Фото на память

      Вчера вечером он так и не сумел досмотреть фильм до конца и сам не заметил, как уснул. Когда в окно проник одинокий луч, осветив комнату, бросая блики на лицо, Юнги проснулся, открыл глаза и столкнулся с изучающим взглядом напротив. Чонгук лежал рядом с ним на диване, тяжесть его руки ощущалась на талии, а младший, кажется, ещё не до конца понимал, что происходило. Хватило пары долгих ударов сердца на понимание и Юнги, резко подорвавшись с места, чуть не упав с дивана, сел рядом. Он не смотрел на Чонгука, о чём-то думал и, кажется, решал, что необходимо было сказать, чтобы избежать неловкости.       — Кажется, мы просто вчера устали и заснули, — решил всё же сказать Юнги, чтобы развеять обстановку.       — Ага, — только и смог выдавить из себя Чонгук. — Я пойду приготовлю что-нибудь, — тут же подскакивая на ноги, заявил он и скрылся на кухне.       А Юнги захотелось взвыть. Он помнил когда начал клевать носом, когда веки стали свинцовыми, но как так получилось, что они умудрились поменять позу и лечь на диван? Забеспокоившись о том, что, вероятно, из-за длительного стресса и полнейшего истощения у него вновь начались провалы в памяти, Юнги постарался отрезать данную мысль. Он ходил ко врачу на этой неделе уже не раз, прошёл полное обследование и, помимо привычных приступов апатии и преддепрессионного состояния, ничего нового не услышал. При таких показателях не выписывали даже снотворного, хотя ему и не нужно было, так как в ящиках хранились стратегические запасы, но прикасаться к ним он не смел.       Решив, что ему необходимо оставить Чонгука наедине со своими мыслями, Юнги направился в душ, совершенно не сбегая от него, нет. Просто было необходимым привести себя в порядок и отогнать мысли о том, что он за долгое время, находясь в тёплых объятиях, по-настоящему выспался, хотя скорее всего предоставил неудобство младшему, который явно ценил своё личное пространство. Это он дал понять в первый же день, пусть и не сказав напрямую, но показав всем видом.       Когда в ванной зашумела вода, Чонгук выхватил телефон из домашних брюк и набрал Ёджина.       — Йоу, чувак, сколько лет, сколько зим. Ты совсем офигел, не пишешь, не звонишь, — радостно вещал Гу.       — Не драматизируй, — шикнул Чонгук. — Лучше скажи мне вот чего. У тебя бывало такое, что ты просыпаешься в кровати с кем-то и понимаешь, что тебе было хорошо, но по факту ничего не было?       — Та-ак, тормози! Ты чего? — тут же на шёпот перешёл Джин, явно отходя в сторону, подальше от шумной компании. — Не говори мне, что ты…       — Головой ударился? Нет конечно, — зашипел Чонгук, разворачиваясь к плите и на автомате переворачивая яичницу.       — Тогда не томи, объясняй!       Пересказав вчерашний вечер, Чонгук понимал, насколько сейчас выглядел глупо в глазах друга. Он понимал, что, проснувшись утром, не почувствовал того, на что рассчитывал. Проснувшись первым, он открыл глаза, увидев умиротворённо спящего хёна. Через приоткрытый рот Юнги размеренно дышал. Тёмные ресницы обрамляли глаза; ровная кожа лица казалась неживой, бесцветной; аккуратный нос и розовые губы бантиком делали из Юнги не сурового принципиального фотографа, а кого-то похожего на фарфоровую куклу. Челюсти Чонгука сжались сильнее и он неосознанно сжал руку покоящуюся на талии старшего, от чего тот еле заметно вздрогнул и приоткрыл слезящиеся глаза, ловя на себе взгляд Чонгука. Это не смутило, наоборот, разожгло интерес, но то, как Юнги резко поднялся, насмешило Чонгука и, чтобы не рассмеяться в голос, Чонгуку ничего не оставалось, как скрыться на кухне.       И теперь, держа у уха трубку и беседуя с веселившимся Джином, Чонгук в полной мере осознавал, каким был дебилом.       — Завязывай ржать! — не выдержал Чонгук, оборвав Джина. — Лучше сказал бы, чего делать дальше.       — Ну слушай. Я не силён в таких вопросах, но знаешь что, давай будь осторожнее с этим старым извращенце…       — Он не…       — Да-да. Мы не знаем, извращенец он или нет, но, судя по всему, ему понравилось спать с тобой или тебе причудилось это, потому что ты сам ещё то…       Окончательно взбесившись, Чонгук сбросил вызов, не дав Джину договорить. Друг не помогал, лишь глумился. Собираясь отвернуться от плиты, чтобы достать из холодильника банановое молоко, которое Юнги так заботливо прикупил для него, так как однажды услышал, что он его любил, Чонгук отвлёкся на звук входящего сообщения. Но сразу же догадавшись, что это не его телефон, обернулся и отыскал чужой. Юнги забыл его на обеденном столе. Вероятно, ещё вчера выложил его, когда возвращался за ним — Чонгуком — и доставал попкорн. Послав быстро совесть на все четыре, Чонгук поднял телефон. На всплывающем окне высвечивалось имя брата. И каким же недальновидным был Юнги, раз не поставил на телефоне блокировку, что Чонгук, открыв сообщение, смог прочитать:       «Юнги-я. Ты плохой! Я звонил кучу раз, а ты не перезвонил ни разу. Разлюблю тебя за это! Запомни!»       Огнём обожгло внутри, когда Чонгук прочёл короткое сообщение. Брат никогда не писал ему подобного. Такие слова вообще было странно читать от Хосока. Чонгуку показалось, что это писал и вовсе не он, а какая-то легкомысленная девчонка, по уши влюблённая в Юнги. Не успев положить телефон обратно, он услышал звук ещё одного входящего сообщения:       «Ладно-ладно. Шучу я. Просто перезвони мне, я правда скучаю»       Чонгук аж шумно выдохнул от ярости, и лишь шум закрывшейся двери из ванной вернул обратно из фантазий, где он душил Юнги, повалив на землю. Чонгук аккуратно положил телефон обратно, на автомате выключив звук, чтобы до старшего сразу не дошло то, что он пропустил звонки и сообщения. Его жутко колотило, вся утренняя лёгкость испарилась, будто её и не было, хотелось просто сломать Юнги шею, и плевать, что особо не за что. Просто от этого Чонгуку стало бы легче.       