***
Большая парадная. Ничем не привлекательные серые коридоры. Тут и там распиханные, как и в большинстве офисных зданий, большие пальмы и цветы, которые, по мнению самих же работников, должны были облагораживать тусклые помещения и расслаблять. Чонгук вынул руки из карманов, так как несмотря на всю чопорность в здании было тепло. Уточнив у женщины на ресепшене, где находилась студия Юнги, Чонгук тут же направился туда. В голове теплились мысли о вчерашнем дне. Сейчас как никогда стало душно. Он остановился возле двери и постарался отдышаться. Даже широкая горловина футболки словно сдавливала. Он оттянул её, чтобы сделать несколько вздохов. Чонгук злился на себя, он никогда так ещё не робел ни перед кем. Ему было не по себе, он не хотел идти к этому человеку. К человеку, который снился ему по ночам, кричал, молил о помощи, пока Чонгук душил его. Нет, Гук не был сторонником насилия, но всякий раз когда слышал ненавистное имя или видел на фото счастливого улыбающегося брата с ним, сразу же забывал о своей политике в жизни. Иногда Чонгуку казалось, что он непоправимо болен, раз появлялись подобные мысли. Он хотел рассказать об этом кому-нибудь, но все так называемые друзья любили его не за проявление своей слабости, а за успехи. Он мог поклясться себе в том, что у него не было человека ближе, чем его собственный брат. Хосок был для него вселенной, лучшим другом, но и к нему он не мог обратиться. Чонгук кучу раз представлял себе, что ему ответил бы Хосок, подойди он и расскажи о лютой ненависти к его лучшему другу. Чувствуя себя полным кретином, Чонгук наконец отдышался и принял решение, что ни в коем случае не покажет Юнги своего истинного отношения к нему. Он смог бы притвориться ради брата, точно смог бы. В следующее мгновение Чонгук потянул дверь на себя и вошёл. Его встретил полумрак длинного коридора и абсолютная тишина. На тёмно-серых стенах висели фотографии в объёмных рамках. На всех них были запечатлены модели различных возрастов и рас. Проходя мимо них, Чонгук остановился возле самой большой, с фото которой на него смотрели родные и давно знакомые глаза. Чонгук сделал шаг назад, чтобы полностью разглядеть её, потом сделал ещё один, упираясь в холодную стену позади, задевая плечом ещё одну рамку. Быстрым движением развернувшись, он успел подхватить полотно, но, рассмотрев на нём всё те же знакомые глаза, выпустил её из рук. Рамка вместе с фотографией упала на мягкий, покрытый в тон стенам ковролин. Да, на ней был запечатлён Хосок, но поза брата была неестественной. Красивое тело извивалось, подвешенное в воздухе. Кожа блестела от выступающего пота. Брат был связан по рукам и ногам. Повёрнут спиной к фотографу, его ноги были согнуты в коленях, руки заведены назад, а шея выгнута. Кадык выступал, вены на тонкой коже вздулись, а в уголках полуприкрытых глаз проступали слёзы. Никогда прежде Чонгук не видел брата таким уязвлённым, пылающим, возбуждённым. Обнажённое тело излучало силу и покорность. Чонгука трясло от вида такого Хосока. Он хотел выбросить этот образ из головы, подняв рамку, перевернув её обратной стороной. С трудом сдерживая приступ тошноты, Чонгук отвернулся от полотна, прикрыв глаза. Буквально успокоившийся минуту назад Чонгук был вне себя от ярости. Он не мог понять, почему Хосок позволил с ним вытворять подобное. Пусть это было хоть двести раз искусство, ему явно в тот момент было не хорошо. Чонгук всеми силами пытался выкинуть из головы образы брата, висящего под потолком. Абсолютно обнажённого, раскрытого перед фотографом. Юноша пытался отогнать от себя образ Юнги, который ходил вокруг брата, делал эти снимки и командовал тому, чтобы он сменил позу. Мерзость под кожей отравляла организм. Кровь закипала, Чонгук был готов сорваться на человека, который должен был находиться в этой студии. Ведь Юнги не смел этого делать. Не смел использовать его наивного старшего брата в своих извращённых фантазиях. Несмотря на то, что у Чонгука не было никаких доказательств в том, что Юнги насильно заставлял Хосока делать подобное, спокойнее не становилось. Залетев в студию, Чонгук открыл рот, чтобы моментально выплюнуть в Юнги то, что накопилось в нём за все те годы, что он страдал один, но в помещении никого не оказалось. Одинокая лампа стояла на рабочем столе в углу комнаты, но кресло оказалось пустым. Чонгук мягкой поступью прошёл к столу, цепким взглядом осматриваясь вокруг. Рабочий стол из чёрного дерева лаконично вписывался в тёмный интерьер, на нём стоял включённый компьютер, с экрана которого на него смотрела красивая темнокожая девушка. Чонук понял, что Юнги работал над фотографиями модели, которые успел сделать. Спецзаказ — вспомнил он слова