Фото на память

      Рассвет только зарделся, а Юнги сидел в собственной студии. Бардак на голове не смущал. Он забыл даже умыться, не то что привести себя в порядок. Накинув безразмерную чёрную толстовку и джинсы, он фактически с позором сбежал из собственного дома.       В попытках поработать Юнги пытался отвлечься, но всё было тщетным. Вчерашние события выбили его из колеи, он сдался. Он ощущал себя грязным, ничтожным. Изнутри его выжирала совесть. Он искренне полагал, что в случившемся была лишь его вина. Не было даже мысли о том, что Чонгук сам хотел всего этого, из-за своей неопытности пошёл на глупость, ведомый желаниями Юнги.       Вчера, когда они добрались до дома после неожиданного поцелуя в подъезде, Юнги ушёл в свою комнату, игнорируя возбуждение, затуманившее разум не хуже алкогольного опьянения, которое всё ещё не отпускало. На часах была полночь, в голове — бардак, а тело горело. Мысль о том, чтобы помочь себе расслабиться, Юнги фактически сразу же отмёл, потому что пробраться в ванную комнату и поласкать себя казалось полным безумием пока Чонгук был на территории квартиры.       Тяжело выдохнув, он упал на кровать, раскинув руки и ноги в форме звезды. Головокружение было лёгким, но всё равно немного подташнивало. Губы пересохли, но на них всё ещё чувствовался недавний поцелуй. Вцепившись в собственные волосы, Юнги потянул за пряди, не причиняя боли, но всё же с силой, чтобы немного отрезвить собственные мысли. Прикрыв глаза, он перевернулся на бок, подтянув колени к животу, обнял их. Он убаюкивал себя, старался перестать дрожать. Холодно не было, лишь волны возбуждения хотели захватить, задушить в собственных объятиях.       В таком положении удалось даже задремать, но тихий щелчок и звук шагов пробудили немедленно и Юнги обернулся ко входу. Понурив голову, в дверях стоял Чонгук. Его чёлка скрывала лицо, и казалось, что младший сомневался в собственных действиях, а Юнги не пытался его поторопить. Наоборот, задержав дыхание, он ждал дальнейших действий и был готов к тому, что его могли ударить, потому что Чонгук был не готов к тому, что произошло между ними. Поцелуй сам по себе был невинным, но для Чонгука это могло быть чем-то недопустимым, запретным. Хотя сам младший спровоцировал его, и даже если это было минутным порывом, Юнги продолжал винить себя.       Тихое «хён» вновь взбудоражило сознание. Это звучало так же, как там, на лестнице, и Юнги даже мотнул головой, отбрасывая воспоминания. Да что с ним было не так? В дверях стоял младший брат Хосока; он что, настолько сильно отчаялся, чтобы делать подобное с ним? Ещё раз «хён», и Юнги сел в кровати, отодвинувшись к её изголовью, как бы вновь сбегая, хотя понимал, что это выглядело скорее всего глупо.       — Я хотел… — Чонгук закусил губу, а Юнги смотрел на него во все глаза и сжимался сильнее. — Не могу уснуть. Послушай, прости, я перегнул.       А Юнги пытался понять, не ослышался ли он. Чонгук правда сейчас стоял вот так перед ним и просил прощения за то, что… что? Юнги тихо выдохнул через приоткрытые губы.       — Давай просто забудем об этом? — с осторожностью ответил Юнги и сразу же заметил улыбку на лице напротив.       — Конечно. Мы можем просто поговорить? — Чонгук сделал осторожный шаг навстречу, тут же останавливаясь.       Перед кроватью Юнги стоял комод. Сверху лежали аккуратными стопками фото и бумаги с краткими планами, и наброски на предстоящие фотосессии. Чонгук раньше был в комнате Юнги, в день, когда относил его в комнату, но тогда не обратил внимание на её обстановку. Она была выполнена в тёмных тонах. Тёмно-серые стены и ковролин цвета мокрого асфальта на полу напомнили Чонгуку студию Юнги. На большом окне плотные шторы из чёрной ткани, но они были не закрыты, а потому свет, проникающий через стекло, хорошо освещал всю комнату и можно было всё осмотреть вокруг, даже не напрягая зрения. Большой встроенный шкаф с зеркальными затворами делал комнату визуально больше и светлее, несмотря на то, что вся мебель в ней была выполнена из чёрного дерева.       