всего мира. И только когда он обернулся в сторону «зрительского стола», чтобы сунуть лентяям и тунеядцам чеснок и выдать инструкции сколько чистить и как рубить, то заметил, что Павел и Александр куда-то испарились, Гальянов сосредоточено и, кажется, давно разгадывает кроссворд, мило щуря близорукие зенки. А Николай сидит и смотрит. Уложил подбородок на кулак, закинул ногу на ногу и сидит, смотрит долгим немигающим взглядом. Даниле сразу вспомнились все присказки про двух хозяек на одной кухне, и вот с этой «хозяюшкой» ему конфликтовать хотелось меньше всего. Но тот, судя по всему, оценил преимущества делегирования, потому что бровей нервным жестом не вздергивал, смотрел не исподлобья, а спокойно и прямо. Данила мимоходом удивился, что за сутки выучил какие-то особенности чужой мимики и даже может ее, ну… Читать не читать, но хотя бы оценивать на уровне будут последствия или нет. — Чеснок почистишь? — Хорошо. Сколько нужно? Данила показал, сколько места в его ладони должен занимать чищенный чеснок. — Нет, скажи нормально. Сколько зубчиков должно быть в этом рецепте? — В каком рецепте? — Того, что ты готовишь, очевидно. — А, ну пасту с томатным соусом. Рецепта нет, это же не торт какой-нибудь… В темных глазах Николая заплескалась тоска с ощутимой ноткой первобытного ужаса. — Нет, извини, давай сам. Я этого варварства не вынесу. — Он выскользнул из-за стола и решительно пошел из кухни. — Я лучше курочек пока покормлю. Зови, когда закончишь со своим хаотическими гекатонхейрами от кулинарии. Интересно! Надо же, нервный какой, вообще не буддийский монах конечно. Данила пожал плечами, забрал у Гальянова кроссворд и вручил ему чеснок и честное заверение в том, что кто трудится, того к боженьке без доклада пускают.