Фото на память

      Солнечные лучи проникали сквозь большие витринные окна кантри-кафе. Края белоснежной чашки с кофе обжигали кончики пальцев, которыми он вцепился в неё. Уже битый час сидя в заведении, Юнги слушал воодушевлённый рассказ своего друга и пытался понять смыл слов, которые пытались до него донести. Изучающий взгляд второго брата совсем не способствовал этому. Чонгук, вальяжно развалившись на чёрном плетеном диване, закинув руку на спинку, внимательно рассматривал его и, кажется, совсем не моргал. Юнги от подобного внимания к себе чувствовал сковывающую дрожь в теле и вместо того, чтобы вникать в смысл рассказа Хосока, затрачивал все свои силы на самоконтроль.       — Я знал, что ты согласишься, ведь, по идее, мне и обратиться с этим больше было не к кому. Доверяю в этом плане только тебе, — заключил Хосок, уставившись на своего друга во все глаза, излучая улыбку ничуть не тусклее солнца на улице.       Когда повисла тишина, Юнги не сразу понял и, скорее всего, ещё долго бы играл в гляделки с Чонгуком, кто кого, если бы не ухмылка самого виновника. Прежде чем тупо перевести взгляд на Хоби, Юнги часто заморгал, почувствовав жжение в глазах и влагу, которая скопилась в уголках.       — Что? — переспросил Юнги, тупо не понимая, на что он уже успел согласиться и почему именно он должен был в каком-то там плане быть самым надёжным человеком для Хосока.       — Юн, ты точно нормально спишь? Опять какой-то слишком бледный и растерянный, — вместо того, чтобы ответить на вопрос друга, Хосок перегнулся через весь стол и потянулся к его лицу. Но Юнги уклонился от прикосновения, зло уставившись на Хоби.       — Я спросил, почему именно я? — игнорируя беспокойство друга, Юнги постарался смягчиться, тщательно игнорируя Чонгука, который облокотился локтями о столешницу и, подперев рукой подбородок, опять уставился на него.       — Да что с тобой делать-то, — разочарованно покачал головой Хосок. — Ты, потому что я никому больше не смогу доверить своего брата, пока буду в отъезде.       — Что? — приоткрыв рот в изумлении, Юнги не смог удержаться и вновь уставился на плохо сдерживающего смех Чонгука.       — Ты издеваешься или таким образом отказываешься? — резво подскочив со своего места, чуть ли не уронив при этом свою чашку, возмущался Хосок.       А ведь Юнги правда старался слушать и вникать в монолог друга. На периферии слуха он слышал всё, что он говорил, и качал головой в такт его словам, соглашаясь. И сейчас с ужасом понимал, что, кажется, подписал себя на пытку в виде младшего брата лучшего друга, который будет жить временно в Сеуле, пока идут вступительные экзамены. А из-за отсутствия Хосока в столице честь побыть его опекуном досталась именно Юнги. Ведь, по мнению Хоби, Чонгук был ещё совсем ребёнком и ему не следовало жить одному в таком большом городе. Юнги правда всё это слышал и даже понял, но игра в гляделки слишком отвлекла его и затормозила реакцию, и момент, когда можно было отказаться, был упущен. Но малая часть подсознания Юнги возликовала, потому что Чонгук тоже был крайне недоволен этим, хоть виду старался не показывать. Мелкий вообще на странность был слишком тихим, не таким уверенным, как при их первом диалоге на террасе.       — Хосок, кажется, Юнги против такого расклада, мы зря теряем время, — как-то слишком устало и всё ещё скрывая своё недовольство протянул Чонгук. Он встал со своего места, но старший Чон резко схватил его за локоть и усадил обратно, пронзая Юнги пытливым взглядом.       Этот взгляд был знаком Юнги. Такой настойчивый, умоляющий. Когда Хосок что-то сильно хотел заполучить от Мина, то использовал этот метод, ведь никакими словами его было не пронять. А вот молчанием и немым зрительным контактом вполне. Юнги сейчас проклинал Хосока, но больше он ненавидел себя. Свою слабость. Не перед Хоби, перед нагнетающей тишиной, немой просьбой и чувством долга перед другом.       Громко вздохнув и на несколько секунд прикрыв глаза, Юнги пытался подавить в себе тупую дрожь, которая никак не уходила с того момента, как он услышал голос младшего перед входом в студию. В голове промелькнули те моменты, которые связывали его с ним, благо их оказалось мизерно мало, но пальцы на руках всё равно сжались в кулак. Юнги чувствовал лёгкое головокружение и жгучее желание отказаться, но, вновь открыв глаза и встретившись с тем же умоляющим взглядом напротив, он сдался. В момент, когда лишь одними губами Юнги прошептал «я согласен», он почувствовал прилив сил, стоило было перевести взгляд на крайне недовольное выражение лица Чонгука.       