Фото на память

      Студия опустела только когда на часах стрелка показала полночь. Вся команда была вымотана, работая до изнеможения последнюю неделю. Как мантру все повторяли: лишь бы успеть. Ведь презентовать фотосессию для целой труппы — задачка не из лёгких, даже для опытной группы мастеров.       Юнги напоследок проверил, все ли файлы были сохранены, внёс некоторые корректировки и, оставшись довольным, выключил рабочий компьютер. Глаза устали от напряжения и постоянной работы. На сон почти не хватало времени, да и он совсем не шёл. После встречи с Хоби Юнги постоянно возвращался к воспоминаниям о его младшем брате. Его пристальный взгляд преследовал Мина повсюду, а наглая ухмылка вызывала необъяснимую дрожь.       После встречи в кафе они пересекались ещё пару раз и всё время в присутствии Хосока. Тогда, в основном, говорил Хоби, а Чонгук стоял тенью позади него и постоянно прожигал Юнги взглядом.       Оторваться от него было сложно.       Причин оказалось куда больше, чем думал в самом начале Юнги. Первая — взгляд был слишком настойчивым и изучающим, игнорировать его казалось невозможным. Вторая — Чонгук словно специально подходил слишком близко и молча нависал гигантской скалой. А он был внушительным молодым человеком. Ощущение, что младший не просто посещал зал, а жил в нём, не покидало Юнги. Он мог поклясться самому себе, что этот мелкий готовился к выступлению бодибилдеров или ещё к каким-то соревнованиям, становясь с каждым днём всё крупнее и крупнее. Ну а третья причина совсем выводила из себя всякий раз, заставляя Юнги отводить взгляд в сторону и собирать по крупицам всё своё самообладание, чтобы не покраснеть. Оказалось что у Чонгука пирсинг в языке. Не заметить его было сложно: мелкий то слегка высовывал язык, то гонял штангу, то закусывал ее между своих ровных зубов. У Юнги же потели ладони и учащался сердечный ритм. Он чувствовал себя школьником, когда Чонгук проделывал это всё, глядя прямо в глаза.       Садясь в машину, Юнги который раз за неделю запретил себе думать об этом. Он сослался на свою усталость, надеясь, что подобные мысли могли быть лишь пустым наваждением. Не включая музыки, решив, что ему необходима тишина, Юнги направился домой. Уже по дороге домой в голове промелькнула мысль, что не плохо было бы при прибытии заказать доставку еды на дом, а также продуктов, ведь уже завтра он будет проживать в своей квартире не один. С мысли сбила пролетевшая мимо машина, которая резко вывернула с правой полосы, от чего пришлось затормозить, фактически остановившись в потоке, и несколько раз выругаться на горе-гонщика, который вклинился в поток и всё равно встал, как и десятки других машин, на красном свете светофора.       Осознав, что быстро добраться домой не получится, ведь он встал в пробке, которая совсем не думала сдвигаться, Юнги прикрыл глаза. Принять горячий душ и забраться в тёплую кровать — единственное, о чём он мог мечтать. Спустя сорок минут бездумного сидения в машине об ужине думать уже совсем не хотелось; хватило бы сил заказать продукты, чтобы забить ими холодильник. Юнги хотел выйти и начать орать на каждого. Найти того, кто виноват в подобном заторе, и вытряхнуть из него всю душу.       Нервно постукивая по рулю пальцами, он отбивал давно знакомую мелодию, которую Хосок часто напевал по утрам. Queen — «Another one bites the dust» звучала в их съёмной квартире чаще, чем любая другая музыка. Хосок как зомбированный из раза в раз оставлял её на повторе и говорил, что она создана, чтобы ловить вдохновение и активно работать. Они сотни раз вступали в словесные батлы на этот счёт, Юнги умолял не врубать её ранним утром и не будить, утверждая, что почти дошёл до ручки и вскоре запихнёт Хоби колонку куда подальше, если он, засранец, не перестанет его будить.       