Анатомия похоти

- Никуда не годится. – Теребя пальцами край драпировки из грубого тяжелого шелка аляповатой расцветки, Ван Чжи качает головой. – Похоже на украшение в деревенском борделе в приграничье, куда захаживает грубая солдатня и пропахшие лошадиным потом кочевники. На лице мамы-Цуй явственно мелькает досадливо-раздраженная гримаса, которую она частично прикрывает веером. - Для обновления интерьера нужны немалые средства, господин. Мне в последнее время было не до роскоши, тут бы удержать бизнес на плаву. - Я в курсе ваших финансовых трудностей. Но я не для того вложил средства в это заведение, чтобы оставить все как было. Начиная с текущего момента, тут многое изменится. Досадливо-раздраженная гримаса сменяется выражением уже откровенной злости, а взмахи веером делаются куда интенсивнее, чем требуется чтобы освежиться. - Господин хочет сказать, что он, в столь юном возрасте, лучше разбирается в управлении борделем, чем та, что посвятила этому многие годы? В голосе мамы-Цуй неприкрытый сарказм, но Ван Чжи лишь невозмутимо пожимает плечами. - Его Величество доверил мне возглавить Западную Ограду. Вряд ли управление борделем станет более сложной задачей. - Ходит множество слухов об этом назначении, - голос женщины сочится уже откровенным ядом, - говорят, император оценил не умственные и деловые способности некоего молодого евнуха, а некоторые его иные… качества. Ван Чжи обаятельно улыбается, и на лице мамы-Цуй, не ожидавшей такой реакции, мелькает замешательство. - Я знаю об этих слухах. Мало того – я сам их распустил. Полезно, когда тебя недооценивают. Пусть все думают, что император таким образом вознаградил своего молодого любовника, это вполне вписывается в картину мира большинства людей. Но вам в итоге придется поступиться своей властью в этом заведении. У меня на него большие планы. Мама-Цуй опускает веер, в ее глазах уже неприкрытый вызов: - Иначе что? Улыбка Ван Чжи сперва становится чуть шире, потом внезапно гаснет, сменившись жестким прищуром. - Дерзость это качество несвойственное женщинам вашего рода занятий. Зато от хорошо известной в притонах Нанкина авантюристки по имени Ин Лян ее вполне стоило ожидать. Контрабанда, торговля людьми, воровство… Хватит на несколько смертных приговоров. Лицо мамы-Цуй стремительно бледнеет, глаза расширяются, губы сжимаются в тонкую полоску. В следующую секунду она по-змеиному быстрым движением выдергивает из высокой прически заколку с длинным острым наконечником и кидается в атаку. Ван Чжи, ожидавший чего-то в этом духе, перехватывает ее запястье и ловким движением заламывает ей руку за спину. Он с силой выворачивает ее кисть, заставив вскрикнуть и выронить оружие, затем ослабляет хватку. - Я сказал это не для того, чтобы сделать себя вашим врагом, напротив – я надеюсь вы станете моим доверенным союзником во многих вопросах. Но мне необходимо, чтобы вы воспринимали меня всерьез и во всем меня слушались. Те изменения, которые я планирую внести в устройство Хуаньи, вы непременно оцените, поскольку они позволят привлечь сюда более взыскательную публику и увеличить доход. Надо лишь навести внешний лоск и дать понять потенциальным клиентам, что здесь они могут получить то, что не получат ни в каком ином месте. - Ван Чжи разжимает хватку и отступает на шаг назад. – Итак? Что вы об этом думаете? Мама-Цуй, медленно распрямившись, оборачивается. Изучающе глядит на собеседника несколько секунд, словно увидев впервые. Лицо ее абсолютно неподвижно, лишь губы слегка подергиваются. А потом она медленно склоняется перед ним, вытянув вперед скрещенные ладони. - Для меня будет честью сотрудничать с командующим Ваном и служить ему. Лицо Ван Чжи вновь озаряется обаятельной улыбкой. - Вот и чудесно. Так на чем мы остановились? Ах, да… Снимите это убожество и закажите сюда легкую полупрозрачную штору, чтобы за ней можно было разглядеть лишь силуэт женщины, сидящей в нише, это создаст атмосферу загадки… Шаги и голоса снаружи прерывают его речь, и Ван Чжи чуть приподнимает