Хосока, вероятно это был именно он. Не найдя ничего интересного на столе, Чонгук обернулся, заметив в другом конце комнаты подиум, окружённый фотоаппаратурой. Он подошёл к нему, не упуская ни одной детали из виду. Стоило было ступить на него, перед глазами тут же всплыл образ связанного Хосока, и Чонгук рефлекторно поднял голову вверх. Из-за полумрака он поначалу ничего не заметил, но только сощурился и пригляделся, его взору открылся металлический крюк. Видимо, на него Юнги подвешивал своих моделей, больше никаких приспособлений для поднятия человека над площадкой вокруг не было. Встряхнув головой, Чонгук прислушался. В студии царила тишина. Юнги, скорее всего, вышел или же… Нет, не мог же он уехать домой и не запереть студию. Пользуясь тем, что остался один, Чонгук поспешил обратно к столу. Присаживаясь в удобное кресло, он заметил встроенный в стол шкаф с множеством ящиков. Только на одном из них был замок, все остальные легко поддавались, если потянуть их на себя. Открывая один за другим, Чонгук разглядывал каждый файл. Мало чем примечательные снимки, документы, напоминающие договора, готовы были вываливаться из ящиков, их было слишком много. У Юнги было много заказчиков, потому что, по-хозяйски пролистывая одну папку за другой, он заметил множество имён, с которыми успел поработать Юнги. Не найдя ничего интересного или подозрительного, Чонгук выдохнул — ломать запертый ящик было сверх глупым, потому что каким бы странным Мин не был, Чонгук не смел лезть туда, где заперто. Юнги мог хранить в нём анкеты особо важных клиентов или деньги. Только немного успокоившись и прикинув, как он сейчас по-идиотски и стрёмно смотрелся со стороны, Чонгук откинулся на спинку кресла и вытянул ноги. Носок его ботинка коснулся коробки, стоящей под столом. Оглянувшись, чувствуя себя вором, Чонгук быстро сполз со стула и наклонился вниз, чтобы получше разглядеть находку. Потянув на себя ящик, который оказался тяжелее, чем на первый взгляд, Чонгук открыл его и замер. В нём хранились тонкие канаты, те, что были тогда на Хосоке, или похожие на них. Чонгук сжал зубы, остервенело вытаскивая содержимое ящика. На самом его дне бережно сложенные в отдельную коробку были убраны краски для тела и несколько фото. Пока Чонгук медленно закипал, на глаза попалось фото, которое лежало на самом дне. Трясущимися руками он потянулся за фотокарточкой, и, не успев её достать, но уже зная, кто на ней был запечатлён, Чонгук услышал, как хлопнула дверь в коридоре. Быстрым движением он попытался запихать в ящик всё, что успел из него вытащить, поднялся на ноги и сел обратно в кресло. Несмотря на то, что его одолевала злость, Чонгук всё ещё мог сохранить ясность ума. Кидаться на Юнги было бы глупым. Мыслительный процесс работал на износ. Он предполагал всевозможные варианты развития событий. Пытаясь убедить себя в том, что ему следовало бы разобраться во всём, прежде чем нападать с сомнительными предъявами, Чонгук заставил себя немного успокоиться. Пара вдохов и выдохов, время растягивалось до бесконечности, пока тот человек, что зашёл в студию, шёл по длинному коридору-галерее. — Чонгук? — Юнги позвал сидящего за его столом парня, замечая того сразу же, как только вывернул из-за угла. Не дождавшись ответа, Юнги направился к нему. Осторожно поставив два больших стакана кофе, Юнги посмотрел на парня, бегло изучая его до тех пор, пока тот не поднял на него взгляда. — Поехали домой, — как-то совсем слабо и устало получилось произнести, хотя планировалось куда жёстче. — Я тут принёс, — мягко, игнорируя Чонгука, сказал Юнги, протягивая ему один из стаканов. — Откуда? — Хосок написал мне, что ты уже близко, поэтому я вышел, чтобы купить… — Перестань! — ощетинился Чонгук, тратя все силы на то, чтобы прямо сейчас не сорваться на Юнги. — Перестать что? — не понял Юнги, и Чонгук тоже не понимал. Он не мог никак сложить в общую картину многогранность в поведении человека напротив. В первые встречи он казался робким, вчера показал, что мог быть властным, а сегодня вёл себя, как заботливый родитель. У Чонгука начинала кружиться голова. Впервые в жизни он не мог понять человека рядом с собой. Юнги точно не казался ему нормальным, но глядя сейчас тому в глаза, которые излучали заботу, Чонгук сходил с ума. В голове не укладывалось то, что у одного человека могло быть такое большое количество масок. Руки чесались их сорвать, вывести на чистую воду. Вместо того, чтобы продолжить бессмысленную полемику, Чонгук гордо задрал подбородок и встал из-за стола. Юнги был ниже его, почти на полголовы, и слабее — схватить и вытрясти из него всю правду не составило бы труда, но Чонгук не злодей, он не хотел насилия. Или хотел? — Перестань делать