Стеклянное сердце

      Густав не сказал ни слова на прощание своей единственной дочери, своему ребëнку, своей кровиночке. Он стоял к ним спиной, опустив голову, пряча своё лицо и сжимая в руках деньги. А Кристина, будучи вне себя от гнева и невыносимой боли, даже не посмотрела на отца, когда Эрик придерживал для неё дверь. Она перешагнула порог, понимая, что, возможно, делает это в последний раз.       Её жених закрыл за ними дверь. Он обернулся, чтобы посмотреть на Кристину, и в его глазах было всё то же непроницаемое выражение, и тусклое желтоватое освещение коридора делало его ещё более нечитаемым. Если бы она только могла узнать, о чëм он думает на самом деле.       — Теперь, когда мы помолвлены, — дрожащим голосом прошептала она, ощущая инородный предмет на своëм пальчике, — наверное, пришло время мне увидеть ваше лицо.       — Нет.       Его ответ был дан настолько незамедлительно, что это еë напугало.       — Нет?       — Нет, и вы никогда не должны просить меня показать его. Никогда, мадемуазель Даае, независимо от того, как долго мы будем женаты, — слова его лились, как обжигающий мëд. — Я ясно выражаюсь?       Она нервно сглотнула, совершенно неудовлетворëнная таким ответом.       — А когда мы поженимся, как мне нужно будет себя называть? Если «Эрик» — это не ваше имя, данное при крещении, тогда я буду мадам Эрик; но будет ли наш брак настолько формальным, что я всегда буду называть вас «месье Эрик»?       — Эрик — моë христианское имя. Вы можете продолжать называть себя Кристиной Даае, потому что у меня нет фамилии, и я не могу дать её вам.       — Конечно же она у вас есть.       — Нет. Когда-то у меня была фамилия, но я оставил еë позади вместе с моей матерью, которая дала мне еë. Я — Эрик. Только Эрик, — он повернулся к ней спиной и стал спускаться вниз по лестнице. — Жюль и кучер ждут нас.       — Жюль, — повторила она и последовала за мужчиной. У неë действительно не было выбора. Её выставили из собственного дома. Конечно, она могла просто отказаться ехать с ним — но тогда Эрик не отдал бы денег отцу, и они с Густавом оказались бы на улице. Она могла отказаться прямо сейчас, убежать — но куда ей идти? Уж точно не обратно домой — ни за что на этом чëртовом свете. Она скорее перережет себе глотку, чем снова увидит отца после того, что он только что сделал. Сбежать в монастырь? Или с одним из молодых людей, что флиртовали с ней в коридорах многоквартирного дома? Не было уверенности в том, что кто-то из них принял бы еë, к тому же дело опять-таки было в деньгах: Эрик мог забрать всë у Густава, так как из-за еë побега отец не выполнил бы свою часть сделки.       Сейчас она презирала отца, но всë же не хотела, чтобы он умер с голоду. По крайней мере, с деньгами у него был шанс на нормальную жизнь.       — Да. Жюль, — ответил Эрик. — Человек, через которого вы передали письмо.       — Я знаю, о ком вы, — Кристина просто удивилась, услышав, что он находится возле еë дома, хотя, возможно, и ожидала этого. Он был помощником Эрика, в конце концов.       — Он занимается моими делами в основном по ночам, — объяснял Эрик, как будто Кристина его об этом попросила, хотя она этого не делала. — В это время я обычно бодрствую. С вечера до раннего утра, — он остановился перед лестницей, ведущей на первый этаж, и снова повернулся к ней. — Вам придëтся привыкнуть к этому режиму. Я не пойду на компромисс в этом вопросе, но вы можете бодрствовать в любое время суток, как вам заблагорассудится, — он протянул Кристине свою руку. — Эти ступени шаткие, — его ладонь подкралась ещё ближе.       Она заметила, что, как и всë его существо, его пальцы были гротескно тонкими. Даже в плотных кожаных перчатках. Кристина поджала губы:       — Нет. Я спускалась по этим ступенькам сотни раз. Мне не нужна ваша помощь.       Его глаза сузились — несколько мгновений он буравил еë взглядом, и девушка заметила, как напряглась его рука, но она смогла выдержать этот взгляд. Затем Эрик отвернулся и начал свой путь вниз по ступенькам, не проронив больше ни слова. Кристина пошла за ним.       Что ж.       Если этому мужчине не хотелось получить дерзкую жену, то, возможно, ему следовало бы для начала спросить еë мнения, прежде чем делать предложение. Да, девушки часто выходят за мужчин, которых выбирают их отцы, но кажется разумным, чтобы девушка и мужчина знали друг друга немного дольше десяти минут или, по крайней мере, чтобы помолвка строилась не на подкупе и принуждении.       Но что Кристина могла знать? Она была ничего не стоящей бедной работницей на текстильной фабрике, лишь вещью, которую можно было заложить незнакомцам.       Ой — нет. Всë верно, у неё же была стоимость.       Пять тысяч франков, если точнее.       У подножия лестницы Эрик открыл входную дверь. В дверной проëм с улицы ворвалось рокотание грома вкупе с непрекращающимся дождëм, и там с широким чëрным зонтом ждал Жюль Бернар. Он взглянул на них. На неё.       На его и без того хмуром лице, казалось, был высечен гранитный отпечаток сожаления. Кристина видела жалость в его глазах, даже извинение, но она была не в настроении для всего этого. Она быстро отвела взгляд.       