Тёплые воспоминания о прошлом вновь прервали мысли о том, как он справится с поставленной другом задачей и сможет ли уследить за младшим Чоном. Погрузившись в собственные раздумья и не заметив, как окончательно стемнело и поток машин сдвинулся, Юнги наконец выдохнул и направился домой.       Заехав на внутреннюю автостоянку, припарковав машину и выйдя из неё, Юнги тут же со спины был захвачен в цепкие объятия. Вздрогнув и собираясь уже начать отбиваться, он услышал возле своего уха тихий смех. Хоби повис на шее Юнги и не собирался так просто отпускать, не позволяя тому обернуться, вероятно, зная, что сейчас его покроют отборным матом.       — Юнги-я, а тут мы тебя заждались и трубки ты не берешь, — завопил друг, когда, извернувшись, Юнги больно ущипнул того за бедро.       — Я тебе врежу сейчас! — зло зашипел Юнги, но замер, увидев за спиной Хосока ещё одну фигуру. Не то чтобы он не ожидал, последнее время "мы" Хосока были вполне однозначными. Но все же, сейчас?       Хоби, улыбаясь во все тридцать два, поднял руки в примирительном жесте и отошёл чуть в сторону, чтобы Юнги смог рассмотреть младшего Чона. Чудом не застонав от бессилия, Юнги зло посмотрел на своего друга, которому, казалось, было всё равно на его гнев. Он смотрел то на брата, то на Юнги, и чему-то был непомерно рад. Когда молчание затянулось, а Чонгук сделал шаг к парням, Хоби резко обнял их обоих за плечи и наклонился вперёд.       — Я так рад, что вы будете жить вместе. Буду спокоен в туре, уверен, что потом откажетесь разъезжаться, — щебетал Хосок, пока Юнги и Чонгук не сговариваясь смотрели на него, как на умалишённого. Ведь только дурак или слишком наивный человек не заметил бы напряжения между ними. — А чего мы тут стоим, давай, веди нас к себе.       — Какого хрена, Хо? — сопротивлялся Юнги, не собираясь и шагу сделать в сторону дома до тех пор, пока друг не объяснит, что они забыли у его дома в такое время, почему приехали, даже не позвонив.       — Юнги-я, если бы ты хоть иногда использовал свой телефон по назначению, то знал, что мы ждём тебя тут уже два часа, — с обидой сказал Хосок, но, заметив во взгляде друга абсолютное отсутствие заинтересованности, сдался. — Завтра у меня рейс, мы приехали с вещами Чонгука. Я хочу помочь с заселением, ну хватит уже расчленять меня взглядом. Ты прав, надо было позвонить, но я обещаю, что мы будем вести себя настолько тихо, что ты даже не заметишь, что в квартире кто-то есть, помимо тебя.       Если Хосок имел в виду, что не увидит братьев, то они и правда исчезнут из его поля зрения, стоит открыть входную дверь, но присутствие других людей в своей квартире было фактически осязаемым. Он прекрасно слышал, как Чоны переговаривались в комнате, которая была выделена специально для проживания Чонгука. Юнги различал каждое слово, сказанное звонким голосом Хосока, слышал его смех и, вероятно, даже смех младшего, хотя это могло показаться, так как Чонгук говорил буквально в два раза тише своего брата и, кажется, вёл себя сдержаннее.       Постояв, как истукан, в центре своей спальни, Юнги понял, что фактически подсушивал, а это было не в его правилах. Он всегда оберегал свою личную жизнь ото всех, хранил секреты свои и окружающих, и поэтому чувствовал сейчас себя вором. Очнувшись от наваждения, Юнги прихватил халат и отправился в душ, о котором мечтал весь день.       Пока тёплые струи воды ласкали его тело, он прислушивался лишь к шуму воды и немного смог заставить себя расслабиться. Он не понимал, чего боялся, Чонгук ничего плохого ему не сделал. Внизу, когда Хосок перестал наконец оправдываться, младший вежливо поздоровался с ним и даже улыбнулся краешком губ. Юнги это точно не показалось, он видел, как сменились его эмоции: предельно внимательный взгляд на учтивый и сжатые в тонкую линию губы на полуулыбку. Юнги в который уже раз усмехнулся собственным мыслям, обругав себя за идиотское, клокочущее где-то внутри чувство необъяснимой тревоги.       