Сердце пропустило удар, Хосок не видел своего младшего брата, так как всё ещё облокачивался о поверхность стола, улыбаясь во все тридцать два, пытаясь обнять Юнги. А Мин видел тот прожигающий взгляд, направленный на него. Видел, как Чонгук шептал губами «это будет весело», и ничего не мог сделать с этим, потому что клокочущая истерика уже сжимала своими цепкими лапами глотку и не позволяла спокойно выдохнуть спирающий воздух лёгкие.       Братья поехали покорять вершины мира, как выразился перед тем, как расплатиться за счёт, светившийся от счастья Хосок, а Юнги, попрощавшись с ними, отправился в студию. Он давно должен быть на работе и трудиться над заказам того же Хоби, но другу приспичило посидеть в кафе, а не попросить прямо у него превратить свою жизнь в ад. Юнги думал, что, скорее всего, он слишком драматизировал и грузил сам себя, ведь Чонгук на прощание даже улыбнулся и пожал руку. Тепло его ладони Юнги ощущал до сих пор, потому что ожидая какого-то подвоха, он думал, что Чонгук вновь сожмёт его руку слишком сильно, но этого не случилось.       — Босс, вы пришли! — навстречу Юнги выбежала миниатюрная блондинка, с заботой осматривая своего директора. — Мы с ребятами подумали, что с вами что-то случилось и вы не приедете, уже собирались отправиться к вам домой и проведать.       — Молли, ты как всегда слишком заботлива, — Юнги выдавил из себя вымученную улыбку и поприветствовал свою помощницу, всё ещё поглощённый своими мыслями. — Я так полагаю, вся команда в студии, рассказывай, как продвигается работа.       Пока они шли до помещения фотостудии, Молли много говорила, во всех красках описывая проделанную работу, и уверяла, что без такого гениального человека, как он, они никогда бы не добились таких быстрых результатов. А Юнги хоть и хмурился, но всё же не мог не улыбаться краешком губ, потому что ему всегда льстила похвала. Он знал, что девушка чаще всех уделяла ему внимание и всегда возносила его, словно Бога. Юнги замечал её взгляды, но тщательно игнорировал их, не позволяя себе давать хоть малейшего намёка на заинтересованность в ней.       И дело было не только в том, что он не хотел разбивать её сердце, не чувствуя к ней того же трепета, что и она к нему, а потому что ещё в старшей школе Юнги понял, что девушки его вовсе не интересовали. В какой-то момент жизни его вообще не интересовали люди в целом, разве только те, что безмолвно были запечатлены на фото, но с появлением в его жизни Хосока всё изменилось. Хоби поначалу дико раздражал. Его стало в жизни Юнги слишком много, а это кардинально меняло привычный распорядок. Про одиночество можно было забыть, как и про тишину во время подработки в библиотеки. Чон ворвался в жизнь Юнги ярким фейерверком, после взрыва которого по округе раздавался шум. Он буквально ходил по пятам за Юнги, никогда не молчал, и казалось порой, что темы для разговора генерировал на ходу. Юнги уставал от Хосока. Дома, в приятно обволакивающей тишине, он закрывал глаза и поистине, впервые в жизни, наслаждался ей.       Иногда, запираясь в своей комнате по выходным, Юнги думал, что, может быть, и не следовало тогда помогать Хосоку, тогда бы этот парень точно не стал так навязчиво докучать и навязываться в друзья. Но Юнги мог признать, что в этом была лишь его собственная вина. Он преследовал свои цели, хотел обзавестись другом, но и предположить не мог, что Хосок окажется настоящим маньяком и начнёт преследовать его.       Работая в библиотеке после уроков, Юнги постоянно приходилось просить Хосока говорить тише. Юнги одёргивал его, когда тот от скуки под предлогом помощи начинал ходить между стеллажами, расставляя книги, подпевая музыкантам из наушников. Юнги просил его не болтать во время уроков, ведь Хосок даже пересел, чтобы оказаться как можно ближе к другу. Да, именно Хоби предложил стать друзьями. Это стало неожиданностью для Юнги, ведь он уже на тот момент настолько был измотан обществом Хосока, что всем видом демонстрировал ему свою незаинтересованность в общении с ним.       Вечером, закрыв библиотеку, Юнги был полностью выжат прошедшим днём. Многочисленные тесты вызывали стресс несмотря даже на то, что Юнги всегда хорошо учился и прилежно изучал всю школьную программу. А ещё и дополнительная подработка сильно выматывала в последнее время. Юнги был готов валиться с ног и мечтал скорее попасть домой и завалиться спать. В планах было провести все выходные дома и не выходить никуда, просто закрыться от людей и морально отдохнуть, тем более, что на работу в кафе, где он и подрабатывал помимо библиотеки, идти было не нужно. Но его планы разрушил ворвавшийся на территорию школы Хосок, когда Юнги уже спускался вниз по ступенькам главного входа.       — А я думал, что не успею застать тебя, — пытаясь отдышаться, громко заговорил Хоби. — Так торопился, что весь взмок, — вытирая выступившие капли пота со лба, Чон согнулся пополам, облокотившись ладонями о свои колени и тяжело дыша.       