вид, что заботишься обо мне, — всё же огрызнулся Чонгук, а Юнги лишь тяжело вздохнул. — Я просто принёс кофе, тебе не помешало бы взбодриться после тяжёлого учебного дня, — спокойно парировал Юнги, а Чонгук услышал издёвку в его голосе. После похода к врачу Юнги чувствовал впервые за долгое время прилив сил. Специалист сумел за одно посещение успокоить и, выписав новую порцию антидепрессантов, отпустил на волю, порекомендовав подружиться с новым человеком из своего окружения и отпустить прошлое, о котором ему кричал весь образ Чонгука в самом начале. Он пошёл за кофе из-за него, чтобы хотя бы попытаться расположить к себе, чтобы извиниться за вчерашнее: за то, что был слишком груб и не имел никакого права разговаривать с ним в таком тоне. Но Чонгук был слишком напряжён, Юнги всеми силами пытался подавить в себе начинающуюся панику, пытался звучать как можно мягче, дружелюбнее. Врач был прав: бояться вечно было нельзя, нужно было самому было сделать шаг навстречу, хотя бы потому что был старше. — Я хочу домой, — уже спокойнее произнёс Чонгук, но линия его челюсти была всё так же напряжена, Юнги не мог никак взять в толк, почему он злился. Он уже подумал, что на младшего повлияла вчерашняя его грубость, но ведь Чонгук сам нарывался на конфликт, а Юнги лишь его пришпорил и вовремя увернулся от него. Бросив попытки поговорить, Юнги согласился, что им действительно пора было домой. Время приближалось к полуночи, а завтра будний день, и опять они уйдут рано утром каждый по своим делам, не перебросившись и словом, и, вероятно, столкнуться вечером. Юнги не хотел быть тем, кого запомнит Чонгук, как ворчащего взрослого, который совсем не умел общаться с окружающими. И вроде бы в обычных ситуациях ему было плевать, что могли бы подумать о нём люди, но этот случай оказался исключительным. Чонгук не был кем-то посторонним, он был братом Хосока. Человека, которого он любил всем сердцем. А это значило, что Юнги, несмотря на все свои страхи и противоречивые чувства был обязан, может, не подружиться, но хотя бы найти общий язык с ним. Чонгук безусловно был особенным, и не только потому что являлся братом Хосока — он вызывал в Юнги необъяснимую бурю чувств внутри ещё с первой встречи, разбираться, с которой никак не находилось времени. Сейчас, следуя за ним тенью по дороге до парковки, Юнги смотрел Чонгуку в спину. Он видел то, каким парень был крепким, как тонкая ткань кожаной куртки подчёркивала каждый его изгиб и обтягивала крепкие плечи и сильные руки. Юнги шёл позади, не находя слов, но очень пытался. Не уловив момента, когда Чонгук остановился, немного подвиснув, прислушиваясь к собственным ощущениям, пытаясь прогнать волнение, Юнги больно впечатался в широкую спину. Его словно оттолкнули назад — настолько сильно он ударился о Чонгука — и по инерции начал заваливаться назад, чтобы не приближаться близко, но не найдя точки опоры, Юнги понял, что падал. Зажмурившись и приготовившись к удару об асфальт, Юнги попытался сгруппироваться. Произошедшее казалось пресловутым слоумо в каком-нибудь второсортном фильме, потому что удара всё ещё не последовало, а в голове успели промелькнуть калейдоскопом тысячи мыслей. Но вместо столкновения он отчётливо расслышал недовольный вздох и, открыв глаза, встретился с прищуром напротив. Глаза Чонгука напоминали огромные кратеры. Зрачки в темноте парковки затопили радужку, и Чонгук напоминал дикого зверя. — Кто меня довезёт до дома, если ты собрался тут помирать? — грубо произнёс он, и Юнги окончательно оцепенел, не смея даже вздохнуть. Вот она — паника, она полностью завладевала им, пока он чувствовал тёплые сильные руки Чонгука, которые крепко держали его: одна — талию, вторая — голову. Юнги несколько раз моргнул, прежде чем ощутить всё своё тело и твёрдую землю под ногами. Он не грубо, но резко оттолкнул Чонгука и, пытаясь произнести слова извинений, обошёл его и тут же сел за руль. Его потряхивало, пальцы словно покрылись льдом. Юнги не хотел смотреть в сторону Чонгука, попытки заговорить провалились, да и Чонгук, который молча сел на пассажирское сиденье, совсем не помогал. Уяснив все для себя, Юнги пообещал себе уже утром начать всё с чистого листа, ему просто следовало успокоиться. А Чонгук отметил в этот момент, что ему следовало быть осторожнее со старшим и добраться до корня проблемы, что скрывали испуганные глаза, полные необузданных паники и страха.Часть 6
23 сентября 2022 г. в 10:28
Голова у Чонгука болела, начиная с самого утра. Сейчас день уже близился к обеду и солнце вовсю плавило аудиторию, проникая сквозь огромные витражные окна. Сосредоточиться на сказанных словах лектора было непросто, но Гук упорно записывал услышанное.