Выходя из душа в белом халате, вытирая огромным полотенцем волосы, Юнги прошлёпал на кухню, где горел свет. Он замер в дверном проёме, когда увидел суетившихся у кухонного гарнитура братьев. Хосок был увлечён продуктами, которые занимали большую часть стола, а Чонгук тем временем, надев фартук поверх домашнего чёрного спортивного костюма, нарезал на доске овощи, время от времени отвлекаясь на плиту, помешивая лопаточкой морепродукты. Юнги залип на происходящую в его огромной, ранее вечно пустой кухне идиллию. Братья работали слаженно, только изредка комментируя свои действия. Приятный аромат специй распространялся по тёмному помещению, окутывая. Кухня не выглядела уж такой мрачной, пока эти двое орудовали в ней. Даже сделанный из чёрного камня стол в центре был сервирован на троих. Единственный логичный вопрос посетил голову Юнги в этот момент: когда они успели заказать продукты, получить их и начать готовить?       Первым, кто заметил статуей застывшего Юнги в проходе оказался Чонгук. Он как раз обернулся к Хосоку и попросил у того достать из одного из бумажных пакетов розмарин, встретившись с Юнги взглядом. Чонгук усмехнулся краем рта и кивнул в сторону стула, приглашая этим жестом пройти на кухню, после чего отвернулся, чтобы продолжить готовку. Юнги не успел даже подумать о том, что, вообще-то, это был его дом. Не появилось желания возмутиться, он просто повиновался и подошёл к столу, сев с краю.       — Юнги-я, а я хотел уже было вызывать спасателей. Ты моешься слишком долго, никакой воды не хватит, — пошутил Хосок, разглядывая друга, а Юнги от такого внимания лишь поморщился.       Не найдя ничего для ответа, он продолжил просто сидеть и наблюдать за действиями братьев. Если изначально было некомфортно, впервые в своей собственной квартире Юнги почувствовал себя уязвимым, то вскоре, под тихие разговоры Чонов, их споры по поводу того, как лучше приготовить овощи, и словесные перепалки, он смог расслабиться. Такая идиллия между ними усыпляла бдительность и умиротворяла. Облокотившись локтями о стол, умостив на сцепленные в замок руки голову, Юнги погрузился в дрёму. Он очень устал, чтобы что-то говорить или комментировать. Он был вымотан долгой работой над проектом и сил, как моральных, так и физических, не хватало, чтобы напомнить этим двоим, что это всё-таки его квартира. Он не хотел останавливать их. Ему нравилось видеть их такими.       Прикрыв на полминуты глаза — во всяком случае, Юнги так думал, — ему вдруг показалось, что стоило бы ему сейчас их открыть, и Чоны исчезнут. Он не верил в то, что сейчас всё было так хорошо. Не мог доказать своему глупому разуму поверить и принять тот факт, что сейчас и взаправду происходило на его кухне. Только лёгкое, осторожное прикосновение тёплой ладони к его плечу вернуло его в реальность. Он даже не вздрогнул, открыл глаза и сонно посмотрел на нарушителя своего спокойствия.       — Хён, сейчас всё будет готово. Ты можешь сходить переодеться, Хосок сейчас вернётся и мы можем садиться за ужин, — непривычно тихий голос Чонгука разрезал тишину. Юнги несколько раз моргнул, прежде чем кивнуть и подняться на ноги.       Идя в свою комнату, Юнги чувствовал на себе пристальный взгляд чёрных внимательных глаз. Он на мгновение забыл, как дышать, когда увидел перед собой лицо младшего, чисто на автомате, словно робот, сумел подняться и выйти из кухни. Юнги начинал подумывать, что сходил с ума. Он не мог объяснить себе собственных действий. Он хотел просто прыгнуть в свою постель и заснуть, чтобы выбросить всё из уставшей от переизбытка мыслей головы. Но, не поддаваясь собственным желаниям, он снял с себя халат, бросив его на широкую заправленную чёрным пледом кровать, и достал из шкафа растянутую белую футболку и домашние спортивные штаны. Быстро переодевшись, мельком взглянув на себя в зеркало и сильнее растрепав всё ещё влажные волосы, поспешил вернуться на кухню.       — Я даже чипсы прихватил, — услышал часть фразы Юнги, когда зашёл на кухню. Стоило Хосоку заметить его, он тут же подлетел вплотную, обнимая за плечи, таща к столу. — Я как раз говорил Чонгуку, что прихватил пива и закусок, а ещё днём скачал фильм, чтобы после ужина посмотреть его всем вместе.       — Боюсь, что доживу только до начальных титров и названия, а дальше как-нибудь без меня, — присаживаясь на своё место и зевая, ответил Юнги.       — Хён, если ты сможешь заснуть под душераздирающие вопли жертв серийного маньяка, то я сильно буду впечатлён, потому что мой братец серьёзно подошёл к выбору кино на ночь и добрую половину дня пролистывал списки с наиболее кровавыми фильмами, — садясь напротив Юнги, вклинился в разговор Чонгкук. Юнги поднял взгляд, но тот даже не смотрел на него и получилось расслабиться.       — Он может спать даже тогда, когда в доме полно народу и все отплясывают под «Gangnam Style», — от души засмеялся Хосок, когда поймал на себе темнеющий взгляд друга. — Ну а что, правда же. Помнишь, ещё на втором курсе…       — Только попробуй начать рассказывать об этом, — угрожающе зарычал Юнги, направляя в сторону Хосока палочки.       — Ты же не убийца, Юнги-я, — завопил Хосок, отпрыгивая в сторону, театрально хватаясь за сердце. — Как ты вообще можешь думать об угрозах любимому другу.       Юнги хотел ответить ему, что вообще-то этот самый друг, как назойливая муха, вечно крутится рядом, и он уже подумывал не раз прикупить огромную мухобойку, но громкий звук разбивающегося стекла с другой стороны стола отвлёк от язвительного высказывания. Оба парня повернулись в сторону звука. Чонгук тут же подобрался и подскочил на ноги, сгибаясь над осколками только что упавшего стакана.       — Простите, — чуть ли не шипя повторял Чонгук, пока пытался собрать осколки.       — Осторожнее, не поранься, — тут же подскочив к младшему, начал помогать Юнги, пока Хосок отправился за половой тряпкой в ванную, чтобы собрать воду. — Не трогай слишком мелкие, соберём их потом веником, — Юнги потянулся к руке Чонгука, который словно не слышал его, уверенно собирая стекло. Попытка Юнги была тут же остановлена.       Кисть от души сжали крепкие пальцы парня, из-за чего Юнги поморщился. Неприятная боль прострелила сильно сжатую конечность. Он поднял голову, чтобы посмотреть на Чонгука, и тут же встретился с потемневшим взглядом. Чонгук смотрел серьезно, взгляд из-под упавшей на глаза чёрной чёлки был... угрожающим? Юнги хотел вырвать своё запястье из цепкой хватки, дёрнул конечностью, но Чонгук сжал пальцы только сильнее. Голос будто подвёл, в горле застрял комок, а губы пересохли. Обычно не знающий границ и не лезший за словом в карман Юнги, не мог произнести ни слова, пока на него смотрел младший. Сердце пустилось в бег, забилось в грудной клетке, краски вокруг сгустились, потемнели, перед глазами образовалась пелена. Юнги пытался вдохнуть, но что-то мешало. Тишина, что обволокла пространство вокруг них, давила похлеще громкой музыки на рок-концерте. Мир тут же начал рассыпаться, но бодрый голос Хосока и его появление тут же сбросили морок, и Чонгук разжал резко руку, от чего Юнги повалился назад, приземляясь на пятую точку.       — Вы такие тормоза, дайте я сам, — качая головой и поднимая с пола Юнги, Хосок тут же принялся за работу.       Юнги всё ещё не мог нормально вздохнуть. Под щебет Хосока он немного успокоился, но не отводил взгляда от Чонгука, который, сполоснув руки, обрабатывал ранку. Он всё же заработал её, пока собирал стекло. Всё внутри Юнги начало кричать, биться в истерике, когда Чонгук вернулся за стол и тихо произнёс «извини». Юнги не понял, за что тот извинялся: за свои действия, необъяснимую выходку или же за стакан. Юнги было всё равно. Его необъяснимая тревожность вернулась. Он хотел как можно дальше держаться от этого парня, хотел спрятаться, только Хосок умиротворял, успокаивал и продолжал отчитывать их. Хоби, как добрая тётушка, убрал всё безобразие, помог Чонгуку остановить кровь из порезанного пальца и подбодрил Юнги, сказав, что не так уж всё и плохо, что не случилось катастрофы, а по возвращении из Нью-Йорка он обязательно купит новые стаканы. Юнги злился на Хоби, он не понимал, о каких вообще стаканах могла идти речь — неужели тот не видел, что происходило с его братом, что с ним сейчас? Юнги ещё больше начал сомневаться, что переживёт соседство.       