Букет чайных роз

      Наполняя лёгкие, Юля выдыхала сигаретный дым из приоткрытого окна своего «Мерса». Никотин, к сожалению, нужного облегчения не приносил. Открытые участки кожи кусал морозный воздух. Пчёлкина рассматривала мелкие снежинки, которые, кружась в танце при свете уличных фонарей, медленно ложились на землю.       Юля до сих пор до конца не понимала, какой вообще чёрт принёс её сюда? Прокручивая золотое колечко на безымянном пальце правой руки, она вспоминала, как буквально каких-то сорок минут назад, оставив Вадима в абсолютном неведении, накинула наспех пальто и резво спустилась по ступенькам вниз, оказываясь в прохладном салоне автомобиля.       — Что-то случилось? — видя, что на Пчёлкиной практически нет лица, обеспокоенно спросил Вадим.       — Извини, мне нужно отъехать ненадолго, — Юля виновато улыбнулась, поцеловав брюнета в гладкую щёку.       — Кто звонил?       — Алла Александровна, — журналистка прочистила горло. Нельзя, чтобы он прочувствовал её ложь. — Арине что-то нездоровится, попросила приехать.       — Я с тобой, — сразу же ответил он.       — Нет, не нужно, — девушка попыталась остановить мужчину. — Я сама. К тому же, мы ведь не можем появиться там вдвоём.       — Давай я хотя бы отвезу тебя. Подожду внизу, так уж и быть.       — Я мигом, туда и обратно. Не беспокойся.       Юля врать не умела. И сейчас, вспоминая всё сказанное Вадиму, внутри начинала себя ненавидеть. Она бросила всё и сорвалась к человеку, который несколько лет назад своим предательством вытер об неё ноги. Говорит ли это о чём-то? Безусловно. Юля Пчёлкина медленно сходит с ума.       Поднимаясь по ступенькам подъезда, она стряхивала снег, что успел чуть припорошить её плечи. Шла чересчур медленно специально, дабы растянуть время. Внутри что-то громко кричало, тарабаня во все двери, чтобы она разворачивалась и ехала обратно к человеку, который вот уже как пару часов носит звание её жениха.       Но девушка, почему-то, этот внутренний голос слышала плохо, будто находилась под толщей воды. Остановившись около необходимой двери, шатенка всё не решалась нажать на дверной звонок. Хотя у неё и был комплект ключей, воспользоваться им ей казалось неправильным.       Что Юля будет говорить сейчас? Может, Вити вообще нет дома или он просто не захочет открывать. Не потому, что за дверью она или кто-то другой, а потому, что боится. Бывшая Колесникова знала наверняка, что Пчёлкин больше всех боялся смерти и сегодняшнее происшествие лишь в очередной раз подкрепило факт их хождения по лезвию ножа.       Спустя несколько минут, набравшись смелости, всё же надавила на небольшую кнопку, находящуюся около двери. Тишина. Нажала ещё раз. Опять ничего.       Ну, и что ей делать? Уходить, либо же ждать, пока хозяин соизволит открыть? Юля позвонила в третий, последний раз. Если и это не принесёт ничего, она уйдёт. Но Бог, видимо, действительно любит троицу.       Через пару мгновений, по ту сторону послышалось слабое шуршание, что постепенно усиливалось, по мере того как мужчина приближался к двери.       — Юля? — он явно не ожидал её увидеть. Кого угодно, но точно не её.       — Я хотела поговорить. Впустишь?       — Да, проходи, конечно.       Пчёла думал, что он, возможно, всё ещё спит. Иначе как разумно объяснить нахождение Юли в этих стенах? Он-то и мысли допустить не мог, что она приехала ради него.       — Выглядишь не очень, — присев на диван в гостиной, девушка огляделась по сторонам. Последний раз она была здесь в девяносто четвёртом, когда в далеко нетрезвом состоянии, после дня рождения Космоса, они, опьянённые страстью, оказались тут.       За всё то время, что Юля жила у родителей, квартира на Садово-Самотёчной, купленная Пчёлкиным сразу после свадьбы, особо не изменилась, не считая того, что раньше она поддерживала тут порядок, а сейчас, вероятно, никто этим не занимается.       Повсюду валялись разбросанные мужские вещи, начиная от повседневных футболок, которые Витя таскал дома, заканчивая дорогими рубашками и брюками. Стеклянный столик был заставлен пустыми чашками, на дне которых виднелись остатки кофе. Бутылка излюбленного коньяка, который он, как и всегда, пил прямо из горла, тоже служила неким украшением интерьера.       — Это комплимент? — усмехнулся Витя, тут же поморщившись от головной боли.       — Это, всего-навсего, факт.       