Эрик шагнул в сторону, протянув свою руку в сторону Жюля в, казалось, саркастическом жесте:       — Месье Бернар, усадите прелестную Кристину в карету и проследите, чтобы она не намокла.       — Да, сэр, — Жюль приглашающе приподнял свободный локоть. — Мадемуазель Даае, идëмте.       Кристина прикусила язык, чтобы остановить поток оскорблений, которые хотелось бросить ему в лицо. В происходящем не было его вины. Она сама попросила его передать письмо. Тем не менее, воспоминание о том, как Жюль сказал, что ей нужно найти мужа и покинуть отца, слишком прочно засело у неё в голове. Она прошла вперёд мимо внимательно наблюдающего за ней Эрика и положила ладошку на сгиб локтя Жюля.       Тот посмотрел на её ночную рубашку и на кольцо с бриллиантом, но ничего не сказал. Вместо этого, когда он подвёл её к карете, которая действительно ждала их на противоположной стороне улицы (кучер из под козырька наблюдал за ними), Жюль прошептал:       — Это было не… Я понятия не имел, что он так поступит, когда доставил ему вечером вашу записку.       Кристина не удостоила его ответом. Она просто продолжала идти вперёд смотря прямо перед собой, поэтому он поступил так же.       Когда они подошли к карете, кучер спрыгнул с козел на мокрую брусчатку и открыл дверцу:       — Мадемуазель, — произнёс он и протянул руку, чтобы помочь ей подняться. Не будучи обиженной на этого человека, который, скорее всего, был обычным городским кучером, а не личным, она позволила ему помочь.       Внутри карета была обита красным и чёрным бархатом, сиденья были мягкими и восхитительно тёплыми. Она мысленно отругала себя за то, что наслаждается внутренним убранством, и забилась в самый дальний угол, сжавшись в комочек и сложив руки на коленях.       Жюль удалился, чтобы подержать над Эриком зонт. Через несколько мгновений они оба вернулись, и мужчины забрались в карету. Движения еë жениха были уверенными и плавными, в то время как Жюль не раз споткнулся и ударился о стенку. «Грациозный», — заметила она, но отбросила эту мысль, так как подобное слово странно сочеталось с этим паукообразным человеком. Оказавшись внутри и сев напротив Кристины, Эрик, казалось, занял бóльшую часть кареты, несмотря на свою худобу. Жюль уселся ближе к дверце.       Карета тронулась.       — Вы злитесь, — заметил Эрик, всë ещё не сводя с неë глаз.       — Естественно, — выдохнула она.       — Вскоре вы перестанете. Ваша жизнь будет заметно лучше прежней, когда вы станете моей супругой.       Жюль, казалось, находил пейзаж за окном невероятно занимательным. Подняв брови, он разглядывал улицы Парижа. Кристина заметила, как его каблук нервно постукивает по напольному покрытию.       — Но я понимаю вас, — продолжал Эрик, откинувшись на спинку сиденья, — вы ничего не знаете о моём характере. Чтобы дать вам время получше узнать меня, я позволяю вам выбрать дату нашей свадьбы, — он вздëрнул подбородок. — Но свадьба будет. Рано или поздно.       — Почему? — Кристина схватилась за живот, снова почувствовав дурноту. Это своë позволение он преподнёс ей словно великий дар, что ещë больше распалило в ней гнев. — Почему вы хотите жениться на мне? Взгляните на меня. Вспомните, где я живу, точнее, жила. Я нахожусь на самом дне общества. Вы очевидно богаты. Тогда почему я?       Тьма снова проскользнула в глаза Эрика. Жюль размял пальцы, его плечи напряглись: мрачная аура вокруг Эрика была почти осязаемой, словно вездесущие щупальца. Жюль будто бы был хорошо знаком с этой частью эмоционального спектра своего нанимателя.       — Я не из тех, кто может позволить себе выбирать, — ответил Эрик.       Кристина почувствовала, как всë еë лицо перекосило:       — Значит, для вас я — объедки со стола.       На пару мгновений скользкая аура его распаляющегося гнева оплела сидящих в карете, прежде чем Эрик прочистил горло, чтобы заговорить. Тон его голоса был таким же едким и протяжным, как во время беседы с её отцом:       — Когда голоден, объедков со стола более чем достаточно. Но я предпочëл бы не думать о вас в таком ключе, не так ли? Вы такой же человек, как и я. Не нужно себя оскорблять. Мы просто… Нам обоим чем-то выгоден этот союз. Вот и всë.       — Значит, брак по расчëту. Каждый что-то получит, да? Но только не любовь. Никто из нас еë не получит.       — Незначительная деталь, — он поправил свои перчатки. — Не все браки заключаются по любви. Но любовь может родиться уже в браке.       Кристина стиснула зубы:       — Я никогда не…       — Да, дорогая моя, я знаю. Вы совершенно ясно дали понять это. Я вас услышал, так что можете воздержаться от повторения этих слов, — он выпустил короткий вздох. — Когда вы определитесь с датой свадьбы, дайте мне знать. Я даю вам время до конца года. То есть, у вас есть два с половиной месяца. Как вы понимаете… времени у вас уйма, я бы сказал. Если по истечении этого срока вы не выберете дату, то еë выберу я, — его нижняя губа снова растянулась в улыбке. — Зимняя свадьба была бы просто замечательной, не так ли, моя дорогая?