Во время большого перерыва, около трёх часов пополудни, Чонгук решил, что не голоден, и остался в аудитории. Хвала небесам, что окна были распахнуты и в них врывался свежий ветер. Чонгуку нужен был кислород, головная боль уже утихала, но штормить всё ещё продолжало.
Усевшись на подоконник, согнув одну ногу в колене, облокотившись локтем о неё, Чонгук уставился вниз. Аудитория располагалась на четвёртом этаже главного корпуса, её окна выходили во двор, где сейчас кишели, словно блохи, студенты, радуясь долгожданному перерыву. Наблюдая за счастливыми лицами, Чонгук размышлял о том, что случилось вчера ночью.
— Твой брат очень бы обрадовался, увидев тебя в таком состоянии! — холодно выплюнул Юнги, сворачивая на трассу, этим пресекая любые пререкания с ним.
Сидя на заднем сиденье, Чонгук замолчал и замер. Если бы он умел убивать взглядом, то Юнги был бы уже мёртв и их машина летела бы на полной скорости, врезаясь в какое-нибудь здание. Ведь только стоило им было сесть и тронуться, Чонгук начал читать пьяные лекции Юнги о том, что тот его только что опозорил перед новым другом и, вообще, он ему никто, чтобы иметь права разговаривать с ним в подобном тоне. Юнги долго молчал, лишь бросая изредка на Чонгука быстрые взгляды в зеркало заднего вида, а потом резко оборвал его.
Пальцы сами собой сжались в кулаки. Чонгук даже не заметил, как он поцарапал кожу короткими ногтями, впиваясь ими в ладони. Злость на Юнги переполняла его. Он не понимал, почему промолчал. Как Юнги одним лишь предложением и взглядом поселил в его душе раздор. Чонгук часто размышлял о том, что влияние его собственного брата безгранично. Хосок мог легко внушить ещё малышу Чонгуку всё, что хотел. Повезло, что брат делал это лишь в благих намерениях, а Гук, оказавшись намного сообразительнее своих сверстников, лишь хотел добиваться успеха всегда и во всём. Но Юнги был тем, кто отобрал у него брата — Чонгук так думал до средней школы. Он ненавидел его, хотел отобрать у него что-то дорогое, чтобы Юнги почувствовал, каково это — терять.
Подрастая, Чонгук переставал беспокоиться об этом. Он сильнее стремился к победам, загружал себя в зале и выделялся среди всех не только своей внешностью, но и заслугами перед школой. Сил потрачено было очень много, чтобы получить аттестат с отличием. Чонгук не спал ночами, много учился и старался быть для брата чем-то большим. Страх провалиться и увидеть в глазах брата разочарование был сильнее, чем страх перед родителями быть застуканным за курением.
Уже перед выпуском Чонгук был уверен, что остыл, перестал размышлять о том, что брат нашёл кого-то интереснее его. Интересы менялись, но привычка побеждать не отпускала. Чонгук мечтал о том, что, переехав в Сеул, он станет Хосоку ближе, сможет подружиться с его другом и влиться в их компанию. Но, увидев Юнги во дворе дома, Чонгук в миг поменял своё решение. Его сломало то, как Хосок смотрел на этого угловатого парня. Надломила улыбка, подаренная не ему, объятия, от которых Юнги отнекивался. Чонгук понял, что Юнги являлся тем самым, кто тормозил Хосока в его стремлениях. Ну, а как иначе объяснить тот факт, что его брат не улетел в Америку несколько лет назад, когда была такая возможность? Чонгук понял, что это всё из-за Юнги.
Мысли лезли в голову, плетя паутины из событий и фактов. Чонгук не хотел принимать того, что Хосок поступал так, как хотел. Он отрицал всё, виня Юнги. Но то, как этот мужчина на него смотрел, с каким превосходством и силой, Чонгук не забудет никогда. Во взгляде Юнги было что-то недостижимое Чонгуку, поэтому он спасовал, не смог сохранить спокойствия.
— Прости, пожалуйста, — позвал Чонгука девичий голос.
Это была Джиан. Девушка стояла возле окна, понурив взгляд в пол, держала руки за спиной и терпеливо ждала, когда Чонгук обратит на неё внимание. Он пропустил её приход, не услышал шагов, а во всём были виноваты мысли о чёртовом Мин Юнги. Проморгавшись, Чонгук наклонил голову к плечу и посмотрел Джиан в лицо. Она залилась краской, робея лишь от одного его взгляда.