Пчёлкину было, откровенно говоря, херово. Рана на носу и счёсанная скула периодически кровоточили, но он не спешил ничего с этим делать, хотя доктор, приехавший в офис на осмотр, рекомендовал регулярно дезинфицировать место повреждения до полного заживления.       Он плохо помнил, как очутился дома. Возможно, его привёз кто-то из охраны, ведь сам бы в таком состоянии за руль он точно не сел. Когда горячие струи душа окутали его тело, только тогда пришло полное осознание произошедшего. Витя, сам того до конца не понимая, стал бормотать себе под нос молитву. Какую-то благодарность Всевышнему, что тот позволил продлить его существование ещё на несколько лет.       Переодевшись в то, что попалось под руку — футболка с логотипом какой-то футбольной команды и спортивные штаны, поспешил закинуть вещи, в которых был сегодня, в мусорный пакет. Туда отправились и кожаные туфли. Необходимо было от них избавиться как можно скорее, а ещё лучше — сжечь. Дорогие брюки, рубашка и галстук были безнадежно испорчены, у пальто оторван один рукав. Такое даже Алла Александровна, с её-то золотыми руками, исправить не сможет.       Да и как бы он объяснил это маме, которая каждый день переживает за него? Тем более, Космос грозился купить ему десять таких пальто, так что нужно будет со временем ему напомнить.       Выудив из недр бара бутылку горячительного янтарного напитка и сделав несколько больших глотков, Витя улёгся на диван, прикрывшись пледом. В сон клонило страшно.       Разбудил его дверной звонок. Взглянув на настенные часы, понял, что поспать удалось лишь два с половиной часа. Мысленно послав стоящего за дверью куда подальше, прикрыл глаза, надеясь вновь увидеть ту картинку, что пришла к нему в сновидении. А снилась ему Юля.       Нехотя распахивая дверь, даже не посмотрев в глазок, Витя опешил. Он точно спит и всё это — несбывшаяся реальность, которая пришла к нему в сновидении.       — И о чём же ты хотела поговорить?       — Что произошло сегодня?       — А что произошло? — сделал вид, будто не понимает, о чём речь.       — Ты прекрасно понял, о чём я. Не прикидывайся.       — Ну, так, ошибка получилась. Тряхнули мальца нас, ничё криминального.       — Ничего криминального, говоришь? — кивнула она на его разбитый нос. — Вить, я вот не пойму, зачем ты храбришься постоянно?       — В каком смысле?       — В прямом. Почему ты не можешь никак признать, что работа твоя абсолютно ни к чему хорошему не приведёт? Вернее даже сказать, к чему привела уже.       Пчёла, на удивление, спорить и доказывать что-то не стал. Он и сам давно понял, в какой глухой угол завели их, с первого взгляда безобидные, проделки с Косом, на Рижском, с целью немного подзаработать.       С момента нахождения их в сырой яме, которая вполне могла бы послужить им могилой, прошло уже часов пять, а руки его тряслись до сих пор. Витя не знал, что там сейчас со Шмидтом и Холмогоровым, но сам он не мог даже сигарету подкурить, будто кто-то специально взял его за кисти и тормошил со всей силой.       — Зачем ты приехала? — когда злополучная сигарета начала, наконец, тлеть, задал Витя, пожалуй, самый главный вопрос. — Неужели, бросила своего Вадима и примчалась сюда только из-за меня, чтобы поговорить?       Она и до сих пор не знала, зачем приехала, не могла ответить даже самой себе, а Вите так уж тем более.       — Я переживала за тебя, — неожиданно выдала девушка.       — Переживала за меня? — переспросил Пчёлкин, покачав головой. Одна, какая-то совсем маленькая часть его, в эти слова не верила. Если она, ещё с девяносто пятого года, не хотела даже слышать малейшего упоминания о его персоне, то почему сейчас приехала?       — Если забыл, то напомню, что ты ещё и отец нашего ребёнка. Я имею право волноваться, — шатенка встала со своего места, подходя ближе к мужчине. — Вить, ты же обещал закончить со всем этим. Помнишь, ещё когда хотел начать своё дело? Ты ведь сам прекрасно видишь, к чему это всё приводит, но почему тогда не можешь остановиться?       — Потому что это сильнее меня, понимаешь?! Я не могу бросить, я обещал.       — Что и кому ты обещал? Саше и Космосу? Тем, кто тебя под стволы год назад ставил? Обещал, что никогда не бросишь их? Очнись, наконец! Прошло уже слишком много лет, чтобы до сих пор помнить об этом.       — А ты бы смогла нарушить обещание? — неожиданно спросил Витя.       — Не смогла бы, — утвердительно ответила Юля. — Но также не смогла бы и подвергать свою семью каждодневной опасности. А если бы тебя убили сегодня? Думаешь, Арина, став старше, гордилась бы, что её отец был одним из главных криминальных авторитетов Москвы, которого убили на очередных разборках? Или твои родители? Что бы почувствовали они, потеряв единственного сына? Разве какая-то клятва того стоит? Стоит ли того, что мой брат и ваш друг уже практически год в коме?       — А ты? Если бы меня и правда замочили сегодня, что ты почувствовала бы?       Что бы она почувствовала? Небывалую опустошённость. Будто из груди вырвали сердце. И она, вероятно, не смогла бы это пережить.       — И слезу бы небось не пустила.       — Зачем ты так говоришь?       — Да ладно, Юль, брось. Чё ты так напряглась-то сразу? Хочешь, наверное, сейчас обозвать меня лицемером и эгоистом, который думает только о себе? — Витя брал на слабо. — Я же знаю, что тебе Белый позвонил и чуть ли не слёзно попросил примчаться сюда. По доброй воле ты бы не приехала.       — Почему ты так решил?       — Потому, что сильно гордая. И потому, что тебе похер.       — Мне не похер.       — Не похер? Тебя, хочешь сказать, особо волнует моё состояние? Или волнует, что мы всё это время поговорить даже не можем, как взрослые люди?       — Как взрослые люди? Ты смеёшься, Вить? С тобой разве можно нормально разговаривать? Ты приезжаешь либо пьяный в ноль, либо мы видимся дома у твоих родителей. Предлагаешь выяснять отношения у них на глазах?       — Смотрю, тебя окольцевать заново успели? — Пчёлкин, выдохнув дым практически Юле в лицо, кивнул на её сложенные на груди руки. В таком положении кольцо на безымянном пальце заметить было нетрудно. — И давно?       Девушка уже и забыла об этом. Забыла, как и обо всём остальном, что произошло за целый день.       — Удивительно, как твоя охрана, которая до сих пор не даёт мне проходу, ещё не доложила тебе об этом, — усмехнулась Юля. — Сегодня.       — Огорчу тебя, но несколько мужей у нас иметь запрещено. Так что не судьба тебе сбежать от меня. Да и я бы никогда не позволил этой свадьбе случиться.       — А что бы ты сделал, позволь узнать? Убил его или взял в заложники? Нам уже давно пора определиться, что делать дальше. Вечность это продолжаться не сможет.       — Я для себя уже давно всё решил, — за какие-то доли секунды, он оказался рядом, резко притягивая девушку к себе. Бывшая Колесникова и опомниться толком не успела, как Витя остановил свои губы в миллиметре от её, только упёрлась ладонями в его плечи. — Ты — моя. И я тебя никуда не отпущу.       — Не надо, Витя, слышишь? — проговорила Юля практически ему в губы. — Ни к чему это.       Собственное тело будто магнитом тянуло к мужчине, хотя в голове, тот самый голос, сопровождающий её всю дорогу сюда, продолжал кричать, не умолкая всё это время, что ей необходимо срочно бежать.       — Почему? Я не могу без тебя. И ты тоже не можешь без меня, я же знаю, — тихонько нашёптывая это, Пчёлкин невесомо притрагивался губами к её лицу, доходя до губ. В самый последний момент, Юля чуть повернула голову, не позволяя этому поцелую случиться. — Мне нужна только ты, — опускаясь ниже, на ключицы, продолжал шептать Витя. — Давай начнём всё с чистого листа.       — Простить тебя, чтобы ты опять пошёл к другой? — она уже, кажется, не могла внятно разговаривать. Еле сдерживала себя, чтобы первой не впиться в его губы поцелуем. У Пчёлкина точно был какой-то план, наверное, ещё с их первой встречи, как заставить её подчиняться ему.       — Нет никаких других. Только ты, — его дыхание было будто кипяток, что ошпаривал кожу. — Никакие другие женщины не имеют для меня значения. И знаю, что твой Вадим тебе нахер не сдался. Ты это делаешь, только чтобы вывести меня. И у тебя это получилось.       — Я устала, Вить, понимаешь? Устала от всего этого. Я не могу больше.       — Я люблю тебя, — прошептал Витя ей в губы, прежде чем вновь накрыть их поцелуем. Сопротивления на этот раз он не встретил.       Он мечтал об этих губах слишком давно. Видел их во сне. И сейчас, когда Юля была в его руках, не думал даже о том, что их целовал кто-то другой. Не думал, что к её телу прикасался чужой мужчина. Сейчас были только они вдвоём.       Её тонкие пальцы принялись не спеша цеплять мужскую футболку, поднимая наверх. Поцелуи Пчёлкина, даже сквозь года, не переставали опьянять. Когда кожа ладоней соприкоснулась с оголённым торсом, единственным напоминанием о том, что она совершает, служило кольцо на безымянном пальце, что будто обжигало кожу. Она изменяет жениху с бывшим мужем. А сможет ли она вообще посмотреть теперь Вадиму в глаза?       