20 января 1990 года, 15:30.
Прошло ровно два месяца с той поры, как нам запретили ходить в увольнения. Это и без того немаленький срок, так время ещё и тянулось до такой степени, что казалось, будто прошли не месяцы, а года. На Новый Год нас тоже никуда не выпустили, но зато мы скромно отметили праздник в училище, что, честно говоря, было даже круче, чем дома. А потом нам устроили положенные каникулы, просто разница в том, что на их время мы не ехали домой. Сейчас атмосфера вокруг стала совсем напряжённой. За два месяца поисков не было найдено почти никаких улик и не было достаточно информации о возможном преступнике, кроме той, что поведал единственный свидетель — паренёк, учащийся на первом курсе, причём в той же роте, в которой учился убитый курсант. По его описанию, убийце на вид было лет двадцать, а это примерно третий-четвёртый курс. Тот старшекурсник шёл, вертя стандартный боевой нож из обмундирования в руке, а когда оказался рядом с жертвой, сначала начал спрашивать парнишку за какой-то долг, а когда тот отмахнулся, со всей дури пырнул его ножом в грудь. Кроме момента убийства свидетель ничего не видел, он даже не успел рассмотреть лицо недоделанного маньяка. Нашему третьему и четвёртому курсам теперь жилось очень нелегко. Постоянные сплетни, перешёптывания, косые взгляды, причём не только от курсантов выпускного и младших курсов, но даже и от работников училища. Больше всего подозревали мой взвод и взвод Лебедева — да-да, того самого ефрейтора, который за всё время учёбы довольно быстро поднялся в звании и стоял даже на ступеньку выше меня. На почве постоянных подозрений со всех сторон, мы с ним начали общаться несколько чаще, чем прежде и, можно сказать, почти что подружились. — Вот чего они все именно нас подозревают? Мы что, такие страшные? — ворчал Лебедев, пока мы с ним стояли на заднем дворе училища и втихаря курили, хоть это и было запрещено. — И ладно ещё мой взвод, у меня там много ебантяев всех мастей. Но у тебя-то все приличные парни, твоих за что дрючат? — У меня тоже есть один странный парнишка. — усмехнулся я, затем затягиваясь и через пару секунд выдыхая сигаретный дым чуть в сторону от собеседника. — Замкнутый, редко когда с кем заговаривает, постоянно ходит один. Про таких говорят, что они — идеальные маньяки, потому что никогда не знаешь, что им может стрельнуть в голову в самый неожиданный момент. — Это ты щас про Артёма Карпова? — армеец слегка прищурился. — Да. — Хах, да нет. — Лебедь, как своего заместителя командира называл весь его взвод, слегка усмехнулся. — Один из моих ребят с ним со школьной скамьи дружит, говорит, что Тёмка ни разу и мухи не обидел. Так что зря ты на него гонишь, сержант Макаров! — А я, так-то, не гоню. — на моём лице сама собой появилась хитрая улыбка. — Я его вообще в этом не подозреваю, он явно не из тех, кто будет заниматься такой хернёй. А вот другие посматривают косо, хоть ты их убей. — У меня во взводе сейчас тоже подобная ситуация. Только в моём подозревают аж пятерых одновременно. — курсант кинул докуренный бычок на землю и притоптал его ногой, явно собираясь куда-то уходить. — Так, ладно, у нас сейчас, по идее, занятие должно быть. Пойду пну своих, чтоб собирались потихоньку. Бывай, Володя. — Ага, давай. Удачи. Докурив и выкинув свою сигарету, я тоже пошёл в здание училища и поднявшись на второй этаж, побрёл по коридору куда глаза глядят. Поднявшись на второй этаж, увидел, как два парня из моего взвода ругаются с Сухановым. — Ещё раз говорю: запереть вас здесь было не моим решением, и я здесь ни на что повлиять не могу! — капитан скрестил руки на груди, зло глядя на курсантов. — Можете! Просто не хотите! — рявкнул один из ребят, сжимая руки в кулаки. Стоило мне