Мельком взглянув на своего одноклассника, Юнги с трудом сдержался, чтобы не закатить глаза. Тяжело вздохнув, он остановился возле него, ожидая, когда Хосок продолжит свою речь и, собственно, объяснит, для чего так сильно торопился вместо того, чтобы насладиться вечером пятницы.       — Когда ты так зыркаешь на меня, мне хочется утопиться, — засмеялся Хоби. — Не рад видеть меня разве? Я вот скучал.       — Говори уже, для чего нёсся сюда сломя голову, — бесцветно спросил Юнги, уже собираясь продолжить путь к заветной остановке, откуда сразу же отправился бы домой.       — Фу, какой ты всё-таки грубый, Юнги, — усмехнулся Чон. — Я вообще-то к тебе бежал, хотел пригласить тебя посмотреть на фейерверк.       — Позови кого-нибудь другого, — удивившись предложению, всё так же холодно ответил Юнги, но Хосок даже не повёл бровью, подлетел к нему и коснулся плеча, чтобы остановить, но сразу же получил резкий тычок под рёбра.       — Да брось ты, — морщась и потирая свой бок, завопил Хосок. — Мы обязаны посмотреть на эту красоту…       — Нет! Иди со своими друзьями, — хмурился Юнги. Он буквально отодвинул от себя Хосока и направился к воротам школы, чтобы поскорее уйти.       — Я знаю одно крутое местечко на берегу Ханган, так никого нет и вид открывается отличный, — не сдавался Хосок, буквально преследуя Юнги. — Я всё ещё не отблагодарил тебя за помощь и хотел бы угостить, например, жареной курочкой и холодным пивом. Юнги-я, правда, а потом я отстану от тебя! Позволь мне…       — Отстанешь? — переспросил Юнги, резко остановившись, от чего не успевший затормозить Хосок фактически врезался в его спину и первый чуть ли не упал, но Чон крепко обхватил за тонкую талию Юнги, избавив его от встречи с асфальтом.       Сердце пропустило удар. Юнги опустил глаза, вперившись взглядом в руки Хосока, которыми он всё ещё обнимал его. Хоби крепко держал, от чего Юнги тесно прижался к торсу Хосока и, казалось, совсем позабыл, как дышать. Руки были слишком тёплыми, что контрастом ощущалось на холодной коже Мина. Он давно не чувствовал чужого тепла, не позволял кому-либо касаться себя, тщательно избегая касания даже кончиков пальцев. Нахмурившись, Юнги всё же откинул руки Хоби и, развернувшись к нему, строго посмотрел в глаза напротив. Из-за того, что Хосок был выше его, Юнги пришлось чуть задрать голову вверх, чтобы увидеть испуганное лицо Чона. Только почему он был испуган, Юнги не понял, да и разбираться особо не хотел, так как всё ещё ожидал ответа на свой вопрос.       — Послушай, да, — спустя несколько долгих мгновений Хосок отвис, часто заморгав, он убрал свои руки в карманы и отвернулся от Юнги. — Мне показалось, что моё общество тебе не приятно. Я долго думал, почему, но потом, потом… Давай я просто отблагодарю тебя, а потом можем больше не общаться, окей?       — Куда идти?       — Чего? — опешил Хосок, во все глаза уставившись на одноклассника.       — Я спросил куда идти, показывай, — Юнги поджал губы и совсем не смотрел на Хоби, зато чувствовал, как тот прожигал его взглядом, от чего правая сторона лица начала гореть.       — Правда? — тут же оживился Хосок.       — Ну, да. Но если потом ты будешь докучать меня, то пеняй на себя.       — Да понял я, понял! — завопил Хоби, тут же делая резкое телодвижение в сторону Юнги, но, столкнувшись с ледяным взглядом, тут же передумал. — Закрытие фестиваля пройдёт завтра. Основное празднество начнётся с восьми часов вечера, а сам салют около одиннадцати. Мы могли бы сначала сходить на ярмарку. Я уверен, там будет интересно. Ты пойдёшь? — спросил Хосок, но Юнги уже пожалел о том, что согласился. Он сразу же направился в сторону остановки, как только услышал, что ему придётся в субботний вечер выбраться из дома, но убедив себя в том, что это избавит его от назойливого одноклассника, Юнги уже был готов пойти на подобные жертвы.       — Тогда я приеду к берегу в десять сорок пять, — Юнги поторопился оборвать рассказ Хосока о том, какой план он мог бы составить для них, если бы он всё же согласился бы пойти с ним на сам фестиваль, чем само собой расстроил его.       — Оу, вот значит как, — на мгновение Юнги показалось, что Хоби был готов отказаться от всей идеи провести вечер с ним, но в следующее мгновение тот заулыбался, как и всегда, демонстрируя всем вокруг свою белоснежную улыбку. — Тогда в десять сорок пять я буду ждать тебя на берегу. Как мне найти тебя там?       — Дай свой телефон? — потребовал Юнги.       — Что?       — Ты всегда такой или только сегодня притворяешься глухим? — терял терпение Юнги, раздражаясь сильнее от того, что лицо напротив не прекращало улыбаться и совсем игнорировало его настроение.       — Я просто удивился, — пожал плечами Хосок и протянул свой простенький телефон Юнги. Мин перехватил его и быстро ввёл свой номер телефона, нажал вызов, дождавшись, пока его собственный телефон завибрирует в кармане, и, скинув вызов, вернул аппарат обратно владельцу.       — Я напишу, как буду на месте, а теперь мне и правда пора.       Больше не позволив Хосоку говорить, Юнги быстро прошмыгнул в открытые двери остановившегося автобуса. Он был безумно рад тому, что никто больше не жужжал ему на ухо. Откинувшись на спинку сиденья, Юнги прикрыл глаза, поистине наслаждаясь шумом мотора и тихими беседами немногочисленных пассажиров. Хоби доставал его уже на протяжении трёх недель. Помочь ему со сдачей долгов оказалось глупой идеей. Юнги не мог понять, как в его голову пришла мысль о том, что ему вообще нужен был друг. Как он мог поверить в собственные силы и подпустить к себе такого человека, как Хоби.       Вечером, сидя в своей комнате, Юнги продолжал размышлять. Хосок не был плохим. Он казался дружелюбным, внимательным, но его было слишком много. Юнги начал думать, что проблема заключалась не в Хоби, а в нём самом. Ведь у Юнги не было друзей ещё со средней школы, он не был готов кому-то доверять или просто отвык от присутствия в своей жизни человека, который тратил бы много личного времени на него.       Перевернувшись в кровати, Юнги достал из кармана домашних брюк телефон. Желание написать Чону казалось непреодолимым. Юнги хотел отказаться от встречи с ним. Глубоко вздохнув и шумно выдохнув, Юнги отбросил телефон в сторону. Он понимал, что это было бы слишком даже для него, ведь Хосок старался быть максимально дружелюбным, Юнги видел это. Так промучившись большую часть вечера, не отказывая в борьбе с самим собой, Юнги заснул.       Весь следующий день, пересматривая фото, раз за разом он возвращался к мысли о том, что следовало бы написать Чону и отказаться, но стоило телефону оказаться в его руках, как эта мысль казалась уже не настолько хорошей. Что с ним происходило, кидая из стороны в сторону. Эмоциональные качели и страх перед предстоящей встречей переполняли чашу терпения Юнги. Он злился на самого себя, Хосока и на свою собственную жизнь. С него достаточно — он сходит с Хоби сегодня на фестиваль, сделает вид, что ему интересно, а потом вернётся к своей обычной жизни; к одиночеству, к которому он так привык.       Уже вечером субботы Юнги стоял перед зеркалом и смотрел на собственное отражение. Обычная чёрная толстовка размером оверсайз казалась на нём чрезмерно большой, Юнги явно успел похудеть за время общения с Хосоком. Чёрные скини с дырками на коленях делали его ноги ещё стройнее. Он фыркнул, глядя на своё отражение, и поправил на носу привычные круглые очки в роговой тёмной оправе, которые постоянно съезжали вниз. Взъерошив непослушные тёмные волосы, превращая их в гнездо, Юнги ещё раз бросил взгляд на свой удручённый помятый вид и, вскинув руки в бессилии, пошёл переодеваться. Нет, он не старался выглядеть опрятнее или эффектнее для Хосока, просто было бы неприличным, появись он похожим на бродягу в важный для Хоби праздник.       Ворча себе под нос, проклиная себя и орущую внутри совесть, Юнги перевернул весь шкаф, наконец, выбрав более подобающий наряд. Светло-фиолетовая футболка, джинсовый бомбер и те же скинни смотрелись не так мрачно, а лицо казалось более свежим, когда не было скрыто старыми очками. Расчесав на голове свой вихрь пальцами, Юнги остался более-менее доволен своим отражением. Натянув на ноги конверсы и закинув на плечо неприметный рюкзак, в который скинул телефон, документы и свой фотоаппарат, вышел из дома. Погода встретила Юнги тёплыми порывами ветра. Казалось, что на дворе снова наступала весна, хотя осень была в самом разгаре. Утром прошёлся дождь, а потому сейчас запах озона бодрил и прибавлял сил. Чистый воздух расслаблял и придавал уверенности.       Доехав до нужной остановки, Юнги вышел из вагона электрички. Он немного помялся у выхода со станции, но всё же, собравшись с силами, направился на встречу с Хосоком. Время было ровно десять сорок пять, когда Юнги уже собирался отправить сообщение, но пока он ковырялся с написанием лаконичного текста, сзади подошли. Вздрогнув от резкого прикосновения, Юнги откинул руки незнакомца, которые обняли его вокруг талии, и развернулся на сто восемьдесят градусов.       — Воу, воу, воу, — усмехнулся Хосок, подняв руки вверх. — Не надо только убивать меня.       — Ты! — сквозь зубы прошипел Юнги, всё ещё ощущая внутреннюю дрожь, скорее от испуга, а не от самого прикосновения.       — Прости, я не хотел напугать, — продолжал смеяться одноклассник, крепко перехватывая в руке сумку.       — Ненормальный, — тихо прошептал Юнги, прикрыв глаза, немного успокаиваясь от одного вида Хоби. Чон улыбался, на его лице не было даже намёка на хитрость, он и правда не хотел пугать Юнги… или хотел? Мин не понял и сам, но почувствовав накатывающее смущение после того, как Хосок схватил его за руку и потянул за собой, решил, что промолчать было бы лучшей идеей.       Всё казалось сюрреалистичным, пока Хосок тянул его за собой, огибая толпы людей. Они шли не переговариваясь, Хоби крепко сжимал его ладонь. Юнги полностью пытался сосредоточится на дороге, а вовсе не на том, каким контрастным казалось прикосновение Хосока. Его ладонь была больше, теплее, а загорелая кожа оттеняла бледную Юнги. Одноклассник смотрел вперёд и что-то начал говорить, а Юнги совсем не слышал, и виной тому был не только посторонний шум, но и удары собственного сердца, которое стремилось заглушить всё вокруг. Юнги не злился, волнение было сильнее, и он даже не заметил, когда прохожие остались далеко позади и они вышли на ровную дорожку, оказавшись в полном одиночестве. Тишина окутывала, а Юнги, как идиот, врос в землю и пристально смотрел на застывшего на мгновение Хосока.       — Юнги-я, что-то произошло? — в голосе Хосока появилось волнение, он всё ещё держал руку Юнги в своей и сделал шаг навстречу, чтобы заглянуть ему в глаза. — Эй, ты в порядке?       Проморгавшись и полностью осознав всю абсурдность ситуации, Юнги разжал свои пальцы, отпустив руку Хоби, и сделал шаг назад, пытаясь разграничить между ними личное пространство и, наконец, спокойно выдохнул. Сердце всё ещё продолжало отбивать чечётку в груди. Он хотел огрызнуться на Хосока, но взглянув ещё раз на излучающее тревогу и заботу лицо, остановил себя. Сказав что-то невнятное, что с ним всё нормально и вообще Хосока это не касается, Юнги поторопился вперёд, этим вызывая у одноклассника только приступы неконтролируемого смеха. Так Юнги вновь начал чувствовать меняющие друг друга чувства: желание сбежать немедленно домой и желание остаться, словно кадры на старой плёнке, сменяли друг друга, превращаясь в калейдоскоп.       Пока он стоял на берегу, подставляя своё лицо ласковым порывам ветра, Хосок позади продолжал что-то рассказывать о тематике проходившего на другом берегу празднества и значении самого финала, которым украсили красивым фейерверком.       Юнги совершенно не заметил момента, когда стало совсем тихо, когда Хосок притих окончательно. Он почувствовал укол не дремлющей внутри вины за своё поведение и наконец развернулся к Чону. Тот стоял в паре шагов от него и смотрел в том же направлении, что совсем недавно изучал Юнги. Пока взгляд Хосока был устремлён в вечернюю высь, где уже были видны звёзды, а его рот не издавал ни звука, Юнги впервые мог себе позволить разглядеть лицо напротив. Внимательный взгляд; губы, слегка тронутые и сейчас не исчезающей улыбкой; еле различимый румянец на щеках; россыпь маленьких родинок на лице. Хосок был красив в этом образе — это всё, о чём мог подумать тогда Юнги. Он залип на лице Чона, его рука сама полезла в рюкзак, вытягивая из него фотоаппарат. Юнги надеялся, что смог бы сделать снимок незаметно, но это оказалось сверх наивным, потому их отделяли всего пара шагов друг от друга, а в тишине звук затвора раздался, как гром среди ясного неба.       Само собой Хосок заметил момент, когда Юнги испуганно уставился на него, замерев с фотоаппаратом в руках. Он всё ещё держал его у своего лица, когда Чон опустил на него взгляд. Юнги ожидал чего угодно: того, как Хоби начнёт на него кричать, ругаться, злиться, высказывать своё неудовольствие, — но ни как того, что произошло в следующее мгновение. Хосок улыбнулся ему, несколько раз моргнув, и указал жестом, что Юнги мог продолжать съёмку. В этот момент он казался непринуждённым, легко позировал на камеру, а Юнги, увлечённый процессом, совсем позабыл о неловкости, ловя более удачные кадры.       Процесс затянул обоих, и они оба чуть ли не упустили того, зачем прибыли на берег реки. Фейерверк начался так же внезапно, как и их фотосъёмка. Ночное небо вспыхнуло в миллиарде сгораемых частиц, а округа заполнилась громкими ударами взрывов. Голоса людей стали громче, многие аплодировали, но это доносилось с другого берега, и лишь водная гладь отделяла их от толпы. Как и обещал Хосок, там, где они разложились, никого не было. Они оба уселись на подготовленное покрывало и оба уставились на красивые салюты. Хосок молча открыл прохладную банку и, не отрываясь от лицезрения небесных огней, протянул её Юнги. Почувствовав прикосновение холодного металла к своей руке, он вздрогнул и на мгновение перевёл взгляд вниз, принимая из рук Хосока угощение. Он всё ещё пытался отрицать тот факт, что ему нравилось находиться здесь, но внутри всё переворачивалось всякий раз, как в небе зажигались новые искры, ознаменовав празднество.       