Стеклянное сердце

      Они отправились не в роскошный дом в богатом районе Парижа. Не в величавый особняк за городом с ухоженным газоном и садом. Они не остановились ни в квартире, ни в многоквартирном доме, ни в каком-либо другом жилом здании.       Вместо этого карета подъехала к Парижской опере. Огромное, красивое, чудесное по строению здание с его многочисленными арками и статуями было похоже на храм музыки. Здесь работал её отец до того, как его сломило горе. Её брат Жак тоже играл бы здесь на скрипке, если бы смог прожить больше десяти лет.       Поначалу, когда кучер остановился на улице Скриб — улице, на которую выходила одна сторона оперного театра, — Кристина предположила, что возникла какая-то проблема с лошадьми. Она и не подозревала, что это и была цель их путешествия. Поэтому, когда кучер подошëл открыть для них дверцу, губы Кристины разомкнулись от удивления.       Кучер вытер капли дождя, оросившие его лицо, проведя ладонью по своим карим глазам и чëрным усам. Его загорелое лицо расплылось в вежливой улыбке:       — Мы на месте.       Жюль взял зонт, который Кристина видела лежащим на полу, и, выбравшись из кареты, раскрыл его. Затем кучер подал ей руку, она вновь не стала противиться, и тот помог ей спуститься. Теперь она стояла под зонтом вместе с Жюлем.       Эрик вышел последним. Он бросил пачку денег в подставленную ладонь кучера:       — Спасибо, месье Сезар. Доброй ночи.       — И вам, сэр, — Сезар поблагодарил его лëгким поклоном головы. — Спасибо, сэр.       Эрик тоже встал под зонт, пока Сезар садился на козлы и уводил лошадей. Как только его наниматель оказался поблизости, Жюль передал ему ручку зонта, а сам, приподняв воротник, подошëл к кованым воротам в стене Парижской оперы, за которыми виднелась непроглядная тьма. Он достал ключ из тëмного металла с витым дамасским узором и вставил его в замок ворот.       — Идëм, Кристина, — Эрик сделал шаг вперёд, и она последовала за ним.       — Похоже на вход в канализацию, — пробормотала девушка, глядя на то, как Жюль отпирает железную дверь. Она открылась со скрежетом.       — Для всех людей и по документам это место посвящено дочери Шарля Гарнье — официального архитектора Парижской оперы. Девочка умерла во время родов.       — Официального? — удивилась Кристина.       Нижняя губа Эрика растянулась в улыбке:       — Ему здорово помогли. Всего было два архитектора, хотя о втором никто не знает, — они остановились недалеко от ворот, когда Жюль переступил порог. Помощник Эрика шарил вдоль стены, пока не нашёл что-то, и затем свет от чëрного бра осветил пространство вокруг. Это была небольшая комнатка, примерно шесть на шесть пье, стены и потолок были полностью покрыты резьбой с изображением музыкальных нот. Каждая из них была размером и толщиной с большую книгу. Ноты были беспорядочно разбросаны по стенам и потолку и не складывались ни в одну мелодию.       Эрик закрыл зонт и провëл Кристину внутрь, затем затворил за ними ворота.       — Что мы здесь делаем? — спросила она.       — Это памятное место имеет такой облик, — продолжал он, как будто не слыша её, — потому что дочь Шарля брыкалась в утробе матери всякий раз, когда играла какая-нибудь мелодия, и он решил, что это происходит от того, что ей нравится музыка. Поэтому он создал это место — архитектурную дань уважения своей дочери в рамках своего выдающегося произведения. Насколько людям известно, Гарнье единственный, у кого есть ключ от этого места. Но, как вы видите, это не совсем так, — он кивнул Жюлю, который подошëл к стене напротив ворот и надавил пальцами на нижний завиток скрипичного ключа. В полном шоке Кристина наблюдала за тем, как этот завиток вошёл внутрь стены.       — Из уважения к архитектору, — продолжал Эрик, — все единогласно решили не дублировать ключ и не менять замок, а просто оставить это место в покое. Что идеально подходит для моей уединённой жизни, потому что это не просто место памяти, а вход. Об этом Гарнье хорошо известно. Видите ли, я играл музыку для его нерождëнной дочери. В благодарность он сделал это место входом в мой дом. У меня есть свой ключ, как и у Жюля. У вас он тоже будет.       Глаза Кристины распахнулись от удивления, когда она окинула его взглядом:       — Вы… Вы здесь живëте?       — Да. Разве я не имею права наслаждаться плодами своего труда? Я — тот второй архитектор, в конце концов, — Эрик снова кивнул Жюлю, затем выключил настенный светильник, и они снова оказались в темноте. Сердце Кристины стучало у неё в глотке. В чëрном воздухе снова зазвучал голос Эрика:       — Идëмте дальше, месье Бернар.       Послышался скрежет камней и появилась вертикальная полоса света. Она становилась все шире и ярче, пока то, что когда-то было стеной, не превратилось в открытую настежь дверь. За ней находилась широкая каменная лестница, которая, казалось, спиралью опускалась вниз. Стены были украшены бронзовыми розами, и из каждой вырывалось яркое пламя.       Эрик передал зонт Жюлю, и тот начал спускаться вниз по ступенькам, следом шла Кристина, а за ними — Эрик, который позаботился о том, чтобы закрыть каменную дверь. Боязнь замкнутого пространства осела камнем в животе девушки.       Они шли так долго, что Кристина начала уставать. Спуск продолжался уже несколько минут. Каждый раз, когда она думала, что это был последний пролёт, появлялось всë больше ступенек. Лестница казалась Кристине бесконечной, но наконец её глазам открылась огромная пещера с гладкими каменными сводами. Впереди виднелось большое озеро и привязанная к железному столбу лодка прямо возле воды. Девушка задавалась вопросом, был ли этот водоём природным или рукотворным, как и театр, который возвышался над ним.       Вдоль сводов пещеры стояла дюжина статуй скелетов, играющих на различных инструментах: флейте, барабане, скрипке. Их тела были огромными — в два или три раза больше, чем у обычного человека. Сверху свисали богато украшенные серебряные и золотые люстры всех форм и размеров, и их свет отражался в неподвижной воде.       А на другом берегу озера Кристина смогла разглядеть дом. Он был довольно высоким (потолок пещеры являлся и его потолком) и был сделан из того же бледно-коричневого камня. В доме было три этажа окон, и его величественный арочный дверной проём, а также его фасад с чередующимися плоскими и округлыми участками стен придавали ему вид замка.       «Мой дом», — осознание стало для неë жутким потрясением.       Это был еë дом.