За ужин Чонгук, как и сам Юнги, не произнёс ни слова. Говорил только один человек на кухне. Хосок вещал о том, какое у них будет загруженное расписание, придётся много работать, и что на сон и еду будет очень мало времени. Он продолжал говорить, пока мыл посуду, Чонгук же молча убирал со стола, всё ещё пряча глаза под чёлкой, стараясь избегать взгляда Юнги. Когда всё было убрано, Гук сообщил, что хотел бы принять душ и немного отдохнуть, а поэтому они могли бы начать смотреть фильм без него, и, не дожидаясь того, когда Хосок начнёт вопить, вышел с кухни.       — Что за ребёнок, — покачал головой Хосок, усаживаясь в просторной светлой гостиной на мягкий бежевый диван, стоявший аккурат перед внушительных размеров плазмой. Юнги никогда не понимал, для чего купил её, ведь времени на фильмы у него не было, да и тишину он ценил больше всего на свете, и только слишком часто появляющийся на его пороге Хосок занимал гостиную и заставлял смотреть с ним новинки киноиндустрии или, притащив приставку, играть в новый шутер. — Он постоянно пытается играть во взрослого, такой весь серьёзный, — тем временем продолжал говорить Хоби.       — Чонгук всегда такой? — переспросил Юнги, усаживаясь рядом с Хосоком, привычно подгибая ноги под себя.       — Да! — с характерным звуком открыв банку пива, Хосок протянул её Юнги. — Мне кажется, что в этом виноват я. Ну, он равнялся на меня и вот стал таким.       — Я бы не сказал, что вы похожи, — вспоминая прожигающий взгляд младшего, Юнги почувствовал, как по спине пробежал табун мурашек.       — Ой, да брось. Ты просто плохо его знаешь ещё. Уверен, вы подружитесь, — дурачился Хосок, но заметив во взгляде друга скепсис, добавил: — Ты не представляешь, как сильно я благодарен тебе. Правда, он бывает иногда невыносим, но со мной ты как-то справлялся всё это время, значит, с ним не будет проблем. Я не прошу быть его мамочкой, просто родители беспокоятся. Сам, наверное, понимаешь, столица может вскружить голову, и вместо того, чтобы поступить, он может свернуть не туда, — Хосок усмехнулся, сделав глоток пива. — Знаешь, мы ведь тоже были такими. Как выброшенные птенцы, пытались изо всех сил и теперь где мы?       — Где? — чисто на автомате спросил Юнги, прокручивая в голове слова друга, о том что он плохо его ещё знал и что братья похожи, по словам Хосока. На мгновение он даже поежился, ведь, вероятно, он мог просто плохо знать Хоби, ведь за всё время их знакомства Юнги так и не смог раскрыть этого человека до конца, так и не понял его мотивов и такой привязанности.       — Ты стал успешным фотографом, у тебя одна из самых известных студий в Сеуле и прекрасная команда, а я открыл ряд студий по танцам. Мы занимаемся тем, что нам больше всего нравилось, и я бы не хотел другой жизни. Разве что..., — Хосок приблизился к лицу Юнги, ловя взгляд напротив. Его глаза сузились, пока он изучал лицо друга, а потом, обняв того за плечо и повалив на себя, рассмеялся. — Вот без твоего бегающего взгляда, когда я так делаю, я бы точно не выжил.       Юнги надулся и пихнул Хосока в бок. Друг даже не понимал, что чувствовал Юнги в такие моменты. Раньше он забывал, как дышать, краснел и прятал взгляд, а когда его отпускали отворачивался и долго обижался, в это время пытаясь успокоить своё сердцебиение. Он не однократно хотел врезать Хосоку за такое поведение, но это значило бы, что его это волновало, а Юнги не хотел, чтобы хоть одна живая душа догадалась о его симпатии к лучшему другу. Со временем, запирая в себе чувства, он научился выдерживать пытливый взгляд, все дурацкие подколы и шутки. Но Хоби давно так не делал, а потому сейчас он застал его врасплох.       