Фото на память

      Вкус ароматного горячего кофе согревал его во время длинных бессонных ночей. Юнги закутался плотнее в тёплый плед, тихо усмехнувшись тому, как в прошлом Хосок долго уговаривал не выбрасывать его, что-то рассказывая о том, что он приносит удачу. Этот кусок ткани, как называл его Мин, был связан из ярких жёлтых ниток, напоминая солнце. Разглядывая покрывало, он тут же задался вопросом, как давно не видел его лучей? Юнги вздохнул, отходя от окна, по стеклам которого ударяли крупные капли дождя, стекая по гладкой поверхности, рисуя на ней витиеватые узоры. В кои-то веки он остался на весь день дома, решив, что сможет поработать и в родных четырёх стенах, а погода устроила настоящий потоп, обрушив на головы людей потоки воды, приправляя непогоду громом и молниями. И несмотря на то, что сейчас была уже глубокая ночь, люди всё ещё возвращались с работы домой, спасаясь от ненастья подручной кладью.       Поставив чашку на стол, Юнги сел на рабочее кресло, утопая в нём. Глаза устали от синего свечения экрана компьютера, и он потёр их, тут же надевая очки. Он знал, что если сейчас позволит себе хоть немного расслабиться, то точно не успеет в срок закончить обработку фото труппы Хосока. А это непозволительно, тем более, что тот точно не слезет с него, пока не будет уверен на все сто процентов, что работа закончена. Открыв фото, на которой его друг над чем-то смеялся, Юнги тут же вспомнил вчерашний день.       — Юнги, — ворвался Чон в его студию, — как продвигаются дела? Скажи, что ты всё уже сделал?       — Ты ненормальный, что ли? — вопросом на вопрос прыснул Мин, поборов в себе желание врезать другу за то, что напугал его внезапным появлением.       — Что ненормальный-то сразу? Нормальный, даже очень, — Хосок плюхнулся на соседнее кресло и состроил глазки, — смотри, чего я тебе принёс — подзарядку. Твой любимый кофе, знаешь, какую очередь я за ним простоял?       — Я тебя не просил, — притворно хмурился Юнги, но его сердце и вправду начало оттаивать, как только он увидел огромный стакан с ароматным напитком. Рука сама потянулась за кофе, но Хосок резко подвинул стакан, так, чтобы он оказался вне досягаемости Юнги. — Эй, что творишь?       — Ты мне так и не ответил на вопрос, — заискивающе улыбнулся Хоби, видя, что его действия начинали выводить друга.       — А что ты хотел услышать? — пожал плечами Юнги, делая вид, что ему абсолютно было плевать на действия Чона. — Мы отсняли их всего три дня назад, в архивах больше десяти тысяч кадров, моя команда не способна работать сутками напролёт, — Юнги снял очки и потёр переносицу, вызывая у Хосока тяжёлый вздох.       — Да и ты тоже. Послушай, я не хочу давить на тебя, но…       — Да-да, я знаю, как это важно для тебя, Хо, — устало прервал Юнги. — Но времени реально очень мало, и я делаю всё, что в моих силах.       — Я не это имел в виду, — задумчиво покачал головой Хосок. — Ты не обязан так много перерабатывать. Твои подглазины скоро будут напоминать кратеры вулканов, а усталый вид пугает всех вокруг. Ты должен начать высыпаться.       — Правда, что ли? А я всё думал, кто это мне звонит каждый час и спрашивает, как продвигается работа. Брось, Чон, — Юнги попытался улыбнуться, но встретившись с весьма серьёзным взглядом друга, передумал и снова нахмурился.       — Я предельно серьёзен. Ты выглядишь, как чёртов зомби из «Монстров на каникулах», когда ты в последний раз выходил на улицу? Не отвечай, я помню, это было месяца два-три назад? И только потому что я собственноручно выволок тебя из дома и усадил в машину, — Хосок поднялся, а Юнги закатил глаза от его вида. — Не надо этого делать! — ткнул указательным пальцем в него Чон. — Ты знаешь, как я не люблю, когда ты такой.       — И какой же? — усмехнулся Юнги.       — Да вот такой. «Я мистер совершенство, мне не нужен отдых, люди меня бесят, я сам со всем справлюсь», — Хосок всё же протянул стакан с кофе и сел рядом. — Если тебя что-то снова беспокоит, скажи, я попытаюсь помочь.       — …Всё в порядке, — после длительного молчания ответил Юнги.       — Чёрта с два, ты сам не свой последние несколько недель, в чём дело?       — Чон, отвали, у меня много работы! — вспылил Мин, начиная закипать от того, что друг всякий раз, когда видел его таким, начинал слишком настойчиво опекать, а Мин лишь удивлялся, откуда в нём было всё это. — Давай договоримся так, — смягчился Юнги, когда встретился с изучающим взглядом Хосока. — Как только я закончу с твоим проектом, так сразу возьму несколько дней передышки, идёт?       — Не меньше двух недель! — настаивал Хоби, сверля друга испытывающим взглядом.       — Ладно, договорились. А теперь, будь так добр, свали.       Хоби ушёл, но обещал проверять его время от времени. И так было всегда. Чон был совершенно неиссякаемым сгустком энергии. Вечно на подъёме, с натянутой на всё лицо улыбкой и смеющимися глазами. Юнги откровенно не понимал, как такое вообще возможно и когда это могло у него закончиться. Всего однажды он увидел во взгляде Чона необузданный огонь, день, о котором говорил совсем недавно Хосок, когда он вытащил его — Юнги — из дома и заставил поехать с ним в путешествие к его родителям в Кванджу. Тогда Юнги не улыбалась такая перспектива, ведь поездка должна была занять почти три часа, да ещё по лютой жаре несмотря на то, что был разгар весны. Он долго сопротивлялся, как и всегда, когда Хосок выдавал очередную безумную идею, но тот был слишком настойчив и отказаться оказалось невозможным.       И вот они уже ехали по трассе в направлении родного города Хоби, а Юнги чувствовал себя так, словно его лишили убежища, заставили выбежать на улицу голым, совсем беззащитным. Так бывало всегда, когда он попадал в незнакомые места, выбираясь из дома. Он неспроста пользовался услугами доставки товаров, да что уж там говорить, Юнги даже еду заказывал исключительно с помощью приложений. Он был не готов просто так всё бросить и поехать в другой город. Он никогда не был готов, так говорил ему Хосок, а поэтому всякий раз без предупреждения являлся на порог и тащил на очередной фильм, концерт или выступление балетной труппы. Как Юнги ненавидел его за это, но в тоже время испытывал необъяснимую благодарность за то, что этот человек всеми силами старался вытащить его из бездны собственных страхов, убеждений и эмоций. Хосок как никто другой знал, что Юнги застрял в собственном эмоциональном лабиринте, что уничтожал себя изо дня в день, выедая собственное спокойствие маленькими ложечками. Хосок был свидетелем того, как Юнги впадал в отчаяние, сносил панические атаки, не спал ночами, напивался до беспамятства. Хосок был тем, кто однажды не выдержал и отвёл его к психотерапевту, застав того сильно пьяным в ванной, сжигающим все свои наработки.       Диагноз был налицо, Юнги объявили, что у него затяжная депрессия, и вручили кучу маленьких баночек, на которых были указаны время приёма и количество. Что же, может, это было и к лучшему, потому что Юнги почувствовал себя легче; не сразу, но очевидно лечение начало помогать, хотя на групповые курсы и встречи с психологом он ходить отказался.       — Сделай мордашку попроще, это же просто мои родители, — улыбался Хосок, мельком глянув на насупившегося Юнги.       — А если я тебе скажу «пошёл к дьяволу»! — парировал Юнги, потянувшись к панели, прибавляя музыку, чтобы не слышать чересчур счастливого друга, от чего Хосок лишь сильнее рассмеялся и надавил на газ.       Как и говорил в самом начале поездки навигатор, они прибыли по месту назначения через три часа и девять минут. Хосок завернул во двор огромного дома, больше похожего на дворец, а Юнги приоткрыл от изумления рот.       — Ты не говорил, что богат, — восхитился хён, вылезая из машины, рассматривая прилегающий к особняку сад.       — А я и не богат, а вот мои родители — да, — усмехнулся Хоби.       — Фу, так говорят все богатенькие отпрыски, — Юнги поморщился и, закрыв дверь, обошёл машину, всматриваясь вдаль.       Его взору открывался утёс, а вдали виднелась гладь океана. Солнце было ещё высоко, оно сильно слепило, но, прикрыв глаза и подняв голову вверх, Юнги почувствовал прохладные порывы и вдохнул солёный аромат прибрежного воздуха. Это чувствовалось, как свобода. Ткань на безразмерной футболке колыхалась на его тонком теле от ветра. Он почувствовал будто начинал взлетать, для него это были бесценные эмоции. Юнги подумал в этот момент, что хотел бы жить в подобном месте когда-нибудь, когда смог бы позволить себе.       — Я уже в предвкушении того, когда ты мне скажешь спасибо, — совсем рядом заговорил Хосок, от чего Юнги вздрогнул и дёрнулся в сторону. — Эй-эй-эй, чего ты так дёргаешься, это же я.       — Придурок, — зашипел Юнги, всё ещё стараясь вернуть себе то чувство, которое его укутывало всего мгновение назад. — За что это я должен тебя благодарить? — сдался Юнги получить желаемое и обернулся к улыбающемуся другу.       — Какая ты невежа, Мин Юнги, — по-детски надул губы Хосок. — Я решил, что ты только что всем видом показал, как тебе тут понравилось.       — Ты это только что испортил своей физиономией, — хмыкнул Юнги, по-доброму улыбнувшись, когда друг завопил что-то нечленораздельное.       Так было всегда, когда Хосок был недоволен, но он продолжал улыбаться и смотрел на хёна так, будто он был для него чем-то очень важным, хрупким, кого обещал поддерживать и оберегать. Да, Хоби однажды пьяным сказал ему об этом и заставил поклясться в их нерушимой дружбе, а Юнги как всегда не понимал, за что ему на голову свалилось такое чудо. Они никогда не ругались, но всегда с особым усердием вступали друг с другом в спор, было такое, что они пару раз дрались, но Хосок всегда сдавался первым, хотя Юнги явно проигрывал ему в силе. Он не хотел спрашивать зачем и почему Хоби был всё время с ним, но понимал, что без него, скорее всего, уже сдох бы в какой-нибудь канаве, как и пророчил ему когда-то Чон.       — Если тебе не нравится, что я говорю, не слушай и прекращай появляться из ниоткуда и орать мне в уши, — пожал плечами Мин, отворачиваясь от Хоби, утомлённый его лепетаниями.       — Ох, как же ты меня бесишь, — тут же успокоился Хосок и умостил свою руку у того на плече, которая тут же была скинута недовольным Юнги.       — Да кто бы говорил, — парировал Мин и развернулся на сто восемьдесят градусов, чтобы посмотреть на дом, но тут же столкнулся взглядом с другим, направленным точно на него.       На террасе, облокотившись на колонну плечом и скрестив руки, стоял парень. Он смотрел на них из-под чёрной чёлки, которую растрепали порыва ветра. Его глаза были тёмными, как ночь, лицо ничего не выражало, но Юнги отчего-то поёжился. Он был одет в белую свободную футболку и спортивные штаны. Скорее всего, шёл после тренировки, потому что на шее было перекинуто полотенце. Юнги знал, кто стоял перед ним, видел его однажды вживую, когда фотографировал семью Хосока, и позднее на фото, которые показывал ему друг. Брат Хоби — Чон Чонгук, он помнил его совсем маленьким, беззащитным, часто плачущим мальчиком, у которого была сверхспособность попадать во всякие неприятности. Но тот, кто сейчас смотрел на них сверху вниз с вызовом, не был тем мальчиком. Гук превращался в мужчину и, вероятно, знал себе цену, и хотел показать это только что прибывшим гостям.       — О, малыш Гуки, — завопил Хосок, который только что заметил своего брата и побежал к нему, прыгая в объятия разведённых в стороны рук.       