Реминисценция Ветра

Некогда красивое ярко-бирюзовое сердце потускнело, а затем совсем потемнело. Дотторе, Рэйндоттир и Альбедо склоняются над столом, где лежат шесть пустых оболочек, остатки силы из которых они переместили в Сердце Анемо Архонта. — Не думаю, что это сработает, — скептично проговаривает Рэйн. — Выглядит довольно слабо. Я даже не чувствую от него никакой энергии. — Соглашусь, — Дотторе скрещивает руки на груди и поднимает задумчивый взгляд на Альбедо. Молодой алхимик, словно прочитав мысли бывшего Предвестника, слабо кивает в знак согласия: — Да, я тоже об этом подумал. — Нет, Альбедо, — сразу же вступает Рэйн. — Если ты о Бездне, то я против. Ты, отчасти, принадлежишь Бездне, но вспомни, что было с тобой! Если мы попробуем впихнуть в его сердце Тьму, кто знает, что с ним произойдет. — Нужно смотреть объективно, — Дотторе решает стоять на своём. — Анемо Архонт слишком слаб. Как только мы вернём ему сердце, то произойдет выброс Анемо. Мы тут же будем обнаружены, и счет будет идти на минуты, если не на секунды. У нас нет права на ошибку. — Учитель, я согласен с Доктором. Мы сможем поставить Сердце один единственный раз. У нас не будет возможности достать его, наполнить Бездной и поставить ещё раз… без силы Бездны у нас нет ни шанса. — Хочешь осквернить Архонта…? — Не хочу, — Альбедо вздыхает и поворачивает голову в бок. — Ещё и учитывая, как сильно Сяо к нему привязался… но разве ты видишь другой выход? Как только мы поместим в него Сердце, то всё, считай, что либо мы принимаем бой, защищаем его, пока он пытается справиться с силой всех Сердец и Бездны, а потом он устраивает развал, либо мы проигрываем. Второй попытки не будет. — Я понимаю, да, — Рэйндоттир вздыхает. Всегда сдержанная и холодная, но даже ей не чужды эмоции, а особенно когда дело касается её сыновей. — Тогда остаётся только поместить Тьму Бездны в его Сердце, — пожимает плечами Дотторе и протягивает руку Рэйн. — Где сосуд, в который ты заключила Тьму? Женщина нервно сглатывает, закусывает губу и обреченно вздыхает. Она поворачивает голову в бок, устремляя взгляд в потухшие голубые глаза своего творения, которое, кажется, понимает без слов. — Так вот почему мне было так плохо от контакта с Бездной, да? Потому что во мне её часть, и она «хочет вернуться»? — Альбедо, прости… когда в прошлом Барбатос спас тебя от яда Дурина, то оказалось, что теперь ты не можешь существовать без Бездны… Очистить тебя от нее полностью равносильно убийству. Я не могу… — Но чтобы поместить её в Сердце Барбатоса… — Её нужно достать, да, — заключает за женщину Дотторе. — Интересно, даже очень интересно, как же поведет себя искусственно-созданное существо, живущее за счет силы Бездны, если эту самую Бездну забрать. — Я не сразу поняла, что твоя жизнь стала зависеть от наличия в тебе Тьмы. Так что… несколько часов у нас будет, — стараясь говорить ровно и спокойно, Рэйн опускает ладонь на плечо сына. — Альбедо, тебе нужно будет продержаться, пока мы не вернём тебе Тьму. Ты… сможешь? — А нельзя каким-то образом создать ещё один кусок? Как ученый, мне было бы интересно изучить этот процесс. — Я сама не понимаю, почему Альбедо срезонировал с Бездной. Предполагаю, что из-за Гео Сердца. Моракс оставил после себя не только эту глупую безделушку, но и тысячи вопросов, на которые мы не получим ответы. Он ведь тоже приложил руку к появлению Бездны. — Хочу напомнить, что у нас есть ещё малыш Аякс, — Дотторе слегка ехидно улыбается. — Думаю, за тысячи лет, что он провел в Бездне, в нём тоже есть её кусочек. — Хочешь вытащить силу и из Аякса? — А почему нет? Было бы интересно, что из этого выйдет. Против нас сама Асмодей. Барбатос должен впитать в себя всё, чтобы у нас появилась хотя бы надежда на победу… Правда, если этот «слабейший» не сможет пробудить силы элементов, то на нашей стороне будут лишь простые беззащитные люди. Звучит провально. Как бы ни хотелось отрицать, но Дотторе полностью прав. Тигнари стоит за деревянной дверью в подвал, где и общаются алхимики. Тонкий слух с лёгкостью улавливает каждое слово. Он может услышать каждый вдох и выдох, но сейчас он сосредоточен на другом: жизнь Альбедо снова в опасности. Он может отрицать