Незаметно для самих себя, они оказались в спальне. Здесь интерьер также оставался неизменным. Витя по дороге избавил её от всей одежды, уложив на мягкие простыни в одном белье. У Юли по коже резко забегали мурашки от холода из-за приоткрытого окна и от прикосновений Пчёлкина.       Эхом в голове были слышны отголоски их прошлых совместных ночей, а тело всё ещё помнило его касания. Осыпая мелкими поцелуями лицо, шею, ключицы, впалый живот, Витя снимал с неё исподнюю одежду.       Почувствовав внутри себя его член, Юля выгнулась, впиваясь ногтями в его плечи. Наслаждение было точно такое же, как и несколько лет назад. Сегодня не было никакой спешки. Не было никаких резких движений. Всё было слишком размеренно и плавно. Ведь они занимались не страстным сексом, а любовью.       Бывшая Колесникова, раздвигая колени шире, тихо постанывала Вите на ухо, подстраиваясь под его размеренные движения. Она долго не могла признаться самой себе, отрицая очевидное, что во время каждой близости с Вадимом, думала о Пчёлкине. Специально сощуривала со всей силы глаза, чтобы изгнать его образ из головы. Но он, как на зло, не переставал ей мерещиться. Карие глаза, с любовью смотрящие на неё, превращались в голубые, тёмные волосы приобретали светлый оттенок.       — Скажи это, — не прекращая движений, шёпотом произнёс Витя Юля на ухо. — Скажи, что любишь меня.       — Люблю тебя.       — Ещё.       — Люблю тебя… — на последнем слове яркий оргазм накрыл их обоих.       Юля никогда не говорила Вадиму, что любит его. Тогда, после аварии, когда он искренне произнёс ей эти слова, она не нашла в себе сил ответить, лишь поцеловала его. Почему не отвечала взаимностью? Потому что не любила так сильно, как Витю.       К Сафонову у Юли была любовь, своего рода, благодарственная. Кто-то сочтёт это унизительным и ужасным, но такова уж суровая реальность. Пчёлкина была благодарна Вадиму, что тот оказался рядом с ней в такой трудный момент. Благодарна, что он всем сердцем и душой полюбил её и Арину. И ещё много других факторов. Но, несмотря на всё это, ответить взаимностью всё равно не могла. А врать не хотела.       Юля всё время умело меняла тему разговора, когда брюнет говорил что-то об их совместном будущем. Когда напрямую говорил, что любит и жить без неё не может, лишь улыбалась в ответ, не произнося и слова.       Она, видимо, будет гореть в Аду за эту ложь.       Время уже было позднее. Пока она грелась в объятиях Вити, где-то в кармане пальто, валявшегося в гостиной, уже несколько раз позвонил телефон. Это, вероятно, Вадим, который уже её обыскался. Сколько вообще прошло времени с момента, как она уехала, оставив его в полнейшем замешательстве?       — Что теперь будет? — спросила Юля, удобно устроив голову на его груди. Витя выводил какие-то, ведомые только ему, узоры на её обнажённой спине.       — Я вас никуда не отпущу, слышишь? Не позволю, чтобы мы жили раздельно. Я не могу без вас, Юль.       Сколько раз за все эти года она слышала подобное из его уст? Колоссальное количество. Но почему-то именно сейчас захотела ему поверить. Почему сейчас? Юля устала прятаться под маской и врать самой себе.       Необходимо было расставить окончательно все недостающие точки. Игра должна потерять одного игрока.       Валявшийся без дела на прикроватной тумбе, мобильник Вити неожиданно зазвонил, разрезая столь приятную тишину. Тихо выругавшись себе под нос, мужчина ответил на вызов, приняв сидячее положение.       — Пчёл, — звонил Белов. — Ты дома?       — Дома, да.       — Чё делаешь? В себя пришёл уже?       — Да, такое. Футбол смотрю.       — За кого болеешь?       — За наших, — стандартный ответ.       — А ты один там?       — Не совсем, — Витя обернулся на Юлю. — А чё такое?       — Да не, я просто так. Ну, ладно, болей, не буду отвлекать.       — Кто звонил? — когда Пчёлкин лёг обратно, спросила Юля, вновь оказавшись в его объятиях. Витя больше не хотел отпускать её даже на секунду.       — Белый. Спрашивал, отошёл я уже или нет.       Пока одни вновь обретают утраченное когда-то счастье, другие неожиданно теряют его. Собирая наспех вещи и вызывая такси, полностью игнорируя недоумённый взгляд со стороны Тамары, которая осталась у них на ночь, Оля была уверена, что это конец. Сколько раз она зарекалась не прощать его? Один? Два? Или несколько сотен тысяч? Она уже сбилась со счета. Но в этот раз действительно чувствовался ощутимый конец. И девушка не знала, что должно произойти, чтобы у Саши был шанс вернуть доверие.