Отметив между этими двумя огромное различие, Юнги сглотнул. Пока Хоби вис на своём младшем, Мин не мог оторвать от них взгляда. Хоть парни и были почти одного роста, Чонгук выглядел больше Хосока несмотря на то, что разница в возрасте составляла девять лет. Да, Гуку должно было быть сейчас около двадцати, не больше, но он уже мог похвастаться превосходной физической формой, впечатляющими татуировками на правой руке. Он больше походил не на младшего брата Хосока, а на какого-то гангстера. Юнги мотнул головой, отводя взгляд, поняв, что пялился всё это время. Он не понял, почему, но Чонгук вызвал у него странные ощущения внизу живота, но решил, что с этим разберётся как-нибудь потом.       — Юнги, подойди сюда, познакомлю вас, — кричал ему Хосок, размахивая, как полоумный, руками, — скорее, Юнги, наконец я могу вас официально познакомить, невероятно, что он дома, я ведь думал, Гуки на учёбе за границей.       — Я не учусь там уже год, Хосок, и ты бы знал, если бы интересовался кем-то ещё, кроме… — Чонгук поднял взгляд на Юнги, а у того по телу вновь пробежался табун мурашек. Юнги увидел холод в глазах младшего и лишь благодаря невероятным усилиям сумел заставить себя подойти ближе и протянуть руку к Чонгуку.       — Приятно познакомиться, я…       — Полагаю, что Мин Юнги, — перебил его Чонгук, наградив ухмылкой, которая вызывала лишь тревогу.       — Верно, — подтвердил Юнги, неуверенно продолжая держать вытянутую руку для рукопожатия.       — Будем знакомы лично, — коротко ответил Чонгук и пожал руку Юнги, сильно сжав её, причинная еле ощутимую боль. В ответ тот поднял на него полный непонимания взгляд и был уже готов выдать какую-нибудь колкость, но, почувствовав на своём плече руку Хоби, который второй обнял своего брата, прикусил язык.       — Как же я рад, что вы оба тут, и мы наконец сможем вместе провести время, погулять по городу днём, а вечером пройтись по берегу, — размечтался Хосок, а Юнги не мог отвести глаз от изучающего холодного взгляда напротив.       — У меня дела, — прервал чужие мечтания Чонгук. Он скинул руку брата так же, как Юнги сделал это совсем недавно во дворе, и отошёл в сторону.       — Как это дела? — запротестовал Хоби, явно не замечая настроения брата, а Юнги замечал. Он видел недовольство Чонгука, но пока не понимал, в чём было дело.       — Обычно, Хо. У меня не может быть дел? — вскинул брови Чонгук.       — Нет, ну конечно могут. Я всё время забываю, как мой братик вырос, такой серьёзный, — продолжая не ощущать недовольство младшего, Хоби улыбнулся, и протянув руки, потрепал по волосам, от чего Чон зашипел, но всё же улыбнулся в ответ, подарив взгляд, полный нежности.       У Юнги пропал дар речи. Он был словно молнией пронзён от того, как этот парень ловко владел своими эмоциями и как быстро менял настрой, перенаправляя всю свою энергию от одного человека к другому. Юнги не винил Хоби в том, что тот не почувствовал настроения Чонгука. Также и не винил друга в том, что его брат явно не обрадовался решению провести в доме их родителей три дня. Его также не привело в восторг, уже позднее за ланчем, предложение от их родителей о прогулке на катере. А ведь все за столом были приветливыми, шутили, обменивались историями, казались очень дружной семьёй со своими устоями и традициями. Все, кроме Чонгука, который либо не вступал в полемику со своими родными, стараясь не отсвечивать, либо бросал недобрые взгляды в сторону Юнги, который чувствовал вселенскую усталость от этого.       Как можно было быть таким невыносимым, Юнги не знал. Он хотел скорее уйти в свою гостевую спальню и закрыться в ней, чтобы не встречаться с младшим. Он хотел упасть на кровать и выдохнуть, ведь все внутренности переворачивало всякий раз, когда Чонгук смотрел на него.       «Что это такое?»       