подойти ближе, как я тут же оказался замечен. Офицер окинул меня презрительным взглядом, а затем вдруг мерзким тоном произнёс: — О, а вот и самый главный активист против запрета явился! Ну, против троих мне точно не выстоять! — Я так-то просто мимо проходил, товарищ капитан. — единственной моей реакцией, кроме ответа, был недоумённый взгляд, но где-то глубоко внутри души уже медленно начинала кипеть злоба от осознания того, какое количество обидных «шуток» мне сейчас придётся услышать. — Знаю я твоё «мимо»! Тебя хлебом не корми, только дай поворчать насчёт приказа вместе со своими щенками! — по сути, этот Бегемот рассмеялся мне прямо в лицо. — Ты всегда был самым спокойным курсантом, а тут бунтуешь, как не в себя! К тому же, оскорбляешь администрацию училища! — Хотите знать, почему?! — слегка повысив голос, я шагнул к капитану. Меня накрыло ещё большее раздражение, и от самого подкола, и от того, что эта сволочь знает про мой разговор с Соколом, во время которого нас обоих бес попутал сказать, что начальник училища и все его приближённые — дураки, раз считают, что такое правило хоть как-то поможет. — У меня матери месяц жить осталось, сестра в детдоме, а из-за какого-то урода я теперь не могу навестить никого из них! Более того, мы все заперты в одном здании с этим маньяком, и неизвестно, кого и когда он убьёт в следующий раз! — Слышь, а может ты и есть тот самый маньяк, а, Макаров?! — Суханов начал кричать в ответ. — Судя по твоей агрессии, это очень даже возможно! — Да как вы…?! — прежде, чем я смог что-то произнести, возникло ощущение, будто мне на несколько секунд сдавили горло. И если бы не один из стоявших рядом парней, который вовремя схватил меня за руку и отвёл от взводного командира на пару шагов назад — чёрт его знает, чем бы закончилась эта перепалка. Бегемот явно собирался продолжить разговор и произнести что-то ещё более оскорбительное, но в этот самый момент совсем рядом послышались шаги, а затем грозный голос майора Данилова: — Филипп Николаевич! — старший офицер подошёл к обнаглевшему капитану и строго заглянул ему прямо в глаза. — Оставь его. Ещё с первого курса все заметили, что Суханов всегда боялся Данилова и подчинялся любым его приказам, а так же никогда не трогал курсантов в его присутствии. Поэтому ублюдок тут же ретировался, мигом уматывая прочь из этого коридора и делая вид, будто ничего не было. Майор же недолго глядел ему в след, а затем вдруг развернулся ко мне. — Макаров… — Всё хорошо, товарищ майор. — я лишь натянуто улыбнулся, мягко освободив свою руку из хватки другого курсанта и уже собираясь уходить. Данилов смотрел на меня каким-то особенно грустным взглядом, и спустя пару секунд я понял, почему. Кажется, он всё это время был где-то рядом и слышал разговор от самого начала, а значит, теперь знает про мою беду! Сгорая от стыда, я тут же резво пошёл прочь, в другую сторону коридора от той, где скрылся Суханов, лишь бы оказаться подальше от места стычки. Коридоры в училище были одинаково мрачные и скучные — однотонные светло-серые обои, тёмный паркет, слегка тускловатое освещение, как будто в каком-то дворце, около стен длинными рядами стоят самые простые лавочки, а на самих стенах плакаты, чаще всего про каких-то известных военнослужащих. За два с половиной года обучения здесь, эта картина уже приелась настолько же, сколько и старый, потрёпанный отчий дом. Но тут тебя хотя бы не изобьют всего лишь за трояк. В той части, куда я свернул, не было ни одной живой души, кроме меня самого, а значит здесь можно было уединиться и погрузиться в свои мысли. Сев на лавочку и уставившись в стену, я через какое-то время вроде начал успокаиваться, пока вдруг откуда-то издалека не раздался до безумия