бровь, углядев внезапно появившегося на пороге высокого крепкого мужчину c аккуратной бородкой и усами, довольно привлекательного, несмотря на слегка поплывшую фигуру и совсем молоденького юношу с чуть подкрашенным кукольным личиком. - Хозяйка Цуй! Это ваше хваленое вино из южных провинций совершенно никуда не годится! – Громкий рокочущий голос вкупе с массивной фигурой нежданного гостя, кажется заполняют собой все пространство. – Несите мне то, которым вы потчевали меня в предыдущий мой визит. Этот поганец, - мужчина отвешивает юноше смачный шлепок пониже спины, - утверждает, что оно закончилось. Но я уверен – в ваших закромах найдется еще пара кувшинов для постоянных клиентов. Мама-Цуй принимается суетливо кланяться и извиняться, но гость уже переключает все свое внимание на Ван Чжи. - Это ваш новенький? – Продолговатые бархатистые глаза с явным удовольствием оглядывают новоиспеченного командующего с ног до головы. – А у вас хороший вкус, хозяйка Цуй, не ожидал. Такое лицо, такие губы… Стоит лишь представить, как эти губы обволакивают мой… - Господин Чен, - Перебивает его мама-Цуй, - Позвольте вам представить господина Вана, командующего Западной Оградой и совладельца этого заведения. Протянутая к лицу Ван Чжи рука с массивным перстнем на безымянном пальце одергивается с такой скоростью, словно едва не коснулась вынутого из кузнечного горна раскаленного уголька. А потом «господин Чен» рассыпается в витиеватых извинениях, принятых с благосклонной улыбкой и получает приглашение вместе отужинать и выпить того самого вина, которое ему так понравилось. Во время ужина, сопровождаемого ничего не значащей светской беседой, Ван Чжи параллельно размышляет о многих вещах. Чен Вэйдун из Военного министерства может стать весьма полезным приобретением, учитывая, что в этом ведомстве у него пока что нет своих глаз и ушей. На первый взгляд, человек он незамысловатый – бывший военный, довольно удачно сменивший жесткое седло на уютное чиновничье кресло благодаря родственным связям при дворе. Любит вкусно поесть и выпить, частый гость в борделях. Девушек предпочитает худощавых, без пышных форм, молчаливых и страстных, но частенько обращает свой взор на молоденьких евнухов. Судя по бросаемым в сторону Ван Чжи взглядам и прозрачным намекам, грозный титул командующего Западной Ограды его не отпугнул, и он явно не прочь проверить на практике, что именно тот способен проделывать своим красивым ртом, кроме как разговаривать и улыбаться. Данное обстоятельство позволит им сблизиться, но не так сильно, как хотелось бы Чен Вэйдуну. После очередной оброненной вскользь фразы о том, что никто из оказавшихся в постели «господина Чена» об этом не пожалел, Ван Чжи невольно вспоминает картину, увиденную около часа назад когда он осматривал свои новые владения на предмет удобных мест для наблюдения за происходящим в комнатах для свиданий, а таких мест оказалось предостаточно. Он тогда застал самый пик страстного соития – пальцы Чен Вэйдуна крепко, до синяков стискивали бледные бедра любовника, а широкий мускулистый торс, украшенный парочкой розоватых шрамов блестел от пота, когда он ритмично вколачивался в распластанное под ним податливое тело, то чуть приподнимая и ставя в коленопреклоненную позу, то вновь опуская животом на расшитые подушки. Юноша-евнух, упиравшийся локтями о ложе, запрокидывал голову и кусал губы, сдерживая стоны, но в итоге протяжно охнул после особенно сильного толчка, потом жалобно заскулил и просунул руку между подушками и своим животом, оглаживая изуродованный шрамами пах, и Ван Чжи с удивлением уловил на его лице и в затуманившемся взгляде неприкрытое удовольствие. Он всегда полагал, что евнух в качестве любовника призван исключительно дарить удовольствие, но никак не получать. Это было… любопытно. Да и зрелище не вызвало отторжения, скорее наоборот. Но сейчас точно не время для подобных мыслей, не хватало еще рисковать поставить себя в уязвимое положение. Когда-нибудь он подумает над этим. Когда-нибудь потом.