Думал Юнги обо всём этом с первой встречи. Думал о Чонгуке даже пока шёл рядом с семьёй Хоби и слушал с еле заметной улыбкой своего друга. Хосок был счастлив, больше чем обычно. Чон словно попал обратно в свой привычный мир и, кажется, всеми силами хотел, чтобы Мин тоже почувствовал это. А Юнги старался. Он всеми силами показывал, что ему всё нравилось, правда. Он стремился участвовать во всех обсуждениях, помогал отцу Хосока с управлением яхты. Мин слушал о том, как мужчина, когда был совсем юн, совсем как они с Хоби, с тогда ещё будущей женой любили гулять по берегу океана, слушая крики чаек. От тёплых и уютных историй Юнги немного даже сумел расслабиться, он погрузился в атмосферу семьи и спокойствия. Мин даже в один момент признался себе, что друг, похоже, оказался прав — ему необходим был отдых.       Но чувство безмятежности и спокойствия длилось до тех пор, пока они не оказались вновь на берегу. До того момента, уже вечером, когда все разбрелись по своим комнатам, Юнги приспичило выйти на веранду и покурить. Он вышел на веранду и сразу же из кармана достал пачку, прокручивая её в руках; Юнги только сейчас понял, что за весь день не вспомнил о том, чтобы хотя бы раз затянуться, хотя в обычное время он дымил фактически каждые два часа. Когда Мин достал одну сигарету и был готов подкурить её, он услышал за спиной чьи-то неторопливые шаги. Прикрыв глаза и вздохнув, он опустил руки и обернулся, встретившись взглядом с Чонгуком, от чего вздрогнул.       — Угостишь? — спросил младший тоном, который не предусматривал отказа, и Юнги повиновался, тут же протягивая ему пачку.       Однако Чонгук проигнорировал её, вместо этого взял из рук Юнги сигарету, которую он достал для себя, и сразу же прикурил, глубоко затянувшись, задержав дыхание. Юнги был словно загипнотизирован этим зрелищем. Он наблюдал за тем, как младший повернулся к океану спиной и, облокотившись о каменные перила, медленно выдохнул тонкую струйку дыма из приоткрытых губ.       — Что-то интересное увидел? — криво усмехнулся Чонгук.       Юнги снова вздрогнул, почувствовав, как внутри начинала закипать злость. Но всё же инстинкт самосохранения продолжал возводить железобетонные стены перед опасностью, которую он продолжал ощущать от этого парня, и его уверенность рушилась на глазах.       Младший Чон вызывал внутреннюю тревогу у Юнги. От него хотелось бежать, и как можно скорее, но не позволив своему беспокойству взять вверх, Юнги наконец-то достал из пачки ещё одну сигарету и закурил. Никотин быстро распространился по лёгким, вызывая небольшое головокружение и слабость. На мгновение даже вернулось чувство безмятежности, но, сделав вторую затяжку, он вспомнил, что рядом с ним стоял человек, от которого бежали мурашки по спине.       — Я думал, ты спортсмен. — проигнорировав вопрос от Чонгука, попытался разрядить обстановку Юнги, чувствуя острую необходимость перевести разговор в другое русло только для того, чтобы не идти у этого сопляка на поводу и не опускаться до его уровня.       Юнги чувствовал, что он обязан был держать себя, не позволять эмоциям взять вверх. Он думал, что, в конце концов, Чонгук мог так относиться к любому другому незнакомому человеку, это не обязательно должен был быть он — Юнги. На его памяти многие выпускали шипы при виде малоизвестных им личностей, это была своего рода защитная реакция. А поэтому Мин решил попробовать вести себя помягче и попытаться показать всё своё дружелюбие, ведь Гук был родным братом его лучшего друга.       — Да какая разница, даже если и так, то как одна сигарета помешает этому? — незамедлительно среагировал Чонгук, от чего Юнги чуть не поперхнулся. Тон Чонгука отдавал металлическими нотами, а парень всем своим видом показывал, что не настроен вести светских бесед. Юн подумал, что стоило попытаться хотя бы раз и не давить больше на младшего, вероятно, у него могло что-то произойти днём: проблемы в учёбе, с преподавателями или с девушкой, а поэтому сейчас не нужно было его трогать.       — В целом, нет, это твоё дело, — пожал плечами Юнги, пропуская мимо ушей холодный тон Чонгука, всё так же продолжая держать лицо, спокойно глядя вдаль, где простилалась водная гладь, а над горизонтом выглядывала луна, время от времени скрываемая проплывающими облаками.       