Фото на память

      Разум был затуманен и из воспоминаний о вчерашнем вечере осталось лишь то, что Чонгук обнимал его. Сработал защитный механизм, притупив все органы чувств, и лишь касание тёплых рук ощущалось словно разряд по раскалённым нервам. Сейчас, утром, Юнги испытывал всевыжигающий стыд. Он сидел в своей кровати, обнимая собственные колени. Уткнувшись в них, Юнги безуспешно успокаивал себя в том, что был вовсе не виноват в случившемся.       — Акустикофобия или, как её ещё называют, фонофобия налицо, — наконец выдал вердикт психотерапевт, выходя из долгих раздумий, от чего Юнги вздрогнул, потому что сам успел глубоко погрузиться в собственные размышления. — Не все так страшно, как кажется. Вы понимаете меня?       — То есть, я буду всё время бояться громких звуков? — недоумевающе смотрел на врача Юнги, внутренне сжимаясь.       — Судя по тому, что вы мне рассказали, триггерным звуком для вас является звук бьющегося стекла, — подводил итог врач, внимательно разглядывая карту пациента перед собой. — С этим можно бороться. Первое, с чего вы должны начать, — это с дыхательных практик. Если около вас разбилась посуда или кто-то уронил вазу, вы должны начать дышать. Стараться не прерывать дыхания и не задерживать его. Дышать ровно и спокойно, — доктор показательно вздохнул полной грудью и выдохнул, побуждая Юнги последовать его примеру. — Да, вот так. Второе — не нужно напрягаться, держите плечи расслабленными. А третье — проговорите в голос, что произошло, это поможет вашему подсознанию быстрее осознать этот факт и мозг подаст сигнал о том, что вам не угрожает опасность.       — Это сложнее, чем кажется, — усмехнулся Юнги, но доктор лишь покачал головой, строго глядя на него и показывая всем видом, что он вполне серьёзно.       — Вы должны понимать, что любая фобия - это не приговор, а длительный приём успокоительных и антидепрессантов не рекомендован. Вы молод, Юнги, и поверьте, я уверен в том, что вы справитесь со всеми страхами. Начните уже наконец посещать терапевтические курсы по психоанализу.       — Но я…       — Вы ни разу не пришли на сеанс. Ваша медицинская карта для меня является путеводителем и я вижу лишь сплошные пропуски.       Горько усмехнувшись самому себе, Юнги сожалел о своём беспечном поведении и отрицании проблемы. А ведь разговор с врачом случился четыре года назад и он так и не разу не пришёл на сеанс, лишь посещал обязательные осмотры и приходил за очередной порцией лекарств. Кстати о них: Юнги полностью был уверен ещё несколько месяцев назад, что его больше не беспокоили прежние страхи. Он давно не испытывал чувства тревоги, вполне нормально спал и перестал бояться того, что к нему в дом могли ворваться неизвестные. Чувства постоянного преследования тоже не было. Хосок радовался его успехам, хотя не говорил на прямую. Юнги ощущал, что его друг даже сам расслабился и все чаще вытаскивал его из дома и пытался всячески подбадривать. Но сейчас, после вчерашнего срыва, Юнги растерял всю свою уверенность. Он был подавлен тем, что Чонгук стал свидетелем этого бесконтрольного метания. Что младший пытался всеми силами успокоить, сам довёл его до кровати и помог лечь. Юнги не хотел беспокоить Чонгука, особенно сейчас. Ведь именно он — Юнги — должен был ухаживать за Чонгуком, следить за его физическим и моральным состоянием, а по итогу провалился. Опять!       Глубоко вздохнув и шумно выдохнув, Юнги поднял взгляд на настенные часы. Они показывали шестой час утра. Сна не было ни в одном глазу, а организм, испытавший сильный стресс, отказывался слушать своего хозяина. Ощущая сильную слабость, Юнги заставил себя подняться с постели и через силу, больше повинуясь привычке, нежели желанию, заправить её. Он хотел проведать Чонгука, узнать, как он чувствовал, себя и намеревался приготовить завтрак, прежде чем отвезти его на ежедневную капельницу.       Шаркая по полу, Юнги медленно двигался в сторону выхода из комнаты. Всё ещё находясь в подавленном состоянии, он заставлял себя выполнять обычные утренние процедуры. Проскользнув по коридору в сторону ванной, Юнги умылся и первым делом принял прохладный душ, который по своему обыкновению не взбодрил, а наоборот, заставил съежиться и побудил желание вернуться обратно в кровать. Тенью двигаясь по коридору, который выходил в зальную комнату, Юнги застыл. Телевизор был включён, а из него фоном тихо доносился голос диктора, который вещал о погоде на улице и утренних пробках.       