— Чего ты хотела? — слишком резко спросил Чонгук, тут же поджав губы, заметив, как девушка вздрогнула. И чёрт бы побрал этого Мин Юнги! — Задумался, не хотел тебя пугать.
— Ничего, прости, кажется, я потревожила тебя, — Джиан поклонилась, собираясь уходить, но резко остановилась и, подбежав к нему, вручила ланч-бокс, быстро протараторив. — Ты не ходил на обед и, кажется, не собираешься туда, поэтому возьми, я сама это сделала, — ещё раз поклонившись, Джиан, быстро набирая скорость, выпорхнула из аудитории, оставляя Чонгука одного.
Проводив девушку долгим взглядом, Чонгук опустил глаза на бокс, который она ему оставила. На крышке коробочки была изображена лисица. Её зелёный разрез глаз напомнил взгляд Юнги, направленный на него вчерашним вечером, лишь цвет отличался. У Юнги глаза были цвета ночного неба. Такие пронзительные, внимательные. В глубине их Чонгук видел страх, когда он шагнул навстречу старшему, собираясь… Чонгук сам не понял, что собирался сделать. Кулаки сами собой сжимались так же, как и сейчас, хотелось стереть эту надменную ухмылку с лица Юнги. Откуда в нём это вообще появилось, Чонгук помнил, как этот самый мужчина содрогался на кухне и вздрагивал всякий раз, стоило ему — Чонгуку — посмотреть на него. Вечером он был не похож сам на себя. Хотя все случившееся можно было списать на затуманенный алкоголем разум.
Взяв в руки обед и покрутив его в руках, Чонгук решил, что поесть всё-таки следовало бы, а потом поблагодарить так сильно старающуюся Джиан. В конце концов, девушка была не виновата в его утреннем похмелье и отвратительном настроении. Так же Чонгуку она показалась вполне симпатичной и сообразительной, поэтому лишать себя общения с ней не входило в его планы.
Дальнейшие пары прошли уже в спокойной обстановке. Чонгук перестал обдумывать произошедшее вчера вечером и ночью, придя к выводу, что с Юнги нужно было быть более осмотрительным и не делать лишних выводов, пока не узнает его как следует. Запланировав то, что вечером он обязательно извинится перед старшим, Чонгук отправился в комнату студенческого совета, где его должен был ожидать Чимин, который без спроса записал его к ним в клуб.
— Джин, прекрати язвить, я, вообще-то, серьёзно! — услышал Чонгук высокий крик Чимина из-за двери кабинета, после чего из него вылетел сам Гу, сталкиваясь с ним.
— Ёу, парень, смотри… — Ёджин ощетинился, но поднял взгляд на того в кого врезался. — Чонгук, ты всё-таки пришёл, — оскалился он. — Я думал сбежал, эта блондинка меня уже достала.
— Я вообще-то всё слышу, — в дверях появился Чимин. Его руки были скрещены на груди, а в глазах пылал огонь. — Я не разрешал покидать собрание, — закипал Пак, хватая Джина за ухо и утаскивая его обратно, маня за собой Чонгука.
Ещё при первой встрече Чонгук понял, что несмотря на свою внешность, больше походившую на девчачью, Пак был не так-то и прост. Силы в нём оказалось достаточным, чтобы сопротивляться Чону, и он был уверен, что тот даже не старался. Так и сейчас, играючи Чимин тащил здорового Джина в кабинет и усаживал за стол, положив свои ладони тому на плечи, чтобы он не встал с места.
— Знаешь, Пак! Ты доиграешься, — шипел Джин.
— Да-да, слышал уже. Сиди смирно, сейчас остальные подойдут и я не хочу, чтобы мой заместитель был замечен лежащим на полу на лопатках.
— Сука!
— Она самая, — засмеялся Чимин.
Поначалу подумывая о том, что сейчас придётся разнимать этих двоих, Чонгук лишь наблюдал, готовый вмешаться в любое время, но заметив на лице Гу улыбку, успокоился. Чимин был той ещё штучкой. Он мог заразить любого своим смехом и поставить любого хулигана на место.
Просиживая штаны на собрании, Чонгук пытался внимательно вслушиваться в сказанное Чимином. Пак выложил план их работ, выдал списки обязанностей каждому, разъяснял новеньким какие привилегии даст им членство их клуб. В конечном итоге, не заметив того, как наступил вечер, они вновь оказались в том самом баре. Правда, на этот раз в большей компании. Каким-то образом Чимин умудрился затащить в это шумное место даже законченных ботаников и сейчас пытался их напоить.
— Дружище, тебе скучно тут, да? — к Чонгуку подсел Джин, показывая всем видом, что ему так же.
— Я не планировал сегодня выпивать, — совершенно бесцветно отозвался Гук, но перевёл взгляд на Гу, прося его продолжать.