Когда вокруг всё стихло, Юнги не мог заставить себя повернуться к однокласснику и сказать хоть что-то. Он чувствовал, что тот смотрел на него и, кажется, ждал момента, когда можно было бы хоть что-то сказать, но Юнги не позволял. Он боялся упустить момент. Боялся, что его сомнения вернутся и поглотят ту идиллию, что воцарилась внутри него. Он не хотел ломать этот момент, но сидеть, попивая прохладный напиток, который обжигал крепостью горло каждым новым глотком, он не мог.       — Спасибо, — совсем неуверенно произнёс Юнги, от чего поморщился.       — Неужели я услышал что-то хорошее от тебя, — отозвался Хосок, усмехаясь.       — Я сейчас передумаю, — тут же ощетинился Юнги.       — Ладно, ладно. Шучу я. Это тебе спасибо, — Хосок облокотился о руки, запрокинув голову чуть назад, чтобы посмотреть наверх. — Я правда благодарен тебе, ты очень сильно помог мне, — на его лице расцвела улыбка, и он сделал ещё один глоток из банки.       Юнги не мог понять, как в этот вечер, а потом и ночь получилось так, что они разговорились. Вероятно, поспособствовало большое количество выпитого алкоголя или же всё же одиночество дало о себе знать и человеческая натура к тяге к обществу поспособствовала. Но уже через пару часов, когда они брели по ночному городу, хватаясь друг за друга, чтобы не упасть, Хосок резко остановившись заявил, что не сдвинется с места, пока Юнги не пообещает ему, что будет с ним дружить, пока смерть не разлучит их. Это было смешно только в самом начале, Юнги не собирался давать подобной клятвы, но начавшийся проливной дождь и упрямство Хосока, который отказывался сдвигаться с места и врос ногами в асфальт, сделали своё дело. Юнги не мог утащить его под крышу до тех пор, пока на мизинчиках не поклялся в вечной дружбе и не обнял за плечи новоиспечённого друга и потащил его в сторону своего дома.       Они неуклюже ввалились в прихожую Юнги, оставляя после себя мокрые следы. Смеялись над своей глупостью и, перекрикивая друг друга, спорили, кто из них больший идиот. Тогда они остались у него дома. До самого утра Хосок интересовался фотографиями, что висели повсюду в комнате Юнги, пытался разузнать, как давно он полюбил это дело, и, кажется, настаивал на том, чтобы стать основной моделью для него в будущем. Юнги от души смеялся, глядя на хаотичные кривляния друга. Он искренне удивлялся тому, насколько Хосок мог оказаться заинтересованным в своем деле. Его душу грел тот факт, что Хосок искренне хотел узнать и о его увлечениях.       Юнги не заметил, как спустя время начал ощущать к Хосоку не только дружеские чувства. Не заметил, когда они переросли во что-то большее. Как тепло разливалось внутри каждый раз, когда друг касался его: при встрече обнимая, передавая книги или просто кладя руку поверх его во время чтения в библиотеке. Юнги таял, его сердце подскакивало к глотке, когда Хосок смотрел на него, даже в те моменты, когда просто позировал для фото. Юнги боялся этих новых неизведанных чувств, хотел убежать от них. Он уверял себя, что это из-за одиночества, что он перепутал симпатию с дружбой. В их обществе было не принято выказывать свои чувства в открытую, а уж тем более к партнёрам своего пола.       Он хотел сбежать, закрыться, пытался отстраниться от Хосока. Но стоило предпринять подобные попытки, Хоби словно специально начинал уделять ему ещё больше внимания. Прилипал, как банный лист, и не выпускал из поля своего зрения. Юнги почти сдался во время подготовки к экзаменам. Он фактически проиграл свою внутреннюю борьбу во время их посиделок до поздней ночи в библиотеке, где находились только они одни. Он почти сдал себя с потрохами за день до экзаменов, когда Хосок притащил его поздним вечером на крышу школы, чтобы пропустить по баночке пива.       Красивый профиль друга врезался в его память, отпечатавшись на внутренней стороне век, пока он сидел на краю крыши и смотрел молча вдаль. Он был в тот день не привычно молчалив, а Юнги осмелел и хотел сказать ему всё, что так давно накопилось внутри. Он был готов сделать шаг на встречу и коснуться щеки Хосока, чтобы почувствовать его тепло вновь и, отпустив себя, сказать, что чувствовал весь этот год.       Он был готов, но…       — Мы с Мэй пойдём на выпускной вместе, — разрезав ночную тишину своим голосом, Хосок улыбнулся.       