Несколько раз моргнув, Юнги поначалу подумал, что телевизор могли оставить включённым со вчерашнего вечера, но когда слуха коснулись звук доносившийся со стороны кухни и тихое пение уже знакомого голоса, до него постепенно дошло, что Чонгук не спал. Тихой поступью Юнги прошёл на кухню, уже с порога замечая Чонгука, который хозяйничал возле плиты и действительно напевал знакомый мотив. Оперевшись плечом об косяк, Юнги замер. Чонгук двигался плавно, не делая резких движений, ловко орудовал большим тесаком и методично, откладывая его в сторону, помешивал продукты в воке. Аромат, который распространялся по кухне, мог пленить любого. Так как Юнги вообще редко готовил сам, скорее из-за занятости, а не лени, и начал практиковать это дело только из-за Чонгука, который, вероятно, привык к домашней еде, был впечатлён тем, что младший обладал подобным умением.       Впервые, когда Чонгук подал их первый совместный завтрак — панкейки с сиропом, он не произвёл подобного впечатления, но это потому, что Чонгук перед этим, вечером, повёл себя слишком странно, схватив его, а потому удивляться или восхищаться его умениями не было желания. Сейчас же, наоборот, Юнги стоял у входа на кухню и чувствовал облегчение. Внутренняя тревога ушла на второй план, а чувство комфорта от витающих ароматов напоминали дом, то время, когда он жил со своей семьёй.       — Я надеюсь ты любишь Миёк-кук? — резко задал вопрос Чонгук, даже не оборачиваясь к Юнги, от чего старший почувствовал, как вспыхнуло его лицо, потому что его только что поймали на подглядывании. — Юнги-я, всё нормально?       Младший обернулся к Юнги через плечо, всё так же держа силиконовую лопаточку в руках. Чонгук выглядел очень бодро, и если бы не повязка, которая всё ещё «украшала» его голову, то Юнги бы мог сказать, что перед ним сейчас стоял абсолютно здоровый счастливый человек. Чонгук улыбался открыто, до этого ещё не разу так не улыбаясь ему. Смотрел во все глаза, в которых не было даже намёка на прежнюю враждебность.       — Я ещё приготовил омлет и овощной салат, на случай, если тебе не нравится миёк-кук, — беспечно пожал плечами Чонгук, а Юнги лишь угукнул и прошёл к столу, где уже покоились приборы.       — Чонгук…       — Если ты хочешь сейчас начать извиняться за вчерашнее или объяснять мне, что случилось, то не стоит. Это не моё дело, — изменившись в лице, оборвал старшего Чонгук. — Но я и правда напугался.       От слов Чонгука у Юнги табунами мурашки по спине побежали. Он хмурился, явно стараясь скрыть своё беспокойство. Ведь в точности так же делал Хосок, когда не хотел показывать Юнги страха или злости. Воспоминания о друге всегда влияли на него положительным образом. Образ Хосока был для Юнги подобно маяку для ищущих сушу во время шторма моряков. Непроизвольно Юнги улыбнулся краешком губ, опустив голову, перебирая пальцами края салфетки, а Чонгук смотрел на него и не понимал, что у этого человека могло твориться в голове.       Ещё вчера, когда Чонгук потратил целый час на то, чтобы успокоить старшего, сидя с ним на полу, обнимая, он обдумывал, что же ему делать дальше. Его план немного пошатнулся. Его представления о Юнги тоже, но это стало временным помешательством. Когда Юнги в объятиях стих, Чонгук осторожно помог ему подняться. Первым делом он хотел убедиться о серьёзности порезов, которые Юнги получил сам, собирая осколки. Он усадил его на высокий барный стул, которые рядами были выставлены у дальней стены, где располагались стеллажи с коллекционным алкоголем. Чонгук ещё в первый раз заметив имитацию бара на кухне, подумал, что она была создана больше для эстетики, чем из-за большой любви к спиртному, ведь Юнги никогда не выпивал и даже на их немногочисленных ужинах, когда все окружающие выпивали хотя бы один бокал вина, Юнги обходился стаканом воды или апельсиновым соком.       