Удалось позавтракать без разговоров. Тишину развеивал диктор, голос которого доносился из динамиков маленького телевизора, который висел на дальней стене кухни. Юнги и сам не стремился заговорить с Чонгуком. Прятал взгляд и, кажется, чувствовал неловкость. И правда, Чонгука озарило. Он же всё ещё мысленно находился в ситуации, в которую они вляпались утром. Юнги не видел сообщений, а потому нужно было запихать свою ненависть куда подальше и не показывать её сейчас. Ведь если Юнги действительно отвлечётся на него — Чонгука, — то одной проблемой у его брата станет меньше. А он любил брата и, значит, хотел помочь. Так что, сославшись на благие намерения, оправдав все свои дальнейшие действия, Чонгук успокоился.       Они по прописанному плану отправились в больницу сразу после завтрака, где врач сообщил о том, что ему можно было вернуться к учёбе уже с завтрашнего дня, но посещения больницы были обязательными ещё в течение трёх дней. Под запретом были любые перегрузки, он получил справку для освобождения от любых факультативов, дополнительных занятий, клубов. Также запрещены алкоголь и сигареты, нельзя было даже сидеть рядом с курящими. Чонгук как послушный мальчик всё принял, понял и, оставив врача довольным, вышел в коридор. Юнги как его опекун остался поговорить о чем-то с врачом.       Долго ждать не пришлось. Чонгук не успел уйти глубоко в собственные мысли. Он не успел переварить собственную ненависть и развить фантазию. Юнги, попрощавшись с доктором, сразу же направился к нему, и если пока он говорил с врачом, на его лице сияла улыбка, то уже на подходе к Чонгуку она исчезла и старший стушевался. «Неужели, хён, ты так нервничаешь из-за произошедшего утром?»       Сощурив глаза, Чонгук присмотрелся к Юнги, но тот не поднимал на него взгляда, а лишь шёл рядом по направлению к машине. Ситуацию необходимо было спасать. Ведь в противном случае Юнги мог закрыться от Чонгука окончательно, и тогда весь его план по его устранению пошёл бы коту под хвост.       — Мы пойдём сегодня на прогулку? — стараясь проявлять как можно меньше интереса, совсем лениво спросил Чонгук.       — Сегодня вечером у меня запланирована деловая встреча, но если ты хочешь, я мог бы перенести её, — незамедлительно ответил Юнги, внимательно глядя перед собой, всё так же избегая взгляда младшего.       — Да нет, не стоит. Я мог бы…       — Нет! — резче, чем планировалось ответил Юнги, а Чонгук усмехнулся краешком губ, явно оставшись довольным реакцией хёна, хотя она была пока для него неоднозначной. — Я могу перенести встречу на другое число, это не критично.       Больше не разговаривая, они доехали до дома. Юнги и правда начал сторониться Чонгука. Шарахался от него всякий раз, когда тот проходил мимо, а когда пытался заговорить, вздрагивал. Чонгук веселился, наблюдая за метаниями Юнги. Это всё разжигало интерес и хотелось большего, дразнить, случайно (не случайно) касаться, видеть, как старший сопротивлялся, но не мог устоять. И Чонгуку хотелось бы думать, что это не потому что он стремился угодить и всякий раз задавался вопросом: а как бы поступил Хосок?       А Юнги откровенно запутался. Пока они гуляли, он украдкой наблюдал за Чонгуком. Тот был невероятно энергичен сегодня и непривычно тактилен. Постоянные касания руки о руку, плеч, головы. Он ловко перехватил за талию, когда Юнги споткнулся о камень и на мгновение его рука сжалась на ней, так же, как это было с утра. Казалось, что Чонгука радовало всё, что происходило сегодня. Словно их обычный маршрут казался ему особенным, но это были всё та же аллея, те же деревья, клумбы, освещение. Юнги, впервые за всё время, увидел в Чонгуке бьющую через край энергию, которая так сильно напоминала Хосока. Обычно Хоби был тоже неусидчивым и неугомонным, в жизни Юнги его было много, но, по всей видимости, друг так не считал — он хотел захватить всё свободное время. Юнги был ему благодарен за то, что у того хватало воспитания, чтобы оставлять его одного в моменты, когда это было действительно необходимым. Хосок был действительно внимательным и чаще всего Юнги хотел, чтобы он вёл себя так, словно он был сумасшедшим помешанным подростком.       А в то время Чонгук много говорил. Информация сплошным потоком вырывалась из его уст. Видимо просидев взаперти, пока он наблюдался в больнице, и оказавшись в одной квартире с Юнги, младший соскучился по живому общению. Их диалоги не были богаты разнообразием: обычное с добрым утром или приятного аппетита не в счёт, как и небольшие перепалки или же обсуждение, что они будут смотреть или что есть на ужин. Переписки с друзьями и телефонные разговоры, видимо, тоже не приносили удовлетворения в общении, и Чонгук сдался.       Живой диалог, инициированный Чонгуком с Юнги, произошёл впервые. Когда он подтащил его к лотку с угощениями и неожиданно выпалил шутку о тунцах и запел песню в их честь, Юнги опешил. Нет, ему не было стыдно за поведение младшего, да и всё равно как косились на них прохожие, он просто не ожидал такой инициативы от него. Искренний смех Чонгука он слышал тоже впервые. Когда младший забирал из рук продавца угощения и обернулся, чтобы позвать Юнги, нашёл его стоящим в стороне со взглядом удивлённого котёнка, то не сумел сдержать смеха. Смеялся он, правда, от души, запрокинув голову, не сдерживал себя, явно веселясь над Юнги. Потом поспешил к хёну через толпу, стараясь не прерывать зрительный контакт.       