это вслух сколько угодно, но внутренне понимает, что всё это время он лишь искал очередной встречи с Альбедо. Фенеки влюбляются один раз и на всю жизнь. Лис чувствует запах сесилий и эфирного масла, он узнает его из сотен других, легко различит в толпе иных ароматов. Потому что лишь этот запах его интересует. Манит. Лишь он один. — Эй, Нари, — на плечо фенека опускается ладонь Странника. — Подслушиваешь? — Да будет тебе известно, зооморфы обладают очень чутким слухом. Мне не нужно подслушивать, чтобы что-то услышать. Такова наша природа, не я это выбирал. — Да ладно, я же шучу, чего ты сразу шипишь? А ещё говорят, что я злой. Тц. — Слушай, Скар… — уши лиса жалобно опускаются и прижимаются к голове, хвост безвольно падает. Фенек поворачивается к парню лицом и глубоко вздыхает. — Меня зовут Странник. — Если вдруг тот, кто дорог тебе (если такие, конечно, есть среди нас) погибнет, то что ты будешь делать…? Опустишь руки? Бросишь все и снова сбежишь…? Что? — Очевидно, я буду бороться до конца. Не хочу, чтобы чья-то жертва была напрасной. — Если Архонт не справится, и мы все погибнем… есть ли то, о чем ты жалеешь? — Тигнари смотрит в синие глаза, закусив губу. — Жалею, что сбежал, когда начал понимать, что привязываюсь к тебе, Нари. Я уже терял близких. Был трусом и не хотел почувствовать это снова. Ты дорог мне, мой самый родной человек… а я просто испугался и сбежал. Мне жаль. — Ты сейчас искренне…? — Абсолютно. Фенек подаётся вперед и крепко обнимает Странника. Так сильно, как никогда прежде. Прижимает к себе, опустив голову на плечо, и облегченно вздыхает. Он так долго ждал этих слов от своего друга. Того, что научил его читать, писать и говорить на новом языке. Того, с кем они когда-то вместе путешествовали. Того, кто не один раз спасал Тигнари жизнь. И столько же раз ранил. — Спасибо, Странник, — фенек послабляет объятия и отходит. — Ну вот, теперь, если мы умрем, то хотя бы без недосказанности. — А ты, Нари…? Жалеешь…? — Да. — О чём…? — О том, что провел в той лаборатории так мало времени. Ушел, как только договор исчерпал себя. Раздражался и злился… на него. А должен был на себя. Если бы я ещё тогда признал, что влюбился… быть может, сейчас всё было бы иначе. Как минимум мы не потратили бы столько времени впустую. — Хоть искусственные люди и не пахнут, но у тебя, похоже, на них нюх, — усмехается Странник. — Уверен, с твоим алхимиком всё будет хорошо. — Да… Деревянная дверь со скрипом открывается. Первой из подвала выходит Рэйндоттир, следом — Альбедо. Блондин держит в руках Анемо Сердце: оно кажется тусклым и совсем не сияет, как раньше, цвет помутнел и погрязнел. — Пора, — Дотторе слабо толкает алхимика в спину. — Если есть последние слова, то желательно их озвучить. — У меня нет последних слов. И я ни о чем не жалею, — холодно отвечает Альбедо. Боковым зрением парень замечает, что сейчас на него направлен взгляд Тигнари. — Хотя нет, жалею. Крепко сжимая в руке Анемо Сердце, алхимик подходит к лису впритык. Его совсем не заботит присутствие других людей, ему неважны их взгляды и мысли, важно кое-что другое. Альбедо кладет ладонь на щеку фенека, большим пальцем проводит по подбородку, поднимает голову вверх. Тигнари так и замер, словно кукла, боясь пошевелиться. Блондин подается вперед и накрывает мягкие сухие уста лиса поцелуем. Так ненавязчиво и аккуратно, он проводит языком по нижней губе, приоткрывает чужой рот, так и держа палец на подбородке, легко проскальзывает языком внутрь. В полузакрытых голубых глазах едва ли можно увидеть чувства. Тигнари же уже горит от стыда и неловкости, щеки пылают, а тело словно онемело — не хочет двигаться. Альбедо давит и углубляет, лис пропускает и поддается. Наконец получив отдачу, алхимик хмыкает в поцелуй, проводит языком по ровной дорожке зубов, словно специально царапается об острый клык. Тигнари чувствует во рту привкус метала и вздрагивает, понимая, что это — чужая кровь. И не просто чужая. Его кровь. Альбедо разрывает поцелуй так же резко и внезапно, как начал. Он «дарит» Тигнари свою улыбку, как в последний раз, разворачивается к Рэйндоттир и Дотторе и быстрым шагом направляется к ним: — Вот теперь точно ни о чем не жалею.