— Ну а чё. У меня есть предложение. Вчера ты вроде понравился нашим парням. Ну, да, они не входят в этот дебильный кружок очкариков и заучек, но зато являются гордостью школы, так как учувствуют во всех соревнованиях по различным видам единоборств.
— У вас есть такой клуб? — удивился Чонгук.
— Конечно. Ты сам подумай, как такие твердолобые парни смогли бы столько времени проучиться в нашем университете, если бы не заслуги перед ним? Правильно — никак, вылетели бы, как пробки, — засмеялся в голос Джин, испугав при этом рядом сидящего хлюпика. — Тебя заинтересовало, верно?
— В школе занимался подобным, — согласился Чонгук.
— Да по тебе видно! Ты такой здоровый, я думал, что может второгодник, но нет. И башка на месте. Нам такие нужны. Может, присоединишься к нашей тусовке? — усмехнулся Джин.
— А как же? — Чонгук качнул головой в сторону Чимина.
— Чимин-то тут причем? — не понял Гу.
— Я же в вашем клубе, — уточнил Чонгук.
— А, парень, ты можешь посещать столько, сколько захочешь. Главное, чтобы хватило времени. Да и не в клуб я тебя звал, хотя, если тебе это интересно, то милости просим, — Джин сделал большой глоток соджу и громко поставил стакан на стол, роняя при этом бутылку, от чего сидящие с ними девчонки взвизгнули, а Чимин отвлёкся от своего собеседника и наградил того убийственным взглядом.
Дальше они не разговаривали. Кто-то попросил прибавить музыку в баре, из-за чего разговаривать стало неудобно. Многие направились танцевать. Свет приглушили, от чего казалось, что большая масса тел сплетались воедино на небольшом танцполе. Чонгука потянули в зал, девушка, что шла впереди, широко улыбалась ему, маня. Успев захмелеть, он был не против подвигаться. Девушка рядом с ним казалась миниатюрной. Её тело извивалось, словно она была змеёй, она тёрлась о Чонгука, от чего его бросало в жар. Руки изучали её плавные изгибы тела, опускаясь на округлый зад. Чонгук хотел её, плевать было на брошенные в его сторону взгляды так же, как и на слухи, которые уже завтра могли расползтись по университету. Они пришли сюда отрываться, а значит, у него не могло быть ограничений.
Собираясь увести девушку в сторону туалетов, Чонгук почувствовал в заднем кармане вибрацию. Чертыхнувшись несколько раз, он достал телефон, посмотрев на экран. Звонил Хосок. Его фото, на котором он улыбался во все тридцать два, высвечивалось на экране. Сцепив зубы и отпустив руку растерянной девушки, Чонгук направился к выходу, игнорируя её оклики. Выйдя на задний двор, Чонгук тут же ответил на звонок, готовясь к выговору от брата.
— Малыш Гуки, — услышал он счастливый голос в трубке.
— Я давно уже не маленький, Хо, — заулыбался в ответ Чонгук, расслабляясь, так как тон Хосока располагал на беседу без претензий.
— Ой, да брось, — протянул Хосок. — Ну как ты там, ведёшь себя нормально? Я только что разговаривал с Юнги, — от услышанного у Чонгука встали волосы дыбом, моментально обдав жаром и спокойствие помахав ручкой испарилось. Гнев душил, Чонгук был готов задохнуться, но услышанное дальше удивило сильнее. — Он сказал, что ты пропадаешь на дополнительных курсах и сегодня обещал сам подойти к нему на работу, чтобы вы вместе отправились домой.
— Да, мы…
— Послушай, Чонгук, — перебил его Хосок. — Вы оба, хватит так пахать. Юнги мне обещал взять отпуск, пока будет жить с тобой, вместо этого взял какой-то там срочный заказ, а ты, братец, из кожи вон лезешь, знаю, но не надо так. Прошу тебя, дуй к нему и отправляйтесь домой. Я не хочу по приезде увидеть два истощённых тела, — Хосок был серьёзен. Чонгук слышал от брата подобное и раньше, но сейчас тот явно волновался, и бесило лишь то, что явно не за него, а за Мин Юнги. — Чонгук, алло! Ты слышишь меня? Я слышу, как ты дышишь, так что не прикидывайся, что это не так. А то братик не привезёт тебе магнитик, — засмеялся Хосок.
— Ты знал, что придурок?
— Ты то? Да, знал, — откровенно веселился Хоби, а Чонгук начинал улыбаться, словно ему дали конфету в детстве, которые были под запретом из-за предположений врачей, что у малыша могла быть предрасположенность к сахарному диабету, как у его бабушки. Вот она, слабость перед старшим братом.
Пообещав, что вскоре уже закончит и обязательно зайдёт за Юнги, Чонгук пожелал Хосоку удачи в выступлениях, после чего отключился.