громкий, истеричный крик: — ПОМОГИТЕ!!! Быстро сообразив, что там на кого-то нападают, я без каких-либо раздумий побежал на звук. Бежал со своей максимальной скоростью, едва не врезаясь в дверные проёмы и иногда путаясь, куда вообще идти. А крики тем временем не прекращались, наоборот становились всё ужаснее и ужаснее. Наконец, влетев в очередную дверь и оказавшись в комнате, которая была за ней, я увидел, как курсант уж точно старше меня нападает с ножом на пацанёнка с первого курса. За то время, пока помощи не было, первокурснику уже успели нанести ранения в ногу и в оба плеча, но тот не сдавался, изо всех сил держа руку нападающего и не давая себя ударить. Недолго думая, я со спины бросился на ублюдка, рост которого был чуть ниже моего, и взяв в удушающий захват, попытался оттащить от жертвы. С перепугу убийца выронил оружие и попытался скинуть мои руки с себя и в этот момент я резко оттолкнул его в сторону, затем подбегая и заламывая ему обе руки за спину. Затем, повалив гада на пол и удерживая его одной рукой, другой взял лежащий рядом нож и вдруг в голове у меня сам собой сложился паззл. Свидетель прошлого убийства говорил, что у преступника ножик был тоже с чёрной рукояткой, хотя у большинства других курсантов, не только нашего курса, рукоятки были светло-коричневые. Отбросив окровавленное орудие куда подальше, я резко ударил подозреваемого башкой об пол, рявкнув: — Так вот, кто у нас первокурсников в коридорах режет! Внезапно совсем рядом послышались торопливые шаги, причём не одного, а приблизительно двух-трёх человек. Спустя несколько секунд из-за угла показались два милиционера и подбежали к нам. — Какого чёрта здесь происходит?! — Этот чёрт напал на курсанта первого курса! — сразу же выложил всё я, пока маньяк не выдумал свою версию. Сержанты тут же забрали у меня преступника и увели его. А я тем временем подошёл к тому парню, на которого тот напал. Первокурсник сидел, вжавшись спиной в угол и глядя в пол. — Эй, пацан! Ты как? — мой взгляд забегал по его ранам. — Жить буду… — прохрипел тот в ответ. Затем он попытался пошевелиться и резко зашипел от боли. — Твою ж мать… кажется, мне этот урод руку сломал… — Какую? — Правую… Кое-как подняв парнишку на ноги и перекинув его здоровую руку через своё плечо, я повёл бедолагу в медпункт. Благо, недалеко от места нападения был запасной выход из здания училища, а там до медпункта рукой подать. Хоть раны первокурсника и не угрожали его жизни, мы шли довольно резво. Мало ли что…***
25 января, 12:00
После того, как стало известно, кто был тем жутким убийцей, жизнь в училище быстро стала такой же, какой была до этого. Запрет на выезд отменили как и для работников, так и для курсантов. А мне ещё с утра дали внеочередное увольнение посреди недели, потому что тот первокурсник, которого я спас, оказался племянником начальника училища, и это был его способ меня отблагодарить. И сейчас это чёртово увольнение казалось самой лучшей наградой на свете! Не надо никаких новых званий или прочей показухи, одна лишь возможность ненадолго вырваться из стен учебного заведения и встретиться с Таней открывала во мне второе дыхание. Плевать, что я пропущу пары и потом придётся нагонять — это не так уж и сложно, если поднапрячься. За окном ехавшего на довольно высокой скорости такси проносились унылые зимние пейзажи абсолютно чужого города — усыпанные снегом дома и улицы, бредущие по своим делам мрачные жители, полностью лишившиеся листьев деревья, теперь укрытые лишь белым ледяным одеялом. Только минут пятнадцать назад пересев с одного такси на другое после пяти часов пути из Рязани в Шую и изрядно заколебавшись, я не слишком внимательно разглядывал незнакомую местность, скорее просто рассеянно глядел