Глава 26
7 августа 2022 г. в 15:50
Дождь — этот отвратительный дождь — барабанил по стеклу, и капли оставляли на нём нежные полосы. Мир за окном был погружëн во тьму. Но кухня была ярко освещена, и ещё ярче звучал смех Густава: он и его дочь сидели за столом и между ними лежала игральная доска. Кристина выбрала белые шашки, в то время как Густав выбрал чёрные.
Кристина не смеялась. Нисколько. Она садилась с Эриком за пианино уже зная, что нахлынут воспоминания, но она надеялась, что увидит что-то другое. Только не это проклятое воспоминание… только не снова…
Почему? Почему, почему, почему? Что такого было в этом воспоминании, что оно так прочно засело в её голове? Ведь это воспоминание было далеко не таким ужасным, как те другие, где она наблюдала, как угасают её мать и братья.
Но почему именно это воспоминание?
Может быть потому, что с него всё началось? Она не могла придумать никакой другой причины.
Она хмурилась, глядя на дождь за окном. На неровные полосы, которые он оставлял на стекле, искажая свет.
— Кристина? — сказал отец, пристально глядя на неё своими небесно-голубыми глазами. К сожалению, такими же, как у Кристины. — Ты так притихла.
— Разве? — её голос прозвучал сухо.
— Да. Так и есть.
— Вероятно, это потому, что я уже начинаю уставать от этой сценки.
— Очень плохо. Но, увы, нам нужно продолжать, даже если мы этого не хотим.
Кристина подняла глаза на отца. С каменным лицом она сказала:
— Ещё одну игру, папá, всего одну.
Густав подмигнул ей и расставил шашки по местам.
— Ладно. Но только одну.
Когда доска была готова к игре, Кристина первой сдвинула шашку. Густав наблюдал за ней с хитрым блеском в глазах. Он уже прикидывал, как можно было бы выиграть этот раунд. Он не поддавался ей только потому, что она была его дочерью, ребёнком или женщиной. Во время игры он всегда относился к ней как к равной.
Но это не имело для неё значения.
Три года он её ни во что не ставил. Его истинное «я» в конце концов выйдет наружу.
Поэтому ей было всё равно.
— Итак… — начал он, сделав свой первый ход. — Я думаю, нам нужно обсудить того парня де Шаньи. Как его звали?
— Ты знаешь его имя, — резкие слова срывались с её губ. — Рауль. Виконт.
— Да, — он снова встретился с ней глазами. — Я о нём.
— Почему ты заговорил о нём? — выдавила она.
— Ты понравилась ему на маскараде, — отец говорил тихо и с интересом наблюдал за ней. — Он приглашал тебя танцевать не один раз.
— Да, но я же не вышла за него замуж, разве не так? Поэтому какая разница?
Её отец терпеливо ждал, когда она произнесëт нужные слова.
И они желчью вырвались из её горла:
— Это, наверное, потому, что я была там одной из самых молодых девушек. Только несколько балерин были моложе меня, но их пригласили сразу, как только заиграла музыка. И ты знаешь, что с ними он тоже танцевал.
— Да, да, — он снова начал разглядывать фигуры на доске; Кристина больше не сделала ни одного хода, но его это, казалось, особо не волновало.
Она знала, что будет дальше, и она выдавила из себя новую порцию яда:
— Папá.
— Но я видел его глаза.
— Почему это воспоминание постоянно повторяется?
Его глаза — голубые, бесчувственные и холодные, как снег, — встретились с её глазами:
— Они были прикованы к тебе всё это время…
— Густав?
Её мама.
Кристина уронила голову на руки. Она слышала только обрывки разговора, так как у неё звенело в ушах.
— Да, любимая…
— …немного обеспокоена.
— Почему…
— Маленькому Жаку… стало хуже.
Ему стало хуже.
Кристина чуть было не рассмеялась. Этот страх — ужасное предчувствие, разъедавшее еë изнутри — ох! Может быть, это в самом деле было самое жуткое воспоминание. Это чувство тревоги, ложной надежды и мимолëтного счастья.
Что могло быть хуже?