Cherry

Придёт в себя. Просто нет у него другого выбора, он должен. Он обещал. Нет, ни черта он не обещал. Минхо хочется верить, что позже Хёнджин пообещает и обязательно сдержит слово. А пока отдаётся тишине, липкой, навязчивой, кружащей вокруг тишине. В больнице время всегда идёт по-другому. Стрелка часов будто намеренно задерживается на непозволительные секунды, а иногда и вовсе перестаёт двигаться. Первый раз в этом месте особенный: ты ощущаешь себя живым и мёртвым одновременно. Минхо находится где-то на грани выживших и тех, кого ждёт неминуемая гибель. Для него эта бесконечно тянущаяся череда неудач — ответвление надежды. Маленькой, даже чересчур крохотной, что взять и ухватить невозможно. У Минхо в голове куча навязчивых мыслей, и одна из них — принятие вины. Он действительно виноват в том, что Хёнджин больше никогда не сможет жить прежней жизнью. Он будет умирать, с каждым разом всё сильнее, больнее, теряя тягу к тёплому, родному, и, возможно, так и не поймёт, где оступился. Теперь Ли задаёт себе вопрос: стоило ли это того? Такую цену нужно было заплатить за все их мелкие ссоры, чтобы, наконец, понять одну простую истину: чувства временны, и за них стоит цепляться, пока есть возможность. С момента передозировки прошло около часа, и изначально Чан категорически запретил Минхо появляться здесь. И он действительно не поехал вместе с остальными. Но спустя двадцать минут не смог терпеть: пошёл наперекор себе. Младших сразу же развезли по домам, Чанбин и Хан обещали присмотреть за ними, поэтому в коридоре сидели только Чан и Феликс. Оба были напряжены, но плечи Ёнбока, в отличие от старшего, сильно дрожали. Он научился сдерживать свою речь, чтобы не вредить ни сотрудникам компании, ни мемберам. Тем не менее, эмоции были сильной стороной Феликса, и он не мог их подавлять. Даже попросту не хотел. Бан Чан, естественно, видел всё, и как хороший лидер, он каждый раз тянулся ближе, чтобы утешить. Но сегодня он не знал, что нужно говорить и что нужно делать. С подобным они все столкнулись впервые. Неизвестна причина, непонятна ситуация — в такие минуты понимаешь, насколько ничтожна человеческая жизнь. И что срок её очень мал. Феликс выдыхает, сильнее сжимая ткань брюк на коленях и смотря в одну точку на полу. Он сидит с опущенной головой с того самого момента, как прозвучало привычное «дальше вам нельзя». Привычное, конечно, только для частых посетителей и рабочего персонала. Феликс предпочёл бы этого никогда не слышать. Секунда за секундой, ровный отсчёт времени и долгожданная пауза. Феликс поднимает голову, замечая знакомые туфли перед собой. – Ещё ничего не говорили? Чан хмурится, прикусывая язык, чтобы не сболтнуть лишнего. Да, он зол, да, он всё ещё не понимает, что движет Минхо, но всё равно: уверенность в том, что он по-своему переживает, слишком велика. Чан успокаивается. – Нет. Но он очнётся, Минхо. Я тебе обещаю. Ли в ответ только кивает. Слабо, задумчиво и отстранённо. Вполне в своей манере, будь обстоятельства иными. Внутри жалеет себя. За нервы, за то, что не позволил этим отношениям закончиться раньше. Хёнджин был бы счастливее. Ведь был бы? Но он и так был счастлив. Безумно.