Навязчивая мысль о том, что его словно подменили, заставляла сердце в груди сжиматься. Когда младший запел второй раз, плетясь при этом за его спиной, Юнги на мгновение показалось, что за ним шёл вовсе не Чонгук, а тот самый Хосок, которым он был в прошлом, ещё в университете. Конечно, Хоби и сейчас отличался от остальных, находясь постоянно на подъёме и не угасая не на миг, но он стал старше, а потому в его поведении появилась присущая возрасту серьёзность и эмпатия.       Как же Юнги скучал по нему. Как его сердце всякий раз сжималось, стоило было вспомнить о нём. Ведь, если подумать, Хосок всегда был рядом, никогда не отлучался больше чем на два дня, а тут они не виделись уже больше недели. И пусть Юнги не отвечал на все звонки и сообщения, которые Хосок писал ежедневно, он всё равно скучал. Хотя желание всё отпустить было сильнее. Но вот Чонгук совершенно не помогал. Фактически копируя, скорее неосознанно, поведение своего брата, он вызывал что-то тёплое внутри, что начинало душить, давить на Юнги. Промелькнула даже шальная мысль, что, может, стоило отпустить себя, постараться расслабиться. Ведь Чонгук всего лишь требовал внимания, а Юнги, словно чопорный старикашка, защищаясь возведёнными баррикадами вокруг, не пытался даже понять его, поддержать.       — Хён, посмотри! — голос Чонгука вывел из водоворота мыслей, и Юнги наконец заметил, что они свернули с привычного маршрута и ушли совсем далеко, ближе к берегу реки. Укол в груди, и опять тайфун воспоминаний, как они с Хосоком впервые провели время вместе на берегу реки Ханган. Юнги немного повел плечами, но тут же перевёл взгляд на ожидающего его Чонгука. — Юнги, давай подойдём ближе, — всё так же в сторону указывал Чонгук, а Юнги всё ещё не видел на что, так как не вышел из тени деревьев, но стоило подойти к младшему, его взору открылось нечто невероятное.       Повсюду сновали люди. На открытой площадке горели факелы. Опытными фаерщиками выдувались языки пламени. Холодные фонтаны-фейерверки дополняли захватывающую картину пламени, в которой утопали зрители, не боясь обгореть или получить травмы. Юнги заметил, что рядом играла живая музыка. Небольшие коллективы по очереди исполняли на акустических гитарах композиции современной классики или полюбившиеся мировые хиты. У Чонгука от увиденного глаза засветились и нет, виной этому было не само шоу, Юнги видел улыбку младшего и рвение. Про себя успокоившись, Юнги не стал отказывать Чонгуку в посещении подобного мероприятия, а тот и не спрашивал, лишь схватил за руку своего хёна и потащил в самый центр толпы.       — Может, не стоит так близко? — всё ещё ведомый Чонгуком, попытался до того докричаться Юнги.       — Мы вон туда, там круто, — указал Чонгук свободной рукой на площадку, где были расположены низкие скамейки и вокруг было меньше всего народу, но рядом играла ещё одна кавер-группа.       И Юнги сдался. Под напором Чонгука было сложно устоять. Младший слишком увлечённо пробирался через толпу и что-то рассказывал Юнги, хотя до него доносились лишь обрывки фраз, так как вокруг было слишком шумно. Усадив Юнги на одну из скамеек, Чонгук быстро скрылся в толпе. Сначала старшего накрыла лёгкая волна паники, ведь вокруг было слишком много людей, хотя младший изначально выбрал менее оживлённое место. Вторым этапом стала волна беспокойства, потому что Чонгук куда-то скрылся и его не было больше десяти минут, а тем временем людей становилось больше и одна композиция сменялась другой. Третьей волной стал подползающий страх, ведь рядом с ним сел незнакомый парень и, кажется, пытался заговорить с ним, а Юнги не хотел этого. Дыхание его сбилось и он вскочил на ноги. Незнакомец поднял голову, продолжая что-то говорить и вроде бы выглядел он дружелюбно, но Юнги всё равно хотел отстраниться и уйти. Но лишь бы для начала отыскать Чонгука.       — Хён, что произошло? — потеряшка нашёлся сам, материализуясь прямо за спиной Юнги в тот момент, когда незнакомец потянулся к нему, и он был готов ответить на такое непозволительное вторжение в личное пространство, но Чонгук успел первым, по-собственнически обхватив его за плечи, или же это всё Юнги померещилось. Он не отдавал себе отчёта и не мог знать этого.       На вопрос, заданный Чонгуком, он ответил отрицательным покачиванием головы, и когда они отошли в сторону, чтобы занять дальнюю лавку, Юнги обернулся, но не заметил никакого интереса со к себе со стороны того самого незнакомца.       — Я принёс согревающий травяной чай, — протянув большой стакан, оправдывался Чонгук. — Ты, наверное, заждался, я не хотел так долго, но там была очередь.       — Ничего. Тут людно, — отозвался Юнги. Ему стало спокойнее. Ощущая кого-то знакомого поблизости, он осознал, что тревога медленно начинала отступать.       — Я, пока стоял в очереди, успел переговорить с ребятами из местной групп. Прикольные они, позвали потусить с ними, — Чонгук продолжал улыбаться и кому-то помахал, но за народом Юнги не видел, кому именно. — Хён, пошли к ним, посидим. Они прикольно поют. Давай, я давно хотел побывать на чём-то подобном, — продолжал упрашивать Чонгук, а тот просто не мог отказать.       Пробравшись к тем ребятам, о которых говорил Чонгук, они наконец уселись на свободную лавочку, которую для них придержала группа. Хоть в самом начале Юнги и беспокоился о том, что ему могло стать неудобно и он начнёт нервничать, но ничего подобного не произошло и это сильно удивляло. Они сидели маленькой обособленной компанией, которую составляли люди разных возрастов. Как оказалось, любительская группа собиралась из разновозрастных музыкантов, которые приезжали со всех уголков Кореи на подобные фестивали и играли в свое удовольствие. Капитан группы, Ханыль, мужчина возрастом под сорок, подкупал своей добродушной улыбкой и великолепным голосом. Казалось, что он сумел бы исполнить любую песню, лишь стоило бы попросить, и Юнги заслушался.       — Может, тоже сыграешь, а? — закончив, Ханыль протянул гитару Юнги, но тот поморщился и вежливо отказался, оправдываясь тем, что последний раз играл ещё в школе. — А твой парень? — тут перевёл взгляд за спину Юнги и, мотнув в сторону Чонгука, поинтересовался тот.       — Он мне…       — Да ладно тебе, брось. Он смотрит на тебя весь вечер так, будто готов сожрать, — засмеялся мужчина, а у Юнги холодком по спине. Ведь их восприняли совсем не правильно, Чонгук был младшим братом его друга. Друга, которого он любил всем сердцем и мечтал о нём каждую ночь с того дня, когда они впервые посетили этот чёртов берег. И сейчас, когда Юнги обернулся, чтобы посмотреть на Чонгука, он поймал заинтересованный взгляд и совсем забыл, как дышать. Тут же отвернувшись, он смущённо улыбнулся Ханылю, а тот многообещающе поиграл собственными бровями, рукой подзывая Чонгука.       — Кажется, кто-то предлагал сыграть на гитаре? — весело уточнил младший, усаживаясь рядом с Юнги.       — Да, умеешь? — протянул гитару Ханыль.       — Ну, до вас мне далеко, а так кое-что могу, — перехватывая правильно гитару, говорил Чонгук.       — Тогда, думаю ты должен сыграть нам. А ещё Юнги, кажется, сомневается в твоих способностях, докажи ему, — засмеялся Ханыль, а ничего не понимающий Чонгук обернулся к нему в тот момент, когда стало настолько неловко, что хотелось провалиться сквозь землю.       Лишь улыбка коснулась лица Чонгука, прежде чем он взял первую ноты и отвернулся от Юнги. Умело перебирая по струнам длинными пальцами, он сосредоточился на своей игре. Первые десять секунд Юнги не понимал, что за композицию Чонгук играл, но стоило ему было запеть… Стоило его голосу прорваться в прекрасном, мелодичном звучании и время остановилось. Очень странная на первый раз выбранная песня для исполнения смутила окружающих. Чонгук исполнял «Impossible» Джеймса Артура, его голос идеально подходил, и казалось, что он всю жизнь занимался именно этим — музыкой.       — А парень-то не промах, — услышал Юнги у самого уха голос Ханыля, который говорил это вполне серьёзно, но продолжал улыбаться, потому что Чонгук поднял на них свой взгляд и продолжал петь.       А Юнги не мог никак понять, кто такой Чон Чонгук. Что он из себя представлял на самом деле и что делал сейчас. Неужели одно утро могло изменить его отношение к Юнги, почему он так смотрел на него и продолжал выдыхать слова с очень печальным impossible. А ещё предательское сердце не помогало, продолжало биться быстрее, отбивало чечётку. Тошнота поднялась к глотке от отвращения к самому себе. Юнги не хотел продолжать эту пытку. Это место, Чонгук, фестиваль. Второй раз на те же грабли, он был не готов. Но всё равно продолжал глупо улыбаться и смотреть в ответ, в глубине души надеясь на то, что ему лишь это всё мерещилось и Чонгук не пытался сознаться ему в чём-то, а лишь концентрировал на нём свой взгляд, так как был с ним знаком и это облегчало задачу петь на публике неподготовленному человеку.       Аплодисменты раздались так внезапно. Это означало, что Чонгук закончил своё выступление, а собравшиеся вокруг люди оценили его по достоинству. Юнги тоже аплодировал. Ему было бы глупо отрицать, что он не впечатлён талантом младшего. Проскользнула даже мысль, что если бы не апатичный характер Чонгука, то он вполне мог бы стать артистом, тем, кто ярко бы блистал на сцене и вдохновлял миллионы. Но они родились не в той вселенной и, вероятно, не при тех обстоятельствах, а поэтому являлись теми, кем являлись: фотографом и студентом архитектурного университета.       Водоворот событий унёс гуляние, и оно закончилось далеко за полночь. Душевные разговоры перед костром с незнакомцами, разнообразные шутки и искренний смех отпечатались в памяти. Улыбка Чонгука и то, как он заботливо прижал Юнги к себе, когда тому стало холодно, а потом и тёплый плед на плечах, принесённый кем-то. Это всё утягивало в прошлое и согревало изнутри.       Когда время пришло и они простились со всеми, Чонгук, сняв с себя тёплый шарф, накинул его на Юнги, строго оборвав тираду того, заявив, что привык к холоду, а вот фотографам мёрзнуть не положено. Они в полном молчании дошли до квартиры. В окутывающей тишине зашли в неё. Дверь захлопнулась будто сама собой и погрузила всё вокруг в темноту, отчего холодок по спине и лёгкая паника у Юнги, ведь он так сильно не любил непроглядную тьму.       — Я включу, — одновременно сказанное ими, и Юнги уже сбит Чонгуком и прижат к стене.       Ровное дыхание младшего совсем рядом. Его тёплые тело и рука, которая в который раз придерживала в районе талии. Пульс готов был оглушить Юнги, как и взбунтовавшееся сердце, что норовило пробить грудину. Лишь только контроль и ясное видение положение дел помогли сдержать срывающийся с губ вздох, а потом свет включился, ослепил на мгновение. Когда Юнги открыл глаза, Чонгук стоял в шаге от него, склонившись к кроссовкам, развязывая шнурки. Юнги не видел лица младшего, оно было скрыто под спавшей вперёд чёрной чёлкой. И не нашлось смелости, чтобы спросить, что это, чёрт возьми, сейчас было, а Юнги и не хотел. Его фантазия, правда, разыгралась за последние дни. Прислонившись к стене, он вспоминал, как давно у него никого и ничего не было. Конечно, он взрослый мужчина, который долгое время не расслаблялся, ещё бы ему не мерещилось всякое. Боже, он скоро сойдёт с ума просто от того, что Чонгук находился рядом. Стоило найти в телефоне один номерок, по которому он давненько не звонил…       — Спокойной ночи, — прошептал Чонгук.       Младший стоял и смотрел на него. Наверное, думал, что старший совсем кукухой поехал, а иначе как объяснить, что он так и не принялся раздеваться с того момента, как зашёл домой.       — Добрых снов, Чонгук, — так же тихо выдохнул Юнги, и, пока снимал своё пальто, до его слуха донёсся хлопок. Чонгук отправился спать.

