***
Прошло два часа, прежде чем в палату к Лабелю можно было войти. Все это время Августа и Хотч сидели в ординаторской и терпеливо ждали. Риксу позволили войти внутрь и увидеть святая святых, где отдыхали, набираясь сил, врачи. Это была большая комната с двумя длинными столами и высокими стульями – тут обедали и пили чай на перерывах. Рядом – небольшая кофеварка, которая была весьма популярна среди обитателей этого места. Стояла кровать для отдыха тех, кто работал на сутках; куча шкафчиков для одежды и аквариум. Риксу все было интересно. Он разглядывал висящие на стене фотографии Лондона. В какой-то момент он догадался, что снимки эти были сделаны Лабелем. Сердце защемило от непроходящей боли: за молодого парня, свернувшего не туда, за его семью, которая несла это бремя вместе с ним. Плечи Августы подрагивали от редких всхлипов. Рикс подошел сзади и обнял ее, положив свой подбородок на ее голову. - Он справится. – прошептал он. – Я верю. Она положила свою руку на его. - Спасибо. Когда они вошли в палату, Лабель лежал на кровати. К нему была подведена капельница. На щеках его уже проступал легкий румянец, но он был все еще достаточно бледным. - Августа… - сказал он слабым голосом, пытаясь приподняться. - Лежи… - девушка подошла к нему поближе и взяла за руку. – Как же ты напугал меня. - Прости меня, пожалуйста. Я не хотел… не хотел причинять тебе боль. И Паулине. – тут его взор скользнул на Хотча, но он стыдливо отвел его. С края глаза выступила слеза, начавшая стекать по щеке. Хотч безмолвно стоял у двери, не решаясь подойти ближе. «Она его семья, не я» - с тоской подумал он. Рикс стоял рядом с ним. Он все понял. В палату вошел доктор Гордон, который занимался Лабелем. Он держал в руке результаты анализов, взятых у него. Вид врача был озадаченным. Он грустно посмотрел на своего пациента и на свою коллегу. - Доктор Флавий, мистер Флавий. – кивнул он. – Я должен сообщить вам результаты исследований. - Не томи, Эрик. – сказала Августа. Доктор Гордон перевернул папку с распечатками анализов и заявил: - На данный момент жизни Вашего брата ничего не угрожает. Мы ввели антидот и проводим дезинтоксикационную терапию. Вы вовремя его обнаружили. Но несколько дней нужно будет полежать под наблюдением. - Хорошо. – выдохнула Августа. - Но это не все. – дополнил доктор Гордон, и тон его не сулил ничего хорошего. – Мы также взяли анализы на инфекции, это стандартная процедура. Анализ мистера Флавия на ВИЧ-инфекцию оказался положительным… Мне очень жаль, Августа. – закончил он, глядя на лицо ошарашенной коллеги. Сказав это, доктор Гордон вышел из палаты, оставив в ней Лабеля и трех людей, собравшихся вокруг него. Повисла долгая тишина. Слишком долгая. Каждый искал в ней что-то свое: Лабель отчаянно хотел конца своей неумело отыгранной пьесы, Августа обдумывала план спасения брата, Хотч находил в тишине исцеляющую его кровоточащее сердце пустоту, для Рикса это было поводом задуматься о ценности семьи и здоровья ее членов. - Этого следовало ожидать… - слабо протянул Лабель. – Это я во всем виноват. Я один. - Не переживай сейчас. Мы тебя вылечим. – сказала Августа ободряющим тоном, вот только голос ее дрожал. - Не нужно, сестра. Я устал… я заслужил все это. – договорив это, Лабель отвернул голову к стене, чтобы присутствующие не видели его слез и виноватого взгляда. - Не смей так говорить, слышишь? Это лечится, с этим живут! – пыталась взбодрить его Августа. – Посмотри на меня. Посмотри! Лабель устало взглянул в лицо девушки, и слезы градом полились из его серых глаз. - Мой дорогой братик. – она нежно гладила его по голове. – Я обещаю, все будет хорошо. - Одноразовые шприцы не помогли… Значит, это кто-то меня заразил… - Это сейчас не важно. Важно – что нам делать дальше. А дальше мы будем бороться. Мы – это все вместе. Мы справимся. В разуме парня мир разрушился на осколки. Мог ли он их собрать? Он подумал о Хотче. Помолчав, Лабель ответил: - Я готов, Августа. Я на все согласен. Какие там нужны таблетки, врачи?.. Я больше не притронусь к этой дряни. Клянусь, ты не прольешь больше ни одной слезы из-за меня! - Я тебе верю, дорогой. Она похлопала его по руке, и они вместе с Риксом вышли из палаты, оставив Лабеля и Хотча наедине. Когда дверь за ними закрылась, напряжение, повисшее до этого в палате, отступило. Вместо него настала немая пустота. Она давила на мужчин, вымаливая признание. Хотя бы одно слово, одно действие – этого было бы достаточно, чтобы