После того, как я дотащил пьяного Васю до кровати и, помня своё пробуждение в новом мире, озаботился поиском для него тазика и воды, то отправился к себе, чтобы попытаться уснуть, что, конечно, в сложившихся обстоятельствах оказалось не так-то просто. Впрочем, я справился, а наутро, когда извёл себя бесконечными мыслями вперемешку с недоверием к собственным воспоминаниям, поразмыслил и о физическом проявлении любви, раз уж у нас всё к этому идёт, и успел поддаться страху перед интимом в неприспособленном для этого теле. Даже дошёл до того, что начал искать в интернете обучающее видео. Мужчина застал меня за просмотром и явно нашёл это смешным, хотя обнаруженный материал к смеху не располагал и был скорее устрашающим, чем успокаивающим или поучительным. Чуть позже Вася объяснил мне, что создаются подобные вещи вовсе не в обучающих целях. Но откуда ж я мог знать об этом раньше? В любом случае, это не самое главное, что произошло этим утром.
Сначала я думал, что мне послышалось, но Вася и впрямь признался мне в своих чувствах, причём на трезвую голову, что, конечно, вызвало больше доверия. Он притянул меня к себе, как делал всегда, только теперь объятья длились дольше и воспринимались иначе. Теперь я знал, что они имеют значение не только для меня, и позволил себе откровенно нежиться в таких желанных, самых-самых, руках.
Да, я действительно полюбил его, только не сразу осознал это, потому как это чувство было мне в новинку. Потребовался хороший удар под дых от Фёдора и в довершение – пьяная отповедь объекта моей привязанности, чтобы, наконец, признать очевидное: любимый человек у меня уже есть и всё это время был у меня под боком. И чем больше мы играли в дружбу, игнорируя свои чувства, тем больше влипали друг в друга.
Я собрался с духом и признался в ответ, за что был вознаграждён сияющим взглядом, полным благодарности и взаимности, и обещанием зацеловать меня до смерти, когда мужчина вернётся из ванной. Я хотел было возмутиться, мол, я готов к этой сладкой смерти, к чему ждать, ведь он и так выглядит нормально, а я уже в нетерпении, но Вася, словно прочитав всё на моём лице, просто сообщил, что ему пришлось-таки воспользоваться тазиком, и тем самым свёл все мои возражения на нет.
Пока он приводил себя в порядок, я занялся завтраком, заваривая чай и разогревая так и не тронутый рыбный пирог. Порезал его, разложил куски по тарелочкам, поставил на стол сахар и на всякий случай печенье в ожидании мужчины.
На кухню он вышел в одном полотенце, заставив меня зависнуть и растерять всю уверенность. Он не впервые демонстрировал мне свой вечно прикрытый торс (в первый раз это было, когда он переодевался при мне, пока я занимался глажкой), но это впервые, когда я мог, не скрываясь, рассмотреть его. Как и ожидалось, подтянутый, с красивыми изгибами мышц, перекатывающимися под ещё влажной кожей. Притягательный – руки так и льнут навстречу. Сексуальный. Одно слово – мечта, только из плоти и крови и стоящая прямо передо мной.
– Соблазняешь меня? – сглотнул я, очухавшись.
– А это требуется? – ехидно улыбнулись в ответ.
– Нет. Я и так весь твой, – пришла его очередь теряться.
– Кхе-кхе-кхм, – прокашлялся он. – Не провоцируйте, Анатолий. Могу ведь и воспользоваться предложением.
Я приблизился к нему и обнял за шею:
– Так кто против-то? Но сначала выполни своё обещание, чистюля, – на это возражений не последовало, и он впился в мои губы долгожданным поцелуем.
Сначала он только прихватил мою нижнюю губу, посасывая, потом облизал их обе и, наконец, додумался проникнуть глубже. Вася действовал без напора, тягуче заполняя меня собой, вводя в состояние расплавленности и неги. Его язык плавно исследовал мой, дурманил, туманя голову. Как сладкий сон, оживший после пробуждения, как звездопад, грянувший среди беспросветной ночи, мужчина возносил меня к вершинам собственных грёз. Уютный. Нежный. Мой. Хотелось, чтобы это длилось вечно, но он отстранился, прося остановиться на этом.
– В чём дело? – не понял я. – Ты не хочешь?
