Стеклянное сердце

      Кристина думала, что успеет доесть яблоко, пока чайник не закипел. Она не учла, что Жюль поставил сахарницу в непривычное для неё место. Она уже приноровилась брать её оттуда, где её обычно хранил Эрик. Когда Кристина наконец нашла сахарницу, то обнаружила её на полке, до которой не могла дотянуться. Поэтому девушке пришлось взять стремянку (Эрик купил её специально для Кристины, потому что сам он, наверное, мог бы коснуться рукой потолка, если бы подпрыгнул), и она дотянулась до сахарницы.       Только после этого она смогла добраться до своего яблока — и как только она взяла его и откусила кусочек, чайник засвистел.       Кристина наливала кипяток в чашку, зажав фрукт между зубами. Она дала чаю настояться и добавила немного сахара. Девушка всë ещё держала яблоко во рту, пока несла чашку с блюдцем в одной руке, а книгу — в другой, направляясь в гостиную, где она решила почитать и попить чаю. Кристина надеялась забыть о той недавней ночи, когда она играла на пианино, а потом просидела целый час рядом с Эриком на банкетке, положив голову ему на плечо, слушая, как он поёт ей…       Эрик и его гость уже были в гостиной. Эрик сидел в своём кресле, а гость — на диване.       И не просто какой-нибудь гость, а Надир Хан. Который, на самом деле, не должен был быть здесь. Эрик говорил, что Надир будет с ним наверху слушать репетицию его оперы.       А она, Кристина, держала во рту яблоко и глядела на них обоих выпученными глазами.       Когда Надир увидел её, он встал и широко улыбнулся, а она быстро запихнула книгу под мышку и вынула яблоко изо рта. В процессе она откусила кусочек, и сок потёк по её подбородку. Эрик тоже стоял и смотрел на неё сверкающими глазами.       Она прожевала кусочек и проглотила так быстро, как только могла.       — Извините меня, господа. Я думала, что Эрика нет дома. Обычно я не веду себя так… нецивилизованно.       — Не беспокойтесь, мадемуазель Даае, нет причин переживать, — Надир всё ещё улыбался. — Я вижу, что вы освоились в своём новом доме, — он кивнул на её книгу и чай. — Вы явно собирались приятно провести вечер. Как вы?       — Я в порядке. А вы как?       — Замечательно. Спасибо, — пару мгновений он молча смотрел на неё. — Я верю вам.       Она была немного ошеломлена.       — Простите?       — Вы сказали, что вы в порядке. И я вам верю.       Эрик наконец заговорил:       — Разве есть причина, по которой можно было бы сомневаться в её словах, Надир?       — Мой друг, я думаю, мы оба знаем, что в последний раз, когда я её видел, она определëнно была не в лучшем расположении духа. Но посмотри на неё сейчас. На её щеки вернулся румянец — и он настоящий. Так что да — сейчас, когда она говорит, что она в порядке, я верю ей. И… — он кивнул девушке, — я очень рад слышать это и видеть вас такой.       Кристина улыбнулась и кивнула ему:       — Спасибо, месье Хан, — она прошла в глубь комнаты, положила книгу и яблоко на журнальный столик и поставила на него свой чай. — Может, присядем?       — Конечно, — сказал Надир, и, как только Кристина устроилась на диване, мужчины тоже сели.       Кристина поднесла чашку к губам и сделала глоток.       — Вы пришли по какому-то делу, месье Хан? Или просто решили приятно провести время?       Надир ухмыльнулся и посмотрел на друга:       — Ты слышал, Эрик? Ей приятно моё присутствие.       — Я думаю, она имеет в виду, что это тебе приятно здесь находиться.       — Я имею в виду, — сказала Кристина, — что все присутствующие рады, что месье Хан сегодня здесь.       — Хм. Какая дипломатичная девушка, — Надир ещё мгновение пристально смотрел на неё, а затем его улыбка исчезла. — А здесь я потому, что пришёл рассказать одну новость, ну… вернее, сообщить об отсутствии новостей.       — Ох.       — Не произошло никаких новых событий в отношении вашего отца, — объяснил Надир. — Похоже, он действительно уехал в Швецию. А съëмную комнату занял новый жилец.       У Кристины от переживаний заболел живот.       — Понятно.       — Я говорил тебе, Надир, — тихо сказал Эрик, — что вовсе не нужно нам о таком сообщать. Я просил тебя сказать нам, если от её отца придёт письмо… или что-нибудь ещё…       — Нет, — Кристина поставила чашку на блюдце. — Нет, всё в порядке. Я рада, что знаю обо всём. Это помогает мне… это помогает мне двигаться дальше.       Последовало недолгое молчание, во время которого Кристина не отрывала глаз от своих коленей, на которых она держала чашку с блюдцем. Девушка кожей ощущала взгляды обоих мужчин. Наконец Эрик нарушил тишину:       — Я учу Кристину петь.       Кристина почувствовала, как еë губы невольно растягиваются в улыбке. Серьëзный тон Надира сменился на безмерно заинтересованный:       — О! Правда?       — Да, — ответила она. — Мы занимаемся каждый день, — она встретилась глазами с Эриком, и его взгляд тут же потеплел.       — И она просто великолепна, — глубокий, мягкий голос Эрика лился, как душистый мёд. От него у девушки защекотало в животе.       — Что ж, — сказала она, — у меня великолепный учитель.       Надир переводил взгляд то на Кристину, то на Эрика. На его лице расплылась глупая, догадливая улыбка, а глаза заблестели, как нефритовые камни на солнце. Он прочистил горло и сказал:       — Ну, я бы с удовольствием послушал.       Ужас охватил Кристину, когда она обратилась к Надиру:       — Что?       — Ваше пение, моя милая девочка. Эрик говорит, что вы великолепно поëте, а вы говорите, что он великолепный учитель. Я думаю, что моё желание услышать ваше пение вполне естественное.       Кристина перевела взгляд на Эрика, который совершенно спокойно сидел в своём кресле.       — Я…       — Я думаю, что это прекрасная идея, — сказал он, — если вы к этому готовы.       Кристина хотела было возразить — объяснить, что она ещё не готова, — но потом подумала о том, что бы она тогда почувствовала. Она бы испытала сожаление. В конце концов, Эрик считал, что у неё прекрасный голос, и он, её учитель, был готов к тому, что его друг услышит её. Кристина представила, как он огорчится, если она не споёт. Наверное, он не скажет об этом прямо, но она точно увидит это в его глазах, услышит в его голосе. А потом — да. Сожаление накроет её с головой.       Кристина расправила плечи, отставила чашку с чаем в сторону и вздохнула, прежде чем встать. Когда девушка отвела взгляд от Надира, она посмотрела Эрику в глаза и запела.       Взглянув мельком на месье Хана, она увидела, как его лицо расплылось от удовольствия. Он наклонился навстречу звуку её голоса, и она знала, что ему нравится то, что он слышит. Но ей было всё равно, что он думает о её голосе. Всё, что имело для неё значение, — это реакция Эрика.       Её охватил восторг, когда она увидела, как он раздувается от гордости.