Глава 32
13 августа 2022 г. в 06:00
Примечания:
Глава тяжёлая.
Звук стучащих по стеклу капель в её воспоминании казался ей успокаивающим в тот день, когда всё это происходило на самом деле. От лампы и фонаря исходило тёплое жёлтоватое свечение. Это был момент покоя и уюта. Он был совершенно безобидным, лишённым каких-либо приносящих боль событий. В самом деле, это был по-настоящему счастливый момент.
Но теперь этот дождь долбил ей по ушам. Свет фонаря резал глаза. Всё было слишком громким, слишком ярким, и у неё разболелась голова от хохота отца, когда они снова оказались по обеим сторонам игральной доски.
— Притворимся, что мне весело, и протараторим наши реплики? — прошептала она, подобрав юбки. — Или сразу скажем друг другу всё, что хотим?
Густав ухмыльнулся:
— Ах, узнаю свою бойкую девочку.
— Я не твоя девочка. Ты бросил меня. Я больше тебе никто.
— О, какая дерзость! У кого ты научилась так таким речам? Конечно, не у твоей прекрасно воспитанной матери. Я осмелюсь сказать, что она была бы разочарована, если бы узнала, как ты со мной разговариваешь.
— Закрой рот.
— Наверное, ты набралась таких слов у низкосортных женщин с текстильной фабрики. Не сомневаюсь, там полно блудниц и невоспитанных девушек.
— И девушек, чьи отцы отказались работать или хоть как-то помогать. Они там тоже есть.
Он только ухмыльнулся:
— Полагаю, там есть парочка и таких.
И его ни в малейшей степени не волновало, что она была одной из них.
— Я просто хочу прожить это воспоминание. Я просто хочу покончить с ним, чтобы снова наслаждаться игрой на пианино.
— Понимаю. Такая грандиозная цель.
— Я не позволю тебе управлять мной, — она стиснула зубы. — Я отказываюсь позволять этому воспоминанию контролировать мои мысли.
— Бедняжка, — его тон весь сочился фальшивым сочувствием. — Неужели ты не знаешь, что я уже контролирую почти всё, что ты чувствуешь? Я могу влиять на твоё состояние почти не напрягаясь. Разве тебе не стало плохо, когда ты снова оказалась здесь сегодня? Разве ты не кричала и не плакала, когда покидала эту комнату на прошлой неделе? А что, если я сделаю… вот так?
Он щëлкнул пальцами, но на этот раз дождь не прекратился. Время не остановилось. Вместо этого весь мир исчез, и осталась только тьма. В чернильном воздухе послышались звуки дыхания. Затруднённого дыхания, частого… совсем как у ребëнка.
— Неужели ты не помнишь, Кристина? — раздался голос её отца, за которым последовало призрачное эхо, немедленно повторившее его слова. — Неужели ты не помнишь маленького Жака? Неужели ты не помнишь, что ты слышала, когда жизнь покидала его худое, маленькое тельце? Нет? А как насчёт Реми?
Звук прерывистого дыхания сменился непрекращающимся кашлем. Он принадлежал кому-то постарше. Но было понятно, что кашлял ребёнок.
— Реми умирал дольше всех. Упрямый парень. Он всегда таким был. Отказывался делать всё, о чëм бы его ни попросили. Учителя терпеть его не могли из-за того, что он их никогда не слушался — похоже, он хотел ослушаться и Смерть. Он просто боролся и боролся, но в конце концов это не сыграло никакой роли, разве не так? Он ведь всё равно сдался.
— Хватит, — Кристина чувствовала, как по её щекам текут горячие, тяжёлые капли. Невыносимая боль пронзала её грудь. — Хватит.
— Твоя мать плакала несколько дней. Она не поднималась с постели.
— Хватит этого. Ты уже достаточно высказался.
— Горе чудовищно, разве не так? Оно жестоко: оно видит твоё отчаяние и цепляется за него, окрашивает весь мир в серые цвета и делает его отвратным на вкус. Всë вокруг начинает причинять боль. Вероятно, это горе ослабило еë… позволило болезни овладеть и ею.
— Я сказала, хватит! — она чувствовала, как кричит там, в реальности, сидя за пианино. — Хватит, хватит, хватит!
Она снова оказалась на кухне. На этот раз она почувствовала облегчение при виде этой забытой богом комнаты.
— Да, Кристина, — произнёс отец тихо и протяжно. — У меня безграничная власть над тобой.
Кристина отвела от него взгляд. Её внимание привлекло странное шевеление на потолке. Нет, нет, там не было никакого шевеления. Это был разрыв. Разрыв в самой материи этого воспоминания. Там, в углу, образовалась трещина. Длинная. Глубокая. От неё по белому потолку, как по белому снегу, в разные стороны голыми ветками поползли тонкие трещинки.
Она была абсолютно уверена, что раньше этой трещины там никогда не было.