Между ними повисла давящая тишина, и вместо того, чтобы сбросить себя всё наваждение и расслабиться перед сном, Юнги получил новый заряд негатива, уже сейчас осознавая, что вряд ли смог бы сразу заснуть. Уже затушив бычок и развернувшись ко входу в дом, Юнги хотел попрощаться с угрюмым младшим, но был перебит, не успев даже начать свою фразу.       — Хоть ты и не просил, но я дам тебе совет на будущее, — выбросив бычок за перила, Чонгук поравнялся с ним, остановившись фактически вплотную, задев своим плечом старшего. — Вмешательство в чужие дела из лучших побуждений может принести больше вреда всем участникам этого процесса, чем бездействие, — после сказанного Чонгук усмехнулся, от чего у Юнги пробежал новый табун мурашек.       Он сердито посмотрел на младшего, но тот, казалось, лишь веселился. Бросив на гостя ещё один презрительный взгляд, Чонгук тут же удалился, скрывшись в доме. А Юнги что мог сделать? Он стоял, словно врос в каменное покрытие веранды, и, как рыба, то открывал, то закрывал рот в немом высказывании.       «Откуда столько ненависти?»       Юнги колотило изнутри. Он хотел догнать наглеца, который не только обращался к нему неуважительно, но и тон и манеры его выходили за рамки дозволенного. Юнги уже и забыл, что пообещал себе всего несколько минут назад постараться быть сдержанным, проявлять дружелюбие. Сейчас он хотел накричать на этого раздражающего засранца, развернуть и ударить ему кулаком по физиономии. Юнги давно не чувствовал столь острого желания разбить кому-то лицо. И нет, вероятно, он не смог бы это сделать, потому что вид крови пугал его после школьной истории, когда его порезал лучший друг, но жажда, гнев, ярость и злость, что застилали его глаза в данную минуту, требовали наказать негодяя.       Он развернулся и закурил вновь. Дрожь во всём теле была нестерпимой, а трясущиеся пальцы отказывались крепко держать сигарету. Затянувшись несколько раз, Юнги прикрыл глаза и почувствовал новую волну, и это была уже сковывающая горло горечь. Вторая стадия, которая следовала у него после гнева. Он сглотнул ком в горле и попытался перезагрузиться. Всякий раз он чувствовал прилив тоски и печали, когда резкий порыв отпускал его. В такие моменты он хотел кричать. Укрывшись в своём убежище, закрыться ото всех и, давясь слезами, медленно умирать от начинающей паники, от вины, которую он испытывал после любой мимолётной мысли о насилии.       Как этот мальчишка одной фразой сумел выбить так старательно оберегаемое равновесие из него, Юнги не знал. Его пробивал озноб. Он был не готов зайти в дом, хотел провалиться сквозь землю, а лучше шагнуть с веранды в океан. Глупые мысли роем закружились в его голове. Он был готов наплевав на всё разреветься и немедленно покинуть это место, но тёплая ладонь на его левом плече тут же оборвала нить мыслей, которые затягивали его в бездну.       — Эй, Юн, что с тобой? — заторможено обернувшись, Юнги осознал, что перед ним стоял Хосок. Он был в домашней одежде и, кажется, готовился ко сну. Волосы Хоби были слегка влажными, от чего торчали в разные стороны, а весь этот умиротворённый вид портил обеспокоенный взгляд, который был направлен на него — Юнги.       — Я вышел покурить, — попытался как можно увереннее произнести он.       — Чёрта с два, тебя всего колотит, — нахмурился Хосок, положив вторую руку на правое плечо, обнимая. — У тебя опять это началось? — тихо прошептал друг.       — Я не понимаю, о чём ты, — скрывая дрожь в голосе, продолжал упрямиться Юнги.       — Юн, я видел, как Чонгук выходил отсюда, а потом нашёл тебя тут, стоящего у пропасти, содрогающегося в немом крике. Скажи мне глядя в глаза, что этот малец сказал тебе такого, от чего тебя трясет так, будто ты слез с центрифуги? — Хосок настаивал, а в его взгляде вспыхнул огонь возмездия, который Юнги заметил, когда отстранился и посмотрел в глаза. От этого магическим образом стало легчать. Юнги почувствовал себя под защитой, от чего стало спокойнее на душе.       