разрушить стену недосказанности между ними. Хотч прошел вперед и сел на стул возле кровати, где лежал человек, вид которого заставлял его сердце стонать от боли. Собравшись с мыслями, отогнав страхи и сомнения, он наконец сказал: - Ты не будешь один на этом пути. Нас будет двое. Лабель пристально всмотрелся в него, пытаясь понять, не обманывает ли его слух. - Я не допущу, чтобы ты причинял себе вред. – продолжил Хотч. – Только не теперь. - Потому что теперь уже поздно… - сдавленно выговорил Лабель. - Ты не понимаешь. Ты должен бороться за свою жизнь. Ради себя, ради сестер… и ради меня. – в глазах Хотча читалась бесконечная теплота, согревающая подавленного Лабеля. – Ты очень дорог мне. Черт… Ты очень дорог мне! Что же ты с собой сделал, дорогой?.. Хотч взял руку Лабеля и поцеловал ее, а затем опустил лицо на кровать рядом с ним и без какого-либо стеснения начал сокрушаться в плаче. Ему было больно видеть любимого в таком состоянии. Он винил себя в том, что не смог ему помочь в трудный период жизни. Винил себя в том, что не нашел себе смелости признаться в своих чувствах раньше. Хотч знал Лабеля давно, еще со времен его учебы в университете. Вместе с Августой они часто пересекались с ним, и даже тогда, когда уже начали работать. Хотч был старше его на пять лет, но эта разница в возрасте казалась ему несущественной. Его всегда восхищала изящная творческая натура Лабеля. Он готов был стать защитником этой утонченной мраморной статуи, но не решался! Боялся осуждения со стороны подруги Августы, со стороны коллег, родителей. Хотч бежал от самого себя, пряча сердце от внешнего мира; бежал, скрывая боль за улыбкой. Он потерял себя. Потерял, но обрел, когда почувствовал, что рука Лабеля нежно сжала его. Хотч поднял голову. - Почему мы убегали друг от друга?.. – слабо произнес Лабель. - Я не знаю. – слезы лились по щекам Хотча. – Но я не уйду! Я не смогу сделать это… Если это не любовь, тогда что? Я готов рискнуть. - Нельзя, Хотч. – сказал Лабель. – Я недостоин тебя… Тебе не нужен парень с сомнительным прошлым. И с ВИЧ… - он сжался в бесслезном плаче. - Да плевать мне на ВИЧ! Плевать на твое прошлое! Я хочу строить с тобой будущее. Наше будущее! - Но я… - Это сейчас лечится! Это не приговор. Но ты должен идти до конца – слышишь? Со мной. Лабель слушал. Слова, которые говорил Хотч, семенами падали в его израненную душу. Слезы поливали их. На месте кровоточащих ран и старых шрамов распустилось поле цветов, таких же прекрасных, как и Хотч. Лежа на кровати под капельницей, сжимая руку человека, к которому он питал глубочайшее чувство, что когда-либо испытывал, - в тот момент Лабель осознал то, что искал все это время – вот она, сила любви; мужчина, который лишь несколькими прикосновениями и сказанными фразами приподнял его поникшую душу и направил к свету. - Я люблю тебя, Хотч. – вымолвил он. – Я тоже люблю тебя… Прозвучавшие слова взорвали внутри Хотча все барьеры, все стены, которые он возводил вокруг себя все эти годы. Теперь все разрешилось. Он готов был принять Лабеля любым. Готов был идти с ним дальше, строя новую жизнь. Просто потому что он его любил. Пройдя столько препятствий, они наконец смогли освободить друг друга в нежном поцелуе.***
С той ужасной ночи, когда Лабеля доставили в больницу, прошло шесть дней. Он все еще был под наблюдением, но ему стало гораздо лучше. К нему приходили сестры, а на перерывах забегал Хотч, и они подолгу болтали, стараясь наверстать упущенное. Они вдвоем рассказали обо всем Августе, и она одобрила эти отношения, сказав, что давно ждала этого. Помимо этого, она записала брата на сеансы со специалистом, что он принял с большим теплом и благодарностью. В день выписки к Лабелю снова пришла Паулина. - Дорогой, ты вечером поедешь домой. Я принесла тебе свежую одежду. А эту я заберу и постираю. Потом заберешь. - Спасибо, Паули. – улыбнулся ей брат, увлеченный поеданием шоколадки. – Хочешь? - Давай. Они посидели, обсуждая экзамены, которые успешно сдала Паулина в эти дни. Уходя, она сложила в пакет черный джемпер, пару носков и синие джинсы, что лежали нетронутые со дня поступления Лабеля в больницу, и забрала с собой. Настало время выписки. Хотч долго спорил с Граутом, но все же выпросил у него на этот день отгул, чтобы отвезти Лабеля домой. Когда они вошли в его квартиру, настало неловкое молчание. Момент, которого они оба ждали, наступил. Хотч подошел к Лабелю и положил ему руки на плечи, с придыханием сказав: - Ты позволишь мне тебя раздеть?.. Лабель закрыл глаза. - Да… Хотч взял его за руку и проводил до кровати, где начал медленно раздевать. В комнате витал фруктовый запах эфирных масел. Когда Лабель стал абсолютно нагим, Хотч положил его и поцеловал. В щеки, в губы, в шею, в грудь, в живот. Лабель плавился, как свеча, что горела ярким пламенем. В своих мечтах он переживал этот момент уже сотню раз, но сейчас это стало долгожданной явью. - Я хочу доставить тебе столько удовольствия, сколько смогу, мотылек. – прошептал Хотч. - Почему мотылек? - Потому что ты летел на пламя, что могло погубить тебя. Но теперь этим пламенем стану я, и я не опалю тебя, а окутаю со всех сторон, оберегая от этого жестокого мира. - Назови меня так еще раз. Хотч приподнялся и прошептал ему на ухо: - Мотылек… - затем на другое, - мой мотылек… мой Лабель… Они поцеловались. Хотч разделся и лег рядом с ним. Их совместный путь начался в ту роковую ночь в больнице, а продолжился сейчас, в теплой постели, где они ласкали друг друга, отдавая себя и получая удовольствие, сжигающее все мирские проблемы. У них были только они сами. Хотч, надев презерватив, нежно вошел в Лабеля, положив его на спину. Несмотря ни на что, это был самый интимный момент в жизни мужчин. Они попрощались с собой прежними и родились заново – родились, чтобы полюбить друг друга. Уловив темп, Лабель начал постанывать, но не только от удовольствия, что доставлял ему Хотч, но и от осознания своей свободы. Наркотики были еще существующей проблемой, но внутри парня горела такая решительность, что он, казалось, мог бы свернуть горы. Он сможет. В этот раз действительно сможет! Ну а пока он был рядом с любимым человеком, делясь с ним частичкой своей души. Видя, что Лабель дошел до предела, Хотч ускорил темп, доводя парня до невероятной силы оргазма. Лабель перевернулся со спины, снял презерватив с члена Хотча и начал ласкать. Его оргазм тоже не заставил себя ждать. Горячая белая жидкость пульсирующими порциями окаймила его лицо, как бы закрепляя прочно образовавшуюся связь между двумя мужчинами. - Поцелуй меня. – попросил Лабель. - С удовольствием. После они заказали пиццу и, пока ее доставляли, сходили в душ. Наутро Хотч уехал на работу, оставив Лабеля одного, но тот находился в волнующем предвкушении, ведь они хотели собрать всех в ресторане и официально объявить о своих отношениях.***
Тори сидела в номере отеля. Последние дни дались ей тяжело. Еле уйдя от погони тогда, в подворотне, она вынуждена была позвонить Публию и сообщить о том, что флешку Афию она передать не смогла и, чтобы обезопасить себя на случай, если ее поймали бы, она незаметно спрятала ее у знакомого. Испуганная, она поступила необдуманно, за что теперь раскаивалась. Публий угрожал ей расправой, если она не найдет эту флешку. Тори ждала, когда Лабеля выпишут из больницы. Она не могла так рисковать… Сторция объявила ее в розыск. Ничего не объяснив Гарсу, она собрала вещи и сбежала из его квартиры. Он постоянно звонил ей, но она игнорировала все звонки. Ей было стыдно. И больно. Находясь в сильном стрессе, Тори не могла нормально спать. Угрозы Публия были не пустым звуком. Она должна была найти чертову флешку. И тогда, быть может, ее жизнь изменилась бы. Мысли о смерти били ее с одной стороны, а с другой – результат теста на беременность, который она сделала утром. «Как я могла быть такой неосторожной?» - этот вопрос весь день сидел в ее голове, пока она плакала от безысходности. Она думала избавиться от ребенка, потому что сейчас не лучшее время для его рождения – нужно было спасать саму себя. Но то, что этот ребенок от Гарса, перечеркивал ее предыдущие мысли. За те несколько недель, что они были знакомы, она настолько прониклась к этому мужчине, что просто не могла так поступить с его ребенком. Ситуация казалась тупиковой, но нужно было действовать. Тори собралась с мыслями, взяла телефон и набрала знакомый номер. - Афий у телефона. – раздался голос в трубке. - Я знаю, где флешка. Мы можем ее достать. - И как же? - Она у Лабеля. Его сейчас выписали, он дома. Зная, что его окружение почти всегда на работе, он сидит один. - Как я найду эту маленькую вещицу? - Она в его джинсах и никуда не могла оттуда пропасть. - А что я получу взамен за услугу? – ехидно посмеялся Афий. - Данные о твоих делишках не попадут на стол к Сторции. - Убедила. Так как я смогу туда попасть? - Просто приди и забери ее. - А Лабель? - Убей, если придется, но достань!