Сумасшедшая мысль о том, что Юнги вампир, посетила голову Чонгука, и он усмехнулся этому. Его больше привлекали три фотографии над кроватью, на которых были запечатлены разные части тела, перевязанные в тугие узлы. Услужливая память подкинула воспоминание о полотнах, которые Чонгук увидел в студии. Взгляд брата на них, его нагота и запечатлённая слабость. От этих мыслей Чонгук попытался абстрагироваться, ведь он пришёл сюда не просто так, ему было необходимо закончить то, что он начал. Осуществить свой план, который пришел ему в голову несколько минут назад. Сначала он уверял себя в том, что увидел достаточно, чтобы потом шантажировать этим Юнги. Но привычка доводить всё до конца и дурацкий синдром отличника, а так же бурлящий внутри жар привели его на порог комнаты старшего. Он щелкнул выключателем у комода, включив лампы дневного света.       — Я думал…       — Красивые фото, — перебил Чонгук, внимательно рассматривая полотна за спиной старшего и не позволяя тому увести разговор в ненужное русло.       — Спасибо, — только и ответил Юнги, а Чонгук стрельнул глазами в хёна и снова перевел взгляд на фото.       — Расскажи мне о них, — просил Чонгук, замечая, что Юнги пересел на край кровати и тоже повернулся к стене.       — Это шибари — древнее японское искусство связывания. С помощью него я пытался запечатлеть различные эмоции на лицах своих моделей, — Юнги говорил спокойно, отвлекаясь лишь на собственную дрожь, которая начинала медленно отпускать его, а Чонгук сжимал кулаки, сдерживая себя от вопроса, который крутился на языке с того самого момента, когда он увидел Хосока. — Мне нравится ловить моменты силы, когда человек, связанный и обездвиженный, сначала впадает в отчаяние, будучи заточённым, а потом осознаёт свою значимость и смотрит с вызовом, показывает то, что он может. Обездвижен, но не сломлен, — Юнги закусил нижнюю губу, обернувшись к притихшему Чонгуку, и сразу же встретился с темными глазами напротив. Младший был всего в шаге от него самого, а Юнги и не заметил этого.       — Почему ты выбрал именно это искусство, а не снимать пейзажи, к примеру? — Чонгук пытался продолжить разговор, не позволял ускользнуть той самой нити диалога, которую он с таким трудом начал.       — Пейзажи довольно статичны, а эмоции надо успеть поймать, в этом есть какой-то вызов. Да и мне всегда нравилось наблюдать за проявлениями эмоциональности у людей, сам я для этого несколько флегматичен, наверное. Хотел почувствовать, каково это быть… — Юнги замолчал, то ли обдумывая следующую фразу, то ли осознав, что слишком разоткровенничался.       — Хён, — Чонгук подошёл к нему ближе. — Я не прошу тебя говорить о том, что для тебя кажется слишком личным, — Юнги вздрогнул, когда Чонгук потянулся к нему, поэтому младший сразу же убрал руку за спину. — Никогда не хотел оказаться по ту сторону объектива, стать моделью, прочувствовать все эти эмоции?       — Не думал об этом, — с облегчением выдохнул Юнги, чего не упустил Чонгук.       — У меня есть предложение. Давай попробуем? — на лице Чонгука появилась улыбка, и это подкупило Юнги. Он сначала что-то обдумывал, а потом подошел к комоду и открыл верхний ящик.       В нём хранилось много старых фотографий, которые так и не были нигде опубликованы и для которых не нашлось применения. Юнги их оставлял для себя. Их коммерческая ценность приближалась к нулю, а вот для самого Юнги они были бесценными. Он хранил их, как воспоминания. Иногда бессонными ночами раскладывал и думал, что они все же несли в себе, какой смысл, эмоции. С правой стороны аккуратно в футлярах лежали фотоаппараты. На самом деле рабочий был один, а два других хранились в качестве реквизита. Юнги заметил верёвку, которая была смотана и лежала в глубине, и вроде бы он хотел её задвинуть дальше, но его остановила сильная рука. Чонгук стоял позади него, фактически прижимался, но всё же сохранял эту незримую дистанцию. Юнги повернул голову в его сторону, а на лице застыл немой вопрос.       — Давай с ними. Я хочу попробовать, ты же покажешь мне? — Чонгук говорил мягко, но в его голосе было столько власти, что отказаться Юнги не мог.       Сглотнув вязкую слюну, Юнги кивнул в знак согласия. Он сомневался в собственных действиях, но и интерес и всё ещё не отпустившее возбуждение подталкивали его к действиям.       — Это безумие, — усмехнулся он, держа в руках фотоаппарат и длинную верёвку.       — Почему? — вкрадчиво спросил Чонгук, приподняв бровь.       — На часах почти два часа ночи. Мы стоим по центру моей спальни и…       — Тс-с-с… Юнги-хён, не думай об этом. Просто ни тебе, ни мне не спится, а так мы скоротаем время. К тому же это выглядит интересным, может, я всегда хотел попробовать себя в качестве фотографа? Кто знает...       Слова лились складно. Чонгук нагло врал, но, кажется, Юнги верил ему. Польщённый интересом младшего, он улыбнулся и, опустив глаза, крепче сжал верёвку.       «Робеешь, как девчонка».       С трудом удалось сдержать усмешку. Чонгук видел Юнги как на ладони и его забавляло как он борется с собой. Он ещё раз усмехнулся и склонился к нему, но не посмел коснуться. Из рук старшего он забрал фотоаппарат, ловко достав его из футляра.       — Красивый, — всерьёз восхитился Чонгук.       — Его мне когда-то подарил отец. Он не для работ, но я часто его беру, если мы куда-то едем с… — Чонгук сверкнул взглядом в сторону Юнги, и тот замолчал, не договорив.       Правда, он брал этот фотоаппарат, когда они выбирались с Хосоком из города или шли на выставки. У него прекрасные цветопередача и фокус, он подходил для съёмок на природе или же объектов искусства. Но стоило заговорить о Хосоке, Юнги заметил, как изменилось настроение младшего. Возможно, ему это померещилось, потому что в следующее мгновение Чонгук потянулся к нему, подвёл к кровати и, надавив на плечи, усадил на край.       — Значит, это крутой аппарат, — тихо сказал Чонгук, глядя на Юнги сверху вниз, и протянул сводную руку к нему, встречая вопросительный взгляд. — Можно я заберу верёвки и мы начнём?       Мотнув головой, Юнги выпустил реквизит из рук и передал его Чонгуку. Тот ловко размотал длинную плотную верёвку и в ожидании уставился на Юнги А тот поджал губы и задумался над тем, с чего бы можно было начать.       — Может, я покажу на тебе? — предложил Юнги.       — Нет, — получилось резче, чем рассчитывал на то Чонгук. — Я хочу попробовать сам. Уверен, хён научит меня, — уже спокойнее добавил он.       А у Юнги руки задрожали. Он заключил ладони в замок и вытянул перед собой, чтобы Чонгуку было удобнее. Младший присел перед ним на одно колено и взял удобнее верёвку.       — Для начала просто обмотай два раза руки, чтобы зафиксировать их, — сосредоточено заговорил Юнги, внимательно наблюдая за действиями младшего.       — Вот так?       — Да, всё верно, — согласился Юнги. — Теперь перекинь конец, что длиннее, через вот эти две и немного затяни, — Чонгук приложил больше сил, чем требовалось, от чего Юнги зашипел, когда жёсткий материал обжёг кожу в районе запястий.       — Прости, хён. Я больше так не буду, — как можно искреннее сказал Чонгук, сам внутри ликуя, что старший лишь терпел, но ничего не говорил против.       — Хорошо. Давай дальше.       Когда руки полностью были обездвижены и узел близок к тем, что обычно вязал Юнги, старший остался доволен работой, но был не готов услышать от Чонгука, что тот хотел продолжения. Что ему интересно доделать работу до конца и связать Юнги полностью, обещая, что он будет осторожен.       Смущаясь и всё так же стараясь не смотреть Чонгуку в глаза, Юнги согласился. Он хотел, чтобы младший продолжал эту пытку, но в то же время и был готов оттолкнуть и спрятаться от него где-нибудь. Пока Юнги боролся сам с собой, Чонгук встал на оба колена, развёл его ноги в сторону и умостился между ними.       — Так удобнее, хён, — лишь и сказал Чонгук, оправдав свои действия, а Юнги нестерпимо захотелось сдвинуть свои колени и провалиться сквозь пол, лишь бы перестать ощущать горячее тело и сильные руки, которыми Чонгук касался его, вроде бы сосредоточенно работая над правильностью узлов, но в тоже время слишком часто проводя пальцами по телу.       Когда сам Юнги делал подобные узлы, он надевал плотные перчатки, чтобы как можно меньше смущать моделей. Он так приноровился, что фактически избегал прикосновений. Но Чонгук же не был профессионалом, он неумело обвязывал, обматывал верёвкой талию, перекидывал её через шею, затягивал на торсе. Юнги прикрыл глаза, лишь продолжал говорить, куда следовало двигаться Чонгуку. Голос предательски дрожал, он проклял тот момент, когда вообще согласился на это. Руки Чонгука уже исчезли, перестали касаться его, и до слуха лишь донёсся звук затвора. Юнги тут же открыл глаза и посмотрел в сторону.       — Чонгук ты…       — Замри, хён. Ты выглядишь потрясающе в кадре, — прошептал Чонгук, а у Юнги сердце предательски пустилось в пляс. — Расслабься, пожалуйста, — а Юнги не мог этого сделать, он был напряжён, хотел обнять себя руками, сжаться, спрятаться под одеяло, лишь бы Чонгук не смотрел на него так, не пожирал взглядом, не пытался сфотографировать, пока он так слаб перед своими желаниями.       Движения приносили неудобства. Руки саднило, а тонкая блузка, которую он так и не снял после клуба, сползла, оголяя плечо. Юнги повернул голову, сверля взглядом пол и надеясь что его лицо не настолько красное, как ощущается. Окей, они вроде как договорились на это, но он надеялся, что эта импровизированная фотосессия продлится недолго. Нестерпимо хотелось пить, он хотел сказать об этом, но не посмел отвлекать. Младший увлечённо продолжал ходить вокруг него и делать снимки, стараясь чтобы и смущенное лицо хёна попало в кадр. Он остановился в тот момент, когда Юнги, повернувшись неудачно, коснулся своего возбуждения и не смог сдержать всхлипа.       Тишина в тот же момент поглотила комнату.       Дыхание двоих было сбито.       Удар сердца.       Ещё один.       Сжавшись Юнги замер, не зная, чего ожидать от младшего, думая лишь о том, что он облажался за сегодня уже второй раз. От стыда он даже не мог поднять глаз. — Чонгук, развяжи ме... — Юнги осекся, когда в комнате погас свет, а потом его толкнули в грудь, роняя на кровать. Было слышно как Чонгук ставит камеру на комод, а затем тоже оказывается на кровати совсем рядом. — Тебе так понравилось то, что я делал с тобой, хён? Просто скажи, дело в веревке или во мне? Чонгук положил руку на живот Юнги, пресекая возможную попытку подняться. Тот потянулся к его руке своими связанными, но младший только хмыкнул, перехватил их и прижал к кровати над головой хёна. Он зашипел от врезавшейся в плечо веревки, да и на груди вязка натянулась, сминая блузку. Юнги тяжело дышал, уткнувшись в руку и скосив глаза на Чонгука. Тот нависал над ним, потягивая то за одну, то за другую верёвку. Почувствовав на себе взгляд, Чон улыбнулся. — Любуешься, хён? — Он наклонился и поцеловал Юнги, и сейчас это было увереннее и настойчивее, чем на лестнице. Старший охотно отвечал, пытался обнять или приподнять бедра, но веревки напоминали о себе и он рвано вздыхал в поцелуй. Чонгук прекрасно видел как тому неудобно, но развязывать не спешил, только сам прижался, накрывая своим телом и проезжаясь бедром по паху старшего. Юнги перестал себя сдерживать и тихо постанывал. Чонгук уткнулся в его шею, обжигая дыханием, а его руки поглаживали и сжимали бёдра старшего, то и дело цепляя и потягивая верёвки, обвязанные возле паха. — Чонгук, пожалуйста... - Юнги совсем потерялся. Ему было и хорошо, и странно, и... как-то не так. Прикосновения Чонгука были приятными, но в голове вспыхивало "А с Хосоком тоже было бы так хорошо?". Чон сел на кровати и посмотрел на хёна. Того совсем размазало от близости: даже в лунном свете было видно как он покраснел. Юнги лежал с закрытыми глазами, с задранными за голову связанными руками, хотя Чонгук их уже не держал. Он был в полном беспорядке: помятые волосы, влажные губы, перекрученная под веревкой блузка, кое-где оголявшая участки живота и груди, бугорок возбуждения на брюках. Юнги тяжело дышал и не двигался, он ждал от Чонгука продолжения, а Чонгук... Чонгук был в ужасе. Он не знал, что ему делать дальше, ведь опыта сексуальных отношений с мужчинами у него не было, да и не очень то хотелось его получать. Сейчас он перебирал в голове варианты побыстрее и без объяснений свалить из квартиры, невидящим взглядом пялясь на веревки. От долгого отсутствия рук на своем теле Юнги открыл глаза и... сразу все понял. Он шепотом позвал Чонгука и тот резко повернулся к нему. Юнги даже старался не дышать, таким пугающим сейчас был младший, а тот в свою очередь медленно вставал с кровати и пятился к двери. Каждый боялся нарушить зрительный контакт с оппонентом. Покинув комнату хёна, Чон влетел в соседнюю, хлопнув дверью.       Отпив кофе из большого стакана, Юнги вновь поёжился. Тёплые пальцы всё ещё ощущались на коже, пускай Чонгук вчера касался его через ткань. Юнги хотел умереть, можно было и не один раз. Он чувствовал, что оказался предателем, хотя никогда никому ничего не обещал. Он поддался искушению и чуть ли не совершил ошибку, соблазнив младшего брата своего лучшего друга.

