Стеклянное сердце

      Время под землёй шло с потусторонней скоростью. Дни незаметно перетекали в недели. Таким образом, Кристина совершенно забыла бы о Рождестве, если бы Жюль Бернар не захотел узнать её мнение о том, какая из выбранных им шляп больше подойдëт его жене. Он хотел уже наконец определиться с выбором, поскольку до двадцать пятого декабря оставалось всего четыре дня.       Кристина встревожилась, но сумела взять себя в руки ровно настолько, чтобы сказать спокойным голосом, что синяя шляпка с белой лентой очень хороша и прекрасно подойдëт к светлым волосам его жены. Она также сказала ему, что — о боже — она ещё не выбрала подарок для Эрика. Её жениха.        — А у него есть подарок для меня? — спросила она вполголоса.       — Есть, мадемуазель Даае, — он добродушно улыбнулся. — Но, если это вас утешит, он заверил меня, что не ждëт, что вы будете на него тратиться.       Это её не утешило. От этого ей стало только хуже.       И уже следующим вечером Жюль вернулся с несколькими книгами, которые попросила купить Кристина — романами Жюля Верна, — и одной записной книжкой в кожаном переплёте, спрятанной в стопке. На внутренней стороне обложки была тиснëная надпись: «Моему дорогому Эрику, с любовью от вашей невесты».

