Стеклянное сердце

      Ещё раз.       Кристине просто нужно было ещё раз прожить это воспоминание. Или, может быть, ещё десять раз. Или, может быть, сотню. Но всё, что сейчас имело значение, — это именно это воспоминание, именно эта ночь. Когда девушка представляла всё то, что ей придётся претерпевать в течение жизни при любой попытке поиграть на пианино, она чувствовала безнадёжность и страх.       Так что, по сути, это будет всего лишь ещё одна попытка. И ещё одна на следующей неделе. И через неделю. И ещё через неделю после…       Дождь барабанил по стеклу, и капли оставляли на нём нежные полосы. Мир за окном был погружëн во тьму. Но кухня была ярко освещена, и ещё ярче звучал смех Густава: он и его дочь сидели за столом и между ними лежала игральная доска. Кристина выбрала белые шашки, в то время как Густав выбрал чёрные.       Она прекрасно знала слова, которые должна была сказать. С таким же успехом она сможет их произнести.       — Ещё одну игру, папá, всего одну.       Густав подмигнул ей и расставил шашки по местам.       — Ладно. Но только одну.       Когда доска была готова к игре, Кристина первой сдвинула шашку. Густав наблюдал за ней с хитрым блеском в глазах. Он уже прикидывал, как можно было бы выиграть этот раунд, и Кристине когда-то это в нём очень нравилось. Общаясь с дочерью, как с равной, он старался быть ближе к ней. Он любил её. Заботился о ней и её благополучии. Но что хуже всего — всё это было уже давно в прошлом. Это воспоминание было таким болезненным не только из-за ужасных событий в нём, но и из-за того, что оно постоянно напоминало ей о том, чего у неё больше нет.       — Итак… — начал он, сделав свой первый ход. — Я думаю, нам нужно обсудить того парня де Шаньи. Как его звали?       — Рауль, — заученно произнесла она. — Виконт.       — Да, я о нём.       — Почему ты заговорил о нём?       — Ты, наверное, понравилась ему на маскараде. Он приглашал тебя танцевать не один раз.       Кристина подавила вздох.       — Это, наверное, потому, что я была там одной из самых молодых девушек. Только несколько балерин были моложе меня, но их пригласили сразу, как только заиграла музыка. И ты знаешь, что с ними он тоже танцевал.       — Да, да. Но я видел его глаза. Они были прикованы к тебе всё это время, — и затем, прежде чем её мать успела войти, Густав щëлкнул пальцами. Как и в прошлый раз, весь мир вокруг застыл. Даже пылинки в воздухе. — Но он не женился на тебе, так ведь?       Её сердце выпрыгнуло из груди и ударилось об кафельный пол. Всё её тело напряглось.       — Не женился, — ухмылка, широкая и зловещая, расползлась по его лицу. Отвратительное чувство, словно колючий шип, пронзило всë её существо. — Да, он забыл о тебе. Потому что ты пала так же низко, как и я. С таким же успехом мы могли бы умереть вместе с нашими родными, потому что для общества нас уже не существует.       — Прекрати, — ей стало тяжело дышать.       — Посмотри на себя, — его верхняя губа так искривилась в отвращении, что Кристина увидела его дëсны. — Вынуждена выйти замуж за какого-то уродливого отшельника вдвое старше тебя, просто чтобы не оказаться на улице — или где похуже.       Гнев вспыхнул в ней, как добела раскалённое железо:       — Не говори так об Эрике. Он хороший человек. Он гораздо лучше тебя.       — Вот как, — его ухмылка, каким-то образом, стала ещё шире.       — Что? — огрызнулась она.       — Я думаю, ты просто пытаешься свыкнуться с этим воспоминанием. Но ты не в силах бороться с ним, не так ли, девочка моя? Совершенно не в силах.       Изнеможение и ярость заставили её подняться на ноги. С воплем отчаяния она схватила игральную доску и опрокинула её, швырнув шашки в своего хохочущего отца…       Кристина кулаками выбивала из клавиш оглушающие диссонирующие звуки, кричала во всё горло, и слëзы текли ручьями по её щекам. Она стояла склонясь над пианино и крепко сжимала веки. Чьи-то руки — такие знакомые руки с длинными пальцами — схватили её за плечи и оттащили от инструмента. Она смутно различала, как кто-то вновь и вновь произносит её имя вперемешку со словами «не бойся» и «я рядом».       Кристина скрестила руки на груди и всхлипнула, когда уткнулась лицом в худое плечо, ища утешения, и истошно зарыдала. На затылке и между лопаток она ощутила прикосновение длинных пальцев.       — Тише, — зазвучал мягкий, чарующий голос Эрика. — Тише, моя дорогая. Тебе нечего бояться. Я рядом.