Лабиринт на потолке

      Я не помню, когда точно, ты перестал на меня так смотреть. Но сейчас ты сидишь напротив, куришь и смотришь. Твоя гитара давно пылится в углу, наши отношения давно стали странными, так давно, что я уже почти забыл твоё имя, его давно заменили имена моих жертв, имена тех, кто всё ещё способен разжечь во мне, хотя бы искру меня прежнего. Ты по-прежнему дорог мне, и я по-прежнему никогда не раню тебя, но кое-что изменилось, мой дорогой, я жду твоей смерти, как освобождения. Я помню их лица, помню, как выжигал со светлой кожи россыпи веснушек, их крики и полные губы, воспаленные от ударов, словно от поцелуев. Я помню, какими теплыми они были изнутри, когда я запускал в них руки, когда трогал их сердца и какими холодными они были потом, почти такими же, как ты сейчас. Во всем виноват ты, всегда только ты, только моё жгучее желание уничтожить тебя и бессилие перед тобой. Всегда, когда больно и когда хорошо, я закрываю глаза и вижу тебя. Ты мое наваждение. Я ненавижу тебя, но никуда не могу деться. Не могу убить тебя, не могу любить тебя, не могу не думать о том, скольких жизней мне стоила твоя улыбка и сколько жизней, теперь, уничтожены впустую, ведь ты больше мне не улыбаешься.

***

      Все началось когда-то давно, где-то в Пусане. Ты любил танцевать и свою гитару, я любил тебя, и мы были счастливы. Ты бросал сумку, приезжая из студии, а я целовал твою шею, пахнущую солнцем, ветром, музыкой. Я помню запах счастья, ты пах именно им. Горьким, сладким и таким манящим, сводящим с ума. И я сошел с ума, с тобой, благодаря тебе и вопреки. Всё изменилось, когда ты устал, когда наш брак перестал приносить тебе радость, когда ты стал жесток. Никогда ко мне, но всегда к окружению. Твоя надменность, свободная поза и жар агрессии нравились мне, жадно, хищнически, слепо, в самом начале, до того, как тебе стало мало меня… И появился он. Я даже не понял сразу, как это произошло. Он просто раз и есть, словно был всегда. Теперь он готовит завтраки, ужины, трахается с тобой и слизывает ветер с твоей кожи. Теперь ты хочешь его, а я ненавижу тебя. И вот, я уже не замечаю, как гнев перерастает в желание чужой смерти, твоей смерти. Как из-под моего ножа течет чужая кровь, как ломаются чужие кости, как дрожат, навсегда замирая, чужие, красивые ресницы. Я подбираю их, присматриваюсь, оцениваю и чем больше схожести в вас, тем интереснее для меня эта игра. Ты по-прежнему частый гость в моей постели, но уже никогда в мыслях, там, где я один-на-один с собой и своей горячей, страстной и ядовитой ненавистью к тебе. Я люблю тебя, всё ещё, страстно тебя желаю, каждый раз, словно в последний, но любовь эта — уже нечто другое. Уже нечто навсегда вымазанное в чужой крови и, помоги мне проведение, как же мне хочется утопить тебя в ней. Как хочется однажды почувствовать, как в моем кулаке сжимается твое сердце, отдавая мне последние удары, мгновения. Увидеть, как в этих прекрасных, цвета молодой, рассветной, травы, глазах, угасает жизнь, как эта яркость умирает, поглощаемая расширяющейся, черной бездной зрачка. Ты не видишь их и не знаешь, никто из них тебе не знаком. Я часто в командировках. Мне очень просто прятаться на виду, на дорогих ужинах и в аэропортах. Мне слишком просто оставаться не замеченным и не вызывающим подозрений, слишком понятным в желании снять дом на выходные, расплатившись наличкой, чтоб провести время с «любовником». Одни подыгрывают, улыбаясь и хлопая ресницами, других приходится опоить и похитить, но итог всегда один-пытки, секс, смерть, украденный блеск потухших глаз. Они преследуют меня иногда, являются вдруг, мельком, на улице или на парковке, исчезая, когда я стараюсь уловить их образы. Они бесят меня. Среди них бывают сильные и их хватает больше, чем на несколько дней, один парень продержался пару недель, помню его...он был из них самым близким к тебе, внешне, манерами, даже блядскими веснушками… но я умыл его. Он, странно, почти не кричал, не умолял и не просил о смерти, он тихо и много молился и звал кого-то, но никогда не обращался ко мне. Никогда, как ты, в последнее время, не обращал на меня внимания, что бы я не делал. Я прочел в его документах, что он женат и, судя по фотографиям в его вещах, вполне счастливо, прямо, как мы когда –то. Мои мысли снова путаются, мечась от него к тебе и обратно, от меня к нему и его безразличию, даже когда он умирал, он не удостоил меня ни взглядом, ни слезами, тихо ушел. Я запомнил его. Мои руки сухие и зудят от антисептика, твоя кожа, как и прежде, мягкая и пахнет свободой. Мы изменились и в этом мое проклятье.