Влияние ритуальных действий на вероятность

*** Высокая влажная трава щекотала ноги как-то и приятно, и не очень приятно. И вообще, было достаточно прохладно. Данила пожалел, что накинул только рубашку. Но, в целом, все вокруг было ужасно завораживающим. Небо отчетливо начало светлеть, но до восхода солнца было еще не меньше трех часов. Звезд значительно поубавилось. И на разрыв аорты пахло разнотравьем. Он шел за Николаем, который целенаправленно пробирался куда-то по узкой, практически незаметной, но явно кем-то регулярно вытаптываемой тропке через огромное поле - ни конца, ни края. Полы длинного не завязанного халата цеплялись за осоку и, наверное, собирали весь репей в округе. Данила с некоторым напряжением сжимал бубен во влажной от холодной росы руке и, как завороженный, смотрел в бритый затылок. — Когда луна полная и ясно, то тут светло, как в ночном городе. Сегодня еще, можно сказать, почти настоящая ночь. Как зимой, но короче. — Угу… — Данила смутно представлял, что вообще нужно и можно отвечать на такие вот неожиданные попытки начать разговор, которые Николай периодически предпринимал. Но так неловко, что о них ломалась даже его, Данилы, коммуникабельность. — Эй! Постой. Нет, реально, постой-постой! Николай остановился и чуть обернулся, только неуловимым жестом головы: — Не успеваешь? — Да нет, тут просто… Данила был глубоким мистиком по мировосприятию, но некоторые особенности его инстинктов не давали ему сомневаться, что произошел он от самой прозаической обезьяны. Ну, по типу стайных павианов. Вот например… Он в два шага сократил дистанцию, которую с опасливой почтительностью выдерживал всю странную прогулку, плюхнулся на колени и начал сосредоточенно обдирать полы халата от дерзких репьев. Вот ведь, нацеплялось сколько! Никакого уважения к шаманам-сноходцам, охренели! Репей закончился достаточно быстро, хоть и впивался в тонкую ткань всеми зубчиками. Хорошо, что халат был не какой-нибудь банный махровый — там бы насмерть впилось. Данила довольно хмыкнул, отряхнул руки и поднял глаза. Ой, блин. Шаман смотрел на него озадаченно и вроде даже как-то смущенно. Кто бы мог подумать, что шаманы смущаются на пустом месте. — Что? Потом бы на штаны нацеплялось, а с них уже сложнее убрать. — А? Ну да, спасибо. Данила бодренько вскочил и потер колени, на которых осталась влага и отпечатки травинок. Надо было на кортах, наверное. Но там бы вообще задницу росой подмочило — тоже приятного мало. — Так куда мы идем-то? Далеко еще? — А ты уже устал? Пришли почти. Можно и тут, но трава высокая. — Не, нормально. — Данила перехватил бубен поудобнее и поднял с травы плотное покрывало, которое шаман Николай умудрился как-то выронить. Зато термос вон как отчаянно держит, аж костяшки пальцев побелели. Через пару минут тропинка уперлась в небольшой круглый пятачок аккуратно выкошенного поля. Скошенная трава на нем томилась, видимо, чуть ли не с начала лета, уже почти высохла и источала немного головокружительный запах детства. Николай осмотрелся, удовлетворенно кивнул и… — О, а где? Заметил, надо же. Данила подал ему покрывало и заинтересованно встал в выжидательную стойку. Он толком не понимал, чего ждать, но на всякий случай ждал чего угодно. Что его принесут в жертву кровавым способом, что прочтут лекцию о пользе ночных прогулок и покажут пару созвездий, что признаются, что это такое свидание, а теперь раздевайся, что выдадут инструмент и предложат вспахать целину… Николай расстелил покрывало, спокойно уселся на него и начал сосредоточенно рыться по карманам. Даниле он протянул термос и, тоном суровой матушки, сказал: — Пей, ты замерз. Данила понял, что вообще-то да, замерз и даже немного замурашился. Хотя, может это неосознаваемый и игнорируемый инстинкт орал ему, что происходит какая-то муть и надо бежать, желательно быстро и зигзагами. Чай на вкус оказался терпким и горьким, немного вяжущим во рту. Сам Даня такой бы заваривать не стал. Ему больше нравились гармоничные ненавязчивые букеты, в которых больше предвкушения вкуса и намека на вкус, чем самого вкуса. Типа как в вине — фруктовая нотка, а не целая гребаная симфония с усилителями аромата. Но пробовать ему понравилось — от насыщенного и даже какого-то бесцеремонного вкуса, он сразу почувствовал себя в теле и в моменте. Тем временем шаман уже нашел в карманах какую-то звенящую мелочевку и стал сосредоточенно цеплять на себя. Данила подумал, что это какие-нибудь колдуй