Этого оказалось достаточным, чтобы Юнги замер на месте, чтобы что-то внутри него надломилось. Он крепче сжал свою банку в руке, не отводя взгляда с друга. Он ведь не ослышался, Хосок пойдёт на выпускной с красоткой Мэй, которая давно заглядывалась на него, всякий раз краснея и неловко отворачиваясь, стоило Хосоку посмотреть в её сторону. Юнги сделал шаг назад и ещё один, пока Хоби не обернулся к нему. Беспокойство тут же отразилось на красивом лице, и Юнги понял, что повёл себя слишком подозрительно. Отсалютовав другу банкой, он залпом начал пить, пока не почувствовал, что от этого у него не стало хватать кислорода и лёгкие начало жечь. Он убрал в сторону напиток и натянуто улыбнулся Хоби, но, казалось, тому это было достаточно. Хосок не заметил, как рядом с ним разбилось сердце друга, как тщательно выстроенное спокойствие и доверие дали трещину.       Той же ночью Юнги не сомкнул глаз. Сначала он винил Хосока в том, почему тот не рассказал ему о симпатии к однокласснице, почему скрывал свои чувства от лучшего друга и прятал их подальше. Юнги хотел кричать, биться об стену, но не падать дальше вниз от разрывающей боли внутри. Уже к утру, пережив все стадии от злости до принятия, Юнги понял, что сам был во всём виноват. Хосок никогда не давал поводов для влюблённости, он никогда не намекал Юнги на что-то большее, кроме дружбы. Хоби был просто добр к нему и относился чуть внимательнее, чем к остальным. Юнги сам позволил своему глупому сердцу биться чаще рядом с ним. Сам позволил своим мыслям заходить дальше, чем было дозволено. Он придумал себе мир, где они с Хосоком могли бы быть счастливы вместе, а теперь должен был сам понести наказание за свою же глупость. Хосок не виноват, Юнги не мог позволить себе сейчас взять и отказаться от их дружбы из-за эфемерного желания быть рядом.       Громко вздохнув уже вечером, когда вся его команда покинула студию, Юнги усмехнулся собственным мыслям, что посещали его голову весь день. Выдвинув нижний ящик стола, он потянулся за маленькой неприметной папкой. Открыв её, он шире улыбнулся. В ней он хранил те самые фото, что сделал на берегу Ханган. Хосок улыбался на снимках, а на некоторых пытался казаться очень серьёзным. Дрожью и холодом пробежались мурашки по позвоночнику. Сколько воды утекло с тех самых пор. Хосок менял девушек, как перчатки. В университете появлялся то с одной, то с другой. Юнги не помнил, чтобы хоть одна из особ женского пола задерживались с Хоби надолго. Юнги никогда не понимал этого, ведь друг казался очень добропорядочным человеком, всегда отличался своей учтивостью и постоянством. Спустя много лет Юнги научился подавлять в себе чувства ревности и обиды. Он ни разу не срывался, не осуждал его, лишь молча наблюдал и разбирал себя по кусочкам. Хосок не был его, никогда. Он слишком хорош для него — так думал сам Юнги, всякий раз наблюдая за тем, как тот шёл с новой пассией. Как всегда, они были красивы, как и сам Хосок. Его улыбка могла побороться за самую привлекательную в рейтингах дорогих журналов, Юнги мог бы на это поставить.       Переворачивая страницы альбома, замаскированного под унылую папку, он смотрел на частички своих воспоминаний. Взгляд зацепился за светлую макушку парня. Тот спал на фото и всеми силами пытался сопротивляться фотографу. Юнги усмехнулся — это первый парень, с которым он провёл ночь. Зачем он сделал фото, он точно не знал, но ему казалось оно эстетически прекрасным. Слава богам, что фотографировать других своих партнёров мысли не появилось. Да и сколько у него их было? Не так уж и много, ему не нравилось привыкать к новым, он старался цепляться за постоянных, которых устраивали подобного типа отношения — никаких обязательств, только секс по выходным. Да, у Юнги было три или четыре подобных партнёра, но все они всё равно не могли залатать ту зияющую дыру в его сердце, даже если вдруг начинали предлагать перевести их отношения на новый уровень. Юнги обычно отказывался и сразу же разрывал любые связи, блокируя все контакты и избегая их.       Однажды особо настойчивый пришёл к нему домой, чем удивил его и сидящего на кухне Хосока, который и знать не знал, как думал сам Юнги, о предпочтениях своего друга. Тогда получился настоящий скандал. Хан — так звали его «знакомого» — ворвался к нему в дом и начал орать о том, какой Юнги ветреный, что он настоящая шлюха, раз, не успев расстаться с ним, уже привёл к себе в дом другого мужика. Юнги старался разобраться с ним как можно тише, но как он мог заткнуть того, что был крупнее его и сильнее физически. Он умолял Хана заткнуться, при этом совершенно не пуская его дальше своей прихожей. Юнги упирался руками в проход, чтобы он не видел «нового хахаля». Хан же совсем не хотел слушать его о том, что это не новый бойфренд, а друг, и затыкал Юнги обидными словами, которые сыпались из его уст не прекращаемым потоком. Юнги не хотел впутывать Хосока, не хотел, чтобы друг видел его таким разбитым, уязвлённым, и не хотел поднимать шума, сдерживал растущую внутри зарождающиеся злость