***

      Канун Рождества был грандиозным, радостным событием в доме семьи Даае, и в особенности само Рождество. Везде были развешаны украшения, и дом был наполнен ароматами сосны и корицы. Постоянно звучала музыка, будь то игра на инструменте или пение её матери. Густав был занят упаковкой подарков в своём кабинете, а Жизель пекла сладости, которые семья позже с удовольствием съедала после ужина. Жак играл на улице в снегу, Реми искал подарки, а Кристина весело порхала по дому, помогая всем вокруг.       Сочельник с Эриком был не таким грандиозным событием, но не менее радостным. Здесь не было никаких украшений, не пахло сосной или корицей, но музыка была в изобилии. Эрик играл рождественские гимны и призывал Кристину подпевать ему — на самом деле настаивал. Но она не возражала. В действительности, это только помогало ощутить дух Рождества. И да, это место теперь было её настоящим домом. Причём оно стало им уже довольно давно, и Кристина почти забыла, как когда-то называла ту грязную комнатушку в многоквартирном доме своим домом.       Она была бы более чем рада забыть это.       Эрик попросил Кристину спеть соло под его аккомпанемент. Он наблюдал больше за ней, чем за тем, куда нажимали его пальцы, но Кристина знала, что он мог сыграть что угодно с закрытыми глазами, так что это вряд ли имело значение. Но то, как он смотрел на неё сегодня вечером — с такой невероятной нежностью, что она казалась пламенной, — чуть не заставило её голос дрогнуть. В ответ она тоже пристально посмотрела на него, её сердце забилось быстрее, а внутри всё затрепетало.       Она закончила петь, и Эрик сыграл последнюю ноту. Он молча смотрел на неё ещё мгновение, а затем сказал:       — Я не привык праздновать Рождество.       — Я тоже не отмечала его уже несколько лет, — улыбнулась она.       — Я надеюсь, что делаю всë правильно.       Кристина рассмеялась:       — Я не думаю, что можно каким-то образом неправильно отпраздновать Рождество.       — Позволь мне поправить себя — я надеюсь, что делаю всë так, чтобы тебе понравилось.       — О, — она заморгала, а сердце сжалось от того, сколько доброты было в его словах. — Мне всё так нравится. Я надеюсь… что вам тоже нравится, как мы проводим вечер?       — Что бы мы ни делали, Рождество с тобой всегда будет лучше всех прежних праздничных вечеров в одиночестве.       Она прикусила губу.       — Я уверена, что Надир тоже мог бы отпраздновать с вами Рождество.       — Надир — мусульманин и не отмечает этот праздник. Он предлагал отпраздновать Рождество вместе, но я прекрасно понимаю, что он делал бы это только из жалости ко мне, и поэтому я отказался, — он встал. — Что ещё люди обычно делают в канун Рождества? Мы поужинали, спели рождественские гимны — когда в вашей семье обменивались подарками?       — Обычно мы делали это рождественским утром.       В его глазах промелькнуло разочарование, и она догадалась, что он разрывался между желанием отдать ей подарок раньше срока и желанием соблюсти традицию ради неё. Поэтому Кристина рассмеялась.       — Но поскольку мы ведём ночной образ жизни, — добавила она, — я полагаю, что канун Рождества — это и есть наше рождественское утро.       — Прекрасно, — улыбнулся он. — Жди меня здесь. Я принесу твой подарок.       — На самом деле, — медленно произнесла она, — я встречу вас здесь. Мне тоже нужно принести ваш подарок.       Эрик выглядел приятно ошеломлëнным.       — Ты… купила мне подарок?       Она усмехнулась:       — Да.       Сказав это и оставив его стоять с разинутым ртом, Кристина вышла из комнаты и неторопливо направилась в свою спальню. Она открыла верхний ящик комода и достала записную книжку, завëрнутую в синюю обëрточную бумагу и перевязанную лентой.        Когда она вернулась, Эрик уже был там и держал в руке маленький шëлковый мешочек. Кристина улыбнулась, гадая, что там внутри, и села в кресло. Эрик подошёл к ней и протянул ей мешочек. В ответ она дала ему его подарок.       Он с восхищением разглядывал упаковку, но всё же смог оторваться от этого занятия и медленно поднял на неё глаза.       — Открой свой подарок первой, Кристина.       Она кивнула и потянула за маленькие ленточки, которыми был завязан шёлковый мешочек. Затем перевернула его, и оттуда выпала маленькая коробочка для драгоценностей. Открыв коробочку, она обнаружила тонкую серебряную цепочку с прикреплëнным к ней бриллиантовым кулоном.       Ожерелье. Такое прекрасное и сверкающее.       — Ах, — сказала она, едва дыша. — Оно такое красивое.       — И, я думаю, очень подходит тебе.       Она почувствовала, как вспыхнуло её лицо, а губы растянулись в улыбке.       — Вы поможете мне надеть его?       Выражение его лица говорило о том, что ничего другого ему сейчас не хотелось бы.       — Я буду рад помочь.       Положив мешочек и коробочку на столик возле кресла, она встала и повернулась спиной к Эрику. Она почувствовала, как он подошёл к ней сзади, и протянула ему цепочку через плечо. Его пальцы без перчаток коснулись её пальцев, и она слегка вздрогнула.       — Тебе холодно? — спросил он.       — Нет, ничуть.       Несколько секунд он возился с застëжкой, а затем опустил руки.       — Готово. Повернись и позволь мне взглянуть.       Кристина послушалась. При виде маленького бриллианта на её шее у него перехватило дыхание.       — Красиво, — тихо сказал он.       — Спасибо, — она сгорала от желания увидеть его реакцию, когда он развернëт свой подарок, и она искренне надеялась, что он ему понравится. — Теперь посмотрите, что я приготовила для вас. Пожалуйста.       Он мягко улыбнулся:       — Конечно, — Эрик снова подошёл к банкетке и взял свой подарок. Он какое-то время повертел его в руках. — Наверное, это новое пианино.       — О боже, вы догадались. Теперь сюрприз испорчен.       Он усмехнулся и развязал ленту, а затем начал осторожно рвать обëрточную бумагу — так аккуратно, что Кристина подумала, что он, наверное, хочет её сохранить. Эрик бережно отложил в сторону бумагу и ленту, повертел в руках записную книжку, раскрыл её, полистал и одобрительно кивнул.       — Какое прекрасное качество, — он посмотрел на девушку, и его глаза светились благодарностью. — Я в восторге.       Кристина подошла к нему, а затем осторожно взяла у него из рук книжку. Он наблюдал за тем, как она открывает её на первой странице и показывает ему тиснëные слова.       — И ещё я сделала это.       Несколько мгновений он молча смотрел на эту небольшую надпись. Его гетерохромные глаза заблестели, а горло судорожно дëрнулось.       — Мне нравится, — тихо сказал он, и Кристина с тревогой поняла, что он вот-вот расплачется. — О, Кристина, мне так нравится. Это… я не могу выразить…       Она поднялась на цыпочки и поцеловала его в щëку. Он закрыл глаза, наклонился к ней и поцеловал её в лоб.       — Ты самый прекрасный человек, которого я когда-либо имел счастье знать, — прошептал он.       И Кристину вдруг охватил такой неудержимый и непозволительный порыв чувств, что благовоспитанная часть её гневно и возмущëнно запротестовала против него, но это её не остановило. Она подняла голову, чтобы посмотреть ему в лицо, и поцеловала его.       Не в щëку.       А в губы.       Это был достаточно целомудренный поцелуй. Их губы были сомкнуты, и он длился всего мгновение. Но всë же. Это не был поцелуй, предназначенный для друга или члена семьи — разве что только этот друг или член семьи не являлся супругом.       Но он весь напрягся от этого прикосновения. Когда она отстранилась, он громко ахнул и уставился на неë сверху вниз с явным изумлением: его глаза были распахнуты, губы — приоткрыты, грудь поднималась и опускалась в бешеном темпе.       — Простите, — прошептала она, в ту же секунду пожалев о содеянном. — Простите меня…       — Не извиняйся, — сказал он. И прикоснулся ладонью к её щеке. — Не извиняйся за то, что поцеловала меня. Прошу тебя.       Сожаление вмиг рассеялось, и она снова ощутила тот же самый порыв, но на этот раз её девичья скромность ей не мешала. Она подняла голову, а он наклонился к ней. Их губы снова встретились.       На этот раз поцелуй длился немного дольше. И был таким же целомудренным, как и прежний. Но ей хотелось… ей хотелось большего. Она хотела приоткрыть свои губы и почувствовать, как он приоткроет свои. Она хотела проникнуть языком в его рот. Она хотела, чтобы в этот момент его пальцы зарылись в её волосы.       У неё внутри всё сжалось от осознания непристойности её мыслей, но ей было всё равно. Её желание всë росло и росло, поднималось выше, она чувствовала его в своей груди, в своëм горле и оно вырвалось наружу, приняв форму слов — она не знала, что эти слова были правдой, пока не произнесла их вслух:       — Я люблю вас.       Его глаза распахнулись.       — Что?       — Я люблю вас, — повторила она. — И я хочу выйти за вас замуж.       Из его глаз потекли слëзы, и на его лице застыло неясное выражение, но в нём не было грусти. Нет. В его глазах сияла радость.       — Я так давно люблю тебя, — он обхватил ладонями её лицо. — Ты действительно этого хочешь?       — Да.       Он прикрыл глаза.       — Кристина…       — Я хочу выйти за вас замуж, — повторила она, удивляясь собственным словам, потому что теперь она правда хотела этого. Всем своим сердцем. — Как можно скорее.