вдаль, лишь бы хоть чем-то занять свой разум и скрасить ожидание. Стекло было слегка опущено, поэтому в салоне ощущался небольшой холод, однако меня это не волновало. — Прошу прощения, у вас можно курить? — обратился я к таксисту, впервые за всё то время, что мы ехали, оторвав взгляд от окна. — Можно, конечно. — пожилой мужичок, лет шестидесяти, сначала широко улыбнулся мне, но затем слегка нахмурился и серьёзным тоном добавил. — Если в окно. — Разумеется. — с моих губ сама собой сорвалась усмешка. Достав из кармана пачку и зажигалку, я вытащил одну сигарету и подцепив её губами, поджёг. Смачно затянувшись, выдохнул дым в окно через пару секунд. Уже после трёх или четырёх затяжек усталость слегка притупилась и на душе стало чуть спокойнее. Конечно, десантник не должен иметь никаких вредных привычек, как нам говорили с самого первого курса и я старался курить очень редко, чтобы не стать совсем зависимым, но всё же иногда это было чертовски необходимо. Некоторое время всё шло спокойно, пока таксисту вдруг не приспичило поговорить. — Да… как хорошо, что на планете ещё остались люди, готовые стать родителями для чужих детей. — задумчиво начал он, тяжело вздыхая. — Вот бы таких, как вы, было больше… тогда, может быть, эти детдомы и вовсе когда-нибудь закрылись. — Я не усыновлять туда еду. — ответ, казалось, слегка озадачил водителя и старик с неким интересом покосился на меня. — Я навещаю свою сестру, но забрать её пока не могу, вообще никак. — В военном училище учитесь? — таксист заметил, что на мне курсантская форма и как-то особенно тепло улыбнулся. — Ага. — я не мог не улыбнуться в ответ. — А в каком? — В Рязанском воздушно-десантном. На несколько секунд между нами повисла тишина, пока дедок пялился на меня с явным одобрением. — Десантник? Хорошо. — спустя время, заговорил он. — Свой человек, значит. — Вы когда-то обучались в этом училище? — я слегка изогнул бровь от удивления. — Если бы. — водитель горько усмехнулся. — Нет. Я просто в своё время служил в ВДВ. — Тоже хорошо! — ответил я, в очередной раз затягиваясь, а выдохнув дым и аккуратно выбросив уже докуренную сигарету в окно, продолжил. — А почему после службы в училище не пошли? Армейцы там для преподавателей и командиров золотой народ! — Да я в офицеры не метил никогда. — на секунду отвернувшись, таксист тихо вздохнул. — Не моё это. Остаток поездки прошёл довольно весело. Старик делился своими смешными историями со службы, я историями из училища, и мы довольно быстро вышли на одну волну. Но, увы, это продлилось недолго и вскоре мы оказались через дорогу от Шуйского детдома. — Ну, вот и приехали. Дав старичку деньги и выйдя из машины, я быстро перебежал дорогу и, чуть оглядевшись по сторонам, направился к месту назначения. Не смотря на то, что улицы зимой должны чистить от снега, на тротуаре всё же было приличное его количество и он раздражающе хрустел под ногами. Чем ближе виднелся детдом, тем сильнее меня охватывала какая-то странная, иррациональная тревога. Ощущение, что что-то точно не так, не уходило, но запихивая его куда поглубже, я не останавливался и шёл дальше. И вот, наконец добравшись, я был вынужден пройти девять кругов ада, прежде чем мне дали встретиться с сестрой — сначала надо было обратиться к администрации детдома и запросить разрешение на встречу с ребёнком, после получения разрешения записаться в специальном журнале, а затем ознакомиться с кучей правил. И только после всего этого меня завели в специальную комнату, где обычно происходили все встречи с воспитанниками, и оставили меня ждать там, сказав, что сейчас приведут Таню. Сидя на диване, разглядывая самые разные плакаты, навешанные на мрачные стены комнаты и ожидая, я не находил себе места. Время