и гнев, которые были готовы вырваться в любой момент. Юнги хотел схватить тяжелую вазу с полки и разбить о голову разбушевавшегося парня. И в тот момент, когда он дёрнулся в её сторону, его обхватили тёплые сильные руки за талию и прижали к себе. Мгновение — Юнги не понял, что произошло, — его отодвинули назад за спину, а потом Хосок сделал ещё один шаг вперёд и схватил орущего парня за грудки. Всё произошло очень быстро; Юнги закрыл глаза в тот момент, когда Хан закричал, и услышал, как за парнями закрылась дверь. Он заставил себя выбежать за ними, не мог же он позволить Хосоку разбираться с его ошибками, но когда Юнги оказался на улице, куда вышли оба, он замер на пороге парадной. Парни стояли в стороне и тихо мирно курили.       Хосок курил!       Юнги прекрасно помнил, что его друг бросил эту дурную привычку ещё пару лет назад, а сейчас стоял как ни в чём не бывало, выпуская клубы дыма вверх, и испепелял серьёзным взглядом человека напротив.       Что тогда сказал Хосок Хану, как так вышло, что тот не ударил его друга после того, когда тот так грубо вытолкал его за дверь, Юнги так и не узнал. Хосок тогда лишь улыбнулся ему и попросил не переживать об этом больше, а лучше всего стереть это всё из памяти и жить дальше. Хосок не стал спрашивать его о том, правда ли то, что он спал с парнями. Ничего не произошло.       Усмехнувшись очередной раз, Юнги перелистнул альбом, и на его глаза попало семейное фото Хосока. Его родители стояли позади, на их лицах была улыбка, они казались счастливыми. На переднем плане над чем-то смеялся сам Хосок, согнувшись при этом пополам, а перед ним в сторону Юнги смотрел, сведя брови к переносице, маленький мальчик.       — Чон Чонгук, — прошептал в пустоту Юнги, вглядываясь в фото.       Буквально только сейчас он заметил, что младший реально смотрел на него. Он раньше часто смотрел на это фото, но никогда не замечал настолько пристального взгляда чёрных глаз.       — Чон Чонгук, — чуть громче произнёс Юнги, пробуя его имя на вкус, перекатывая его послевкусие на языке.       Поднявшись со стула, Юнги подошёл к окну, выглядывая наружу. После встречи с младшим его не покидало чувство преследования. Он думал о его глазах, когда шёл к своей студии, но его мысли были прерваны Молли, после чего улетучились, не возвращались до этого момента. Чонгук вызвал у него с первой встречи противоречивые чувства. Он смотрел на Юнги, как на кусок непотребства, и в то же время прожигал заинтересованным взглядом. Чонгук неотъемлемо был похож на Хосока, Юнги чувствовал ту же энергетику, но в то же время словно с другим зарядом. Младший Чон был из тех, кто мог убить одним взглядом, Юнги чувствовал исходящую от него опасность, но, как мотылёк в ночи, хотел дотянуться до него, пропасть.       Вызванные присутствием Чонгука смятения не пугали Юнги, наоборот внутри пустота начала движение и, кажется, собралась обрастать ничем иным, как тем, что давно покинуло его. Юнги не был глупым и не собирался бросаться с этим новым чувством в пропасть и не был готов тонуть в нём. Он хотел узнать, что это могло быть таким: манящим, интересным, завораживающим. Юнги видел в Чонгуке что-то, что могло бы стать его прорывом в творении, он мог поклясться себе в том, что этот парень прекрасно бы смотрелся на его фото, как он мог показать своими глазами тот калейдоскоп чувств, что они хранили в себе. Юнги до дрожи захотелось приблизиться к нему и, вероятно, однажды запечатлеть на своих снимках.       Покачав головой, Юнги отошёл от окна, начав собираться. Уже по дороге домой в голову пришло осознание того, что уже совсем скоро, всего через неделю, этот самый Чон Чонгук будет делить с ним один дом. Юнги не хотел этого. Не из-за страха — он привык жить один, так же, как и любил свой быт и тишину. Он не хотел делить свою обыденность ни с кем, особенно с таким опасным человеком, как Чонгук. Смех, который принадлежал самому Юнги, испугал его. Истерические перекаты заглушали все звуки в салоне машины. Кажется, Юнги начинал сходить с ума. Он сам поражался, как быстро мысли сменяли друг друга. Как одна его часть жаждала встречи с младшим, а вторая чего-то боялась и пыталась спрятаться как можно дальше. Давно он не испытывал таких противоречивых эмоций. Давно не находился на грани сумасшествия, а ведь это лишь вторая встреча с этим невозможным ребёнком; Юнги не хотел думать, что из этого выльется и почему он не мог взять себя в руки и просто успокоиться.       Зайдя в свою тёмную квартиру и включив лишь светильник, Юнги бросил ключи на тумбочку и отправился в душ. Ему следовало привести себя в чувства. Он должен быть готов переступить через себя и протянуть руку человеку, который являлся родным братом его лучшего друга.