***

      — Фу, не ожидал от тебя такого, — притворившись, что его сейчас стошнит, продолжал угорать Ёджин.       — Завались, — зарычал на его Чонгук.       Он всё ещё был взбешён. Утром он хотел ворваться к Юнги, высказать всё о нём. Показать, каким мерзким был старший, но не успел. Когда он вошёл в его комнату, она была пуста. Его встретили лишь лучи солнца, заправленная кровать и ни следа от вчерашнего происшествия. Чонгуку не терпелось найти Юнги, но он пока не решался набрать его.       Чонгук искал оправдания тому, что он смог так далеко зайти, ведь ему хватало фотографий - утром он без проблем достал из камеры карту с компрометирующими снимками. Тело почему-то отозвалось на Юнги. Его тошнило от одной мысли о том, что он реально был готов переспать с Юнги. Это все гормоны. Да и времени на обхаживание девушек у него особо не было, ведь он был занят охмурением старшего. Юнги отвратителен — как он стонал под ним, извивался, — Чонгук из последних сил сдерживал приступы тошноты.       — Эй, чувак. Да на тебе совсем лица нет, — Джин подошёл к Чонгуку, положив руку на плечо.       — А ты побольше угорай над этим, придурок!       Чонгук сам пришёл в их убежище, по дороге позвонив Джину. Сам попросил его прийти, потому что не знал, как справиться с этим всем одному. Он даже пропустил звонок от брата, потому что не был готов разговаривать с кем-либо, не хотел срываться на нём и лишь написал ему короткое сообщение что перезвонит позднее.       — Перестань. Чон, ты же знаешь, я не со зла, — уже серьёзно заговорил Джин. — Я с самого начала говорил, что не силён в подобных делах, но помогал, как мог. Знаешь, изначально это была ху…       — Ты будешь меня кормить нравоучениями или всё же выдашь что-то дельное? — продолжал хмуриться Чонгук, но протянутая другом сигарета и пара затяжек немного успокоили, и он продолжил слушать.       — Я к этому и веду. Ты чё там хотел, чтобы этот хмырь отвалил от твоего брата, верно?       — Ну да, — на выдохе согласился Чонгук.       — Тогда смотри. Вчера он как сучка стонал под тобой, а перед этим мы выдернули его из клуба, где он так не плохо развлекался с каким-то серьёзным дядькой? — вещал Джин.       — Да-да. Всё так, — насторожился Чонгук.       — По идее тут норм так доказательств, но вот что, чувак. А ты уверен, что твой братец не обвинит тебя в том, что ты пытался соблазнить его дорогого друга, пока тот был в стельку? — усмехнулся Джин, внимательно наблюдая за реакцией Чона и тем, как менялось его лицо, и был доволен тем, что до младшего начинала доходить суть его речей.       — Я об этом вообще не подумал.       — А следовало бы, — подтвердил Гу. — Короче, у меня есть план. Думаю, этот — как там его? — Мин Юнги после не захочет никогда иметь ничего общего с вашей семьёй, — поймав на себе заинтересованный взгляд друга, Гу остался доволен. — Но от тебя кое-что требуется…

***

      Вечер был прохладным. Изо рта вырывался пар. Юнги сжался, прячась от порывов ветра в тёплый шарф, а руки сунул в карманы чёрного пальто. Это мало чем помогало, но в голове всё ещё был сумбур и лёгкое волнение окутывало тело.       Когда Чонгук позвонил ему, Юнги был готов выбросить телефон. Имя младшего высвечивалось на дисплее, и казалось, что если бы он поднял трубку, его тут же поразило родовое проклятие. Однако подобные мысли смутили и он ответил на вызов. Чонгук просил о встрече. Голос был взволнованным. Казалось, что младший переживал за его состояние и хотел поговорить о случившемся. Он обещал, что не будет кричать или строить из себя недотрогу, что он всё понимал и они оба были участниками того, что случилось между ними. Чонгук хотел обсудить всё и обещал, что обязательно постарается со своей стороны всё принять и забыть. Он говорил, что не хотел задеть своего хёна, а Юнги всё равно хотел спрятать голову в песок и задохнуться.       Словно почувствовав волнение Юнги, Чонгук предложил встретиться на углу кафе, которое располагалось напротив клуба, откуда однажды Юнги забирал его. Это немного успокоило Юнги, ведь вряд ли Чонгуку хватило бы смелости закатить сцену в месте, где было много людей, а потому согласился. Младший был прав. Во всём. Как и в том, что Хосок должен был приехать уже через четыре дня и он бы не хотел, чтобы его брат о чем-то подобном узнал. И нет он боялся не за себя — за Юнги. Чонгук был убедительным, но Юнги продолжал чего-то остерегаться. Может, его взволновало то, что когда он пришёл на работу в свой кабинет, то первым делом заметил, что его коробка под столом была сдвинута чуть в сторону, а крышка закрыта не до конца.       В его памяти всплыл момент, когда он застал Чонгука в студии. Младший в тот день сидел за его столом. И по идее можно было это списать на паранойю и то, что младший мог случайно пнуть коробку ногой и даже не обратить на это внимания, если бы не одно но! Юнги проверил содержимое и не нашёл в нём одной единственной вещи. Невзрачного, побитого временем крафтового конверта. Юнги в нём хранил фото Хосока с тех самых пор, как они стали общаться. Он время от времени делал снимки друга, пока тот был чем-то занят, и оставлял их себе. Ему хотелось однажды подарить ему их, как напоминание о времени, когда они были близки, но он так этого и не сделал. Конверта не было, и Юнги не мог подумать на свою команду, потому что, уходя, всегда закрывал свой кабинет, и в нём был крайний раз именно в тот день, когда встретил там Чонгука. Злость и негодование — первое, что накрыло Юнги. Он хотел сорваться и поехать к младшему, выяснить всё. Вторым было непонимание: зачем Чонгуку вообще понадобилось рыться в его вещах и забирать подобные снимки?       И сейчас, когда он фактически подошёл к кафе, где они условились встретиться, Юнги нервничал и злился, но был готов выслушать Чонгука. Он специально решил оставить машину у студии и пройтись пешком, так он смог немного освежиться и привести мысли в порядок, но этого было недостаточно, чтобы унять дрожь. Он фактически подошёл к кафе, когда на телефон пришло сообщение. Чонгук просил подождать его в переулке между кафе и магазином. Это напрягло Юнги, но второе сообщение объяснило просьбу Чонгука. Как оказалось, младший подрабатывал в книжном по соседству и сейчас собирался выйти через служебный вход, что был именно в этом переулке.       Пусть в голову не пришла мысль о том, что вообще-то, с больницей и прочими приключениями у него не было времени туда устроиться. Пусть инстинкты не подсказали ему держаться подальше от подобных мест. Пусть это всё походило на сюжет из триллера, Юнги шагнул в тёмный переулок, покидая освещённую улицу, двигаясь вглубь вдоль стены, теряя ощущение реальности.