8 месяцев назад

Февральский мороз бережно касался веток деревьев, водной глади и человеческих пальцев, хозяин которых беспечно забыл спрятать их в маленькие домики — перчатки. Хёнджин уже не особо переживал за окоченевшие конечности, хоть и переминался с ноги на ногу, пытаясь отогреть ладони. Ради сюрприза, сюрприза от Ли Минхо, он готов был ждать сколько угодно. Шмыгнув носом, он со скуки начал рассматривать людей вокруг. Почти все были одинаковыми, то есть, состояли из двух личностей. Кажется, это называется парой? Хёнджин не любит это слово. Их отношения с Минхо он называл партнёрскими, и это было высшей степенью доверия для него — иметь человека, которому можешь открыть всё, что у тебя на сердце, душе или ещё где глубже. Через месяц у Хвана день рождения, и он полагал, что вся эта суета будет, так или иначе, приурочена к нему. Не сказать, что он ошибся, но и Минхо не был настолько предсказуемым. Он действительно спланировал всё заранее, потому что совершенство для него всегда на первом месте. Либо это будет идеально, либо не будет вообще. Но такого Хёнджин точно не ожидал. Ему оставалось лишь смотреть в глаза напротив с немым вопросом, потому что язык, вероятно замёрзший вместе с остальными частями тела, упорно не хотел двигаться. По щеке скатилась слеза, и Ли тут же смахнул её, чтобы та не покрылась льдом. – Тебе не нравится? Можно поменять. – Ой, нет, – Хван замотал головой, понимая, в какое неловкое положение ставит своего парня. Хотя Минхо и неловкое положение — понятия несовместимые, – галереи я люблю. Просто интересно, почему именно эта выставка. Блондин снова опустил взгляд на билет. Надпись так и не изменилась: название красивым курсивом было залито золотом «Обнажая тело, обнажай и душу». В правом нижнем углу — возрастное ограничение. – Эти картины были написаны разными художниками, но под влиянием одного чувства. Одной эмоции, ты ведь знаешь, о чём я, Минхо? – Правда? Я выбрал лишь из-за дизайна билета. Ложь. Хёнджин знает, насколько он умён, проницателен и наблюдателен. То, что скрылось от глаз других, никогда не скроется от глаз Ли Минхо. Поэтому его слова вызывают ещё больше вопросов. – М, – Хван сглатывает, аккуратно убирая билет в карман, – значит, хочешь полюбоваться на обнажённые тела? Пусть даже нарисованные? Ли усмехается, приобнимая блондина за плечи. Ответа от него ждать было бессмысленно, но Хёнджин и без того был счастлив до дрожи в коленках, что приходилось всячески его поддерживать. – Лёд и так скользкий, возьми себя в руки, – Минхо тихо смеётся, хотя издеваться подобным образом для него — сплошное удовольствие. И всё же, не хочется, чтобы Хёнджин получил травму. Хван упирается ладонями в мужские плечи, немного опуская голову. Холод больше не беспокоил его, наоборот, становилось слишком жарко. Настолько, что можно было потерять сознание, закружившись в танце с эмоциями. Хёнджин это объяснять не станет — выдаст сам себя одним только голосом. Странные ощущения. С Минхо всегда так: ему толком ничего не нужно делать, ведь его внимание к мелочам само по себе являлось очень привлекательной чертой характера. Для Хёнджина это как передоз, только никаких фатальных последствий. – Похоже, придётся вызвать такси, – Ли нащупывает в кармане пальто телефон и начинает листать список контактов, – ты же потерпишь? Или начнём прям в салоне автомобиля? – Хён! – Хван легко ударяет того в плечо, на что получает звонкий и искренний смех. Конечно, он пошутил. Но этот чёртов Ли Минхо так красиво смеётся. И он никогда об этом не узнает. Потому что у Хёнджина не хватит духу сказать об этом. Потому что через месяц их отношения изменятся, потому что к лету Хёнджин изменится сам. Да и потому что осенью наглотается таблеток в несчастном клубе в день рождения своего парня. Больше нет никаких сомнений: они оба губительны друг для друга, и если поначалу всё ограничивалось лишь шумным сексом, то сейчас они порознь. Каждый из них выбрал свой путь, и ни одному не хочется спасать другого. Был ли вообще смысл в их отношениях — они не знают. Через какое-то время, если неумолимый рок позволит им это пережить, жалеть о сложившихся обстоятельствах будет только один. И его имя обязательно будет начинаться на букву «м».