– В том-то и дело, что хочу, – кивнул он на прикрытую полотенцем область ниже пояса с образовавшейся выпуклостью, заставив меня улыбнуться, – но нам это сейчас не нужно.
– Не говори глупостей. По-моему, очень даже нужно, – я и сам возбудился, распалённый его близостью и открывшимся видом, от которого с ума сойти можно было. Впрочем, кто нам запретит сойти с ума вместе, если мы того захотим?
– Что ты дел... – подавился он воздухом, когда я опустился у его ног, касаясь сокровенного, – Куда ты лезешь? – полузадушенно возмутился Вася, хотя реального сопротивления не последовало.
– Тише-тише, – перешёл я на шёпот, спуская с него полотенце, – позволь мне... ох... – договаривать я не стал, добравшись до желаемого и узрев сначала его ухоженные светлые волосы в паху, не вызвавшие отторжение, как мои собственные, а потом и сам инструмент примерно того же размера, что и мой, без привычного узла, но с приятной пушистенькой мошонкой, за которую я тут же уцепился, и уже готовой к действию крупной головкой, приглашающе выпустившей каплю, которую я тут же поспешил слизнуть. Последовал стон.
Головка оказалась нежной и упругой, она приятно легла на язык, заставив мужчину захрипеть, а его член дёрнуться и, кажется, ещё увеличиться в размерах, когда я обвёл кончиком окружность на вершинке, настойчиво потолкавшись в дырочку. Одуряющий чуть солоноватый вкус напополам с запахом свежевымытого тела и мою плоть привели в полную боеготовность.
Наигравшись с головкой, напоследок чмокнув её, я зашёл дальше и, продолжая наминать яйца, медленно опустился к ним, посасывая, по пути облизав уздечку и проложив влажную дорожку по стволу вниз. И всё это под звуковое сопровождение своего мужчины, который то рвано дышал, то пыхтел, а потом заголосил, взрыкнув, когда я протолкнул его в себя так глубоко, как только мог, и почти уткнулся носом в лобок. В моём бывшем теле у меня бы не вышло подобного. Вот спрашивается, какое из них оказалось более приспособленным?
Вася наполнил меня до предела, утыкаясь куда-то в глотку, я едва подавил рвотный позыв, но, слава всем богам, сдержался, выпуская член наружу почти до конца, а потом снова пропуская его внутрь, помогая себе, ухватившись за его ягодицы обеими руками и направляя. Тут же я почувствовал руки мужчины, переместившиеся с моих плеч на голову и вцепившиеся мне в волосы. Только сейчас я поднял взгляд и посмотрел на его лицо, полное неприкрытого наслаждения, пылающее. Глаза горели страстью, а приоткрытые губы так и напрашивались на поцелуй. Глядя на это, я почувствовал, как сам подбираюсь к грани, готовясь взорваться от возбуждения.
Я принялся за дело яростнее, со всей отдачей. Увеличив амплитуду, я закрыл глаза и стал активно сосать, будто в последний раз, не обращая внимания на то, как это выглядит, позволив слюням пошло стекать с подбородка. В какой-то момент я добрался до пика, почувствовав, как звёздочки взрываются перед глазами и, насадившись, кажется, даже зарычал, подавая вибрации его телу. Между ног стало мокро, а в горло выстрелило тёплое, исторгаемое Васей, который, вцепившись мне в волосы (ранее он пытался оттолкнуть меня от себя, но я не позволил) кричал, заходясь в оргазме: "Да! Да! Чёрт!".
Выпустив его из себя, я поднялся, пошатываясь, и тут же подался к его губам, врываясь и чуть ли не насилуя его рот. Он не стал воевать со мной за лидерство, позволяя действовать так, как я того хочу. Напоследок я укусил его, оттянув нижнюю губу.
– Это было... это было... охренеть как, – облизнулся он, глядя на меня осоловевшим взглядом.
– Прости, – я провёл большим пальцем по его прокушенной губе, стирая каплю крови.
– Ничего, – усмехнулся он, перехватывая мою руку и целуя её, – за такое не извиняются. А ты... – он опустил взгляд на мокрое пятно у меня в паху, – Оу...
– Да, ты был слишком горяч, – хихикнул я, прикрываясь ладонью. – Пойду переоденусь, и ты тоже давай, – кивнул на его обмякшее достоинство. – И сядем поедим уже, а то ходят тут всякие, провоцируют.