***

      — Да брось, неужели так больно? — незнакомец глумился над ним, а компания, что стояла поодаль, развлекалась, пока он наносил удары один за другим и продолжал выплёвывать из себя оскорбления.       Юнги лежал на земле. Мокрая жижа под ним чавкала, пока незнакомец ходил вокруг него, показывая, что отступать ему некуда.       Когда Юнги зашёл во внутренний двор, привыкая к темноте, то первым, кого он увидел, был Чонгук. Младший стоял у дальней стены тупика, на его голове был капюшон чёрной толстовки, которая выглядывала из-под расстёгнутой кожанки. Чонгук смотрел на него и ничего не говорил. Юнги не понимал, почему младший не торопился подойти к нему, а потому сам пошел навстречу, пока не получил по голове чем-то тяжёлым. Тело тут же прошибла резкая боль, в глазах потемнело. Всё вокруг кружилось, Юнги качнулся и осел на одно колено. Позади послышались шаги и голоса незнакомцев.       Осознание того, что он попал в ловушку, слишком поздно дошло до него. Он получил ещё один удар и упал на оба колена, оперевшись на руки перед собой, чтобы не упасть лицом в грязь. Но тот, кто стоял позади, лишь усмехнулся и пнул по локтям, от чего они подогнулись и он встретился с землей. Ему снова наподдали ногой, но уже не так сильно. Юнги мог терпеть, но хрипел от сбитого дыхания, так как несколько ударов пришлись по рёбрам. Он пытался поднять голову, чтобы найти на Чонгука, хотя и так был уверен, что это все из-за него. Просто хотелось узнать, за что. Можно было не опускаться до подобного, всё обсудить, но… Когда ещё один удар, особо тяжёлый, пришёлся по голове, Юнги перевернулся на спину и услышал уже голос человека, который заговорил, усевшись сверху на него, вцепившись пальцами в грязные волосы.       — Ну, чего молчишь, говорить разучился? — скалился парень напротив.       — А что ты хочешь услышать, малец? — усмехнулся Юнги, но не стоило дерзить, так как незнакомец больно дёрнул за волосы, ощутимо впиваясь ногтями в кожу головы.       — Так разговаривать будешь с теми, под кого стелишься. — зашипел в ответ парень. — Ты, смотрю, уже не такой дерзкий, как раньше. Сдаешь.       Юнги уставился на парня, пытаясь уловить суть его слов. Темнота не позволяла до конца разглядеть лицо нападавшего, но Юнги смог вспомнить только того, кого раньше называл лучшим другом.       — Вон? — прохрипел он, после чего его ударили вновь.       — Ты смог вспомнить лишь такую же мразь, как ты? — незнакомец шипел на него. — Правда, только он пришёл на ум — человек, что желал твоей смерти? Я не удивлён, ты не лучше, чем он, — выплюнул Джун и встал на ноги, потому что заметил, как к нему приблизился Чонгук. — Ну что, ты не знал? Он не рассказывал, какой он был мразью в прошлом? А, Чонгук? — Гу смотрел с такой яростью, не замечая того, что наступил на ладонь Юнги и тот впервые застонал, потому что тяжёлая подошва сдирала кожу на ладони, вдавливая в грязь, в которой ощущались малейшие камешки.       А Чонгук смотрел с полным непониманием. Он думал напугать Юнги, заставить забыть о их семье, но не так. Ёджин нанёс больше десятка ударов, три из которых пришлись по голове старшего. Чонгук хотел остановить это, но пока не решался, пока Джин не заговорил о прошлом. Чонгук не смог больше быть обычным наблюдателем со стороны, решил вмешаться, но, встретившись с разъярённым взглядом друга, врос в землю.       — О чём ты говоришь? — растерялся Чонгук.       — О, понимаю. Значит, ты ничего не знаешь, — Гу опустился на корточки, опять впиваясь в волосы. — Юнги, а почему ты не рассказал дорогому Чонгуку, прежде чем лезть к нему в штаны, о том, чем ты занимался раньше, а? Не хотел, чтобы младший думал о тебе плохо? — Джин встряхнул Юнги, заметив, что тот отвёл взгляд, заставил смотреть себе в глаза. — А я расскажу. Помнишь такого? — Гу выхватил телефон и повернул экран к Юнги, заставив того смотреть.       На фото был улыбающийся парень. Юнги помнил его, они учились в одной школе. Парень долгое время ходил за ним, пытался подружиться и даже однажды сознался в том, что чувствовал к Юнги. А он что? Он послал его. Нет, не издевался, просто прогнал и попросил больше так никогда не делать. А потом тот день, когда их банда встретила его, когда Хэ предложил проследить за парнишкой. Потому что «посмотри, какие на нём шмотки, по-любому из богатеньких». И то, что Юнги не сразу узнал его, а только тогда, когда они загнали его в угол и пришло время бить. В тот день Юнги хотел сделать это сам, наносил удары несильно. Старался не задеть жизненно важные органы, но кто знал, что этим гиенам вздумается потом ещё и поиздеваться над ним. Юнги, правда, не знал об этом. Ему это рассказал Вон, дико радуясь, что парнишку там бросили подыхать, а ведь было холодно. Юнги помнил, как, сославшись, что пора домой, рванул туда, нашёл, поднял, попытался привести в чувство. Как тот обвил его шею и тихо плакал.       