Облокотившись на плечо Хосока, Юнги повернулся к экрану, проигнорировав последние слова друга, в надежде скрыть пылающие щеки. Он аккуратно попивал из банки пиво, иногда тянулся за чипсами вытягивая их из большой чаши, и пытался вникнуть в суть фильма. Мелькающие на экране кадры, крики, скримеры, кровь, совсем не пугали Юнги, только Хосок время от времени вздрагивал и вскрикивал. Это забавляло Юнги. Он тихо посмеивался, пряча лицо в изгибе шеи друга и часто получал подушкой, за то, что веселился над ним. Тело затекло, они фактически завалились на диван. Хосок умостил руку на плече Юнги, укладываясь позади него удобнее.       Прошло больше половины фильма, Юнги совсем забыл, что Чонгук вообще все еще находился в его квартире. Он хотел было спросить у Хосока, где его брат и не хотел ли тот проверить его, но, поднявшись на локте и обернувшись, увидел умиротворённое лицо друга. Хоби сладко спал. Юнги улыбнулся самому себе, аккуратно протянув руку к лицу Хосока, убрал спадающие на лицо волосы и поправил под головой подушку.       Как давно они вместе не устраивали ночных посиделок? Они слишком много работали, и хоть Хосок совсем недавно сказал, что это дело их жизни, Юнги уже давно перестал чувствовать подобное. Он боялся признаться в этом другу. Боялся произнести это вслух. Он не хотел в это верить. Каждый раз его потряхивало от осознания того, что жизнь рушилась с каждым днём всё сильнее. Чего ему было нужно, он не мог понять. Ведь в его жизни было всё: любимая работа, превосходная команда, родители, которые давно жили в прекрасном домике на берегу моря. Он не хотел признавать того факта, что хотела его душа, что требовало сердце. Сейчас, лёжа рядом с человеком, который кардинально изменил его жизнь, вдохновлял, был всегда рядом, Юнги хотел прикоснуться к нему, почувствовать его тепло. Юнги устал носить удобные для всех маски. Все роли мира ему были противны. Он хотел быть собой, но ещё не решился на этот шаг.       Вздохнув и поднявшись с дивана, Юнги вытащил плед из комода и накинул его на Хосока. Можно было бы и разбудить его, чтобы он шёл в кровать, но лицо напротив было слишком расслабленным, умиротворённым, а поэтому Юнги лишь поправил плед на его плечах и решил оставить. Ещё раз взглянув на Хосока, Юнги направился в сторону кухни, чтобы выбросить пустые банки из-под пива. Передвигаясь в темноте, оттеняемый лишь светом от телевизора, Юнги резко вздрогнул, когда наткнулся в дверном проёме на преграду. Отшатнувшись назад, он поднял голову и встретился с пронизывающим его взглядом чёрных глаз. Чонгук стоял, облокотившись о косяк и скрестив на груди руки. Его ладони были сжаты в кулаки, ногти сильно впивались в ладони. Младший стоял неподвижно, напоминая статую. Его дыхание было размеренным, а лицо не выражало ровным счётом ничего.       У Юнги промелькнула мысль о том, что Чонгук так вот, замерев между проходами комнат, больше походил на жуткое готическое изваяние, застывшее на одной из башен старинных замков, а не на живого человека. Молчание стало неловким, Юнги понял, что завис. Словно находясь в гостях, а не у себя дома, он переступил с ноги на ногу и проскочил мимо Чонгука. Юнги не хотел думать о том, как давно он стоял тут и что успел увидеть. Тот факт, что Чонгук ничего не сказал, вероятно, значил, что он только что вышел из своей комнаты и, так как она была ближе к кухне, хотел выпить стакан воды.       — Я не знал, что вы так близки, — Чонгук заговорил, и все ожидания Юнги о том, что тот ничего не увидел, полетели к чертям.       — О чём ты? — с задумчивым видом попытался уточнить Юнги, ставя на стол большую чашу с чипсами, второй рукой прижав все банки к себе.       — Ни о чём, — так же бесцветно ответил Чонгук. Юнги услышал шаг позади себя и обернулся, заметив, что младший двигался в его направлении.       Внутри все органы скрутило. Юнги почувствовал себя беззащитным перед Чонгуком. Он вжался сильнее в столешницу, когда Чонгук оказался буквально в шаге от него и потянулся вперёд. Хотелось закричать, позвать спящего в гостиной Хосока. Он хотел, чтобы тот пришёл ему на помощь, чтобы… что? Спасти от мелкого братца, у которого в планах было довести до срыва Юнги, или он старался его запугать, но зачем? Юнги был готов начать обороняться в тот момент, когда Чонгук потянулся вперёд, но почему-то вместо этого почувствовал себя маленьким и зажмурился.       — Хён, с тобой всё нормально? — услышал Юнги, и в голосе напротив было различимо беспокойство? — Тебе стало нехорошо?       От услышанных вопросов повело в сторону, и Юнги понял, что всё ещё стоял вжатым в столешницу и зажмуривал глаза. Когда он их открыл, Чонгук всё так же стоял напротив, но в его руках было яблоко, которое он в этот момент откусывал.       — Я в полном порядке, — пытался как можно спокойнее звучать Юнги, а внутри била паника. Он только что повёл себя, как полный дебил. Младший не пытался в чём-то уличить его или сделать больно, он просто подошёл, чтобы взять со стола яблоко из корзины, а на его пути оказался Юнги. Подавив в себе смешок и наконец оттолкнувшись от стола, Юнги сделал глубокий вздох. — Думал, ты давно спишь.       — Я спал, — пожал плечами Чонгук, вгрызаясь в яблоко. — Но захотел пить, а потом увидел на столе яблоко и подумал, что было бы не плохо перед сном что-нибудь пожевать.       — Ладно, — полностью погружённый в своё смятение, ответил Юнги. Ему срочно требовалось выпить стакан воды и уйти к себе. С него на сегодняшний день хватит. Он устал, его мозг не выдерживал. — Я пойду, фильм оказался реально слишком кровавым и воображение разыгралось, — сам не понимая зачем сказал Юнги.       — Ага. Я предупреждал, и ты, хён, не смог меня впечатлить. В итоге на тридцать четвёртой минуте засопел мой брат, а ты продержался до пятьдесят седьмой, — Чонгук говорил спокойно, но его глаза внимательно изучали лицо Юнги, он чувствовал это.       В голове Юнги молниеносно складывался пазл. То, чего он так боялся, Чонгук видел. Юнги не дурак, он неспроста озвучил время, но его мотивы были совершенно непонятны. Не собираясь идти на поводу у младшего и не ведясь на его провокацию, Юнги усмехнулся, типа оценив шутку, и, пожелав спокойной ночи, ретировался. На выходе из кухни он услышал в ответ пожелания добрых снов и, выдохнув, чуть ли не бегом направился в сторону своей комнаты. Завалившись во внутрь спальни, закрыв за собой дверь и на всякий случай заперев её, Юнги наконец почувствовал облегчение.       Что это сейчас было? Чонгук хотел поймать его на чём? На заботе, которую он проявил по отношению к другу, или заметил что-то ещё? Юнги знал, что был осторожен. Его бдительность, может, и ослабла, но память услужливо напоминала о том, что в доме всё ещё был один человек. Он никогда не позволял себе по отношению к Хосоку излишнего внимания. Всегда был предельно холоден и держался на расстоянии вытянутой руки. И даже сейчас то, что он убрал его волосы и укрыл пледом, ровным счётом ничего не значило.       Добравшись до кровати и упав прямо поверх пледа, Юнги старался убедить себя, что всё нормально, и ему лишь мерещились картины, которых не было. Он винил во всём своё разыгравшееся воображение, приправленное утомленностью и тем, что его жизнь просто немного пошатнулась из-за выхода из зоны комфорта. Сам факт того, что он теперь будет жить не один и, помимо этого, должен присматривать за младшим братом друга, выбил из колеи привычного. Всё пройдёт уже завтра — он заставил себя поверить в это, прежде чем смог заснуть.