По правде говоря, так происходило всякий раз, когда Юнги был на грани срыва, а Хосок появлялся в нужный момент и всего парой фраз мог вернуть его состоянию мнимое спокойствие и уверенность. За это он был благодарен другу, а поэтому решил утаить от него главное, что его брат был полной противоположностью старшего, вызывая только одним своим видом непонятную бурю негативных эмоций.       — Наверное, я просто отвык от активного образа жизни. На сегодня исчерпал лимит впечатлений, прости, — Юнги опустил взгляд, вздохнув, всем видом показав другу, насколько устал, намекнув, что пора идти спать.       И это правда подействовало. Хосок то ли из-за своей наивности, то ли по доброте душевной решил не донимать Мина вопросами. Чон улыбнулся так, как только он умел: открыто, тепло, посылая вселенной всю свою доброту и искренность. Ещё раз заглянув Юнги в глаза, Хосок отпустил его и сразу же повёл в дом. Несмотря на внешнее спокойствие Чон ворчал всю дорогу до гостевой комнаты про то, что ведь было прохладно, а Юнги со своим никчёмным слабым иммунитетом обязательно простудится и если не выплюнет свои лёгкие из-за чрезмерной любви к никотину, то точно свалится с воспалением, выперевшись в одних спальных шортах и тонкой футболке.       Подобное бухтение и забота успокаивали, и Юнги действительно немного отпустило. Они пожелали друг другу добрых снов и разошлись по спальням. Однако, оказавшись в одиночестве, уже лёжа в своей кровати, Юнги долго не мог заснуть. Перед взором всё время возникал образ усмехающегося Чонгука, в глазах которого глумились черти. Он чувствовал себя перед младшим маленькой блохой и всё время пытался скрыться, а Гук догонял.       Не выспавшись, видя всю ночь кошмары, Юнги был готов наслать проклятья на всё и всех. Но утром, услышав новость о том, что младший сын Чонов уехал в свою закрытую школу, так как выходные у него закончились, смог выдохнуть и расслабиться. В итоге выходные закончились очень быстро. Экскурсия по городу, пикник с родителями Хосока, встреча с его старыми друзьями, вечерние прогулки, — и время пролетело незаметно.       Сейчас, вспоминая всё это, Юнги понял, что залип на добрые полчаса. Он несколько раз моргнул, прежде чем продолжить заниматься работой. Не заметив, как часы приблизили стрелки к утру, Юнги, наконец, закончил с основной частью фотографий, и, лишь поднявшись с кресла, он посмотрел в окно. Тучи перестали сгущаться на небе, а на востоке зарделся рассвет. Мин решил, что лучшей идеей было бы сейчас поспать, но вместо этого отправился в душ, уже зная, что скоро выйдет на улицу, сядет в машину и направится в студию.       Так и произошло. Взбодрившись под прохладными струями воды, сварив очередную порцию кофе для себя, Юнги быстро надел на себя белую оверсайз футболку и, натянув узкие скинни, уехал работать. На входе в студию он приказал себе не думать больше о том дне в Кванджу, где он встретил Чон Чонгука. Он замешкался в попытках достать массивную связку ключей. Тихо матерясь себе под нос, не заметил стоящую поодаль фигуру.       — А я думал, что настолько гениальный человек легко смог бы справиться с такой простой задачей, как открыть дверь собственной студии, — с тихим презрением донеслось до слуха Юнги, от чего он вздрогнул, выронил всю связку ключей на пол и медленно обернулся, не заметив своего друга, который наспех склонился, чтобы поднять потерю.       — Юнги, прости, мы, кажется, напугали тебя. С добрым утром, кстати, — выпрямившись, поздоровался Хосок, улыбаясь во все тридцать два. А Юнги уже совсем не слышал его, тело сковало, а взгляд был полностью направлен на стоящего позади младшего Чона, который, облачённый во всё чёрное, наблюдал свысока за происходящим, а на его лице застыла усмешка.