Не зная, что с ним делать, Юнги сам позвонил в скорую с чудом уцелевшего телефона мальчишки. Его не взяли, потому что он был старым и не имел никакой ценности, да и как он бы им воспользовался, если валялся без сознания? Предварительно Юнги перенёс его ближе к остановке, а потом попытался скрыться, заслышав звуки сирен. В спину он тогда услышал слабое «всё равно люблю», но попытался выкинуть из головы. У него получилось, на утро он смутно помнил произошедшее, а потом всё завертелось. Полиция, суд, травма. — ...вот, и хорошо еще чувак выжил как-то после того, как они его избили и бросили. И я уверен, это не единственный случай, когда твой "дядюшка" со своими друзьями разбирался с обычными пацанами ради наживы.       — Это правда, хён? — услышал Чонгука, но его голос доносился словно из-за стены. — Ты слышишь меня, Юнги?! — повышал голос Чонгук, наклонившись к нему.       — Да, — только и мог сказать Юнги. Оправдываться не было смысла, он бил его, и это факт, а там уж кто сильно, а кто — нет, не имело значения. Парень перед ним, вероятно, являлся младшим братом жертвы и ему было бы плевать на всё, что сказал бы ему сейчас Юнги.       — Вот сука... — прошипел Джин и набросился на него с серией ударов. Юнги не чувствовал конечностей, боль притупилась из-за холода, он только жмурился и прикрывал голову руками. Он не жалел о том, что его настигла карма, но не понимал, каким боком сюда затесался Чонгук.       — Остановись! — услышал он взволнованный голос, и тяжесть чужого тела пропала. — Ты что, собрался убить его? — Чонгук пытался встрять между ними.       — А ты как думаешь? — усмехнулся Джин, достав из кармана железный кастет. — Ну, может и не совсем... Думал, я в игры играть буду или что, Чонгук? Неужели тебе не ясно…       — Мне всё ясно! Но разве ты не хочешь, чтобы он мучался так же, как и твой брат? — стоял на своём Чонгук.       Взгляд бегал от Джина к Юнги. У старшего лицо и руки были в крови. Вроде на щеке содрана кожа и скула начала синеть. Каждый вздох сопровождался хрипом, но Юнги не стонал, не показывал своей слабости, будто сдался и просто ожидал своей участи. У Чонгука в голове многие моменты встали на свои места. Он понял поведение Юнги, его желание держаться ото всех подальше. Он ненавидел его, но не хотел его смерти. Он не был сторонником насилия и лишь под влиянием негативных эмоций согласился с Джуном о плане напугать старшего, отвесив ему парочку тумаков. Чонгук любил своего брата больше всего на свете и не хотел, чтобы тот по приезде узнал, что его лучший друг сдох в подворотне, как какой-то бродячий пёс, причем при участии самого Чонгука.       — Слышишь, Юнги. А малец правду говорит. Может, тебе понравится жизнь инвалида, а? Давай я сломаю тебе ног…       — Нет! — опять крикнул на него Чонгук. — Башкой подумай, что я скажу брату? Мне понятно, что тебе похер на всех и ты ради мести готов на все. Но давай не сегодня. Без меня.       — А если он пойдёт в полицию, а? — усмехнулся Джин, вроде как переходя на нормальный диалог.       — Он твоего лица-то не видел, пусть заявляет на меня. Я ничего не скажу, ты же знаешь, — стоял на своём Чонгук, время от времени поглядывая на слишком притихшего хена.       — Не, меня это как-то не очень устраивает, — поморщился Джин, он достал из куртки складной ножик-бабочку, но не успел его открыть, как услышал за спиной ещё одного парня из банды.       — Э, ребята, шухер. Там люди в форме, нам надо валить. Кто-то устроил потасовку в клубе, уверен, они пойдут проверять все подворотни.       Почувствовав облегчение, Чонгук выдохнул, но услышав, как щёлкнул нож, он тут же развернулся и упал на оба колена. Представление о том, что тонкое лезвие сейчас войдёт в тело Юнги, скрутило моментально. Спазм не заставил себя ждать, и его вывернуло на сырую землю.       — Эй, чувак. Держи себя в руках. Я его не убивать собрался. А лишь оставить напоминание о себе, — усмехнулся Джин, занеся нож над животом, выводя иероглиф, так сильно напоминающий слово «преступник». Из-за крови и новых брыканий Юнги, который моментально очнулся, разглядеть его было сложно. Джин чертыхнулся, когда их позвали вновь, и встал на ноги. — В следующий раз дорисую, Мин Юнги. А ты, пошли, хватит, развезло как девицу...       — Идите, я его тут не оставлю, — Джун после этих слов остановился, угрожающе посмотрев на него. — Не тупи, если бросим его тут, то начнётся расследование. Я отведу его домой.       И Джун поверил. Указав рукой на телефон, он быстро скрылся с друзьями за ближайшим углом, а Чонгук подошёл к Юнги. Он, конечно, обещал отвести его домой, но не знал, как подступиться. Тупо стоял и смотрел, пока снизу не зашипел Юнги.       — Хочешь присесть лет на десять или пошевелишься и поможешь мне встать? — от подобной дерзости, да ещё и в таком состоянии, у Чонгука перехватило дыхание.       — Ты мог бы сказать "спасибо".       — За что? Не делай вид что ты тут не причем, Чонгук. Я не собирался разговаривать с этими уродами, но от тебя мне нужны объяснения. — Юнги медленно переворачивался на бок, чтобы сесть и привалиться спиной к стене. Рана на животе была совсем неглубокой и он просто прижал к ней край рубашки, а рукавом стирал подтёки с лица. — Как ты их вообще нашёл? Ах, черт с ними! Какой у тебя интерес в произошедшем? Я уверен, на мою прошлую жизнь тебе плевать, как и на нынешнюю, что уж там. Что тебе нужно?       — Хосок... — Чонгук замолчал, но Юнги так же ничего не говорил и выжидательно смотрел на него. — Хосок не должен общаться с тобой. Я не позволю такому как ты быть рядом с моим братом. Юнги решил что ему много раз попали в голову и ему уже мерещится. Хосок? Причём тут Хосок? И какому "такому"? Они дружат давно и это никогда и не для кого не было проблемой.       Пока Юнги пытался найти смысл в словах младшего, звук сирен приблизился. Чонгук быстро помог подняться. Удивительно, старший выдержал неслабые удары, но все еще был в состоянии двигаться. Что говорить: Юнги мог идти фактически самостоятельно, Чонгук поддерживал его лишь время от времени только для того, чтобы тот не упал и, треснувшись головой, окончательно не потерял сознание.

***

      С момента инцидента в подворотне прошёл день. Юнги закрылся в собственной студии, благо у него была там аптечка и он сумел обработать свои раны самостоятельно. А ещё тонна обезболивающих спасала, как никогда. Он хотел просто перестать чувствовать, потому что пока его били, боль ощущалась не так остро — она накрыла его уже утром, когда он очнулся на подиуме и попытался пошевелиться. Хорошо, что студия являлась фактически его вторым домом. Она была оборудована душем и в шкафу хранилась сменная одежда, потому что его была порвана и пропиталась кровью и грязью. В студии была и импровизированная кровать, но вчера добраться до неё не нашлось сил.       Утром он получил кучу сообщений от «заботливого» Чонгука, но, проигнорировав каждое из них, написал лишь о том, чтобы он съехал из его квартиры в ближайшие дни, так как его брат всё равно скоро вернется, и перестал так сильно «беспокоиться», потому что он не собирался как подавать заявление в полицию, так и обращаться в больницу. Хотя стоило бы — его не прекращало выворачивать. Тошнота подступала к глотке всякий раз, как он забывался и делал резкое движение.       Уже к обеду он настолько сильно устал, что с трудом нашёл в себе силы, чтобы хотя бы сесть в рабочее кресло. Он не собирался работать, лишь посидеть, откинувшись на спинку и прикрыв глаза. Голова кружилась, но пришла мысль и о том, что он ничего не ел последние сутки, только запихивал в себя пачками обезболы. Быстро открыв знакомое приложение, он выбрал себе лёгкий суп, потому что был уверен: что-то твёрдое он бы не смог сейчас проглотить — и немного расслабился. Головная боль отвлекала, а поэтому он старался не думать. Совсем. Ни о чём.       Натянув сильнее капюшон, он прикрыл глаза и немного задремал. И лишь когда услышал сначала осторожно открывающуюся дверь, затем лёгкую поступь шагов, наверное, курьера, потому что на телефон минут десять назад пришло сообщение о том, что заказ в пути, Юнги приподнялся и шагнул навстречу, чтобы встретить доставщика.       Он фактически подошёл к углу, за которым находилась приёмная, когда из-за него выскочили. Светлая улыбка тут же исчезла с лица гостя, широко распахнутые глаза стали ещё больше в тот момент, когда они встретились лицом к лицу. Да, покоцанному Юнги сейчас было сложно позавидовать       — Хосок?