Выдохнув прохладный воздух и посмотрев ещё раз на экран телефона, Чонгук заметил позади себя шевеление. Обернувшись, он обнаружил стоящего около выхода Джина. Парень прислонился, как и вчера, к холодной стене и медленно затягивался, смакуя. Их взгляды встретились в тот момент, когда Гу оттолкнувшись от стены собирался выбросить окурок. Предложение закурить показалось Чонгуку как никогда кстати. Он взял протянутую сигарету и, прикурив, встал рядом с новым знакомым. Да, другом Ёджин не был, да и вряд ли стал бы, только если Чонгук сам когда-то бы этого захотел, но точно сейчас это не входило в его планы.
— Тебя потеряла та грудастая амазонка в клубе. Думал, разнесёт всё на столе, когда влетела к нам и начала орать о том, какой ты козёл, — Джин достал вторую сигарету и закурил, густо выдыхая дым. — Я пошёл проверить, куда ты там исчез, пока остальные успокаивали её. Что-то случилось, раз тебе пришлось её бросить и уйти?
— Нет, ничего особенного, — пожал плечами Чонгук. Он наблюдал за реакцией Гу, пока тот курил, но лишь усмешка коснулась его губ.
— Опять звонил тот чудила? — неожиданно спросил Ёджин. Он хотел ещё вчера узнать, как звали этого человека, потому что стоило в свете фар разглядеть его, Гу был готов броситься на него, но вовремя сдержал себя, потому что был уверен в том, что мог обознаться. Не могло же ему так чертовски повезти.
— Что? — сразу не сообразил Чонгук, о ком шла речь.
— Ну, тот, что вчера приезжал на том пафосном чёрном внедорожнике, — как можно мягче, без особого интереса уточнил Джин.
— А, ты про Юнги, нет, — покачал головой Чонгук, туша о стену сигарету, а у Джина буря разразилась внутри от одного только услышанного имени, но виду он не подал, шумно выдохнув. — Кстати, чтобы этого не повторилось, мне нужно идти.
— Он, что, твой бойфренд? — оскалился Джин, плохо скрывая свой бурлящий внутри гнев плохой шуткой, но заметив, как нездорово блеснул огонь в глазах напротив, сразу исправился. Всё-таки Чонгук был крепким парнем, и ввязываться с ним в драку не входило в его планы. — Эй, чувак, я шучу, потуши свой зад. Я ещё вчера понял, что он тебя бесит, да и тёлка была вполне реальная сегодня. Она, наверное, не плохо бы так стонала, успей…
— Ты всегда так много болтаешь? — оборвал Ёджина Чонгук, всё так же буравя того взглядом.
— Парень, не заводись, — Гу откашлялся, поднимая руки, показывая всем видом, что сдаётся, но всё ещё хотел убедиться, о каком Юнги говорил Чонгук, но пока не знал, как спросить. — Я вижу, ты серьёзный, больше не буду шутить подобным образом.
— Слушай, Джин, — неожиданно для самого себя Чон сменил тон, выдохнув, игнорируя развернувшийся ураган напротив. — Я ещё вчера хотел спросить, но не успел. Ты обронил такую фразу, что понимаешь меня в моей ненависти. Почему? — Чонгуку было важно знать, ведь именно вчера Гу казался ему тем, кто подошёл к нему слишком близко за столь короткое время.
— Ну, есть один чувак, которого я ненавижу всем сердцем, — не стал врать Джин, — но мой старший брат не хотел бы, чтобы я держал на него зла, и только это останавливало меня, — Джин смотрел на Чонгука и видел, что он, кажется, его тоже понимал, что они на одной волне.
— Что он сделал? — Чонгук расслабился, а Ёджин пытался тщательнее выбирать слова, чтобы не сболтнуть лишнего.
— Отобрал у меня брата, — выплюнул Гу. — Он сделал непоправимое, а мой братец простил его. Никто: ни родители, ни моя сестра, ни я не понимаем его — почему он так поступил, но я стал замечать, что после того конфликта брат изменился, — кулаки сами собой сжались, Джин вспомнил день приговора. Парень, который не был виновен, сел в тюрьму на долгих десять лет, а тот, кто был повинен, вскоре исчез из города, остался на свободе.
Ёджин долго думал, как жил Мин Юнги после содеянного, куда он уехал, чувствовал ли он свою вину. Вину за то, что лишил здоровья ни в чём не повинного парня. Джин был в день опознания в отделении полиции. Он стоял рядом с братом, как и их родители. Видел, что Ныль указал не на того, хотя не раз описывал виновного, лёжа в их общей комнате дома. Гу пытался и не раз поговорить об этом с братом. Выяснял, почему тот поступил так, но Ныль игнорировал его и с безумной улыбкой повторял, что простил. Джин не понимал его — как так простил, если всё же указал на человека, а тот даже не был виновен? Уже спустя много лет старший брат объяснил, что Юнги бил его не так сильно, как тот верзила, и ему показалось, что он хотел даже защитить его, но Джин ему не поверил. Ещё год назад брат совсем обезумел, его ментальное здоровье так и не смогло оправиться, и врачи утверждали, что его прошлое смешалось с настоящим и он мог путать хронологию событий.