***

      С инцидента на набережной прошло три дня. Чонгук начал ходить на занятия, а Юнги сидел дома, время от времени редактируя мелкие заказы, которые продолжала выполнять его команда. Он наконец поговорил с Хосоком. Чувство вины перед другом возросло в десятикратном размере, и дело было не только в том, что Юнги скрывал от него некоторые «незначительные» происшествия, но и в непонятном поведении Чонгука, на которое тело Юнги выдавало обратную связь.       Первые три дня Чонгук был примерным студентом. Юнги возил его на процедуры, а потом и в университет, так же и забирал, после чего, оставив машину, они гуляли. В воздухе витали недосказанность и смущение, но Юнги старался не затрагивать эту тему, ведь Чонгук больше не выказывал интереса, а поэтому это всё померещилось и ничего подобного, что успел нафантазировать мозг Юнги, не было.       Прошла ещё неделя, Хосок кричал в трубку, что ещё чуть-чуть и их тур подойдёт к концу. Он клялся, что появится не позднее, чем через восемь дней. Уверял, что выполнит любой каприз и будет очень долго умаливать о прощении, ведь подверг подобному испытанию лучшего друга, зная, как тот ценил своё одиночество, а Чонгук был той ещё занозой в заднице.       — Хоби, ты преувеличиваешь. Я и не заметил, как ты и обещал, что дома кто-то есть, — закатив глаза, успокаивал того Юнги, но он бы соврал, если бы сказал, что подобное от своего друга ему слышать было неприятно.       — Эй, вы чего там, подружились, что ли? — притворно удивился Хосок и Юнги даже представил, как том при этом театрально взмахнул рукой. Что вызвало улыбку.       — Он у тебя душка, — засмеялся Юнги.       — Значит так! Не смей, Юнги. Я убью тебя и его тоже, — кричал Хосок.       — А кишка не тонка? — продолжал веселиться Юнги.       — Кто ты такой и куда делся мой друг? — ахнул Хосок.       — Никуда. Видимо, ты был прав и мне нужен был этот отдых. Он пошёл мне на пользу.       — Это ты хочешь сказать, что прям не работал не разу за всё это время, — Юнги хоть и не мог видеть лицо Хосока сейчас, но четко представлял, как глаза того сощурились в явном подозрении.       — Ни разу, можешь спросить у своего брата, — пожал плечами Юнги.       — Чонгук типа скажет… Юнги, он что, очаровал тебя? Быстро сознавайся, иначе я устрою очную ставку и всё из вас вытрясу, — а у Юнги сердце перестало биться, но когда он услышал искренний смех с той стороны, то сумел выдохнуть и тоже в ответ отшутился.       После разговора с Хосоком должно было стать легко, но это впервые, когда на плечи словно гора упала, а лёгкие сдавило противными лапами накатывающей паники. Кислород ударил в голову слишком резко, Юнги хотел взвыть. Ведь Хоби был частично прав, Юнги очаровался Чонгуком, а тот словно и забыл тот вечер, не разу не напоминал и вёл себя слишком тихо.       Когда на часах была половина одиннадцатого, Юнги начал волноваться. Сегодня четвёртый день, как Чонгук посещал университет. В голову Юнги закрадывались мысли, что мелкий вёл себя так, пока чувствовал свою слабость, а сейчас, полностью придя в себя, вернулся в привычный режим, в котором он косо смотрел в сторону Юнги, старался как можно меньше говорить и начал пропадать в компании своих друзей. Нет, Юнги был не против, ведь Чонгук молод и ему было необходимо заводить новые знакомства, но беспокойство душило, а руки сами потянулись к телефону.       Гудок и ещё один. Юнги сжал сильнее гаджет в своей руке и, когда услышал третий гудок, подумал, что ему никто не ответит.       — Хён, что-то произошло? — голос Чонгука взволнованный.       — Это хотел я выяснить у тебя, — с облегчением выдохнул Юнги, понимая, что Чонгук жив, здоров и вроде бы трезв.       — Ты про время? — на заднем плане отчётливо Юнги уловил чей-то смех и лёгкую музыку, от чего само собой пальцы свободной руки сами сжались в кулак.       — Именно, — как можно спокойнее.       — Я понял, приеду через полчаса, не переживай. Можешь ложиться спать, — и звонок прервался. Юнги взбешён, но не понимал, от чего.       — Эй, чувак, мамочка звонила? — заржал Ёджин, продолжая лапать цыпочку, которая примостилась на его коленях, норовя облизать его полностью, что вызывало у Чонгука лишь отвращение, но он держал себя в руках, ведь сам согласился завалиться сегодня «посидеть» в небольшой клуб.       — Типа того, надо отчаливать, — закатив глаза, Чонгук взял свой стакан с лимонадом и осушил его одним глотком.       — Тебе не кажется, что ты помешался? — нахмурился Гу, снимая девушку с себя и отодвигая, сказав ей «крошка, подожди, у папочки разговор». — Идёшь у него на поводу, да ты себя слышал?       — А у тебя другой план? — вскинул брови Чонгук. — Помнится, ты сам сказал, что не мастер в подобных вопросах, и сам мне кидал каждый день тупые ссылки на форумы и видосы, которые я не стал бы смотреть даже под кайфом.       — Ну да, — протянул Ёджин, становясь совсем серьёзным. — Ты уверен, что справишься?       — Да, — без колебаний ответил Чонгук.       — Тогда как знаешь, но если что, чувак, знай, я на подхвате, — Ёджин подмигнул, и в его взгляде Чонгук заметил нездоровый блеск.       Для Чонгука всё ещё было странным, что парень, подобный Джину, вообще интересовался его проблемами, но доверия он вроде заслуживал, поэтому Чонгук сам не понимал, стоило ли ему в нём сомневаться и о чём-то беспокоиться. Вероятно, да, он сомневался, но Чонгуку даже поговорить-то особо было не с кем, а с Ёджином они так хорошо спелись, поэтому он был единственным, кто вошёл в круг доверия и закрепился в нём после потасовки в автобусе, кстати, после которой он каким-то образом сумел отвалить кругленькую сумму и даже не поморщился. Чонгук слышал об этом в универе и Чимин упоминал, но сам не стал уточнять у Ёджина, ведь приблизительно понимал, чем они промышляли и каким образом зарабатывали на жизнь.       Попрощавшись с компанией, Чонгук отправился домой.