Отвлекшись всего на пару мгновений, чтобы достать аптечку, Чонгук вернулся к Юнги. Тот сидел всё в той же позе, что он его оставил. Понурив голову, сгорбившись, он безжизненной куклой, пошатываясь, сидел за баром. Собрав всю свою волю в кулак и набравшись терпением, Чонгук подошёл к старшему, водружая большую аптечку на поверхность стойки. Так как Юнги совсем не реагировал, Чонгук осторожно взял его ладонь в свою руку, отмечая, как сильно их кожа контрастировала. Золотистый загар, казался ещё более насыщенным по сравнению с молочным оттенком кожи Юнги. Чонгук усмехнулся, отмечая про себя, что этот человек, вероятно, совсем не выходил на улицу, а поэтому был сильно бледным, иногда казалось, что даже нездоровым.       Повернув ладонь и раскрыв её, Чонгук заметил неглубокий порез, который рассекал кожу вдоль пальцев. Покачав головой, Чонгук потянулся к аптечке, выуживая из неё противомикробное средство, заживляющую мазь и бинт, так как пластырем было бы заклеивать неудобно. Он осторожно, словно перед ним сейчас находился глупый младший братец, которого у него, конечно же, никогда не было, дуя на ранку, обрабатывал её. Внутри бились и кричали черти. Ненавидя самого себя, Чонгук не мог ничего с собой поделать, ведь человек перед ним был в беде и ему требовалась помощь. Пусть он был ненавистен, но он сам дал себе установку поменять отношение к нему, а значит сейчас во что бы то не стало Чонгук обязан был быть внимательным.       Промыв ранку и положив на неё мазь, Чонгук со всей осторожностью, что у него была, наложил повязку. Он понимал, что о чём-то спрашивать Юнги было бы неуместным, ведь мужчина перед ним и сам, кажется, не понимал где находился и что вообще делал. Затуманенный взгляд его и пугал, и в то же время манил. Чонгуку хотелось заглянуть ему в глаза, но он не смел подходить ближе и поддаваться странным желаниям.       Налив стакан холодной воды и обернувшись к сидящему Юнги, Чонгук задумался: а что если ему просто напросто взять и воспользоваться им сейчас, пока тот такой податливый и беззащитный? Что если взять и скомпрометировать старшего, а потом выдать всё за чистую монету и уже предоставить всё своему брату, указав на то, что «смотри какой у тебя друг, сам полез ко мне в штаны»?       От собственных мыслей передёрнуло и даже затошнило. Нет. Он не мог так поступить, уж если и играть, то играть по правилам. Опускаться до подобных мерзостей для достижения собственной цели он не смог был. Вздохнув Чонгук сделал ещё один глоток холодной воды и вместе со стаканом подошел к Юнги. Тот не отреагировал никак, лишь сильнее склонил голову, пряча лицо. Чонгук цокнул языком, глядя на мужчину сверху вниз и поставив перед ним стакан, склонился к нему. Уперевшись рукой в стул, на котором сидел Юнги, а второй обхватив его подбородок, Чонгук осторожно приподнял лицо мужчины, заставляя смотреть на себя. Покачав головой, он взял стакан со стойки и поднял его к приоткрытым губам старшего, заставляя пить. Но Юнги не повиновался, вся жидкость стекла по подбородку и за шиворот. Решив не рисковать, ведь в таком состоянии Юнги мог и захлебнуться, Чонгук помог ему встать со стула и, подняв его на руки, донес до кровати, где оставил отдыхать.       — Кажется, яичница подгорела, — Чонгука из воспоминаний вывел голос Юнги, который прозвучал непозволительно близко.       Младший повернулся, чтобы увидеть, как Юнги внимательно разглядывал реально подгоревшее блюдо, при этом выглядывая из-за его плеча, поднявшись на носочки. Чонгук засмеялся, сам не понимая почему: то ли от собственной глупости, то ли от вида растрёпанного Юнги, который сейчас походил больше на любопытного котенка.       — Значит, сегодня без яичницы, — всё так же смеясь ответил Чонгук, снимая сковороду с плиты и безжалостно выкидывая в ведро всё, что было на ней.       — Я бы мог назвать это расточительством и банальным переводом продуктов, но кто, как не я, десятки раз проделывал подобное, пока учился и спал буквально на ходу, — вместе с Чонгуком смеялся Юнги.       — А я уже успел подумать, что ты готов мне выставить счёт.       — А это хорошая идея, обязательно так и сделаю, — с задумчивым видом согласился Мин, но его улыбка говорила о том, что он никогда этого не сделал бы.