баба — колдуй дед амулеты-обереги и мысленно похвалил себя за догадливость. Только странные были какие-то эти обереги… — Представляешь, серьгу одну где-то выронил. Ну да ладно, все равно я сегодня не при параде. Так уж, формальности соблюдены и замечательно. — Ааа. А зачем тебе серьги? Николай недоуменно посмотрел ему в глаза: — Как зачем? Я буду плясать, а они — звенеть. *** — Я все понимаю, но я-то тут зачем вообще? Типа это такая развлекательная программа? Будем меня впечатлять? — Данила решил, что пора бы показать, что он тут вообще-то дерзкий и остроумный, а не только репьи от халата отдирать. Николай насмешливо поднял бровь: — Давай, пожалуйста, на сегодня обойдемся без впечатлений? Я просто спасаю тебя от бессонницы. А еще, ты немного мне поможешь. Обычно я прошу Пашу, Сашу иногда, но нужно ведь привносить в процесс что-то новое… Свежую кровь, так сказать. Широкая акулья улыбка обдала каким-то некомфортным узнаванием. Ну его нахрен. Данила как-то быстро расхотел быть дерзким и остроумным: — Какой ритм настучать? — Чтобы тебе нравилось. И, будь добр, закрой глаза, когда я скажу. — А если нет? — Кто я такой, чтобы тебе запрещать? Попробуй. — Николай встал, выпрямился во весь рост и потянулся руками к небу в каком-то мягком и пластичном, почти женском жесте, как это делали танцовщицы-восточницы. Серьга действительно одиноко звякнула в ночной тишине. Данила опомнился и, удобно усевшись на собственные пятки, ударил в бубен. Ударил еще раз. А дальше рука сама принялась за привычное ей дело. Физический интеллект у Данилы был где-то на уровне «очень умный тип», поэтому тело его могло и делало много такого, к чему вся остальная часть него была мало причастна. Звуки разнеслись на огромное пространство, возвращались эхом и, в какой-то момент, Данила стал вплетать звуки эха в ритмический рисунок. Предугадывать, когда они вернутся и как прозвучат. Ощущения были фантастические, будто у него появилась лишняя пара рук, которая пока слушалась с небольшой задержкой реакции, но слушалась. Но анализировать свои ощущения Даниле было некогда. Он смотрел. Николай танцевал так… Странно? Ни на один из танцев, даже этнических, это похоже не было. Полы халата кружились, руки плавно плыли по воздуху, создавая иллюзию невесомости и парения, но ноги агрессивно, в ритм звуков бубна, ударяли землю, будто пытаясь силой выбить из нее что-то нужное, достучаться до самых ее недр. У Данилы медленно поплыло сознание. Но не как от наркотиков, на расширение, а скорее как от вина в очень теплом помещении. Еще и кровь горячей волной прилила к затылку, а по позвоночнику, от шеи до лопаток, ползал липкий щекотный холодок, как от неожиданного шепота в самое ухо. Данила понял, что больше не бьет в бубен. Тот выскользнул из почему-то резко ослабевших рук и упал на траву, но звук никуда не делся, а стал громче и объемнее. Где-то в желудке стала зарождаться удушливая волна парализующей паники. В глазах несколько раз мелькнули полы халата, кружащегося по поляне под бой бог знает чего, но сосредоточить внимание на Николае он больше не мог, потому что воздух стал слишком тяжелым и упал на Данилу, придавив к земле. Он подумал, что сейчас может разучиться дышать, и стало еще страшнее. Вдруг мир на пару мгновений затих, а на щеку Данилы опустилась прохладная рука: — Закрой глаза, будет полегче. Данила закрыл. Мир снова застучал ударами бубна, перешептываниями, сдавленным смехом, улюлюканьем, кожа ощущала, как по ней скользит минимум десяток заинтересованных взглядов, но почему-то действительно стало легче. *** Данила не мог точно сказать, сколько времени прошло, прежде чем он осмелился открыть глаза. Может час, может десять минут. Прошедшее время ощущалось абсолютно никак. Будто его не существовало. Рядом с ним на покрывале сидел Николай и озабоченно всматривался ему в лицо. — Ты как? Хочешь пить? Данила кивнул головой и дрожащей рукой потянулся к термосу: — Охуеть, если честно. — Да, сначала всегда так. Но ты молодец, не переживай… — Шаман вдруг смущенно улыбнулся и потер рукой затылок и шею. — Я в первый раз плакал. Думаю, дня два рыдал и боялся выйти из комнаты. Данила почувствовал самодовольство крепкого пацана, который единственный во всей ясельной группе не боится прививки-пуговки: — Что, нежная творческая натура? — Да нет, просто я был один. Данила кивнул и мысленно пообещал себе, что больше никогда не откроет рот. Вообще. Никогда. Даже чтобы поесть.