Со всем остальным мы договорились подождать, потому как, прежде чем заходить дальше, это тело необходимо было подготовить. Вася обещал с этим разобраться и купить всё необходимое, чтобы, вернувшись к вопросу о близости, быть готовыми не только морально. Но на сегодня мы закрыли эту тему. В конце концов, мы же только начали отношения, а состоять они должны не только из постельных дел.
***
Было решено провести день вне дома. Я предложил сходить на рыбалку, но Вася убедил меня перенести это на следующие выходные, чтобы весь день провести на природе и попасть как на утренний, так и на вечерний клёв, поэтому отправились мы в зоопарк, где пол дня наблюдали за жизнью животных, шествуя от вольера к вольеру, потом перекусили шашлычка, который здесь продавался, и вышли к немногочисленным аттракционам, которые здесь тоже присутствовали. На детский батут нас бы, конечно, не пустили, но вот в тир мы решили заглянуть.
В палатке, в которую мы зашли, давали подарки за попадание по искусственным уткам. К сожалению, я выбил только двух, что несколько удивило Васю, ведь у меня всегда было хорошо со стрельбой. Я набычился, расстроенный его напоминанием о военном прошлом Толяна, и Вася, заметив это, извинился и принялся расправляться с "живностью", уничтожив ради меня всех пернатых и забирая из ряда выигрышей приглянувшегося мне розового медведя, которого мне же и вручил, когда мы вышли на пустую тропинку между деревьями.
– Добытчик мой, – поцеловал я его в щёку, и мы последовали на выход, обсуждая, чем займёмся дальше.
***
– Страйк! – закричал я, обнаружив все кегли, в которые запустил шаром, сбитыми.
– Молодец, Толь! Рад, что ты не потерял сноровку.
Меня начали откровенно раздражать его постоянные напоминания о прошлом владельце тела. В конце концов, его же здесь нет. У них с Васей были другие отношения, да и вообще Вася теперь встречается со мной, и в его голове не должно быть никаких других Толь. Или, может, он был влюблён в этого самого другого Толю, а не в меня, и на самом деле я — всего лишь замена, от которой он и не догадывается, принимая меня за прежнего.
– Эй, чего это ты вдруг погрустнел? Всё нормально? – встрепенулся мужчина и, положив руку мне на плечо, сжал.
– Ничего. Всё нормально, – попытался отмахнуться я, но не тут-то было.
— Толя, меня не проведёшь, — нахмурился Вася.
— Нет, правда, всё хорошо.
— Я же вижу, что что-то не так. Что случилось? — не отставал он.
— Ладно, — выдохнул я, решившись на откровения. — Просто, понимаешь... Ты постоянно опираешься на то, каким я был до того, как потерял память. Но то был не я. Я теперь другой и не хочу, чтобы ты воспринимал мои слова о том, что начинаю всё с чистого листа, как пустой звук. Я не великолепный стрелок, — привёл я пример, — не боец, не завсегдатай боулинга, я не умею доить коз и всё прочее. Я — это просто я, и всё, что мы делаем с тобой, наше с тобой общение — всё это для меня в новинку. Я хочу, чтобы так было и для тебя. Подожди, не перебивай, — пресёк я его попытку вклиниться в мою речь. — Я не тот Толян, которого ты знал, и меня беспокоит, что ты мог любить его, а не меня настоящего. Я не знаю, кем он был, и знать не хочу. Просто прими тот факт, что я — не он.
— Выговорился? — подал голос Вася, выждав небольшую паузу, и, получив согласный кивок, продолжил: — Я уважаю твоё решение начать новую жизнь и даже принял то, что ты не желаешь ничего вспоминать. Да, я знал тебя старого и в других обстоятельствах сказал бы, что разделить вас невозможно, но ты действительно очень изменился за последнее время. Я просто не вижу в тебе того Толяна, которого знал раньше. Вместо него я вижу перед собой красивого мужчину, очаровательного, милого, безумно сексуального и любимого. Моего Толю. И если мои слова как-то задели тебя, я приношу свои извинения и постараюсь впредь быть осторожным. Думаю, не только ты должен начать всё с чистого листа, а мы оба, — Вася нежно улыбнулся, вызывая у меня ответную улыбку. — Для меня ты и правда совсем другой и, как бы ни было стыдно признаваться в этом, я и правда не хотел бы, чтобы всё вернулось и ты вспомнил прошлое, потому что... потому что полюбил тебя вот таким. Очень эгоистично, я знаю, — повинился он.