***

      Утро прошло довольно спокойно. Никто из двоих обитателей большой квартиры не волновал воздух. Чонгук после поездки в больницу казался уставшим, поэтому сразу же по приезде домой направился в свою спальню, пообещав Юнги как следует отдохнуть. А Юнги, проверив младшего буквально через час и удостоверившись, что тот крепко спал, занялся внеплановой уборкой.       Несмотря на то, что вроде бы отношения после разбившейся случайно тарелки начали оттаивать и Чонгук больше не пытался дерзить и не смотрел косо, напряжение всё же сохранялось. По дороге в больницу они не обронили ни слова, а после неё Чонгук был слишком вымотан, чтобы предлагать ему прогулку на свежем воздухе. Откладывая эту затею до вечера и прекрасно помня наставления врача о том, что свежий воздух поспособствует выздоровлению, Юнги ничего не оставалось, как десятый раз протереть пыль с многочисленных полок, на которых он хранил книги и лучший, по его скромному мнению, винил.       После трёх часов скитания по квартире Юнги чувствовал необходимость чем-нибудь себя занять. Он не привык просиживать штаны дома, постоянно работая на износ. Измеряя комнату шагами, он крутил в руках телефон, время от времени бросая взгляд на экран. Юнги надеялся, что Хосок либо позвонит, либо напишет, чтобы немного разнообразить этот день. Сам он не решался на подобное, понимал, что друг, вероятно, занят тренировками или подготовкой к премьере в одном из городов США, а поэтому даже не позволял себе и мысли о том, чтобы нарушить его график.       Выдохнув, Юнги откинул телефон на диван и вновь подошёл к стеллажу с книгами. Посмотрев внимательно на корешки, он изучающе пробежался глазами по названиям, внутренне урча от удовольствия. Воспоминания о студенчестве были теплыми, он помнил каждую книгу, читал их по ночам, когда хотел отвлечься от основной учебы. Пока Хосок пропадал на вечерних тренировках или успешным образом был вытурен на очередную вечеринку, Юнги смаковал одну книгу за другой. Он наслаждался процессом, поглощал в себя буквы, слова, предложения. Погружался в каждую историю и часто засыпал с книгами на стареньком диване в их уютной гостиной.       Улыбнувшись своим собственным мыслям, Юнги поднял голову вверх, в очередной раз удивившись тому, зачем в его квартире настолько высокий стеллаж, до верхних полок которого он, даже поднявшись на носочки на стуле, не смог бы достать. А ведь на этом настоял Хосок… Разозлившись на мгновение, Юнги отругал себя, что после отъезда друга слишком часто начал думать о нём. Всё, что хранилось внутри, бережно охранялось им самим, зашевелилось, после того, как Хоби уехал. Юнги не хотел испытывать подобного больше. Не хотел мучить себя и выедать собственную душу всякий раз, когда Хосок был рядом. Он устал скрывать всё это, постарался забыть, запретил думать о своём собственном друге в ином ключе. А что сейчас он делал? Стоял как дурак и думал о том, как скучал.       Прикрыв на мгновение глаза, несколько раз вдохнув и выдохнув, Юнги немного успокоился. Нельзя было сейчас позволять своему глупому сердцу волноваться. Нельзя, нельзя…       Пока мозг переругивались с сердцем, Юнги продолжал бегать взглядом по корешкам книг. Он остановился, когда попалось название «Приключения Тома Сойера». Сердце победило, ведь эту книгу подарил Хосок. Он тогда сказал что Юнги стоит иногда читать что-нибудь попроще, просто ради приятных эмоций от интересного сюжета. А сейчас показалось, что настал тот самый час, когда можно было взять её. Она находилась почти под самым потолком на самой верхней полке, в углу.       Цокнув языком, Юнги позорно понял, что дотянуться всё равно не смог бы, а поэтому, быстро сходив за стулом и поставив его возле стеллажа, полез наверх. Дотянуться было всё равно очень сложно. Облокотившись одной рукой о полку, он встал на носочки, но ничего не получалось. Чертыхнувшись, проклиная на чём свет стоит друга, идеей которого были эти самые полки со всю стену, Юнги ничего умнее не придумал, как подпрыгнуть. Первая попытка, совсем не смелая, не увенчалась успехом. Он перехватился крепче о стеллаж, чтобы не упасть и оттолкнулся сильнее, от чего удалось немного выдвинуть книгу вперёд, но всё ещё не ухватить, чтобы достать. Посмеявшись над глупостью ситуации и над своей трусостью, Юнги оттолкнулся сильнее и сумел наконец ухватиться и потянуть книгу на себя. Уже обрадовавшись, крепко уцепившись за корешок, Юнги понял, что совсем не попадал одной ногой на стул. Он успел только зажмуриться       Момент падения длился вечно. А потом Юнги понял, что он не падает, а его спину подпирает пара сильных рук. Встрепенувшись и утвердившись на стуле, он обернулся. Чонгук. Его способность прерывать падения уже казалась сверхъестественной.       — Хён, почему ты вечно встреваешь в какие-то неприятности? — Чонгук усмехнулся.       — А ты заделался супергероем и решил посвятить жизнь на моё спасение? — вопросом на вопрос ответил Юнги. Получилось резче, чем он рассчитывал.       — Хё-ён, может быть, но нет. Я проснулся и хотел пить. В стакане на прикроватной тумбочке не оказалось воды, — с укором сказал Чонгук, — и я решил дойти до кухни, а тут такое дело: великий фотограф подпрыгивает на стуле и упорно пытается что-то достать с верхней полки. Жаль не взял с собой телефон, а так бы получилось забавное видео с тобой в главной роли.       Вероятно, Юнги бы возмутился, но, заметив улыбку на лице Чонгука и что-то новое во взгляде, что не оттолкнуло и не взбесило его, улыбнулся в ответ, а потом и вовсе рассмеялся. Это было невероятно, они как два идиота смеялись над глупостью старшего и над чудесным спасением, походившим на одну из сцен мыльных дорам. Когда веселье спало, Юнги, отложив книгу на полку, под недоумевающий взгляд Чонгука, устремился на кухню.       Чонгук замер, не понимая, чего он должен был сейчас предпринять. Его вроде бы не передёрнуло от того, что снова пришлось спасать Юнги. Не раздражала его реакция, но он потерялся и не знал, что делать дальше.       — Эй, Чонгук, чего ты застыл? — выглянул из-за угла Юнги. — Ты вроде бы хотел пить и, я уверен, уже проголодался. Пока ты спал, я испёк банановые маффины, и, так как ты спас меня, готов поделиться ими с тобой.

***

      Несмотря на изменения в отношениях, Юнги всё ещё ощущал исходящий холод от младшего. Он знал по себе, что не бывает такого, чтобы человек очень скоро изменил свое мнение о другом, а уж тем более открылся кому-то. Юнги и сам был таким: диким, отстранённым, одиноким. Он не хотел раскрываться людям, доверять им. После предательства лучшего друга он был напуган и пытался скрыться от внешнего мира, часто скуля от одиночества в своей комнате. Его жизнь заиграла новыми красками благодаря Хосоку — человеку, которому решился рассказать всё, что наболело, что убивало изнутри. К удивлению Юнги, Хоби воспринял данную информацию с пониманием. Он не задавал лишних вопросов, позволил Юнги самому открываться постепенно, за что тот был благодарен и, вероятно, тогда произошло то, что называют благодарной любовью. Юнги был поражён терпением и трепетом, с которым относился к нему Хосок. Он и подумать не мог, что однажды кто-то отнесётся к нему с неподдельным теплом и заботой. А поэтому сейчас, вышагивая по дорожке, тепло освещённой фонарями, он наблюдал за его младшим братом и понимал, что обязан помочь ему.       Ещё с первой встречи Юнги почувствовал со стороны Чонгука неприязнь. Он счёл подобное поведение за защиту младшего от окружающего мира. Ему показалось, что Чонгук был чем-то похож на него, хотя обстоятельства, которые сделали его таким, могли быть совершенно иными. Он не хотел влезать в душу Чонгука, не имел на это никакого права, но чувство ответственности, которое вызывал младший, было сильнее. Юнги много позволял ему: дерзость, грубые высказывания, резкое поведение, которое кричало о проявлении неуважения, как минимум к старшему. Никогда прежде Юнги не испытывал подобного ни к кому. Все его органы чувств превратились в слух, когда Чонгук появился в его жизни, он сам стал клубком внимательности и был готов в любой момент подорваться и прийти на помощь завязшему в своих невзгодах младшему.       — Хён, ты что, настолько старый? Чего плетёшься нога за ногу, я устал от такого темпа, — крикнул Чонгук, а Юнги только сейчас заметил, что тот ушёл от него на приличное расстояние.       Ничего не ответив на очередную дерзость, Юнги усмехнулся, прибавив шагу, чтобы догнать Чонгука. Когда он подошёл ближе и сумел разглядеть его, то его улыбка растянулась сильнее. Младший, как насупившийся крольчонок, засунув руки в карманы куртки, смотрел на него исподлобья и нервно пожевывал нижнюю губу. Чонгук выглядел очаровательно. Образ обычно крутого парня размыла огромная фиолетовая толстовка, которая выглядывала из-под расстёгнутой чёрной куртки, походившей больше на спальный мешок — такой огромной она была, — и забавная шапка в тон толстовки. Чонгук сейчас выглядел, как подросток, а не злобный байкер. Порозовевшие щёки и кончик носа от прохладного воздуха, вызывали лишь умиление.       — Хочешь, мы можем перекусить где-нибудь? — поинтересовался Юнги, отводя взгляд, высматривая вдалеке вывески кафе, которые в вечернем свете мерцали ярче обычного, а Чонгук тем временем разглядывал его.       Когда они перекусили банановыми маффинами, Юнги предложил прогуляться. Чонгук сначала хотел отказаться, но вспомнив о том, что его невыполненной задачей оставался план по сближению, тут же согласился. Но когда Юнги преградил ему путь, когда тот был готов уже выходить из дома, и указал ему на то, что одеваться нужно было теплее. Чонгук с трудом сдержался, чтобы не выплюнуть в лицо старшему какую-нибудь дерзость. Чонгуку было сложно, но Юнги вёл себя слишком непринуждённо. Моментами казалось, что он делал это специально, а от этого Чонгуку мерещилось, что Юнги раскрыл его план.       — Не люблю шумные заведения, — капризно возразил Чонгук, отвернувшись от Юнги. Он где-то вычитал, что подобное поведение вызывало интерес у противоположенного пола, и чёрт, да, это была статья «как понравиться объекту своего обожания», и плевать, что Чонгук вовсе не девчонка и что Юнги не тот, кто вызывал у него подобные чувства.       — Ну, — притворно задумался Юнги, с трудом сдержав себя, чтобы не закатить глаза. — Что насчёт стрит-фуда? — попробовал он в надежде, что данное предложение придётся больше по нраву младшему, ведь Юнги и сам не любил места, где скапливалось много народа, и вообще поход в парк был вынужденной мерой: предписанием лечащего врачом Чонгука.       — Я не от казался бы от оденга, — поморщился Чонгук и указал в сторону лотков с едой, расположенных в стороне от главное аллеи.       Уплетая за обе щёки, Чонгук получал настоящий кайф от рыбных котлет, которые казались ещё вкуснее на свежем воздухе. Юнги сидел рядом, обхватывая пальцами пластиковый стаканчик, из которого поднималась тонкая струйка пара, от чего аромат крепкого кофе чувствовал даже он. Спрятавшись под навесом уличных столов, они молчали, но тишина не казалась некомфортной, наоборот, было уютно наблюдать за людьми, которые неровными потоками двигались по своим делам и наслаждались тихим вечером.       Чонгук время от времени бросал внимательные взгляды на притихшего Юнги. Старший был для него загадкой. Он был тихим в моменты, когда они оставались вдвоём, совсем не таким каким описывал его Хосок в те моменты, когда приезжал домой. Юнги должен был быть неприступной скалой, отстранённым и замкнутым, но сейчас, сидя за столом, Чонгук отмечал про себя, что Юнги вёл себя совершенно естественно и расслабленно. Его взгляд был проницательным и не выказывающим абсолютно ничего. Медленно отпивая из стакана свой напиток, он не сводил глаз с людей. Чонгуку на мгновение захотелось узнать, что у того могло быть в голове, о чём он думал. Но совершенно не хотелось знать, что все его мысли были направлены на его брата. Поёрзав на стуле и сжавшись, подняв глаза, Чонгук поймал внимательный, изучающий взгляд на себе.       — Ты замёрз? — участливо поинтересовался Юнги, хмурясь.       — Нет, но я наелся и теперь захотелось спать, — мягко, как только мог, ответил Чонгук.       — Домой?       — Может, прогуляемся по набережной, — не спрашивая, а утверждая ответил Чонгук.       Домой возвращаться не особо хотелось. Казалось, если они вернутся туда, то тут же разойдутся по комнатам и их молчание затянется.       — Хён, ты любишь читать книги? — не найдя с чего начать разговор, Чонгук задал абсолютно очевидный вопрос, и заметил как Юнги усмехнулся.       — Я коллекционировал книги в университете. Мне ближе бумажные издания, чем шумные компании, — пожал плачами Юнги.       — Ботаник, — засмеялся Чонгук, заметив, как Юнги тоже расплылся в улыбке.       — Можно и так сказать. Не всем нравятся тусовки, знаешь ли. Для меня было высшим удовольствием прийти после учёбы, упасть на диван и прочитать парочку глав какого-нибудь романа, — совершенно без стеснения признавался Юнги, а Чонгук запоминал.       Под разговорами о прошлом, они прошли по набережной, свернув на освещённую аллею, которая шла почти до дома Юнги. Чонук задавал вопросы о том, что нравилось Юнги, как он понял, что любил фотографировать и впитывал всё сказанное. Юнги, может, намеренно, может, и нет, упускал в своих рассказах Хосока. Он ни слова не сказал о брате Чонгука, не упомянул ни одного взаимодействия с ним, ни одной истории. Юнги был осторожен и знал, что секреты Хосока должны оставаться под закрытыми замками и лишь он сам мог рассказывать о них.       