***

      Прошло ещё три дня, до приезда Хосока оставалось всего ничего и Чонгук заметно начинал нервничать. Да, он был любезен с Юнги, помогал ему по дому, всячески принимал участие в любых вопросах, но он не продвинулся ни капли к своей цели. Они хорошо общались, по вечерам смотрели фильмы, и максимум, что позволял себе Чонгук, — это закидывать руку через плечо Юнги и невинно заявлять, что просто замёрз, а хён тёплый.       Чонгук засомневался в своих убеждениях. Что, если Юнги не такой и то, что он придумал, вовсе не являлось правдой. Что, если Юнги не был влюблён в его брата, а всё было наоборот — Хосок был влюблён в него и Юнги не знал, как тому отказать, чтобы не обидеть. От подобных мыслей не полегчало. Ведь так получалось, что его брат мог страдать от отсутствия взаимности. Чонгук злился. И при любом раскладе Юнги был в невыгодном положении.       — Чонгук, зачем ты ломаешь палочки? — Юнги подкрался к нему со спины совсем незамеченным, а Чонгук тут же понял, что и правда сломал одну из палочек чёрного комплекта. — Пожалуй, счёт я всё-таки выставлю твоему брату, — усмехнулся Юнги.       Обойдя Чонгука, он подошёл к кулеру и налил воды. Чонгук увидел, что на Юнги была не совсем типичная одежда, и казалось, что он куда-то собирался. Аромат его парфюма — притягательный, с нотками сандала, кофе и дерева — подсказывал, что это явно не деловая встреча. И первое — сегодня была суббота; второе — семь часов вечера; третье — кто надевал на встречу с заказчиком чёрные узкие джинсы, лёгкую блузку, которая открывала острые ключицы, и, конечно же, тонкое украшение в виде цепочки с одиноким камешком, что сейчас блестело на шее.       — Я задумался, — резче, чем полагалось, ответил Чонгук. — Куда-то собрался?       — Эм, да. На встречу с заказчиком, — соврал Юнги, а у Чонгука в голове черти кричали; он видел, как стушевался старший.       — Надолго? А то я тоже планировал встретиться с друзьями, — решил подыграть Чонгук.       — Нет, думаю, около десяти часов буду уже дома, а ты? — Юнги внимательно посмотрел в глаза Чонгуку, но не сумел в них прочитать абсолютно ничего, лишь почувствовал внезапное напряжение, что окутывало обоих.       — Тогда тоже буду в это время, не беспокойся, за мной ездить не надо, оторвись как следует, — выкрикнул Чонгук, закрывая дверь в своей комнате. А Юнги хотел возразить, но не стал. Он не обязан, в конце концов, оправдываться перед младшим.

***

      Грохочущая музыка. Танцующие тела в центре танцпола; светомузыка, слепящая глаза; вокруг полно пьяных людей. И почему Лиён так сильно любил подобные заведения? Всё время, что они знакомы, он всякий раз назначал встречи в подобных местах. А Юнги удивлялся — почему бы сразу не встретиться в отеле, поужинав в ресторане внизу и не направиться в номер? В конце концов, их встречи можно было считать деловыми: никаких чувств, отношений и привязанностей никто никому не обещал, лишь удовлетворение своих потребностей.       Юнги спал с ним уже третий год. Они созванивались два-три раза в месяц и встречались, сначала напиваясь, а потом вваливались в какой-нибудь дорогой отель. Лиён был красивым, если судить по общепринятым стандартам красоты. Вьющиеся каштановые волосы, белый ряд ровных зубов, обворожительная улыбка, высокий, стройный, с хорошо очерченными выступающими мышцами. Он был весьма богат, на него всегда смотрели женщины (и не только женщины, конечно), но он предпочитал подобный уровень связи, что полностью соответствовало желаниям Юнги.       Сейчас Юнги шёл со стороны танцпола, искал его глазами и, конечно же, нашёл у барной стойки. Стакан виски тоже тут, разумеется. Юнги помнил, что пил он лишь его, никакой дешёвой смешанной дряни. Одет в белую футболку, узкие светлые джинсы, а на руке, что держала стакан, красовались дорогие ролексы, которые кричали о его состоятельности. Он со скучающим видом общался с наклонившейся к нему девушкой и, кажется, был слегка раздражён, но в силу своей воспитанности продолжал выдавливать из себя улыбку и что-то отвечал ей.       — Привет, — поздоровался Юнги, подходя к нему, усаживаясь на соседний стул, который и придержал для него Лиён.       — Куколка, мой парень не очень любит, когда ко мне пристают, поэтому просто выпей и развлекись, но как-нибудь без меня сегодня, — подмигнул ей Лиён и, обернувшись к Юнги, приблизился и коснулся приоткрытых в удивлении губ.       А это было впервые — они обычно не целовались, может, иногда, когда напивались сильнее чем следовало, но было это крайне редко, может, всего пару раз, и сегодня второй, да ещё и не по пьяни. Девушка фыркнула, а Лиён засмеялся, проводив её взглядом.       — Я думал, что стал тебе не интересен. Не звонил мне больше трёх месяцев. Я скучал, — с улыбкой на лице Лиён явно врал, во всяком случае, так думал Юнги, но решил подыграть.       — Решил проверить твоё терпение.       — О, ты проверил. Мне пришлось нарушить правило и выяснить, жив ли ты вообще, — усмехнулся Лиён, заказывая для Юнги такой же стакан, как и себе.       — Что? Следил за мной? — притворно возмутился Юнги.       — Ага, решил поиграть в сыщика, — уже искренне засмеялся Лиён.       — Не делай так больше, — всё же нахмурился Юнги и, отпив большим глотком виски, поморщился.       — Не буду. Я рад, что ты пришёл.       А Юнги уже засомневался в своём желании. Может, атмосфера клуба сбила настрой? Он давно не общался с Лиёном, а потому подзабыл, каким он мог быть: властным, нетерпеливым, эгоистичным. Тем, кто брал и не стремился делиться или отдавать. Юнги это устраивало. Когда секс не вызывал эмоций, а только помогал расслабиться, то это идеальный вариант. Ни страданий, ни обидок, ни скоропалительного желания построить отношения. Лиён не был особо ласковым, но и не перегибал палку. Не говорил тёплых слов, но и не оскорблял. Всё происходило по умолчанию: никакого унижения, никакой излишней нежности, обычный секс. Юнги не всегда был удовлетворён после и иногда чувствовал себя использованным, но он думал, что это даже к лучшему. Ему нравилось это чувство, потому что нежность и любовь он хотел ощущать лишь от Хосока, но он смирился и принял тот факт, что не судьба.       — Эй, Юнги. Ты сегодня утопаешь в собственных мыслях, мне уйти? — спросил Лиён и показалось, что в его голосе прозвучало беспокойство.       — Нет. Я просто хочу напиться.       — О, тяжёлые времена? Понимаю. Тогда давай надерёмся как следует и, может, нарушим одно правило и немного потанцуем, — Лиён не спрашивал, он утверждал, и Юнги чувствовал, как его начинало отпускать чувство зависимости от Чон… Хосока.       «Ведь от Хосока, да?»       Влив в себя весь стакан, Юнги чертыхнулся про себя, отгоняя непрошенные воспоминания о дарящем улыбку Чонгуке. Он не понимал, как вообще это работало, почему он вспомнил о младшем. Почему вообще посмел о нем подумать в подобной ключе. Единственное, что он осознал для себя, было то, что пора было прекращать, а потому он был здесь и собирался оторваться по полной.