Правда заключалась в том, что Ёджин хотел найти этого человека. Он обещал себе, что как только покончит с учёбой, обязательно посвятит свою жизнь этому, но брат продолжал его умолять не делать этого и в дни просветления рассудка говорил ему о своих надеждах, что его младший братец станет примером, которым не смог стать он сам. Потом он долго плакал и продолжал умолять, чтобы у младшего не появлялось даже мысли о мести. Он простил, и Ёджин должен был, но он не мог. Видеть боль и страдание брата было невыносимым. Хоть его и не вернёт то, что он сломает жизнь злодею, своего гнева унять было невозможно.
— Отобрал брата, — горько усмехнулся Чонгук. — Знакомо…
— Что, у тебя тоже? — уставился на Чонгука Гу, выплывая из собственных мыслей.
— Вероятно, не так, как у тебя, но своего рода так оно и было, — поморщился Чонгук, пряча руки в карманы. На улице становилось холодно.
— Тогда да, точно понимаю, — похлопал по плечу Чонгука Джин. — Слушай, тебе куда? Я просто тоже хочу уже свалить. Мне надоела эта свора ботаников и выскочек, — криво улыбнулся Джин.
— В сторону университета. Недалеко от него и работает этот самый, как ты выразился, чудила. Если тебе туда же, то пошли, чего терять время?
Не сговариваясь оба парня направились в сторону университета. Они были одеты не по погоде. На футболки накинуты кожанки, на ногах — узкие разодранные на коленках джинсы, а на ступнях — конверсы. Фактически каждый второй молодой человек одевался в точности так же, как и они, единственным отличием была эмблема университета, что они носили на постоянной основе.
Холод пытался пробраться через тонкую ткань белой футболки, Чонгук ёжился, но не подавал виду. Хоть путь от бара до университета занял у них около сорока минут, ни один из них не посмел пожаловаться на погоду. Разговоры заходили об учёбе, девушках и прошлом. Ёджин рассказал о том, что они с парнями давно уже дружили и были неразлучны с самой старшей школы и что им чертовски повезло, ведь университет принимал спортсменов с выдающимися достижениями и, как предполагал в самого начала Чонгук, в противном случае большинству из них было не попасть в его стены.
Так не обратив внимания, как они прошли университет и дошли фактически до самой студии, Чонгук остановился.
— Мы почти на месте, — констатировал Чонгук.
— Воу, твой знакомый работает в этой крутой высотке, — указал Ёджин на новую постройку уходящего ввысь здания. — Дорого, богато, — присвистнул он.
— Не совсем. Он снимает тут студию, мир искусства и всё такое, — отмахнулся Чонгук, с трудом удержавшись от того, чтобы закатить глаза.
— Соболезную, чувак, — понимающе похлопал по плечу Гу, а потом ещё раз посмотрел в сторону высотки. — Надеюсь, ты не заразишься его закидонами и не придёшь однажды в универ в берете и голубом шарфе, — словно гиена, заржал Гу, сгибаясь пополам, находясь в восторге от собственной шутки, а Чонгук лишь улыбнулся в ответ.
— Не говори так, а то я подумаю…
— Что я сраный гомофоб? Да брось, чувак, я не хотел задеть твои чувства, — продолжал смеяться Джин.
— Мудила, — сдавшись, засмеялся Чонгук.
Они долго не могли отойти от грязных шуточек в сторону Юнги. На часах было около одиннадцати, когда на телефон Чонгука пришло короткое сообщение: «Я надеюсь, вы уже дома?!» — писал Хосок. Чону не нужно было ходить и к гадалке, чтобы понять то, что Юнги вновь использовал телефон не по назначению и смело игнорировал его брата, потому что был уверен, что изначально он звонил или писал именно ему. Что-то тёмное и клокочущее моментально зашевелилось внутри. Гнев хотел вырваться наружу, а злость была готова извергаться, словно Везувий. Ответив коротким «почти на месте», Чонгук убрал телефон обратно в задний карман.
— Ты будто увидел привидение, — обратился Ёджин к Чонгуку, вновь обрывая поток его мыслей.
— Господин Мин дойдет до исступления, если я не появлюсь сейчас в его студии, — вырвалось у Чонгука, а Ёджин сжал кулаки, моментально меняясь в лице. Того веселья, которое обуревало ими, будто и не стало в помине.
— Завтра в четыре будем слушать упрёки от блондинки, не опаздывай. Он обязательно отомстит за то, что бросили его сегодня, — прощаясь с Чонгуком, выкрикнул Гу, пытаясь скорее скрыться из виду, потому что Чонгук не должен был видеть того, как исказилось его лицо, когда пазл в его голове сложился и всё же удача, в которой он ещё вчера сомневался, оказалась на его стороне.