Огибая аллею, они вышли на освещённый пятачок, который украшали пока ещё пышные клумбы, а по бокам располагалось множество лавочек. Чонгук инстинктивно пошёл к одной из них, ловя на себе удивлённый взгляд Юнги.       — Я устал, — признался Чонгук. Голова немного кружилась, а тело изнывало от долгой прогулки. Несмотря на подготовку, неделя в постели давала о себе знать и организм кричал о том, что ему требовался отдых.       — Тут много народу, не смущает? — усмехнулся Юнги.       — Нет, а тебя?       — Вообще-то мне нравится наблюдать за ними, но лишь со стороны. Очень много красивых кадров могло бы получиться в этом месте, — указал Юнги на парочку, которая сидела, прижимаясь друг к другу и утопая в объятиях, и не замечала никого вокруг.       Чонгук согласно кивнул и неожиданно даже для себя самого достал из кармана свой телефон, притянул Юнги за руку к себе и нажал на затвор.       — Эй!       — Ну а что? Ты любишь фотографировать, а сам прячешься вечно за объективом. Почему бы не нарушить это правило? — засмеялся Чонгук, пока Юнги смотрел на него нахмурившись, и сделал ещё несколько кадров, потом рассматривая и показывая. — Смотри, ты готов меня убить своим взглядом на этой, а тут ты так удивляешься, будто увидел привидение, — Чонгук на всякий случай держал телефон подальше от Юнги, но тот не пытался его отбирать, лишь внимательно рассматривал получившееся фото.       На самом деле они на них больше походили на парочку. Словно Чонгук пытался развеселить расстроенного чем-то Юнги, а не пытался разозлить его. От этого Юнги стало тепло. Он никогда не думал, что совместное создание сэлфи, пусть они и были неожиданными, могло быть таким весёлым.       — Не делай так больше, — несмотря на то, что он чувствовал себя комфортно, изменять привычкам и быть суровым ему не хотелось, но Чонгук не замечал его настроения, а продолжал веселиться.       Прогулку они закончили на позитивной ноте. Вечером, пока Чонгук был в душе, Юнги орудовал на кухне, от чего по всей квартире распространился ароматный запах чеснока и специй. Он отвлекался на то, чтобы прислушиваться к шуму воды. Подойдя к приоткрытой двери, Юнги заметил размытый крепкий силуэт за запотевшими створками душевой. Сглотнув, Юнги мотнул головой, отогнав от себя неуместные мысли, и, прикрыв дверь, ушёл обратно на кухню.       Приняв душ и надев на себя чистую одежду Чонгук вышел из ванной. Ему нравилось, как готовил Юнги. Еда была великолепной, а её запах вызывал обильное слюноотделение. Не заметив того, что Юнги смущался, Чонгук с удовольствием всё съел и в знак благодарности вызвался помыть посуду, хотя старший был против и пытался настаивать на том, что ему нужен отдых. Чонгук отправил Юнги выбирать фильм на вечер, и когда удостоверился в том, что он ушёл, домыл посуду и полез в телефон.       Как себя вести с Юнги, он не знал, а от того полез по сайтам, где разные люди давали ответы на подобные вопросы и описывали всё до мельчайших подробностей, в чём состояло искусство соблазнения. В одной из статей, где какой-то парень писал о том, как он впервые со своим «другом» решил провести подобный вечер, Чонгук попытался представить то, как он приобнимет Юнги за плечи и заглянет в его глаза, чтобы… Что? Поцеловать! Чонгука от одной мысли передёрнуло, он продолжил читать статью, не заметив того, что Юнги зашёл на кухню и стал наблюдать за ним. Во время прочтения у Чонгука сменялось выражение лица. Он то краснел, то бледнел, морщился и закусывал нижнюю губу. Это казалось для него лишь сложной игрой, ничего аморального или запрещённого в подобном не было, но вот представлять Юнги совсем в данном процессе не хотелось. И нет, Юнги был симпатичным, даже красивым, но Чонгука к нему не тянуло совсем, а колющая ярость внутри напоминала, для чего ему всё это было нужно.       — Изучаешь что-то? — Юнги приблизился непозволительно близко, и хоть он не пытался заглянуть в чужой телефон. Чонгук всё равно дёрнулся и чуть не выронил его из собственных рук, тут же блокируя и пряча в карман. Хитрая усмешка на лице напротив смутила, он опустил взгляд, не способный смотреть в ответ.       — Другу отвечал, — зачем-то начал оправдываться Чонгук, злясь на свою бестолковость.       — Ну ладно, я подумал приготовить попкорн, так как фильм я уже выбрал, — пожал плечами Юнги, обходя Чонгука, доставая из верхнего ящика пакетик. Он опять поднялся на носочки и Чонгук немного напрягся, готовясь подорваться его ловить. — Чего ты замер, пошли, — позвал его Юнги. — Не знаю, ты мне не рассказал, чего любишь, но заметил вчера, что ты смотрел «Мстителей», и я решил, что ты не будешь против, если мы посмотрим «Железного человека»? — Юнги обернулся к Чонгуку, держа обеими руками большую чашу с попкорном, а Чонгука словно молнией пронзило, ведь Юнги запомнил, был внимательным.       Казалось, что ещё немного, и план Чонгука будет провален. Он впервые почувствовал заботу от подобного Юнги. Мужчина и правда был искренним или же старался угодить его брату, Чонгук сомневался. Мысль об угождении была ближе ему, ведь таким образом поведение и действия Чонгука были оправданы и совесть молчала. Выбрав второй вариант, Чонгук кивнул Юнги и последовал за ним.       Кадры из фильма больше походили на калейдоскоп. Чонгук не мог сосредоточиться даже на тех моментах, которые знал наизусть. Он даже начинал потеть; его никак не покидали мысли, что он должен сделать. Идиотские советы не выходили из головы, а Юнги совсем не помогал. Старший внимательно смотрел фильм, перед ним он сообщил, что ни разу не смотрел его, а поэтому ему было интересно погрузиться в неизвестную вселенную. Его губы блестели от масляного попкорна, который он неторопливо жевал. Взгляд бегал по экрану, иногда он вздрагивал и приоткрывал рот, явно восхищаясь. Чонгуку казалось, что такой домашний Юнги был похож на молодого парня, который учился в университете. Его тонкие черты и телосложение были хрупким, глаза горели от любопытства, а реакция могла бы умилить кого угодно. Скрипнув зубами, Чонгук собрался с мыслями и решительно настроился. Он пододвинулся ближе к старшему и как можно незаметнее перекинул руку, умещая её на спинке дивана. Ладони вспотели, а губы уже болели от того, что он жевал их весь вечер. Чон уже ненавидел эту привычку в себе.       Потянувшись за попкорном в тот момент, когда на экране транслировали взрыв, от громкого звука Юнги вздрогнул и тарелка полетела вниз. Дёрнувшись вперёд, они столкнулись лбами, но тарелку не уронили. Нависнув над Юнги огромной скалой, Чонгук поймал на себе испуганный взгляд. Юнги не дышал, наблюдал за младшим, смущённо поджимая губы. Картинка на телевизоре сменилась, а они зависли. Чонгук не знал, как поступить. Если бы он действовал по советам, которые так красочно описывали в интернете, то он должен был наклониться ниже и коснуться своими губами губ Юнги, но это походило на безумие и в реальной жизни человек мог воспринять подобные действия негативно. А поэтому Чонгук наклонил голову вбок, перехватил сильнее чашу, склонившись ниже и улыбнулся.       — Осторожнее, — тихо прошептал он, опаляя ухо старшего, отмечая, как тот вздрогнул.       — Я не ожидал…       — Всё нормально, — Чонгук выпрямился, потягиваясь и показательно зевая, чувствуя на себе изучающий взгляд, а Юнги пылал от кончиков ушей до щёк.       Нет, ему не показалось, что Чонгук начал проявлять к нему особый интерес; если ещё вчера он ссылался на обычную привычку и то, что парень понемногу начинал привыкать к нему, то сегодня его действия казались более прозрачными. Набрав в лёгкие воздуха и выдохнув, Юнги покачал головой, отражая улыбку напротив. Юнги не хотел в подобном ключе думать о Чонгуке. Он грешил на долгое отсутствия близости с кем-либо и решил, что просто надумывал себе. Брат Хосока точно не мог оказаться геем, а уж тем более тем, кому мог понравиться Юнги. И это надиктовывала не неуверенность в себе, а обычные факты, которые он знал о Чонгуке. По рассказам Хоби, Чонгук был ещё тем ловеласом, девушкам отбоя не было и он любил их, часто гуляя с ними и проводя хорошо время.       За мыслями Юнги пропустил большую часть фильма, и только когда чужая голова коснулась его плеча, он отвлёкся и заметил, что Чонгук задремал. Приоткрыв рот, он тихо посапывал, обнимая себя руками за плечи. Данная картина вызвала лишь умиление, Юнги осторожно подвинулся, удерживая голову Чонгука, и уложил её себе на колени, подложив маленькую подушку. Он стянул пушистый плед со спинки дивана и укрыл им младшего. Тот устал за сегодня и не удивительно, что его не хватило до конца фильма. Убавив звук, Юнги продолжил просмотр, время от времени бросая взгляд на спящего Чонгука.