***

      — Ты чё такой бешеный? — продолжал заваливать вопросами Ёджин, пока Чонгук расхаживал по комнате в заброшке и уже наворачивал десятый круг. — Окей, если ты хочешь, можем найти его. Ну, типа проследить. Уверен, этот старпёр просто сидит в каком-нибудь там ресторане и обсуждает новый проект.       — Ну нет, это… — Чонгук остановился и повернулся к Гу. Он ведь правильно услышал, что тот мог выследить Юнги и предоставить информацию о его местонахождении. — Я не хочу знать, как ты найдёшь его, но если можешь…       — Хорошо, что не хочешь, — усмехнулся Ёджин и набрал парочку сообщений. — Я бы и не рассказал.       — Мне и не надо.       — За это ты мне и нравишься, — заржал Гу.       Уже через час Чонгук стоял у одного из ярких шумных клубов и сжимал кулаки.       «Ну что, хён, пора бы вывести тебя на чистую воду».

***

      — Ты сегодня такой податливый, — шептал Лиён на ухо, прижимая за бёдра к себе Юнги, пока тот пытался отключить свой мозг и забыться в потоке пьяных, переполненных похотью и желанием тел.       Сколько он выпил? Юнги не смог бы ответить. Заливая одну за одной, он ощущал, как всё тело расслаблялось, а ненужные мысли покидали его разум. Стоило бы остановиться, когда в теле появилась приятная слабость, но хотелось ещё и он напивался, пока Лиён с лисьей ухмылкой наблюдал за ним и не торопился догонять его в количестве выпитого алкоголя.       Ноги сами в какой-то момент понесли его на танцпол. Музыка не казалась уже такой давящей и навязчивой. Юнги хотел слиться с ней, раствориться в толпе. Сильные руки любовника поддерживали и направляли. Лиён был скалой между жаждущими заполучить его людьми и самим Юнги. А Юнги доверял ему, знал, что, в отличие от остальных, Лиён не воспользуется им, ни к чему не принудит. Он терпеливо ждал, когда Юнги выпустит весь пар и будет готов ехать в отель. Это удивило Юнги, но пьяный мозг отказывался соображать, а наоборот, был благодарен ему за это.       — Поцелуй меня, — потребовал Юнги, когда руками Лиён проследил его линию плеч, спустился по позвоночнику, очертив талию и опустился к подтянутым ягодицам.       — Я никогда не спрашивал, но ты уверен?       Юнги злился на него. Почему вдруг Лиён стал таким внимательным или он просто не хотел замараться об такого, как Юнги. Нахмурившись и оттолкнув от себя ничего не подозревавшего Лиена, Юнги развернулся, чтобы скрыться в толпе. Мысли возвращались. Они стремились роем атаковать его разум, а Юнги хотелось хотя бы один вечер просто оказаться в чьих-то объятиях и не думать. Не думать.       Пробираясь сквозь толпу, Юнги почему-то был уверен в том, что Лиён следовал за ним. Одним из условий сделки из-за прихоти первого Юнги потребовал, что раз они встречались в подобных местах, любовник обязан был следить за ним и при любых обстоятельствах увезти если не в отель, то домой. Поэтому, злясь на себя и на Лиёна, Юнги пробирался сквозь толпу, стремясь добраться до бара и выпить ещё. Но сильная рука остановила его и кто-то дёрнул в сторону, фактически повалив с ног. Юнги прижали к широкой груди.       — Эй…       — Хё-ён, — протянул знакомый голос, и даже басы громкой музыки не могли заглушить желчь, что источал он, и Юнги запаниковал. Тут же вцепившись в предплечья нахала, он поднял голову и столкнулся с чёрными глазами напротив, что смотрели на него, изучали, и, кажется, в них плескалось пламя.       — Парень, не делай глупостей, это мой…       — Ничего подобного! — оборвали заученную фразу Лиёна, которую он употреблял всякий раз, когда к Юнги кто-то приставал или увязывался за ним самим. То, что они пара, произносилось лишь на их встречах.       — Не выдумывай, малыш. Отпусти его, не видишь, он пьян, — спокойно, но приказным тоном говорил Лиён, подходя ближе, а до Юнги только начало доходить.       — Чонгук, что ты тут делаешь? — заскулил Юнги, немного расслабляясь в его руках. Количество выпитого давало о себе знать. Юнги нравилось, как тяжело вздымалась грудная клетка Чона и как властно он продолжал держать его.       — Оу, Юнги, ты знаешь его? — отступил Лиён, пытаясь докричаться до своего любовника.       — Да он знае…       — Я спрашиваю его, сопляк, — вспылил Лиён, сверкнув глазами, и до Юнги дошло.       Чонгук только что спалил его в клубе, не в самом трезвом состоянии, да ещё и с неизвестным мужиком. Нет, Юнги имел право на личную жизнь и вроде бы не скрывал того, что являлся геем, но Чонгук был не в курсе дел, так ещё и, уходя из дома, Юнги соврал ему, что шёл на деловую встречу. Ситуацию нужно было спасать.       — Чонгук, отпусти меня, пожалуйста, — с нажимом просил Юнги и, почувствовав, что его больше не удерживали силой, обернулся к Лиёну. — Мы с вами всё обсудили, проектом займёмся сразу, как я выйду из незапланированного отпуска.       Врать Юнги не любил, но сейчас это было лучшим решением. Чонгук, может, и не видел того, как они вели себя на танцполе, а поэтому молился, чтобы Лиён сейчас понял его правильно и просто ушёл. И да, любовник, усмехнувшись, быстро ретировался, пообещав позвонить через пару дней. А Чонгук всё так же не отходил, стоял огромной скалой позади Юнги и не собирался двигаться до тех пор, пока Юнги сам не обернулся к нему.       Даже через пелену алкогольного опьянения Юнги чувствовал себя пристыженным и слабым перед младшим, хотя тот ему ещё ничего не сказал. И было непонятно, собирался ли говорить. Тот перекинулся с кем-то (видимо, пришёл сюда не один) парой слов и, схватив хёна за руку, потащил на выход. Его посадили в машину (наверное, с этими ребятами Чонгук приехал в клуб). Юнги всё ещё не мог понять, какая такая случайность столкнула их в одном заведении в такое неподходящее время. Правда, думал он недолго, потому что мерное движение машины его сразу укачало и он отключился.       — …я сам справлюсь. Увидимся.       Юнги тёр руками глаза, приходя в себя. Они с Чонгуком стояли возле дома, вокруг было тихо, только где-то сзади отъезжала машина.       — Что за заказ? — Чонгук собирался вообще не разговаривать с Юнги сегодня, но не сдержался. Он и в машине-то хотел его потормошить, когда тот завалился на его плечо и уснул, но не стал. Не бить же человека только за то, что он надрался. И тёрся с каким-то хмырём. Чон выдохнул. Он увидел достаточно, чтобы понять, что хён врал. Юнги сейчас рядом, вероятно, пытался взять себя в руки и что-то придумать, но Чонгук не сдавался. — Что за заказ, хён? Мне интересно.       Юнги уже хотел побыстрее подняться домой и закончить разговоры. Ему не хотелось наврать ещё кучу, он достаточно попортил себе карму сегодня. Наверное, даже протрезвел от страха, что его раскусили, хотя его ещё покачивало и покалывало в конечностях.       — Пойдём домой, Чонгук. Прохладно. Обычный заказ. Фотосессия.       Память Чонгука услужливо подкинула ему те самые фотографии брата из студии, а рука, поддерживающая нетвёрдо стоящего на ногах старшего, сжалась сильнее. Юнги чуть слышно зашипел, но выражать недовольство вслух не стал. Только неуверенно зашагал к парадной, утаскивая за собой младшего.       Внутри горел неяркий свет и дом ощущался совсем близко. Оставалось только дождаться лифта, а там два шага — и можно будет разойтись по разным комнатам.       — Нет. Пешком.       Чонгук перегородил путь к лифту, встав на пути. Теперь настала очередь Юнги злиться.       — Чон… — он осёкся, услышав, как громко звучал его голос, и перешёл на громкий шепот. — Чонгук, ты шутишь?! Я не собираюсь тащиться пешком, я устал и это займёт куда больше времени.       Младший же закатывал глаза и смотрел куда-то выше него. Отвечать или уступать он явно не собирался. Тихо выругавшись, Юнги развернулся и начал подниматься по лестнице. На деле это было не так уж тяжело. Но он надеялся, что за это время Чонгуку не придёт в голову мысль поинтересоваться чем-нибудь ещё.       — Поднимешься по лестнице, будешь лучше спать. Главное, что ты уже дома, в безопасности, — Чонгук шагал прямо след в след и сверлил глазами спину старшего. — А не непонятно где, неизвестно с кем… Если бы Хо был сейчас здесь, он бы волновался.       — Всё было в порядке. Обо мне бы позаботились, — Юнги остановился на лестничной площадке и как-то слишком уверенно обернулся. — И вообще, мои деловые встречи — это не твоё дело.       — Напомню: мне велели присматривать за тобой, — Чонгук чуть улыбнулся, приподняв уголок губ. Тут он действительно был прав и продолжал напирать. — Так что вот эти «позаботиться» — это сейчас ко мне. Знаешь, хён…       Младший сделал шаг в его сторону, и Юнги сразу потерял в уверенности. Чонгук приближался пугающе, но в этом было ещё что-то, что-то необычное. Он остановился, подойдя ещё чуть ближе. Юнги чувствовал себя странно. Все его прежние фантазии вернулись и стучались в дверь его подсознания. Он мысленно убеждал себя, что это опять из-за напряжения, ведь он сегодня так и не получил то, ради чего шёл на встречу с Лиеном. Надо просто взять себя в руки и подняться домой.       — Чонгук…       — Хён, — Чонгук просто шагнул к нему ещё раз, припирая вплотную к стене, и прижался своим лбом к его. Юнги дрожал, и явно не от холода. Не выдержав взгляд младшего, он закрыл глаза.       — Я позабочусь о тебе, хён.       Юнги боялся открыть глаза, но чувствовал дыхание Чонгука совсем близко и подался навстречу. Это было странно. Целоваться с Чонгуком было странным… и приятным. Он не чувствовал себя старшим, не чувствовал раздражения от обломавшегося свидания. Сейчас сам Юнги будто был неопытным студентом, которого впервые зажали в подъезде. Было стыдно за своё состояние, стыдно за то, что он так легко повёлся на инициативу младшего, хотя ничего не располагало к такому развитию событий (был уверен Юнги), кроме алкоголя в крови и полумрака на лестнице. Стыдно за то, что сейчас он с братом Хосока… Юнги рвано вздохнул и прижался к Чонгуку, а тот с готовностью приобнял его за талию одной рукой, второй придерживая за шею сзади.       — Хён, — Чонгук специально повторял это уверенное «хён», иногда отрываясь от губ старшего. Он чувствовал, что это как-то влияло на состояние второго. Эти зажимания на лестнице не были планом, он просто хотел повыводить Юнги, заставив подольше тащиться до двери квартиры, и был уверен, что имел на это право. Сейчас наставления Хо были замечательным предлогом подгадить такому уверенному в себе взрослому хёну. Рука сместилась с талии Юнги на ягодицу и чуть сжала. Кажется, на этом он и застал его в клубе? Старший тихо всхлипнул и прижался сильнее, но через пару секунд вывернулся из объятий и с глухим ударом привалился к стене. Он был покрасневшим: это было видно даже в тусклом свете, а ещё тяжело дышал, рефлекторно сжав на груди блузку.       — Уже поздно, — было слышно, как старший пытался говорить строго, хотя дыхание никак не могло выровняться. — Это… нам не стоило задерживаться тут. Тебе завтра на учёбу.       Чонгук только кивнул в знак согласия и пошёл по лестнице, всё так же дыша в спину, напоследок обернувшись на пустой лестничный пролёт и ухмыльнувшись.