— Да уж, эгоистично, — согласился, замечая, как он вздрогнул от моих слов, — но не эгоистичнее, чем моё желание присвоить себе и тебя, и даже твои мысли обо мне, чтобы ты даже думать не смел ни о ком другом, особенно о своём старом друге-военном.
— Так ты что же, ревнуешь, что ли? — удивился Вася, на что я развёл руками, не спеша отрицать. — К моим воспоминаниям ревнуешь, Толь? Серьёзно? — развеселился он, тут же притянув меня к себе, и зашептал на ухо: — Мне приятно. Ты очень милый, Толечка, знаешь об этом? И не стоит ревновать, у тебя нет повода, потому что, кроме тебя, мне никто не нужен, — и столько искренности в каждом слове, столько тепла, что чуть сердце не разорвалось от наплыва чувств. — Просто запомни это, пожалуйста. И я бы ещё с тобой пообнимался, но мы в общественном месте, и нас могут очень правильно понять, — отпустил он меня, отодвинувшись, и добавил чуть громче: — Думаю, теперь мы всё прояснили.
— Да, прояснили, — согласился и произнёс одними губами: — Спасибо, что ты есть, — но он услышал, засияв, как начищенная монета.
Сдав бутсы, мы вывалились из здания игрового центра. Было уже темно, поэтому троица парней выросла буквально из ниоткуда:
— ДалЁко собрАлись, голубки? — поинтересовался один из них, не особо ожидая ответа.
— А это разве твоё дело? — вышел вперёд Вася. — Шли бы вы... своей дорогой.
— Нет, дядя, так дело не пойдёт, — отозвался другой. — Извращенцы вы, а гонят почему-то нас. Непорядок, — и вытащил откуда-то нож, кинувшись в нашу сторону.
Он и среагировать не успел, как Вася схватил гада и вывернул ему руку, вырывая нож, а потом швырнул эту сволочь на асфальт, заставив здорово о него приложиться. Двое других хотели было рыпнуться, мстя за друга, но в итоге сделал это только один, уложенный ударом в челюсть, полученным от Васи, пока последний убегал, бросив товарищей, что помятыми кучками боли скрючились в ногах моего героя.
— Ты как? — спросил он взволнованно, повернувшись ко мне, и, удостоверившись, что всё в порядке, обратился к лежачей братии: — Вот, что бывает, когда лезешь не в своё дело. Не по зубам вам настоящий русский гей. Вот и не рыпайтесь, ходите и оглядывайтесь теперь. Я вас запомнил, — оставалось только взорвать машину и уйти в закат, как в том фильме, что мы смотрели недавно.
— Ха, ну я же не бандит и не секретный агент, — усмехнулся он на мою высказанную мысль, когда мы покинули стоянку с теми уродами.
— Да, ты намного лучше.
— Лучше? — переспросил мой спаситель.
— Всё, как ты мне и обещал: настоящий мужик, с которым, как за каменной стеной, моя опора. Спасибо, что помог мне его найти, хотя, оказывается, и искать особо не нужно было, — рассмеялся я.
— Ну, не скажи, — возразил он, улыбаясь в ответ, — иногда в себе самом так заплутать можно, что и за полвека дорогу не отыщешь.
— Но ты же справился.
— Когда есть, ради кого сражаться, единственный выход — только вперёд, — возвестил Василий с важной физиономией.
— И кто это сказал? Какой-нибудь мыслитель?
— Я. Но мыслю я и впрямь хорошо, — самодовольно заявили мне.
Вернулись домой мы через полчаса часа и завалились спать вместе, в мою постель (ничего не было, мы только спали). Просто очень уж не хотелось расставаться в первый же вечер, став парой.
Вася обнял меня, прижавшись к моей спине, и с пожеланием спокойной ночи клюнул куда-то в затылок. Только сейчас я осознал, что никогда раньше не подпускал кого бы то ни было к себе настолько, чтобы спать в одной кровати. Это казалось слишком интимным. В этом плане Вася стал моим первым и надеюсь, что станет им не только в этом. Может, давно утраченную девственность своей душе я уже не верну, но подаренная жизнь дала мне нетронутое тело и шанс сделать всё правильно, чем я и собирался воспользоваться.