тянулось ужасающе долго, казалось, будто проходили не минуты, а года или даже целые столетия. До тех пор, пока в коридоре не послышались громкие торопливые шаги и в комнату не ворвалась со всех ног моя маленькая лисичка, чуть не снеся дверь с петель. — Володя! — за считанные секунды оказавшись совсем близко, сестрёнка крепко обняла меня. — Ну наконец-то! — Думала, я больше никогда не приду? — я усмехнулся, стискивая её в ответных объятиях и проводя рукой по мягким волосам. Но затем погрустнел. — Прости, что не приезжал раньше, котёнок. Просто у нас в училище произошла одна ситуация, из-за которой я и другие курсанты не могли выехать оттуда, и… — Вас держали взаперти два месяца?! — в глазах Тани читался искренний ужас. — Что там такого случилось? — Да так… неважно. Зная сестрицу, мне не составило бы труда рассказать всё как есть, если б мы были в более свободной обстановке, однако всем нутром чувствуя, что какая-нибудь недоверчивая работница этого проклятого детдома стопроцентно стоит под дверью и подслушивает наш разговор, лишь бы уличить меня в нарушении какого-нибудь правила посещения, я мог лишь отвести взгляд. Несколько секунд прошли в абсолютном молчании, пока с моих губ сам собой не сорвался вопрос: — Как там мама? Тебе сообщают о её состоянии? — Нет. Вообще ничего не рассказывают. — настроение малышки вмиг упало и она опустила голову. — А одна из воспитательниц сказала мне вообще забыть о том, что у меня есть мать… В сердце резко вспыхнула злоба, а язык так и чесался к тому, чтобы с ног до головы покрыть матами ту тётку, которая так сказала, но я кое-как сдержал этот порыв. Всё же не хочется сильно выражаться при ребёнке, да и правила тоже вынуждают наступить себе на горло. — Жестоко. — из меня всё-таки вырвалось одно слово, прежде чем внезапное воспоминание о болезни матери и о том, сколько ей осталось жить, охладило мой пыл. — Но… по сути, она права. — Здесь так плохо, Володь… — недолго помолчав, вдруг всхлипнула сестрёнка, понизив голос. — Большинство воспитателей злые, дети тоже… никто не даёт нам никакой ласки, просто кормят, учат и просто выполняют то, что должны делать по закону. — Ничего, малёк, — вздохнул я, крепче прижимая Таньку к себе, — потерпи, и я обязательно заберу тебя отсюда. — Заберёшь, когда окончишь училище? — в её глазах вдруг заблестели радостные искорки, и наши взгляды встретились. — Боюсь, что сразу после училища не получится. — мне было крайне больно рушить этот огонёк надежды, но уж лучше рассказать всё сразу, чем потом корить себя за невыполненное обещание и обидеть сестру. — После окончания учёбы я должен буду прослужить минимум пять лет, а иначе потом придётся платить огромный долг. Сумму, которая пошла на моё обучение. — Ну уж нет, такого счастья нам точно не надо! — слегка нервно усмехнулась Таня. Хоть она и была ещё маленькая, но такие вещи уже немножко понимала, насколько позволял возраст. — Раз так, то лучше сначала отслужи. — Ты не в обиде на меня? — уже заранее зная ответ, спросил я. То, что она говорила слегка нервно, напрягло мой разум. — Нет, конечно! — сестрица лишь широко улыбнулась. — Вот и прекрасно. Я пробыл с ней два часа, слушая истории о новых друзьях, новой школе и в целом о новой жизни младшей сестрички. Какие-то её рассказы были мрачными, какие-то весёлыми, но если собрать их в кучу, можно прийти лишь к одному выводу — в детдоме живётся далеко не идеально. Я внимательно всё слушал, лишь изредка вставляя свои комментарии, однако когда часы показали 14:00, был вынужден уйти и оказавшись на улице, снова вызвать такси, а затем лишь нервно расхаживать по тротуару в измучивающем ожидании, боясь опоздать в училище до вечерней проверки. Меня снова ждала пятичасовая поездка…